***
Тем вечером Джон ждал Шерлока в своей комнате. Он определённо не собирался разыскивать Шерлока, если тот будет опаздывать или пропустит их встречу. На самом деле, он гораздо больше переживал, что Шерлок придёт, так как понятия не имел, что сказать. Джон не мог выкинуть из головы взгляд Шерлока за завтраком. Тот беззащитный взгляд, который должен был пробрать его до костей, но, как ни странно, этого не произошло. Джон подпрыгнул, когда дверь быстро открылась и закрылась, и Шерлок вошёл в комнату. Он превратил свой герб Рейвенкло в герб Гриффиндора и надел очки Джона. Джон на секунду смутился. Ему пришлось признать, что это отличная маскировка, даже на Шерлоке. Очки ему шли. — Привет, Джон, — сказал Шерлок, бросив очки на кровать, где всё ещё лежала его мантия-невидимка. — Шерлок, — отозвался Джон, не поднимаясь со своего места на полу. Шерлок сел возле него: — Похоже, наш похититель снова нанёс удар, — сказал он, пропуская пальцы сквозь уже взъерошенные волосы. — Да, — согласился Джон, а затем, отринув свои страхи, продолжил, — ты покидал свою спальню два дня назад? После того, как я приходил? — Я? — спросил Шерлок, — да, полагаю, было бы вполне естественно подозревать меня. Два человека пропали за прошедшие две недели, и оба случая примечательны тем, что я не был рядом с тобой. — Забавное совпадение, — согласился Джон. — Не обязательно. Например, подумай обо всех других учениках, которые также не находились рядом с тобой, когда исчезло двое людей. На самом деле, и с тобой никого не было. Ты мог с лёгкостью вернуться и сделать что-нибудь с Филчем, после того, как ушёл я. А позапрошлой ночью, как я понимаю, никто не видел тебя с тех пор, как ты покинул башню Рейвенкло. Исчезновения произошли в обе ночи, когда ты разгуливал по коридорам в поздний час. Может, это всё ты, Джон. Джон похолодел. А ведь и правда. Действительно, два дня назад Майк Стэмфорд видел, как он покинул гостиную и не вернулся. Джон подумал, а что если… — Это был не я, — отрывисто сказал он. — Очевидно, — согласился Шерлок. — У тебя нет мотива… И выброси из головы, что это я. Я был в своей спальне и провёл там весь вечер. Можешь спросить кого угодно с Рейвенкло. Кстати, тупица-Андерсон сказал за завтраком, что хорошо, что я благополучно провёл ночь в своей кровати, это избавило меня от его подозрений. — То есть, согласно некоторым ученикам с Рейвенкло, ты находился в спальне. Это те же парни, которые слишком напуганы, чтобы рассказать учителям, что ты не ночевал в спальне, потому что «кое-что» знаешь о них? Джон знал, что ходит по тонкому льду, но ему нужно было докопаться до сути так или иначе. Салли целыми днями рассказывала всем желающим, какой Шерлок испорченный, и что просто не существует иного объяснения исчезновений. Может, её упорная вера поглотила его. Джону было неприятно, но он не мог отмахнуться от чувства, что Шерлок каким-то образом причастен. Сколько ещё схем провернул Шерлок? Почему вообще решил стать анимагом? Почему выбрал Джона? — Как ты можешь, — мрачно отозвался Шерлок, поднимаясь на ноги, — какого Мерлина я захотел бы навредить Филчу? Какого Мерлина схватил бы Виктора? Джон тоже встал. — Шерлок, — мягко сказал он. Шерлок разозлился и сверлил Джона взглядом, полным чистой ярости. — Виктор — мой друг, — отрезал Шерлок, — единственный, кто поддерживал меня все годы в Хогвартсе. Не скрытничал и не лгал мне, не называл фриком за спиной. Как ты смеешь настаивать на том, что я имею какое-то отношение к его пропаже только из-за того, что я нарушаю школьные правила. Только потому, что я не такой как все. У Джона сжалось сердце, он знал, что Шерлок прав. У него было не больше мотивов, чем у самого Джона. Шерлок доверял ему, почему он не смог ответить тем же? А теперь, когда Джон ляпнул лишнего, Шерлок ужасно разозлился из-за всего гнева и разочарования, которым такие ученики как Салли и Андерсон награждали его. — Оставлю тебя наедине со своими выводами, — сказал Шерлок, подхватив мантию-невидимку с кровати и накинул на себя, — уверен, директор Фортескью с удовольствием выслушает твои находки, твой дедуктивный склад ума, очевидно, идеально подходит для раскрытия этих исчезновений. Даже при том, что министр не справился. И с этими словами он вылетел из комнаты. Джон, потеряв дар речи, бросился за ним в гостиную. Стол отъехал в сторону, когда мимо него пронёсся Шерлок, а спящая на своих конспектах пятикурсница проснулась. Она подпрыгнула и подхватила свои свитки. Дверь с портретом распахнулась, а затем захлопнулась, когда Шерлок ушёл. Джон хотел закричать ему вслед, но в гостиной толпилась куча народа. Почему он не остановил Шерлока, пока тот не ушёл? Мысленным взором он видел, как схватил Шерлока за запястье, затащил внутрь, удержал и сказал, что верит ему, и что всё будет хорошо, позволив ему выпустить всю злость. Джон развернулся и пошёл к себе. Дверь за ним тихо захлопнулась. Джон разъярился на себя до такой степени, что мог бы разорвать себя на части. Как же скверно он обошёлся с Шерлоком. Забыл, что Виктор — его друг. Возможно, единственный, кроме Джона. Ох, теперь Джон разрушил и это тоже. Они всё ещё оставались друзьями, или теперь Шерлок остался совсем один? Джон до боли в сердце хотел всё исправить. Отправить Шерлоку сову, проскользнуть к нему в гостиную и объяснить всё лично. Сказать, что он так ужасно ошибался, и ему никогда не следовало подозревать Шерлока. Что он доверяет ему. Любит его. И сделает для безумца в длинной чёрной мантии что угодно. Джон кружил по комнате, ища способ, как исправить произошедшее. Исправить всё. Беспомощно упав на кровать, он закрыл глаза, пытаясь погасить гнев, разочарование и чувство, что он без причины обидел другого человека. Джон ощутил себя жалким. А на задворках сознания поселилось присутствие собаки. Он предполагал, что оно никогда не исчезнет. Шерлок помог ему коренным образом перестроить личность, и всё, кем он был раньше, изменилось. Джон потянулся к сознанию собаки, открыл дверь между двумя сторонами себя и зашёл внутрь. Он ощутил лапы, хвост, принюхивающийся нос, шерсть. Джон свернулся в маленький клубок, впервые находясь полностью в собачьем обличье. Он знал, что выполнил изменения безупречно. Ему было не нужно открывать глаза, чтобы проверить. Джон просто чувствовал себя полноценным. Как будто поселился в совершенно другом теле, которое идеально ему подошло. Это был он сам, просто немного другой. Удерживать это обличье удавалось с трудом. Но собачий разум работал проще. Не было сожаления, грусти, ненависти к себе. Всё успокоилось. Джон неплохо чувствовал себя в этом состоянии. В человеческом обличье он бы никогда не осознал, что Шерлок находился здесь, но сейчас комната благоухала его глубоким, струящимся ароматом. Шерлок. Джон ощутил вкус воздуха на языке. Он свернулся в ещё более тугой клубок и попытался вытолкнуть человека. Он не хотел быть им. Не хотел чувствовать и думать. Джон жаждал онемения, спокойствия, заиндевелой тишины.***
К утру Джон вернулся в человеческое обличье. Он догадался, что соскользнул обратно, как только уснул. Удерживать форму собаки всё равно, что держать мантию закрытой во время сильного ветра. Возможно, но крайне трудно. Шерлок не появился за завтраком. Джон привык обмениваться, по меньшей мере, беглым взглядом с Шерлоком каждое утро, и было странно не видеть его за столом рейвенкловцев (или слизеринцев). Виктор Тревор тоже не появлялся. Семикурсники Слизерина сидели в своём обычном порядке, оставив для него свободное место. Виктор — староста, его очень любили, и все говорили о его исчезновении. Ходили тревожные слухи, что школу закроют, если он вскоре не объявится. Потерять кого-то из персонала — одно дело, а пропажа ученика, особенно такого популярного и харизматичного как Тревор, имела большое значение. Для Шерлока свободного места не осталось. Похоже, в Рейвенкло не заметили, что он пропустил завтрак. Джон не знал, было ли нормальным для Шерлока пропускать приёмы пищи. Он стал обращать на него внимание только, когда они стали друзьями. Конечно, с тех пор Джон не мог перестать думать о Шерлоке, но он понятия не имел, какие у того были привычки за пределами этих двух недель.***
Джон не беспокоился за Шерлока, пока не оказался в классе Трансфигурации. Шерлок не пришёл в Большой зал на обед, хотя это и не являлось необычным. Джон действительно ощутил приступ раздражения, когда не увидел Шерлока за столом Рейвенкло. Как долго он собирался дуться? Их небольшое разногласие не означало, что теперь Джону принадлежит Большой зал… но когда профессорка Макгонагалл спросила, где он, а рейвенкловцы ответили ей, что Шерлока никто не видел с прошлого вечера, сердце Джона оборвалось. Похоже, Шерлок погнался за загадкой и слишком увлёкся. Макгонагалл отметила, что Шерлока не было в классе, однако если Виктор Тревор служил неким образцом, то учителя не начнут бить тревогу, по крайней мере, до завтрашнего дня. Лицо Макгонагалл исполнилось грустью и тревогой. Молли тоже выглядела обеспокоенной, как минимум, волновался не только Джон. Он ни слова не понял ни на этом занятии, ни на следующем. Живот разъедало изнутри, и к тому времени, как Джон пришёл в Большой зал на ужин, он сомневался, что сможет проглотить хотя бы кусочек. Как только он вошёл, то устремил взгляд к столу Рейвенкло, и его бросило в жар: Шерлока там не было. Если с ним что-то случилось из-за их ссоры… что ж, Джон никогда себя не простит. Вот и всё. Он развернулся и пошёл в гостиную Гриффиндора, мысли роились, словно пчёлы в улье. Джон даже не запомнил, как добрался, но когда оторвался от мрачных раздумий, то снова сидел на кровати. Если бы только он мог каким-то образом отследить путь Шерлока с тех пор, как тот покинул его комнату, последнее место, где Джон (а, может, и все) видел его. Если бы только… его тряхнуло. Уотсон, ты идиот, подумал Джон. Он закрыл глаза и потянулся внутрь сознания. Дошёл до английского фоксхаунда и обнаружил, что в этот раз найти собаку оказалось легче. Он изменился. Зашёл достаточно далеко, чтобы трансфигурировать голову. Было почти невозможно удержаться в таком виде надолго, но Джон глубоко вдохнул, отыскав в море ароматов запах Шерлока. В любом случае он почти запомнил его. Джон вдохнул ещё раз и со слабым «щёлк» позволил своей голове измениться обратно. В пределах замка превратиться в собаку было невозможно, даже если только головой. Он сделал это на портрете полной дамы ровно настолько, чтобы уловить запах слева, а не справа. Вернувшись к человеческому обличью, Джон направился по коридору. Большинство учеников ужинало, но всегда были опаздывающие, и он счёл разумным по возможности не вызывать лишних подозрений. Мантия Шерлока бы не помешала. Джон задумался, сработала бы она, если б он обернулся собакой прямо в ней. Когда он дошёл до лестничной площадки в конце развилки, то увидел семикурсницу-слизеринку у окна. Она разговаривала с профессором Зельеварения, Джон забыл его имя. На самом деле он вообще не очень-то много знал о профессоре: Джон бросил зельеверание ещё до того, как тот занял эту должность. Однако Джон решил не рисковать. Он наклонился и притворился, что шнурует свои туфли. Это выглядело ужасно очевидно: семикурсник возится со шнурками без магии. Но неважно, профессор и студентка прошли мимо, а Джону удалось трансформироваться достаточно, чтобы уловить запах на лестнице. Когда он поднялся на ноги и прошёл через вестибюль, то уже не нуждался в превращении, чтобы узнать, что Шерлок ушёл из замка через главную дверь. Джон быстро прокрался и юркнул за угол, надеясь, что скрежет тяжёлых дубовых дверей останется незамеченным. Он сел на траву возле двери. В наступающих сумерках он откинул голову на твёрдую кладку замковой стены. Джон вдохнул один раз, затем второй, по очереди сжимая и расслабляя руки, пытаясь успокоить безумную пляску мыслей. Он потянулся к подсознанию, ощутил спрятавшуюся там собаку и шагнул внутрь. С каждым разом процесс казался немного легче. Но Джону всё ещё требовался толчок, он был одержим примитивной жаждой следовать за запахом Шерлока. Найти его любым способом. Джон позволил силе отчаяния подчинить волю, и погружался в собаку глубже и глубже, пока та не поглотила его. _________________________ Авторские примечания: — События, связанные с Тайной Комнатой, происходили в 1992-1993. Знаю, время летит незаметно за чтением фанфиков, да? Надеюсь, что этот факт заставит некоторых из вас почувствовать себя такими же старыми, как я. Боже мой.