* * *
Как выяснилось в ближайшее время, кости у Манами срастались так же неохотно и долго, как и проходила простуда. На самом деле, это было впервые, когда он сломал что-то, и раньше просто-напросто не было возможности проверить, как он будет восстанавливаться, но теперь он узнал это сполна. И это знание не принесло ничего положительного. Мадам Бланд, конечно, обещала ему быстрое выздоровление (магические зелья обладают большой силой и все-такое, да-да, Манами этого наслушался, только вот результата практически не видел), она сказала, что он сможет вернуться к урокам через три-четыре дня, но шла уже вторая неделя, а спать до сих пор приходилось в больничном крыле. Это было кошмарно, думал Манами, с каждым днем все более одолеваемый скукой. Книга про квиддич, которую принес Тодо, оказалась толстой и с мелким шрифтом, от нее быстро уставали глаза, хотя она, несомненно, была увлекательной, но это увеличивало только желание увидеть все в реальности. Желания рваться в игру самому, естественно, все еще не было, и Манами вряд ли надеялся, что оно появится. Даже если это случится, он был уверен, что быстро разочаруется, когда поймет, что совершенно не способен ни на одну из вещей, которые Тодо от него ожидал. Когда Манами наконец было разрешено снова посещать занятия и жить как все обычные ученики, на календаре был четверг. Он пошел на завтрак в Большой зал вместе с остальными, думая о том, как много ему теперь придется нагонять и справится ли он с этим. Обычно, когда он болел раньше, его заваливали дополнительным домашним заданием, мама иногда ходила на встречи с учителями, а потом заставляла его заниматься дома, как только станет чуть лучше. В Хогвартсе же дела, видимо, обстояли иначе, потому что, пока Манами был в больничном крыле, никто не заставлял его учиться. Хотя, возможно, это было потому, что он еще первокурсник? Он не решался спросить у кого-то из своих товарищей по факультету, сложными ли кажутся им уроки, поэтому только гадал, но во время еды его мысли были прерваны, когда одна из сов, разносивших утреннюю почту, уронила конверт перед его тарелкой. Манами не ждал письма и в тот же момент сам удивился этому факту. Он что, полагал, что мама забудет про него? Письмо не было очень длинным. Мама рассказывала о том, что у нее появилось чуть больше свободного времени, чему она, похоже, не особо была рада; рассказывала про то, что их соседи ждут пополнение в семье и что часть забора, разделяющая их дома, развалилась, и теперь придется вызывать плотников. Эти слова о самых простых вещах из мира, который теперь казался таким далеким, заставили невольно улыбнуться, но радость быстро прошла, когда Манами дошел до вопросов, касающихся лично его. В письме мама спрашивала о его первом впечатлении о школе, об уроках и о том, нашел ли он уже себе друзей. Также она просила написать ей поскорее ответ и советовала воспользоваться одной из школьных сов. Все это было… просто ужасно. После своих первых недель в Хогвартсе Манами ощущал странное чувство, вспоминая о матери. Он все еще помнил, что она скрывала от него любую информацию о магическом мире, о магии, об этой школе. Об отце. И делала это так, словно не понимала, не представляла, с какими трудностями он вынужден будет столкнуться. Манами чувствовал обиду. Он совершенно не знал, что ей отвечать. Он хотел жаловаться и ныть, но это было совершенно не тем, что он хотел бы показать. Он не мог написать об уроках, потому что не бывал практически ни на каких из них, а про друзей… Его мама действительно считала, что он сможет преспокойно взять и завести здесь кучу друзей, имея такое прошлое? Слизеринцы с его курса даже не смотрели в его сторону, и ему еще очень повезло столкнуться с Тодо и Мияхарой. Если сложить все факты вместе, ответное письмо получилось бы, откровенно говоря, кошмарным, а это только расстроило бы получателя. Хотя… может, его мама действительно этого заслуживала? Эта мысль, на мгновение пришедшая в голову, напугала Манами, и он торопливо убрал исписанный ровным почерком лист обратно в конверт. Нет, лучше он вообще не будет писать, чем напишет о своих проблемах или, еще хуже, будет врать о том, что все отлично. Решив подумать над этой новой проблемой позже, Манами отправился на свои уроки, а после занятий сразу же побежал искать мистера Канзаки. Хотя размышления о летающих метлах все еще напоминали о том, что из-за его неугомонной прыти ему пришлось полторы недели лежать в лазарете вскоре после того, как его выпустили оттуда в первый раз, Манами все равно почти задыхался от предвкушения, когда представлял, как снова сможет повторить то, что он сделал. Сесть на метлу, оторваться от земли, лететь с пугающей скоростью и дрожать от счастья. Ради этих ощущений он был готов пойти на что угодно. Когда он столкнулся с объектом своих поисков на первом этаже, он еще долго извинялся перед мистером Канзаки за причиненные неудобства и обещал больше никогда не закрывать глаза, чтобы снова не врезаться в дерево. Но мистер Канзаки, как показалось, не особо на него обижался и даже почти сразу разрешил снова взять метлу. Под его присмотром Манами практиковался в полетах до самого ужина, и в этот раз все обошлось уже без единой заминки, однако метла у мистера Канзаки, как это бросилось в глаза, была уже другая. Полеты увлекли Манами намного больше, чем он мог себе представить. Он прибегал в комнату для метел перед обедом, чтобы потренироваться еще, и в любое время, когда мистер Канзаки был свободен от тренировок квиддичных команд. Удалось понаблюдать и за занятиями других первокурсников. Это было интересно и весело. У многих пока еще плохо получалось. Они падали и не могли сладить с метлами; парочка хаффлпаффцев отправилась в лазарет с переломами (оба мальчика сломали руку), но некоторые гриффиндорцы летали значительно лучше остальных. Манами не мог не обратить на них внимание, хотя бы потому что один из них был ярко-рыжим и шумным, а второй — довольно высокий для первокурсника — постоянно с ним спорил. Манами все это казалось до боли знакомым, но он не мог вспомнить, где именно увидел этих двоих в первый раз. Однако помимо них среди первокурсников Гриффиндора был еще кое-кто. Тот мальчик, который носил очки и был хозяином белой совы. Его взлеты и приземления оставляли желать лучшего, и он всегда брал метлу рукой, словно не умел призывать ее (а может, это действительно было так), но сам полет отличался от того, что показывали его товарищи. Он был другим. В полете этого мальчика не было никакой скованности или неуверенности. Он летал плавно, так, будто был одним целым с метлой, и от этого становился очень быстрым. Совершенно отличалось от полета рыжего и шумного, который мог резко дернуться вперед или резко сменить направление, каким-то чудом умудряясь не свалиться с метлы и при этом пытаясь задеть плечом своего высокого друга, который летал напряженно и словно старался жестко контролировать каждое свое движение, когда сам Манами предпочитал отпустить себя и выкинуть из головы все эти ненужные заморочки. Когда во время обеда в комнате для метел начал появляться и этот гриффиндорский мальчик в очках, Манами постарался не сталкиваться с ним. Он быстро брал метлу и улетал подальше от тренировочной площадки, но не настолько далеко, чтобы нельзя было наблюдать. Кажется, у них действительно было что-то общее, если они пренебрегали обедом для того, чтобы полетать, и Манами не мог не чувствовать, как желание познакомиться, узнать получше растет с каждым днем. В последнюю пятницу месяца Манами снова решил пропустить обед и посмотреть, придет ли сегодня мальчик в очках. Дойдя до комнаты для метел первым, Манами взял свою метлу и, оседлав ее, полетел в сторону квиддичного поля, туда, где тренировались Тодо и остальные несколько раз в неделю. Так всегда удавалось скрыться от чужих глаз и не выдавать свое присутствие, а поднимаясь повыше, Манами мог видеть всю тренировочную площадку для первокурсников, и, пока он сидел на метле высоко в небе, уминая кекс (которым угостил его Шинкай), мальчик с Гриффиндора снова появился. Манами не заметил, как по лицу против воли расползлась улыбка. Он не знал, почему этот, казалось бы, обычный факт, так радовал его. Полеты на метле и правда были настолько потрясающими, что вряд ли могли кому-то не нравиться (разве что его маме), и не было ничего такого в том, что еще один первокурсник летает чаще, чем требовалось. Однако, вопреки всему, Манами чувствовал трепет. Ему очень хотелось посмотреть на другого мальчика поближе, и он не сдержался. Зная, что рискует быть замеченным, Манами вернулся к площадке, но остался, как считал, достаточно высоко для того, чтобы не попасться на глаза, если только мальчик вдруг не захочет внезапно задрать голову вверх на девяносто градусов. Было даже весело летать над ним, за ним, пока он сам почти плыл по траве. Ну же, поднимись выше, — сказал про себя Манами, усмехаясь. Летать так близко к земле было скучно, в высоте было здорово и потрясающе. Страшно и волнительно. Мальчик действительно не замечал его. Возможно, не замечал вообще ничего вокруг себя, потому что был слишком увлечен этим полетом или своими мыслями. Манами не знал, ему оставалось только догадываться и посылать мысленные сигналы своему одностороннему партнеру по летной прогулке. И внезапно… Кажется, это сработало. Манами удивленно моргнул, когда мальчик действительно поднялся выше, а потом еще выше, хотя мистер Канзаки наверняка пока еще не разрешал ему делать это. Манами и сам нарушал уговор, взлетая так высоко, но теперь они вполне могли встретиться с мальчиком в небе. Однако тот не поднялся достаточно высоко, чтобы они пересеклись. Продолжив летать большими кругами, мальчик первое время держался на метле так же, как обычно, но потом что-то пошло не так. Его метла начала вытворять странные спуски и подъемы в воздухе, словно лодка, качающаяся на волнах, и Манами быстро догадался: мальчик занервничал, испугался. Очень захотелось посоветовать ему успокоиться и расслабиться, но Манами только открыл и закрыл рот, вспоминая о том, что вообще-то скрывается и пока еще не готов к знакомству. Однако новый взгляд вниз практически сразу выветрил из головы все сомнение. Он же сейчас упадет, понял Манами и, раньше, чем успел решиться на это осознанно, резко направил свою метлу вниз, ускоряясь. Мальчик свалился с метлы и мог бы серьезно расшибиться, но Манами каким-то чудом успел поймать его прямо над землей, затормозив и вытянув руки. Метла качнулась вперед, едва не сбросив их обоих. Манами не знал, как ему удалось удержать равновесие, да и вообще удержать в руках что-то большое, пока он был в воздухе. Уоу, как же тяжело, — подумал он в первую очередь и только теперь понял, что случилось. Все его нелепые попытки скрывать свое присутствие, весь его глупый шпионаж кончился тем, что он просто потерял контроль над собой. И вот, то, от чего он планировал держаться подальше, было в его руках… у него на руках. Зато теперь уж точно можно было взглянуть поближе на объект своего интереса. Манами взглянул и почти тут же пожалел об этом. Мальчик на его руках удивленно распахнул большие синие глаза под круглыми стеклами, и, столкнувшись с ним взглядами, Манами едва не забыл, как дышать. Сердце за один миг наполнилось разными чувствами: восторг, трепет, и, кажется, что-то тревожное. Да кто он такой? — Привет. Ну как тебе ощущения? — спросил Манами, только теперь понимая, что улыбается как идиот. Мальчик посмотрел на него с совершенно непонимающим видом и сорвавшимся голосом произнес: — Что? Манами засмеялся бы, если бы не тратил все силы на попытки не дрожать. Рукам было очень тяжело, они начинали болеть, хотя и мальчик точно весил немного. — Я про падение, — объяснил Манами. — Я и сам не так давно упал с метлы. Было очень больно, но мне понравилось. Мальчик ничего не ответил. Только растерянно хлопал глазами, и Манами понял, что вот-вот начнет на самом деле задыхаться от напряжения. Его метла на мгновение качнулась, и в плечи вдруг вцепились неуверенные руки. — Но обычно люди стремятся избегать боли, так что я решил тебя поймать, — добавил Манами и почти сразу подумал, что его попытки строить из себя крутого спасителя выглядят ужасно жалко. Решил поймать? Да он вообще ничего не решал, он не успел, просто рванул вниз словно под чужим внушением. А теперь отчаянно пытался делать вид, что ему не тяжело и все в порядке. Черт, нужно было как-то опустить мальчика на землю. — Откуда ты взялся? — вдруг громко спросил тот, наконец придя в себя. — Я? — переспросил Манами. Ему тоже было интересно, каким образом он смог отреагировать так быстро и предотвратить чужое падение. Но ответ, на самом деле, можно было придумать простой. Манами посмотрел вверх и улыбнулся. — Вон прямо оттуда. С неба. Мне нравится подниматься повыше. Тебе, смотрю, тоже. — Ох… Не мог бы ты… отпустить меня?.. Пожалуйста, — притих мальчик, и Манами неловко засмеялся, только теперь осознавая, что эта ситуация была не только тяжелой (в прямом смысле этого слова), но еще и какой-то смущающей. — Да, конечно, — ответил он, и мысленно взмолился, чтобы не упасть прямо сейчас. Манами казалось, что если он хоть немного наклонится, то они оба тут же свалятся, но, к счастью, метла довольно учтиво и плавно опустила их вниз. Поставив мальчика на траву, Манами быстро перекинул ногу через метлу, чтобы встать и самому, и постарался дышать ровно. Господи, тот, кого он спас, был даже ниже него, такой маленький, но, пока он был на руках, Манами казалось, что он держал настоящего слона. Однако мальчик, похоже, не был достаточно в порядке, потому что практически сразу рухнул на траву, а потом принялся беспокойно оглядываться. Его метла лежала на земле недалеко от них. Манами и самому хотелось упасть рядом и немного отдохнуть, но он пересилил себя и снова улыбнулся. Мальчик, видимо перестав волноваться за свою метлу, снова посмотрел на него с любопытством. Манами очень надеялся, что это не по его вине тот все-таки оказался на земле. — Живой? — спросил Манами, не сдержав смешка. Мальчик выглядел очень забавно, пока сидел на траве с таким странным взглядом. Прямо как маленький зверек. Он снова удивился, словно с ним разговаривали на иностранном языке, глупо поморгал, а потом задал свой вопрос: — Прости, но кто ты? Манами присел перед ним на корточки и положил метлу рядом. Их лица оказались на одном уровне, и он невольно задержался взглядом на чертах мальчика. Ну правда как младшеклассник. Такой беззащитный, а еще милый. — Я Сангаку Манами. Приятно познакомиться, — забывшись, представился Манами и протянул руку. Посмотрев на нее, мальчик вдруг засуетился, яростно вытер ладонь о свои брюки и осторожно пожал руку Манами в ответ. В этом действии, показалось, была опаска, но совсем не такая, какую можно было ожидать. Мальчик скорее… боялся сделать что-то не так? — Мне кажется, ты уже вытер их об меня минуту назад, — заметил Манами, забавляясь столь странной чужой дерганности. Мальчик, кажется, смутился. — Прости… Меня зовут Сакамичи Онода, — сказал он. — Первокурсник, верно? — улыбнувшись, спросил Манами и отпустил приятно теплую маленькую ладонь. — А, д-да, — заикаясь, ответил Онода и беглым взглядом прошелся по одежде Манами, словно что-то потерял. Ах, точно, наверное, нашивку факультета. Интересно, что будет, если сказать ему прямо сейчас, что я на Слизерине? — подумал про себя Манами, но искушать судьбу не стал. Не особо хотелось, чтобы так забавно начавшееся знакомство омрачилось каким-то нелепым фактом принадлежности к какому-то факультету. — Я тоже, — вместо этого сказал Манами и улыбнулся. — Здорово, что мы ровесники. Ну и как тебе здесь? — Здесь? — непонимающе переспросил Онода. — Да. В Хогвартсе. Первый раз самый особенный, не так ли? Но в ответ Онода неловко засмеялся и опустил взгляд. — Кошмарно, на самом деле, — сказал он, вопреки всем ожиданиям и заставляя удивиться. — У меня такое чувство, будто вся моя учеба здесь не задалась с первого дня. Или нет, даже раньше. Теперь пришло время Манами чувствовать себя растерянно. И было бы чертовски глупо интересоваться у себя, почему эти слова Оноды казались чем-то до боли знакомым. — С первого дня? — спросил Манами, надеясь на объяснения. — Раньше. С того момента, когда я впервые оказался в Косом переулке этим летом, а может, когда пришло письмо, — пожав плечами, грустно улыбнулся Онода. «Впервые оказался…», — повторил про себя Манами, делая быстрое предположение о том, что этот мальчик, его новый знакомый, был из семьи маглов. Было бы хорошо, если бы это оказалось правдой, — пришла в голову мысль. Гриффиндорцы гриффиндорцами, но с магловскими детьми Манами чувствовал себя гораздо комфортнее, чем с полукровками или чистокровными. По крайней мере, с ребятами из обычного немагического мира он почти всегда мог найти общий язык и поладить. С Мияхарой же поладил в конце концов, хотя она была действительно не из простых. — Ты действительно хочешь это слышать? Это кошмарные истории, — снова засмеялся Онода, и от его смеха невольно захотелось улыбнуться. — Почему бы и нет? Мы ведь оба первокурсники. Здорово слушать впечатления других о том же, через что прошел и ты, — сказал Манами, кивнув, и Онода смущенно почесал щеку. — Ну, когда пришло письмо, оно спровоцировало ссору между моими родителями, хотя они и без этого видятся очень редко. А когда меня отвезли в Косой переулок и я впервые побывал в банке Гринготтс… Ну, ты знаешь, там еще такие огромные подземные туннели, по которым передвигаешься на тележке! — Ага, — снова кивнул Манами, вспоминая, что, вообще-то, в волшебном банке пока еще не смог побывать. — В общем, меня стошнило прямо во время поездки, это было просто кошмарно. Я почти сразу решил, что все, что связано с магией, — это не мое. — Что? — спросил Манами и от смеха чуть не завалился на траву. — Я серьезно, такая ужасная дорога! Не понимаю, как волшебники пользуются ей, — сказал Онода, тоже смеясь. — А еще моя сова погрызла мою волшебную палочку, потому что я забыл выпустить ее из клетки на ночь. Все-таки не удержав равновесия, Манами упал назад и схватился за живот. Просмеявшись, он кое-как вернулся в прежнее положение и смахнул с глаз слезы. — Прости. Я не должен, — извинился он, хотя и понимал, что не смеялся так сильно уже очень давно. — Ничего. Мои друзья тоже смеялись, когда я рассказал им, — все так же улыбался Онода. — Они называют меня ходячим недоразумением. Мне казалось, что я даже в Хогвартс-экспресс не попаду, потому что у меня был слишком тяжелый багаж и я никак не мог занести его в вагон. Манами снова не сдержал смешка, закрыв рот ладонью, а потом вдруг вспомнил этот день очень ясно. Первое сентября. День, когда они все поехали в Хогвартс. Его мама тогда… — Если бы мне не помогла одна милая женщина, я бы, наверное, так и остался на платформе. Я помню, — сказал про себя Манами, — я хотел попрощаться с ней еще раз, но она… — Волшебный мир не очень приветлив с тобой? — с улыбкой, осторожно спросил Манами и грустно опустил взгляд. Со мной тоже. — Ага, — ответил Онода. — А потом шляпа отправила меня на Гриффиндор, и мне кажется, что это самая большая ошибка, происходившая когда-либо в этой школе. — Почему? — снова удивился Манами. — Ну… Гриффиндор не подходит мне. Или, точнее, я ему не подхожу. Я правда чувствовал себя так плохо среди этих людей, боясь не оправдать их ожидания, потому что я довольно труслив и нерешителен, но потом я поближе познакомился с Наруко и Имаизуми, и они помогли мне почувствовать себя лучше. Однако все это никак не отменяет того факта, что на занятиях я полный ноль. Не удивлюсь, если до конца года я так и не освою ни одного заклинания. — Наруко и Имаизуми — это те двое, которые постоянно спорят? — задумчиво спросил Манами. — Да. — Онода бодро кивнул. — Они не очень ладят друг с другом, но они отличные друзья для меня, и, наверное, это единственное хорошее, что произошло со мной здесь. Я им очень благодарен. Наверное, здорово иметь друзей-ровесников со своего факультета, подумал Манами и почувствовал острый укол зависти. Ходить с ними на все уроки, болтать в спальне после отбоя, практиковаться вместе в полетах. Это было так просто, но в то же время казалось таким недосягаемым. — А ты… — сказал Онода, отвлекая от мыслей. Манами поднял голову и увидел на его щеках слабый румянец. — Ты спас меня… Как ты оказался рядом, в самом деле? — Все просто, — ответил Манами и решил сказать как есть (в благодарность за столь очаровательную откровенность): — Я наблюдал за тобой. — Наблюдал? — Ты здорово летаешь. Рвущийся наружу талант. — Шутишь? — пролепетал Онода, явно не поверив. — Я едва справляюсь с метлой и… — Ну, это пока, — не зная, как убедить его, усмехнулся Манами. — Летаешь ты точно не так, как остальные первокурсники. Я заметил. Тебе еще никто не говорил этого? — Н-нет конечно. — Значит, я первым увидел твой потенциал. — Это ты здорово летаешь, — возразил Онода, опуская взгляд. — Я без рук вообще удержаться не смогу, не говоря уже о… Не говоря уже о том, чтобы поймать кого-то? — спросил про себя Манами и проглотил смешок. Знаешь, вообще-то это получилось только каким-то чудом. — Спасибо, — ответил он. — Мне очень нравятся полеты. Как только сел на метлу, не могу успокоиться. Ощущения просто невероятные, — поделился Манами, уверенный, что найдет понимание. — Точно. Я тоже так считаю, — не мешкая ни секунды, восторженно сказал Онода. — Если еще немного потренируешься, сможем как-нибудь полетать вместе, — улыбнулся Манами. — И да, не бойся подниматься выше. Не бойся упасть, просто думай, что ты одно целое с метлой. — Да! Хорошо! — снова взбодрился Онода, будто действительно хотел, чтобы они встретились снова и пообщались. Или это на самом деле было так? — Ох, постой, — вдруг спохватился он. — Если ты тоже первокурсник, почему я не видел тебя в первый день на церемонии распределения и… вообще на уроках? Это был хороший вопрос. Хотел ли Онода послушать «замечательную» историю о Сангаку Манами и его таланте вляпываться в неудачи одну за другой? О его слабом здоровье или… Манами улыбнулся и приложил указательный палец к своим губам. — Это секрет, — сказал он. — Моя история не такая веселая, как твоя. — Оу, — ответил Онода и опустил взгляд. Казалось, он расстроился, и Манами поспешил хоть как-то исправить ситуацию. — Я прогуливаю, — соврал он, надеясь, что быть в чужих глазах бунтарем как-никак лучше, чем слабым и болезненным парнем с неудачной судьбой. — А на церемонию распределения я опоздал, зато случайно наткнулся на спрятанную комнату, где было много-много сладостей. (Шинкай не так давно рассказал ему о том, что в Хогвартсе на самом деле можно найти подобные места — что-то вроде тайных комнат.) — Серьезно? — удивился Онода, кажется поверив в каждое слово. — Нет, это шутка, — тут же ответил Манами, снова пытаясь сдерживать смех. Ох, он чувствовал себя ужасно, играя с чужим доверием. Онода что, вообще не представлял, что люди могут врать? — Что именно из твоих слов шутка? — спросил Онода, насупившись. Манами прикусил губу, понимая, что и сам понятия не имеет, как распутать эту нелепую ситуацию. — Кто знает. Может, ты догадаешься, — пожал он плечами и, взяв свою метлу, выпрямился. — Кстати… я не сказал тебе. Та женщина, которая помогла тебе перед поездом. Это была моя мама. Онода шокированно округлил глаза. — П-правда?.. Ох, точно! Я вспомнил ее лицо. Ты действительно похож на нее! — Ага, — с улыбкой кивнул Манами. — Я совсем не успел отблагодарить ее как следует. Пожалуйста, передай своей маме, что я очень обязан ей! — попросил Онода. — Она такая замечательная и добрая. И ты тоже! Спасибо! Понимая, что просто-напросто смутился от таких слов, Манами поспешил отвернуться и почувствовал, как щеки запылали. — Ладно, — неловко пробормотал он, а потом оседлал метлу. Ему нужно было поскорее вернуться в комнату для метел. А еще, кажется, сюда кто-то приближался. — Увидимся позже, — сказал Манами и устремился на метле в сторону арки. По пути он столкнулся с двумя другими гриффиндорцами (похоже, друзьями Оноды), но был уверен, что пролетел мимо них достаточно быстро, чтобы они не успели его разглядеть. Оставив метлу на своем месте, Манами поспешил сбежать. Время обеда, видимо, уже подходило к концу, а значит, ему нужно было торопиться на подземный этаж. Староста напоминал ему еще утром, что он должен посетить индивидуальные занятия по зельеварению, чтобы нагнать программу. Однако в мыслях были далеко не зелья. У Манами все еще полыхали щеки, и он мысленно называл себя дураком, вспоминая о том, что сказал Оноде свое настоящее имя. Боже, этот Онода. Манами честно не мог сравнить его ни с одним волшебным и ни с одним магловским ребенком. Нет, таких он просто никогда не встречал. И вряд ли встретит еще. Онода словно светился изнутри мягким теплым светом, он был таким простым, наивным, открытым, забавным и очаровательным. А еще… Онода, кажется, совсем ничего о нем не знал. Имя ему точно ни о чем не сказало, и это пока что очень радовало. — Не знай, не знай, забудь мое имя, забудь, что я назвал его. Я не хочу, чтобы через месяц ты смотрел на меня как на человека, с которым никогда не станешь общаться, — остановившись возле стены, прошептал себе под нос Манами, словно эти слова были заклинанием и они должны были каким-то образом сработать. Конечно, это не сработает. Однако… какое-то совершенно необъяснимое и странное чувство никак не хотело отпускать, и Манами почему-то снова улыбнулся. Отчего было так тепло? Сходив в спальню за книгами, он молча обошел стороной своих сокурсников и пересек гостиную факультета. Он не ожидал встретить в кабинете кого-то, кроме профессора, но, к удивлению, кажется, был еще один ученик, разделяющий участь Манами. Точнее… ученица. — А ты здесь какими судьбами, мисс я-знаю-историю-магии-лучше-преподавателя-хотя-только-первокурсница? — спросил Манами, сев на соседний табурет рядом с Мияхарой и положив толстый учебник себе на колени. — Хочу пересдать зелье от фурункулов на «Превосходно», конечно. «Выше ожидаемого» — хорошая оценка, но я знаю, что могу лучше. Профессор мне разрешила, — с важным видом сказал Мияхара, поправив очки. — Оу, — удивился Манами. — Тебе оно пригодится. У тебя как раз вскочил вот здесь, на щеке, — сказал он, указывая пальцем на свою левую щеку. — Это не прыщ, а родинка, дурак! — покраснев, разозлилась Мияхара и стукнула Манами книжкой. — А где профессор, кстати? — Велела подождать. Вернется через пять минут, — ответила Мияхара, а потом удивленно спросила: — С тобой все в порядке? У тебя… руки дрожат. Манами опустил взгляд на свои ладони и понял, что и правда дрожат. — Да, — сказал он, сжав кулаки. — Руки дрожат, а сердце бешено бьется. Я чувствую… Случилось что-то очень важное. Что-то очень важное. Что-то, что в силах изменить другое что-то. — А? — не поняла Мияхара. — Ты говоришь очень странно. У тебя нет температуры? — Это не температура, — качнул головой Манами. — Это самое сильное предчувствие, которое было у меня. Настолько, что я ничего не могу понять. Послушай, ты писала своим родителям письмо? — Письмо? — снова удивилась Мияхара. — Эм, да, конечно. Я уже два написала. Какое это имеет отношение к тому, что ты сказал? — Я тоже должен написать. Теперь у меня есть то, что я просто обязан сказать маме. Когда с индивидуальными занятиями было закончено (Манами не нужны были особые подтверждения тому, что справился он только благодаря подсказкам Мияхары), Манами отправился на квиддичное поле, чтобы посмотреть тренировку команды своего факультета, а потом вместе с Тодо пойти на ужин. Во время еды Манами больше выглядывал за гриффиндорским столом Оноду, чем работал вилкой. Когда удалось узнать его спину, оказалось, что он сидел рядом с рыжим мальчиком — скорее всего, Наруко, — таким же низким, как он сам, и одного взгляда на черноволосую макушку хватило Манами для того, чтобы сердце снова подпрыгнуло. Манами пытался понять, что может произойти, но ощущения были очень туманными, сумбурными, не плохими и не хорошими. Подобное было впервые, но это определенно должно было что-то означать. Так и не разобравшись в своем предчувствии, Манами не стал ложиться сразу после отбоя, а взял пергамент и, разместив его на толстом учебнике, макнул перо в чернила. Недолго подумав, он принялся писать, и вскоре на бумаге появилось небольшое послание. Единственное, что он хотел сейчас сказать своей матери.Я встретил мальчика, которому ты помогла перед отбытием Хогвартс-экспресса. Его зовут Сакамичи Онода, он замечательный, и он просит передать тебе свою безграничную благодарность.