Не ходите, дети, в клубы по ночам.

      После знакомства с классом, Сынчоль ушел. Ученики ещё долго обсуждали нового преподавателя, делясь впечатлениями. Несомненно, он вызвал интерес у всех, но больше всего были удивлены Мингю и Джонхан. Юн просто молчал, рассматривая свои руки, лежащие на коленях. Он не понимал тех эмоций, которые испытывал. Радость новой встречи с этим мужчиной смешалась с отчетливым ощущением страха. Джонхан боялся приближения разговора. И вообще, необходимо ли всё обсудить в такой ситуации, или лучше сделать вид, что между ними ничего не было? Эти мысли пугали, смущали и заставляли колени подрагивать.       День длился бесконечно долго, стрелки часов стучали слишком громко, отдаваясь эхом в голове. Джонхан не слушал учителей, пропустил обед, игнорировал даже Мингю, пытающегося заговорить с ним. Всё было в тумане, мысли сменялись одна другой со скоростью света. Ситуацию спасла лишь мелодия, оповестившая о конце последнего урока. Как только учитель покинула кабинет, Джонхан схватил свой рюкзак, срываясь с места. Оклики Мингю остались без ответа. Длинный коридор, лестница вниз, второй этаж, первый, большой холл и выход на улицу. Сейчас было просто необходимо скрыться ото всех, оказаться дома и погрузиться в звенящую тишину пустой квартиры. План побега проходил идеально, пока тот самый черный кадиллак не преградил дорогу, пресекая любые попытки покинуть пространство парковки. Стекло опустилось. Тихое «садись» показалось Джонхану настоящим криком. Вот-вот остальные ученики заполонят территорию школьного двора, и ничто не скроется от их глаз. У Юна не было выбора. Он покорно сел в машину, мысленно готовясь к неприятному разговору.       На Сынчоле больше не было пиджака, рукава рубашки снова небрежно закатаны и оголяют крепкие руки, сжимающие руль. Он молчал, казался расслабленным, но внимательно следил за дорогой. Тишина давила, Джонхан не выдержал первым. — Куда мы едем? — голос предательски дрогнул, что заставило Сынчоля по-доброму усмехнуться. — Ты ведь не обедал? Давай поедим где-нибудь? — Не думаю, что это необходимо… Просто высадите меня у ближайшей станции метро, пожалуйста, — Джонхан упорно старался смотреть в окно, но глаза вновь и вновь возвращались к созерцанию красивых рук учителя.       Неожиданно Сынчоль остановил машину у обочины. Он развернулся к Юну, с насмешкой наблюдая за паникой, появившейся в его глазах. — Действительно хочешь выйти? Не думаешь, что нам нужно поговорить? — старший будто прожигал глазами насквозь. Таким же взглядом он смотрел на Джонхана той самой ночью, снимая одежду с юноши. Ему нельзя сопротивляться.       Юн убрал руку с дверной ручки и опустил голову, сдаваясь. Некоторое время они ехали молча, пока Сынчоль не начал разговор. — Ты рассказывал кому-нибудь? Своему другу? — его голос звучал ровно и спокойно, будто в этой ситуации нет ничего особенного. — Никто не знает, — тихо ответил Джонхан, кивая в подтверждение собственным словам, — Нет смысла говорить кому-то о подобном. — Как часто у вас такие «вылазки»? Нравится нарушать закон? — Мы редко делаем это… Сейчас я думаю, что это было плохой идеей с самого начала, — Хан рассматривал собственные руки, нервно теребящие край школьного пиджака. — Жалеешь? — Чоль усмехнулся, бросив взгляд в сторону Хана — Подожди, только не говори, что это был… Твой первый раз?! Так ведь?       Джонхан прикусил губу, стараясь спрятать покрасневшее лицо, прикрывая его волосами. Отрицать было бесполезно, Сынчоль уже всё ясно понял. Оба снова замолчали.       Этот факт добавил ещё больше тяжести на душе Сынчоля, ведь он совсем не был нежен тогда. Он просто хотел и брал, получая в ответ мелодичные стоны. Но знай он тогда, что мальчишке под ним вот-вот исполнилось 17, всё было бы иначе. Да и не было бы ничего, Чоль в этом уверен. Он взрослый мужчина, учитель, да и просто уважающий себя человек. Мысли о том, что он буквально совершил преступление угнетали его с того момента, когда Чхве увидел список учеников сегодня утром. На столе перед ним лежали две папки с личными делами. И если первая интересовала его не так сильно, то вторая просто медленно уничтожала его своим существованием. То, что Джонхан оказался его учеником, Сынчоль посчитал своим личным наказанием. Помимо угнетений совести его мучили мысли о том, что он действительно много раз вспоминал этот растерянный взгляд красивых карих глаз, в котором улавливались нотки обиды. Он не хотел быть таким грубым с Джонханом тем утром, не хотел выгонять, но так сложились обстоятельства.       Остановившись на парковке перед рестораном, Сынчоль заглушил двигатель и посмотрел на Джонхана. Парень сидел, вжавшись в сиденье и теребил ремень безопасности. Старшему хотелось успокоить его, но нужные слова не приходили в голову, поэтому Чоль решил полагаться на ситуацию. — Я не знаю, что ты любишь, поэтому привёз тебя в одно из моих любимых мест. Если тебя не устроит… — Не нужно пытаться купить извинения. Я никому не скажу о случившемся, поэтому не стоит так стараться. А если хотели накормить, хватило бы и бургера. — Джонхан и сам не знал, откуда появилась вся эта дерзость в его голосе, но он был вполне доволен тем, что хотя бы сейчас не выглядит зашуганным котёнком. — Хорошо, я тебя понял. Просто выходи из машины. Сынчоль вышел и остановился на крыльце заведения, дожидаясь Юна. Наблюдая за парнем, старший отметил, что сейчас он совсем не похож на того, кого Чоль встретил в клубе. Благодаря школьной форме и отсутствию макияжа, Хан выглядел на свой возраст и был очень милым. От той дерзости и некой вульгарности не было и следа. В голове учителя проскочила мысль, что «оба» Джонхана интересы ему, но брюнет старательно попытался спрятать эту мысль в глубине своего сознания. Или же закрепить её там, чтобы возвращаться к ней снова и снова?..       При выборе блюд Джонхан был скромен, но Сынчоль отметил наличие неповторимого вкуса в предпочтениях юноши. Он не боялся необычных названий, умело произнося французские слова. Создалось ощущение, что Юн часто бывает в подобных заведениях и хорошо знаком с особенностями французской кухни и даже культуры. «Oui, merci», сказанные юношей с улыбкой, окончательно привели Сынчоля в некое восхищение. — Один дорогой мне человек живёт во Франции. Я часто бывал там раньше, — произнёс Джонхан, опережая вопросы учителя, — Я учу французский уже долгое время, чтобы чувствовать себя увереннее в обществе его знакомых.       Эти слова, почему-то, были неприятны Сынчолю. Ему захотелось задать множество вопросов о человеке, про которого Джонхан говорил с такой нежностью в голосе. Но спрашивать сейчас он был не в праве. Чоль вообще не чувствовал, что имеет право на что-то в отношении этого парня. Чувство вины было слишком велико. И даже если они решили оставить всё в прошлом, ничего ещё не забыто.

***

      После ресторана Сынчоль подвёз Джонхана домой, игнорируя его сопротивления. Ехали молча, каждый думал о своём. Тихая музыка на фоне и прохладный ветерок, проникающий в салон через приоткрытые окна, помогали сбавить накал обстановки. Любуясь зажигающим свои огни городом, Джонхан задремал. Сынчоль заметил это, когда остановился на очередном светофоре. Он позволил себе потратить те 40 секунд на детальное изучение красивого лица спящего парня. Одна прядь длинных светлых волос, спадающая на лоб, помешала Чолю закончить пазл у себя в голове. Кончиками пальцев, осторожно, чтобы не потревожить сон юноши, он убрал мягкие волосы за ухо. «Красивый…» — пронеслось в голове старшего на мгновение, но эта мысль была отогнана гудком чужой машины. Отвлёкшись, Сынчоль и не заметил зелёный свет. Ему пришлось вернуться в реальность и внимательно смотреть на дорогу. Но иногда, пусть всего лишь на секунду, он поворачивал голову в сторону парня, так нагло появившегося в его жизни.