illegal.

За окном моросило, когда Чанёль, оторвав взгляд от телефона, начал рассматривать посеревшие без солнца улицы в окно автобуса. Неловко поёрзав на сидении, он запихнул мобильный в карман куртки, поднялся с насиженного места и продвинулся к выходу, с сожалением рассматривая стремительно темнеющий от капель асфальт. На душе было так же паршиво. Он вышел на остановке и, накинув на голову капюшон, шустрым шагом двинулся в сторону здания издательства его дяди. Многоэтажное сооружение возвышалось над окружающими его маленькими магазинчиками, и подросток сглотнул, стискивая руки в кулаки в карманах куртки. На входе его встретил угрюмым взглядом охранник. — Тебе чего, пацан? — пробасил он, и Чанёля от столь фамильярного выражения чуть не перекосило. Он вздохнул и снял капюшон, взъерошивая усталым жестом волнистые от влаги отросшие волосы. — Я к Бён Бэкхёну, — сказал, не находя причины раскланиваться перед вахтёром. Подросток лишь облокотился на стойку вахты, чем заслужил от работника недовольный хмык. — Мы кого попало не пускаем, — охранник пожал плечами, — так что шёл бы ты куда подальше. — Да я бы с радостью, но дядя вряд ли этому обрадуется, — Чанёль покачал головой, доставая из кармана телефон, чтобы позвонить Бэкхёну и пожаловаться, что его не пускают. — Не хотелось бы его от работы отвлекать, конечно. Стоило парню открыть меню с контактами, как справа от него дзинькнул лифт и за раскрывшимися створками показалась невысокая девушка в брючном костюме. Стук её каблуков эхом разносился по пустынному вестибюлю, когда она деловитым шагом, важно покачивая бёдрами, двинулась в сторону вахты. — Мёнсу, впусти его, это племянник господина Бёна, — она махнула охраннику рукой, и тот нажал кнопку на турникете, пропуская подростка. Он неловко прошёл, кивая охраннику, и засеменил в сторону девушки, весь вид которой наводил на него ужас: идеально выглаженный костюм, волосы собраны в тугой конский хвост, на носу сидят очки в тонкой позолоченной оправе, да и смотрит она на Чанёля, как на заслуживающего быть раздавленным таракана. — Прошу за мной, господин Пак, — не дождавшись, пока брюнет с ней поравняется, она круто развернулась на каблуках и направилась обратно к лифту, заставляя Чанёля прибавить шагу. Кабину лифта тут же заполнил сладкий запах её духов, и Чанёль, который от себя чувствовал только запах дождя и пыли, невольно засмущался. Слегка помятая школьная форма торчала из-под расстёгнутой куртки, и он взволнованно начал цепляться пальцами за ремешок висевшей на плече сумки. Лифт достиг места назначения, оповещая об этом привычной трелью, и Чанёль сглотнул, замечая перед собой уже знакомые ему стеклянные двери приёмной дяди. Он здесь всего лишь второй раз за свою жизнь, но оба раза едва ли были для него приятным опытом. В горле стоял ком, а в животе неприятно крутило, когда девушка повела его за собой, не забыв кинуть на подростка тяжёлый взгляд из-за плеча. — Господин Бён просил передать, что у него остались некоторые незавершённые дела, — с этими словами она направилась в противоположную от приёмной сторону, а подросток, недоумевая, двинулся за ней. — К сожалению, Вам придётся подождать некоторое время. Комната отдыха для сотрудников в Вашем распоряжении. Девушка открыла похожую стеклянную дверь и запустила Чанёля в небольшое помещение, заставленное диванчиками и креслами. На стене висел огромный плазменный телевизор, в углу стоял автомат с кофе и кулер, несколько домашних растений и стереосистема. Лист бумаги с, как показалось Чанёлю на первый взгляд, написанным паролем от вайфая лежал на маленьком журнальном столике, здесь же располагалась небольшая стопка журналов SF Magazine. Девушка внимательно проследила, как брюнет опустился в кресло, складывая руки на коленях, и уже развернулась, чтобы уйти, как Чанёль, тихо кашлянув, вновь позвал её: — А господин Бён не сказал, когда примерно освободится? — секретарь, Бэкхёна обернулась и смерила Пака нечитаемым взглядом, поджав губы. — Нет, не сказал, — она пожала плечами, берясь за ручку двери. — Я зайду за Вами, когда он закончит. Когда дверь тихо закрылась, Чанёль выдохнул, откидываясь на спинку кресла. Эта дамочка самый настоящий энергетический вампир, он в её присутствии постарел лет на десять. Интересно, на дядю она тоже так смотрит? Или сразу превращается в кроткого и послушного секретаря со взглядом, полным верности и обожания? Если так, то это довольно двулично с её стороны. В конце концов, ничего плохого Пак ей не сделал. В интернете Чанёль в последнее время сидел мало, всё ещё периодически натыкаясь на злые сообщения о себе и своей ориентации, а по телевизору не было ничего интересного, поэтому было принято решение полистать один из журналов. Подцепив тот, на обложке которого красовалось его лицо, он принялся внимательно рассматривать страницы, невольно задумываясь над тем, с каким объёмом работы каждый день сталкивался его дядя. Следующий выпуск должен быть юбилейным, если подростку не изменяла память, именно поэтому дядя с таким вниманием относился к каждой детали будущего экземпляра. Наверное, это было его призванием. Будучи человеком властным, но при этом творческим, дядя всегда умудрялся находить самые неординарные решения и убеждать других в необходимости принимать именно их. Благодаря его креативному мышлению и дару убеждения журналу удалось занять такие высокие позиции — по крайней мере, так сказал Чанёлю Кёнсу-хён. Над вопросом своего признания Пак задумался совсем недавно, когда начал работать моделью. Ему было весело и нравилось позировать перед камерой, но он не чувствовал тяги к этому делу. Для него это было скорее как хобби, способ приятно провести время, поднять себе самооценку, посмеяться над собой и своими недостатками. Чанёль любил камеру и любил прикованные к нему восхищённые взгляды, однако его сердце такие вещи не грели и не дарили ему тепла. В детстве Бэкхён-хён говорил ему, что он станет рок-звездой. Пак любил забраться на диван и, покрепче вцепившись маленькой ручкой в расчёску, тогда ещё высоким несломавшимся голосом горланить любимые песни дяди или, сидя на заднем сидении автомобиля, отбивать ритм уже привычных ему композиций о спинку кресла Бэкхёна, заслуживая тем самым его недовольное ворчание. Музыка всегда занимала особое место в сердце Чанёля, она неизменно вызывала у него трепет и спасала его в дни, когда он не мог найти себе места. Он был так благодарен дяде, что тот всегда поддерживал его увлечение, покупал ему инструменты и позволял иной раз засиживаться допоздна с гитарой в руке, зная, как сильно это ему нужно. Может быть, стоило бы связать своё будущее с музыкой? Чанёль хотел бы этого, но часть его сомневалась в своём таланте и заставляла парня колебаться. Из мыслей его вытянул мягкий стук по стеклянной двери. Обернувшись, юноша увидел лишь своего дядю, стоявшего в дверном проеме с руками в карманах и смотрящего на него как никогда снисходительно. — Давно ты тут стоишь? — смутившись, спросил младший. Бэкхён пожал плечами. — Пару минут, — он махнул рукой, — тебя что-то беспокоит? — Да нет, — Чанёль покачал головой, — просто устал. Мы едем? — Едем, я уже закончил. Брюнет тихо поднялся с кресла и прошёл к выходу, где дядя пропустил его вперёд. Они молча дошли до приёмной, где секретарь Бэкхёна протянула ему его портфель с документами, и тот, благодарно кивнув, попрощался с ней и дошёл до лифта. Там Чанёля в конце концов прорвало. — Мне обязательно с тобой ехать? — спросил он, пальцами играя с собачкой молнии. — Чанёль, это же твоя мама, — мужчина посмотрел на него укоризненно, на что подросток виновато опустил голову, поджимая губы. — Ты не хочешь её видеть? — Не то, чтобы не хочу, — Чанёль нервно повёл плечами, пытаясь прогнать неприятное ощущение зажатости. — Просто я не знаю, о чём с ней говорить, как с ней себя вести. — Даже если ты не поедешь, проблему это не решит, а она расстроится, — Бэкхён вернул свой взгляд к дверцам лифта, которые тут же открылись, выпуская их в тускло освещённое помещение подземной парковки. — Ты мог бы сказать ей, что я занят на работе, например? — Ты предлагаешь мне врать своей сестре, чтобы прикрыть твою трусливую задницу? — мужчина усмехнулся, снимая машину с сигнализации. Чанёль расстроено скривился и кинул сумку на заднее сидение прямо к портфелю редактора, сам садясь вперёд. На вопрос дяди отвечать желания не было. С парковки они выехали в абсолютной тишине. На улице вовсю лил дождь, и подросток расстроенно пялился в окно, пытаясь разглядеть городской пейзаж через многочисленные капли на стекле. Бэкхён не хотел его донимать, прекрасно осознавая состояние младшего и его взволнованность перед встречей с матерью, поэтому только крепко сжимал руль и периодически бросал на племянника обеспокоенные взгляды. К тому моменту, как они доехали до аэропорта, дождь уже прекратился, оставляя за собой привычный запах озона и большие лужи на асфальте. Старший первым вышел из машины, слегка хлопнув дверью, чтобы в очередной раз вытащить Чанёля из состояния задумчивости. Людей в аэропорту было немного, поэтому Чанёль почти сразу выловил маму взглядом среди толпы прибывших из Штатов туристов. Она широко улыбнулась, завидев сына и брата, и поспешила к ним, неловко волоча за собой большой чемодан кричаще-красного цвета. — Как я скучала по своим мальчикам! — воскликнула она, вешаясь на Пака всем своим небольшим весом. Подросток неловко положил руки женщине на талию и тихо засмеялся ей в ухо, примечая, что тоже скучал. Бэкхён за этой картиной наблюдал с тяжёлым сердцем, всей душой чувствуя, насколько племяннику неудобно. — Эй, Пак Ёнми, а меня обнять не хочешь? — он обиженно сложил руки на груди, желая отвлечь женщину от домогательств до подростка, и она радостно кинулась на шатена, стискивая своими тонкими ручками его шею. — Ты совсем не изменилась. — Ой, перестань, я же постарела, — отстраняясь, хихикнула мать Чанёля и, гордо вцепившись в ручку своего чемодана, пошла вперёд. — Где у вас тут выход? Сто лет не была в аэропорту Сеула! — Мам, давай мне чемодан, — предложил помощь Чанёль, и женщина охотно согласилась, позволяя сыну поухаживать за собой. Когда они дошли до машины, он открыл перед матерью дверь переднего сидения, на котором он сам сидел ещё полчаса назад, и только потом не без помощи дяди убрал чемодан в багажник автомобиля. — Хорошо держишься, — похвалил его Бэкхён, подмигивая, после захлопывая крышку багажника. Подросток кивнул и сел на заднее сидение, испытывая одно только желание поскорее оказаться дома.

☆☆☆

— Так ты теперь главный редактор? С ума сойти, — сказала Ёнми, отрезая от стейка очередной кусок. Ужин готовил Бэкхён, потому что понимал, что в своём крайне нервозном состоянии Чанёль может запросто перепутать соль с сахаром, пусть даже в их доме всё чаще и чаще за готовку отвечал подросток. — Так получилось, да, — мужчина подлил женщине вина и, пока та не видит, в поддерживающем жесте погладил племянника по бедру под столом. — Теперь постоянно пропадаю на работе, времени не хватает ни на что. — Ну, за Чанёлем следить уже не надо, он вон какой большой у нас вымахал, — женщина потянулась вперёд, потрепав сына по волосам. — Теперь можешь и о себе подумать. Семьей обзавестись. Пусть Бэкхён виду и не подал, но слова сестры его задели, потому что именно Чанёль был его семьей, и больше никто, кроме, может, родителей, хотя и с ними мужчина не поддерживал устойчивую связь с тех пор, как они уехали жить в Японию. У него есть семья, и он сейчас сидит на соседнем стуле, с грустным видом ковыряясь в тарелке. Больше Бёну никто и не нужен, разве что Кёнсу, ведь без его постоянной поддержки Бэкхён наверняка поедет крышей. — Боюсь, с моей работой о семье можно забыть, — осушив остатки вина в своём бокале, после некоторого молчания ответил он. — В конце концов, все радости родительской жизни я уже пережил с Чанёлем, больше не хочется. — А жаль, — Ёнми покачала головой, накручивая на палец прядь длинных чёрных волос. — У тебя талант к воспитанию, может, в обществе было бы больше нормальных детей. Посмотри на Чанёля — он гордость нашей семьи, и это твоя заслуга. «Нашей семьи, да?» — повторил про себя подросток, откладывая приборы в сторону. Аппетит совсем пропал. — Это заслуга Чанёля. Он всегда был послушным ребёнком, и у меня никогда не было с ним проблем. Я очень благодарен ему за это. — Фу, хён, перестань, — заныл Пак, закрывая лицо руками. Чем дальше заходил разговор о его воспитании, тем сильнее его подрывало вскочить со стула и сказать своей матери всё, что он о ней думает. В детстве он не таил на неё обиды, не понимал, что женщина навсегда оставила его одного из-за отсутствия элементарной любви к своему чаду. Потом, конечно, когда подрос и осознал, было уже без разницы, он ведь и сам её не особо любил к тому моменту. Ему его жизнь нравилась и так, под крылом Бэкхён-хёна он чувствовал себя в большей безопасности, чем где-либо, поэтому донимать свою мать тем, что она должна была жить с ним и воспитывать его сама, уже не было смысла. Он просто… забил на это. Но сейчас, когда она спустя столько лет приехала и ведёт себя так, словно ничего не произошло, его тошнило. Эта иллюзия того, что эта женщина является частью их семьи, так и останется иллюзией, потому что по сути его семьей были только дядя и бабушка с дедушкой. Сейчас бы подросток ещё добавил к этому списку Чонина и Кёнсу, которые заботились о нём всегда, когда выпадала возможность. Однако же напускная забота и лицемерие матери крайне раздражали юношу. Так и подрывало спросить, с какой всё-таки целью она приехала и почему вдруг решила строить из себя мать века, которой для Пака уж точно не является. Разговор продолжился и без его участия, дядя в своей привычной манере мастерски скрывал своё эмоциональное состояние и продолжал быть с сестрой любезным и приветливым. Чанёль себе такого позволить не мог. — Я… у меня экзамен завтра, так что я, пожалуй, пойду подготовлюсь, — он встал со стула, подцепив со стола тарелку, чтобы потом положить её в раковину. — Спасибо за ужин, хён. Он наклонился и поцеловал дядю в щёку, на что тот только ответил ему взволнованным взглядом. — Ты почти ничего не съел, — сказал Бэкхён, на что подросток только махнул рукой, поцеловав маму и скрывшись в темноте коридора, чтобы потом запереться у себя в комнате. — Он так напряжён, — вздохнула Ёнми, всё ещё смотря вслед сыну, — нервничает из-за экзаменов? — Чанёлю нелегко приходится в последнее время, — уклончиво ответил мужчина, подливая ещё вина к себе в бокал. — Нам обоим, в принципе. Но экзамены играют свою роль. — Вы уже определились с профессией? — поинтересовалась женщина, повернувшись обратно к брату. — Ты что-то говорил про музыку… — Ему решать, но музыку он любит всем сердцем. Не знаю, я думаю, что для него это лучший вариант, — Бэкхён поднялся и начал убирать со стола, чтобы занять себя хоть чем-то, но мозг то и дело продолжал возвращаться к переживаниям о племяннике. — Сам Чанёль ещё не определился. Повисла тишина, нарушаемая лишь стуком ногтей женщины о поверхность стола и шумом воды, потому как мужчина начал мыть посуду. Спина его была напряжена, и Ёнми это видела, однако спустила на то, что он просто переживал за академические успехи Чанёля и его состояние в целом. Молчание затянулось, но когда Бэкхён уже домыл всю посуду и раскладывал её по полкам шкафчиков, сестра вдруг заговорила: — Ты знаешь, в Америке много хороших музыкальных академий, в том числе в нашем штате, — женщина покрутила между пальцев ножку бокала. — Я могла бы забрать Чанёля с собой. Раздался грохот — мужчина выронил из рук тарелку. Он тут же опустился на корточки и принялся собирать с пола осколки, пытаясь параллельно собраться с мыслями. — Ох, Бэкхён, дорогой, ну что ж ты так, — мать Чанёля подскочила с места и принялась помогать брату собирать с пола осколки. — Наверное, надо принести пылесос. Особенно мелкие осколки руками не соберёшь. — Ты права, — безжизненно ответил Бэкхён и выпрямился, направляясь в кладовку за пылесосом. За то время, что он совершал это небольшое путешествие, он старался переварить полученную информацию. Пылесосил он совсем бездумно — просто на автомате водил туда-сюда трубой пылесоса, собирая осколки. Голова была совсем другим забита, а шум девайса перебивал болтовню сестры, которая продолжала сетовать на его неуклюжесть. В смысле «забрать с собой»? Это значит надолго, на целых четыре года, а то и больше. Он не сможет столько, он не выдержит, он не хочет. С другой стороны, для Чанёля ведь так лучше. Ёнми права, образование в Америке хорошее, да и он может позволить себе оплатить племяннику учёбу, даже если сестра не захочет. Это её внезапное заявление спутало ему все карты, он зажмурился и надавил пальцами на переносицу, чтобы после глубоко вздохнуть и выключить пылесос. — Бэкхённи, сладкий, ты, наверное, устал, — сестра положила руку ему на плечо и мягко погладила его, молча забирая шланг от пылесоса из рук мужчины. — Иди отдохни, а я разберусь со всем остальным. Даже не было сил протестовать — настолько его выбило из колеи предложение сестры. Кивнув, мужчина удалился в свою спальню, где нашёл в себе силы только стянуть брюки и рубашку, надевая взамен пижаму, и плюхнулся в кровать, зарываясь лицом в мягкую наволочку подушки. Он всё же надеялся быстро уснуть, хотя того и не хотелось.

☆☆☆

Повернувшись на другой бок, казалось, в тысячный раз за вечер, Бэкхён устремил усталый взгляд на прикроватные часы — полпервого ночи. Не так уж и поздно, если он сейчас уснёт, то утром у него даже получится встать вовремя. Однако мужчина знал, что не уснёт, поэтому просто смотрел в потолок, размышляя о том, сможет ли отпустить племянника и ужиться со своим разбитым сердцем. Слова Кёнсу пару дней назад отрезвили его, и Бэкхён даже вышел из этого депрессивного состояния, где всё, о чём он мог думать, ограничивалось ничтожностью его персоны. Теперь ему так не казалось, и всё даже вернулось на круги своя, он вновь шутил с племянником, как будто ничего не было и чувствовал себя счастливым просто от того, что видел улыбку на лице подростка. А теперь все снова пошло наперекосяк: сердце болело и не давало покоя голове. Мужчина ворочался с боку на бок, каждый раз в конечном итоге упираясь взглядом в потолок, потому что бесконечный поток мыслей всё не хотел отпускать его. Послышался шорох, и Бэкхён резко подорвался в кровати, устремляя взгляд в темноту коридора, потому как дверь в порыве эмоций закрыть он, естественно, забыл. Шорох повторился, и мужчину уже подрывало встать, достать из шкафа старую бейсбольную биту и направиться бороться с ворами, но он пока держался, с подозрением вглядываясь в темноту ночи. — Хён? Ты не спишь? — вскоре в дверном проёме показалась лохматая макушка племянника, заставляя шатена облегчённо выдохнуть, садясь в кровати. — Нет, — тихо сказал он, и Чанёль полноценно зашёл в комнату, закрывая за собой дверь. Мужчина молча похлопал по пустому месту рядом с собой, и младший неуверенно забрался на кровать, усаживаясь рядом. — Тебе тоже не спится? Нервничаешь перед экзаменом? — Да нет, — подросток покачал головой, пальцем выводя на одеяле непонятные узоры. — Просто… не могу расслабиться. Всё думаю и думаю, думаю и думаю. — О чём думаешь? — сползая в кровати, спросил Бэкхён и жестом приказал племяннику ложиться тоже. Тот послушно залез под одеяло и лёг рядом, устремляя взгляд в потолок, пытаясь игнорировать внимательный взор, которым дядя сверлил его профиль. — О тебе думаю, о школе, о маме, да обо всём, — он сложил руки на животе, играясь пальцами, и мужчина молча положил свою руку сверху, пытаясь успокоить чужие расшатанные нервы. — У меня ощущение, что я теряю контроль над своей жизнью, и все решения, которые я принимаю, ведут к катастрофе. Бэкхён многозначительно промычал и взял подростка за руку, теперь крепко сжимая чужие пальцы своими. Чанёль по-прежнему отказывался на него смотреть, но этого и не нужно: подобного жеста поддержки для подростка было достаточно. — Всё поправимо, Ёль, кроме смерти, — тихо сказал мужчина, заметив, как напряглась чужая рука в его ладони. — Если ты ошибёшься сейчас, то у тебя будет причина не поступать так же в будущем. Мы все учимся, и даже я до сих пор учусь. Чанёль медленно кивнул и повернулся на бок, в конце концов позволяя дяде разглядеть своё лицо настолько, насколько это было возможно в кромешной темноте. Мужчина улыбнулся и свободной рукой поправил волосы племянника, зарываясь тонкими пальцами в тёмную копну смоляных прядей. Бэкхён утешительно улыбнулся, глядя Паку в глаза, и рука его выскользнула из волос, поглаживая теперь уже щеку подростка. — Ни о чём не переживай, все трудности временны, — он потянулся вперёд и поцеловал племянника в лоб, всё ещё не отпуская его руки. — Я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе. Только попроси. — Ты ещё не устал помогать мне? — усмехнувшись, прошептал Чанёль, но мужчина только покачал головой. — Никогда не устану, — в последний раз погладив младшего по щеке, сказал Бэкхён. — Спасибо, — ответил подросток, прикрывая глаза. — Я очень рад, что ты у меня есть. — Спи, Чанёль. Утро вечера мудренее.