***
Япония. Намимори. Палата больницы Всё же с собранием откладывать не стали. Хотя сначала планировалось провести его после выписки Тсунаёши из больницы, но Реборн посчитал, что лучше они сейчас разъяснят все вопросы, а потом после выздоровления Савады будет принято окончательное решение касательно Хранителей. Солнечный Аркобалено считал свою ученицу самой неподходящей личностью на пост Десятого Вонголы. Она, по его мнению, была слишком мягкой. Он не желал Тсунаёши такой участи, но приказ есть приказ. Иногда ему казалось, что он сходит с ума. У неё был такой же добрый взгляд и такая же тёплая улыбка, как у Луче. Она была Идеальным Небом. Таким же открытым и всепрощающим. Но мир мафии мог засосать её в свою трясину, исковеркать и сломать. Реборн искренне считал, что Тсунаёши не смогла бы остаться прежней на этой стороне теневого мира. И он винил себя в некоторой степени, что втянул её в это, не по собственной воле конечно, но груз вины от этого не меньше. А ещё ему совершенно не нравилось то, по какому критерию Емицу выбирал своей дочери Хранителей. И что с того, что они потомки Первых Хранителей? Это не показатель, что она является для них Истинным Небом! У Реборна вообще было ощущение, что ни один из этих потомков не является для неё Истинным Хранителем. Но он примирился с этим, видя, что ребята вполне ладят. Беспокойство вызывают только Облако и Туман. Реборн считал, что эти двое ни для кого не смогут стать Истинными Хранителями. О чём вообще можно говорить, если один ненавидит мафию и собирается использовать своё Небо для её уничтожения, а другой вообще более слабых людей считает за «травоядных»?! Зато теперь, когда появился этот претендент на место Десятого, у Тсунаёши появился реальный шанс зажить нормальной жизнью. Как она и хотела. А для её Хранителей это станет отличной проверкой на преданность своему Небу. Впервые увидев этого Дарио Конте, Реборн решил, что именно так должен выглядеть идеальный наследник на пост Дечимо. Сильный, властный, харизматичный, в меру снисходительный. Возможно, именно он возвысит Вонголу. После случая во время собрания, в душе Аркобалено остался какой-то осадок недосказанности. Как будто он упускает то, что лежит на поверхности. Раны Тсунаёши оказались серьёзнее, чем на первый взгляд. К двум огнестрельным ранениям, ожогам и синякам, прибавились треснутые и переломанные рёбра. Складывалось впечатление, что перед тем как в неё стреляли, Саваду методично били битой. Поведение Хром его также заставило насторожиться. Возможно, Тсунаёши успела рассказать ей что-то важное касательно будущего? Через два дня все решили навестить её в больнице и заодно рассказать, из-за чего они тогда собирались на крыше. Казалось, что что-то неуловимо изменилось. Нет, Тсунаёши была всё такой же, весёлой и жизнерадостной. Смеялась над поведением Ламбо и И-пин, пыталась примирить Реохея и Хаято, заикалась при появлении ГДК. Но что-то было не так. Сначала Реборн не мог понять что. Но потом его словно пронзило понимание. Тсунаёши не смотрела никому из присутствующих в глаза, чаще прятала взгляд за чёлкой. Часто хваталась за руку рядом сидящей Хром, будто боясь, что та исчезнет. Это заставляло насторожиться. Когда Емицу объяснил, что её снимают с поста наследницы Вонголы, Тсунаёши улыбалась. Она сняла с шеи цепочку с кольцом. — Наконец-то! Вы поняли, что я не гожусь на место Босса Мафии! Теперь это твой геморрой! — с улыбкой на губах сказала шатенка и бросила кольцо в лицо Дарио. Все были в шоке. Кроме Хром, Кеи (его похер фейс сложно чем-то пошатнуть) и Лар Милч. После того, как Реборн сказал, что у Хранителей есть выбор уйти или остаться, поднялся невообразимый шум. Гокудера вопил, что он никогда не оставит обожаемую Джудайме. Такеши сказал, что они уже через многое прошли и он останется с ней. Реохей его ЭКСТРЕМАЛЬНО поддержал. Ламбо сказал, что ни за что не оставит сестрёнку Тсуну, к тому же Нана очень вкусно готовит такояки (кто о чём, а Ламбо о еде!). Хибари от комментариев воздержался. Хром лишь тихо прошептала, чтобы слышала только шатенка, что они с Мукуро-сама никогда её не бросят. Последние слова растеклись теплом в душе девушки. Она в знак признательности легонько сжала руку иллюзионистки. — Спасибо вам, — сказала Тсунаёши. И лишь они знали кому в самом деле предназначались эти слова. Две недели спустя. Япония. Намимори. Дом семьи Савада В гостиной витала напряжённая атмосфера. Сегодня Хранители должны будут высказать своё решение: остаться в Намимори вместе с Тсунаёши или последовать за новым наследником. По неизвестным причинам здесь присутствовал и Дробящий Мустанг. Дино постоянно с каким-то странным выражением лица оглядывал троицу друзей: Хаято, Такеши и Реохея. Его ученик так же не избежал косых взглядов. А Хибари не покидало ощущение редкостного наёба. После посещения больницы Кея заметил, что Савада изменилась. В ней как будто появился внутренний стальной стержень. Раньше она, конечно не была бесхребетной, но была более подверженной влиянию извне. Как пластилин, какую форму зададут, такой бы она и стала. Но не теперь. Сейчас Хибари чувствовал, что она поднялась в его глазах. Уже и не жалкое травоядное, но и не матёрый хищник. Зверёк. Кея мог бы сравнить её с лаской. Такая же маленькая и на вид беззащитная, но при опасности может и укусить. И ему нравились эти перемены в Саваде. Все эти разговоры о смене наследника казались Хибари представлением в театре. Все роли давно изучены, слова заготовлены и нужно будет только поразить зрителя. На этих шумных придурках сработало, но как ни странно не на зверька и девчонку-медиума. Его самого это вообще не интересовало. Его вниманием могли завладеть только две вещи: Намимори и бой с хорошим противником. Но сейчас, помимо этого, в его голову закралась мысль, что уж больно синяки на теле Савады похожи на следы его тонфа. И это не давало ему покоя. Как назло зверёк избегала смотреть кому-нибудь в глаза. Хибари был уверен, что взгляни он в них, он бы нашёл ответы на многие свои вопросы. Через два дня приехал этот тупой Конь. С тех пор как он посетил Саваду в больнице, Хибари стал ловить на себе его странные взгляды. Было ощущение, что Дино смотрит на него с разочарованием. Что за черт?! Бесит. Но ещё больше его раздражало, что, похоже, этот Ананас полностью посвящён в происходящее. Именно поэтому Хибари который день искал чёртова иллюзиониста в надежде подраться. Его внутренний хищник признал в нём равного, достойного внимания соперника. Поэтому, когда к нему пришло это блондинистое травоядное (Дарио) и предложило сразиться, Кея лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и практически бегом направился к виднеющемуся из-за толпы синему хохолку из волос. Его провожал взгляд прищуренных глаз, в которых плескалось раздражение и гнев. Знал бы Хибари, скольких проблем ему удалось избежать. И вот сейчас, сидя в гостиной, у Кеи было ощущение, что все в курсе ситуации, а он один остался в стороне. И это неимоверно бесило! Когда эти недо-друзья заявили Саваде, что они отправляются в Италию вместе с новым наследником, Кея впервые за сегодня удивился. Но он был уверен, что на его лице это никак не отобразилось. Особенно его поразило это динамитное травоядное, которое раньше зверьку постоянно в рот заглядывало. Гокудера у Хибари тесно ассоциировался с верным цепным псом. И псом именно Савады. А тут такой поворот. Мелкий телёнок выразил желание остаться со зверьком. Второй раз он поразился, когда увидел, что эта новость совершенно не удивила Саваду. Она как будто именно этого и ждала? Третий раз удивиться его заставила выходка туманника. Рокудо с презрительной улыбкой бросил своё кольцо в лицо этого блондинистого травоядного (прям как зверёк) и заявил, что ему эта бижутерия не нужна, и что он придумает другой способ развалить мафию, не сотрудничая с ней. А ему это всё надоело, и он уйдёт отсюда сразу же, как закончится этот фарс. Когда все выжидательно посмотрели на Кею, он лишь бросил: — Меня это не интересует. Я не собираюсь покидать Намимори. Аркобалено, Савада-старший, Базиль, трое Хранителей наследника и Дарио совершенно не удивились его словам. Хотя последний недовольно поджал губы. Ламбо было плевать. Зато нужно было видеть лица зверька, Коня и Ананаса! Такое ощущение, что он устроил им полный разрыв шаблона! (Хотя так оно и есть). А Тсунаёши судорожно размышляла, в чём она прокололась. Сначала всё шло так, как и описывалось в письме. Ребята сначала убеждали, что не оставят, а затем с сожалением говорили, что уезжают вместе с кузеном в Италию, чтобы занять место его Хранителей. Но Хибари-сан должен был поехать с ними! Почему события не совпадают? Что-то здесь не так… И это нужно будет обдумать. — Я вас понимаю, — сказала Тсунаёши, глядя на своих друзей. Те облегченно вздохнули. Савада обратилась к Конте: — Можно вопрос? — тот кивнул. — Я могу поприсутствовать на церемонии наследования? Десятый задумался, но вскоре кивнул, решив, что ничего страшного от этого не будет. Да и не мог он сказать «нет» при всех. Тогда бы возник вопрос: «Почему?» — Я тоже еду, — раздался ледяной голос Главы Дисциплинарного Комитета. Никто не понял зачем ему это нужно, но разрешение Хибари получил. Предчувствие Кеи говорило, что если он не поедет вместе со зверьком в Италию, то пропустит нечто важное. Хибари чувствовал, что во время поездки он, возможно, получит ответы на многие свои вопросы. Первенство этому иллюзионисту он уступать не собирался. На этом собрание было закончено. Парни отправились по домам. Базиль и Лар пошли в им выделенные гостевые комнаты. Ламбо и Емицу направились опустошать холодильник. Дарио отправился в гостиницу, в которой он жил всё это время в Намимори. Мукуро исчез, буквально растворившись в тумане. Тсунаёши проворно схватила Каваллоне за рукав и потащила в комнату на переговоры. — Дино-сан, у Вас всё готово? — Да. Из угла комнаты раздался кукуфукающий смех.***
Две недели спустя. Через день после церемонии наследования. Италия. Остров Сицилия. Резиденция Вонголы. — Учитель! — в зал заседаний забежал ученик главы CEDEF. — По дороге в аэропорт машина, в которой ехала Савада-доно, попала в аварию! Емицу вскочил. — Как Тсунаёши? — Насколько мне известно выживших в той аварии нет, — с болью сказал Базиль. Емицу закрыл лицо ладонями. Его плечи начали сотрясаться от беззвучных рыданий. Хоть он в последние годы и стал реже приезжать к семье, но свою жену и дочь он искренне любил. На него было страшно смотреть. Казалось бы за пару минут уверенный и волевой мужчина в раз осунулся и постарел лет на пять. — Не говорите об этом Нане. Я сам должен ей об этом сообщить.