Любовь по-тевинтерски

Проснулся Фенрис от головной боли. Вина, которыми так щедро угощали в трактире Инквизиции, не шли ни в какое сравнение с запасами Данариуса и нечасто достававшимися трофеями с тевинтерских работорговческих кораблей. Виски ломило, а в горле было сухо, как в пустыне. А еще было зябко, ноги заледенели, и только сбоку ощущалось что-то теплое, к чему Фенрис невольно тянулся, чтобы согреться. Он с трудом заставил себя сесть и усилием воли вспомнил вчерашний вечер. Тот самый тевинтерский магистр довел его до библиотеки, где устроил на толстом покрывале — это матрасом назвать было нельзя. В качестве одеяла предлагалось покрывало потоньше. Однако все это — по крайней мере, на тот момент — Фенриса волновало мало. Он скинул оружие и заснул сразу, едва опустился на горизонтальную поверхность. И это было последним воспоминанием. А сейчас он проснулся не один — кто-то сладко посапывал рядом. Догадка пришла мгновенно, и была неутешительной, но раздражения Фенрис почти не испытывал. В конце концов, куда же еще было этому магистру возвращаться, если в Скайхолде все настолько плохо с пригодными для жизни помещениями? Нужно было вставать побыстрее, но моральных сил отбросить хоть как-то согревающее покрывало не было. Фенрис долго собирался с духом... Пока над головой не раздался низковатый спокойный женский голос: — Лорд Павус, вам пришло... О, Создатель милостивый!.. Фенрис прижал пальцы к виску. Задерживаться в гостеприимной Инквизиции и без того не хотелось, а теперь желание сбежать разгорелось совсем ярко. Однако... Однако Хоуку с Инквизитором не меньше нескольких дней пути — и это только туда! А еще столько же — обратно, и не факт, что разобраться со Страудом удастся в один миг. Эльф поднял взгляд и увидел укоряюще покачивающую головой мать Церкви. Она была немолода, а в голосе ее — эльф понял это только сейчас — звучал отчетливый орлесианский акцент. — Прошу прощения, господин, — мягко начала женщина, но тут заворочался и Павус. Фенрис мрачно скосил глаза на тевинтерца. Тот со сна вовсе не выглядел таким лощеным и прилизанным, и это неожиданно заставило эльфа чуть умерить раздражение. По крайней мере, этот, в отличие от Данариуса, не спит с сеточкой на голове, боясь повредить прическу. — Господин Павус, — тотчас переключилась на магистра святая мать, — простите мне эти слова, но вам не следует тащить в Инквизицию пороки вашего народа. Эльфы здесь — свободные души, и меня, признаться, крайне возмущает... ваше поведение. Этот юноша не раб вам. — Кто? — хрипло выдохнул сосед Фенриса по «постели», а потом хлопнул ресницами. — Вишанте каффас! Неожиданно Фенрис ощутил что-то сродни удовлетворению: теперь не ему одному было настолько пакостно этим утром. Услышать ругань на тевене, обращенную не на него, оказалось приятно — это отдавало чем-то сродни мести. Но предположения святой матери, хоть и не лишенные логики, были омерзительны, и Фенрис поднял на женщину тяжелый взгляд: — Вы все неверно поняли, преподобная мать, — внятно и четко произнес он. — Я прибыл вчера поздно и не хотел нарушить покоя обитателей крепости. Господин магистр, — эти слова так легко, так привычно слетели с губ... — предложил мне ночлег. А я был слишком... усталым, чтобы отказываться. — Вы можете найти приют в Церкви, — тотчас отозвалась женщина. — Церковь всегда поможет страждущему и не потребует ничего за это. Тевинтерец, едва поднявшийся на локте и потирающий переносицу, вдруг резко сел и вызывающе произнес: — Вы хотите сказать, преподобная мать, что я спекулирую половиной матраца? Зазываю к себе на ночлег обездоленных эльфов, чтобы потребовать с них оплаты натурой? Не стесняйтесь, вы же это имели в виду. Женщина переступила с ноги на ногу и с бесконечным терпением — уже изрядно подточенным, как показалось Фенрису — произнесла: — Я имела в виду только то, что в Инквизиции Церковь занимается тем, чем ей и положено заниматься — дарует утешение и всю возможную помощь. Фенрис чуть прикрыл глаза. Очень хотелось сбежать и предоставить магистру самому разбираться с претензиями, но это было бы... не очень честно. В конце концов, Фенрис пришел сюда сам, хоть и будучи пьян. А с другой стороны, стало тошно: в своих выводах насчет имперца эльф не ошибся, раз уж даже преподобная мать... — Вам больше не придется омрачать ваш светлейший взор созданными вашим воображением картинами, мать Жизель, — резко отозвался тевинтерец. — Думаю, при свете дня наш гость решит вопрос с размещением. Может быть, вы лучше расскажете, что привело вас сюда? Женщина слегка смущенно отступила и негромко заметила: — На ваше имя пришло письмо, господин Павус. Обычной почтой, не срочной. Такую корреспонденцию — которой, надо сказать, очень много — разбирают сестры Церкви. Обычно все, что не относится к просьбам о помощи, я передаю леди Лелиане, но я подумала, что это несправедливо по отношению к вам — пользоваться вашей помощью и не доверять одновременно. Возьмите, это ваше. Фенрис посторонился, окончательно сползая с импровизированной постели, и торопливо оправил смятые одежды. Перед дамой было немного неловко, но он невольно отметил, как смягчился взгляд преподобной матери. И сам испытал облегчение — ворот рубахи не сбился, скрывая покрытую узорами кожу. Видимо, от холода ночью эльф неосознанно натягивал одежды плотней. Магистр тем временем покрутил в руках конверт из дорогой и толстой желтовато-кремовой бумаги и недоуменно пожал плечами: — Я не ждал писем. А послания из отчего дома пестрели бы гербами и печатями. Благодарю за доверие, мать Жизель. Если в этом конверте отыщется что-то, что может помочь Инквизиции... — Оправдайте это доверие, господин Павус, — женщина чуть склонила голову. — И я прошу прощения, что потревожила вас и вашего гостя. Она ушла — неспешно и не медля одновременно, и Фенрис мрачно перевел взгляд на вчерашнего знакомца. Тот ответил не менее мрачным взором. — Я не магистр, — веско и тяжело уронил Дориан. — Понимаю, не-уроженцу Тевинтера разница непонятна, но смею вас заверить... — Мне известна разница, — резко перебил его Фенрис. Несмотря на то, что тон разговора вовсе не был дружелюбным, эльф чувствовал, как становится легче. Сдерживать ненависть к кому-то, кто помог; к кому-то, кто, вероятнее всего, даже не понял бы, за что его ненавидят, — было трудно. Вести беседы на уровне магов альтуса — то есть с неискренней вежливостью и лестью — и вовсе почти невыносимо, да Фенрис и не умел этого толком. Но на вызов можно было ответить вызовом — и все великосветские выкрутасы оставались позади. Правда, многие из магов альтуса умели выводить из себя, абсолютно не теряя при этом контроля, но сам Фенрис уже мог не считать себя обязанным. И как же от этого было хорошо... Эльф сощурился и жестко произнес, глядя прямо в светлые глаза тевинтерца: — Мне известна разница, — повторил он, хотя тот молчал. — Магистр вы или потенциальный магистр — для меня не имеет значения. С лаэтанами вас не спутаешь при всем желании. Дориан сверкнул глазами и усмехнулся, хотя взгляд его оставался открытым и цепким: — Мне следовало догадаться. Вы не похожи на долийских эльфов и не похожи на местных городских. Бежали из Империи? То, что маг продолжал обращаться на «вы», Фенриса несколько озадачило, но ярость, капля за каплей прорывавшаяся в кровь, не позволила ему обратить на это должное внимание. Он отступил, гордо вскидывая голову, и смерил собеседника презрительным взглядом: — Верно. А от чего бежали вы, похоже, ни для кого в Инквизиции не секрет. Неожиданно тевинтерец рассмеялся. Фенрис прожигал его взглядом, но тот и в ус не дул. Точнее, как раз в ус он дул — стянул с полки небольшое круглое золоченое зеркальце и старательно привел в порядок внешность, после чего с показной небрежностью пояснил: — Собственно, я и не делал из этого особого секрета. Я нередко в жизни оступался, но не отрицаю ничего из того, что было. Да, я Дориан Павус, единственный наследник рода Павус, дипломант Круга Минратоса, отщепенец и скандалист, волочащийся за симпатичными задницами. А теперь, может быть, вы хотя бы представитесь? Или предпочтете остаться для меня одним из десятков безымянных эльфов? Фенрис сжал кулак с такой силой, что ногти до боли впились в ладонь, но не помогло — ярость полыхнула в груди настолько ярко, что он с трудом удержался, чтобы не толкнуть имперца к книжным полкам, пропоров ему грудь. Голубой отсвет на золоченых тиснениях книжных корешков Фенрис заметил не сразу. Маг шире распахнул глаза. Лицо его на мгновение приняло беззащитное выражение — на то самое мгновение, которого обычно хватало, чтобы заставить замолчать навсегда, — но собрался он почти молниеносно. — Кажется, больше нет нужды в именах, — произнес Дориан любезно и насмешливо. — Я слышал о вас. Хотя меня эта история, признаться, больше забавляла. — Забавляла, вот как?.. — глухо переспросил эльф, пытаясь успокоиться. — А по-вашему, не забавно? — приподнял бровь маг. — Очередной самодовольный индюк своими руками создал силу, которой не сумел управлять. Создатель, как же я люблю этот мотив: «Я буду экспериментировать с магией, и это сделает меня всемогущим, а всех остальных заставит кусать локти». Почему-то исполнители обычно долго не живут. Интересно, почему? Фенрис колоссальным волевым усилием напомнил себе, что связан обещанием Хоуку. Что необходимо дождаться его — и при этом очень желательно не напрягать отношения с Инквизицией, так или иначе. Что он сам уже подставил свою задачу под удар, не сумев сохранить инкогнито — и перед кем! С трудом разомкнув губы, Фенрис сдавленно произнес: — Для участника событий это... не забавно. — Разумеется, — кивнул маг. Эльф посмотрел на него с подозрением, но в голосе того слышалось что-то схожее с одобрением, и это заставляло хмуриться, не понимать. — Возможно, мой пример станет для магистров уроком, — добавил эльф через силу. — Не надейтесь, — бросил тевинтерец. — Каждый из них думает, что уж с ним-то такого никогда не случится. Корифей, кстати, не исключение. Фенрис ухватился за имя врага, как за соломинку. Одно упоминание об угрожающем миру порождении тьмы заставило его собраться. — Я здесь для того, чтобы остановить Корифея, — отрывисто сообщил эльф. — Вы — тоже. Сейчас у нас общая цель. Мне нужно, чтобы мое имя осталось в тайне. По крайней мере, пока. Маг посмотрел на него оценивающе — и вдруг усмехнулся, но не зло, а как-то... спокойно. — Пикировки приносят мне удовольствие, — сообщил он, будто по секрету. — Но я хорошо знаю, чем можно играть, а чем — нет. Разумеется, если вы не начнете партию против меня. — Я не собираюсь расшатывать Инквизицию изнутри, — Фенрис качнул головой. — У меня есть задача, которую я собираюсь выполнить, а остальное меня не касается. И то, что лично вы мне неприятны, никак на это не повлияет. — Деловой подход, — Дориан продемонстрировал, что время серьезных бесед окончено, и изящно поклонился. — Впрочем, лично вы мне симпатичны, но на несправедливость судьбы я пожалуюсь Создателю в приватной молитве. Фенрису очень хотелось послать тевинтерца к Архидемону, но он удержался, только съязвил: — Не сомневаюсь, Создатель — единственный, кому хватит терпения. Дожидаться ответа эльф не стал, но, подхватив меч и отступая к лестнице, он еще слышал смех этого... недо-магистра. Выбравшись во двор, Фенрис поежился, плотнее натягивая капюшон мага. Казалось, за ночь похолодало еще больше, а только что пришедшая в Скайхолд весна сдала позиции и отступила, набирая силы перед новым наступлением зимы. Над таверной вился слабый дымок — видно, жители крепости и впрямь нуждались в подобном заведении, потому как жизнь там не затихала. На небольшой огороженной тренировочной площадке звенели оружием воины. Невысокий коренастый блондин с длинным свитком и карандашом в руках скрупулезно подсчитывал что-то в наваленных друг на друга ящиках. Только сейчас, при ярком свете дня, Фенрис увидел, насколько пестрый и разномастный народ собрался в Скайхолде. Гномы в типичных одежках торговой гильдии громко гоготали поблизости от таверны. Рядом с тренировочной площадкой стайка молодых парней — вернее было назвать их мальчишками — почтительно внимала тощей эльфийке с огромным светящимся мечом. А еще по крепости шатались десятки магов — и Фенрис, хоть и приглядывался к ним с подозрением, не испытывал привычного хищного чувства. Уж больно эти маги были... неприкаянными, что ли, а некоторые — и по-настоящему потерянными. Эльф приблизился к троим магессам в традиционных платьях, украшенных мехом, и услышал их разговор. — Надо слушать мадам де Фер, — говорила одна жарко и горячо. — Она — Первая Чародейка, она лучше знает! — Ну ее, вертихвостка, — возражала другая. — Кроме собственной репутации, ее ничто не волнует. Уж лучше слушать леди Пентагаст. Она грубая, но умные вещи говорит. — Леди Пентагаст — не магесса и даже не храмовница, — спорила третья. — И вообще. Если бы не леди Фиона... Давайте уж лучше держаться ее, она представляет нас перед Инквизитором. Очевидно, этот вариант устроил всех троих, потому что разговор перетек на что-то не очень интересное — говорили об исследовательских материалах, которые некая Элизма поставляла чародейке Фионе, о перебоях в поставках лириума... Все это Фенриса интересовало мало. Понятно, что где маги — там и лириум, и всякая неаппетитная дрянь... — Ну наконец-то, — от компании гномов отделилась знакомая фигура, и Варрик поспешно подошел ближе. — Я уже обсудил все последние сплетни Орзаммара и его окрестностей, а ты все спал. Говорят, у Посверкунчика? Который Дориан? — Ах, уже говорят, — скрипнул зубами эльф. — А кто говорит? Твоя эльфийская подружка или строгая мать Церкви? — Ты как будто меня не знаешь, — рассмеялся гном. — Я всегда все первым узнаю. Но сейчас не беспокойся и — главное — не светись. Лютик сказала, что тебя... кхм... «в сосиску бухого», забрал Дориан. Но эта девочка знает, что и кому можно рассказывать. Мне, например, всё. Фенрис недовольно поморщился, но что было — того не воротишь, и заострять на этом внимания эльф не стал. — А что та... Кассандра? — спросил он, невольно покосившись в сторону расставленных заново манекенов. — О, храни Создатель, — сразу отвлекся Варрик. — Лелиана сразу поняла мои трудности и нашла для Кассандры задачу — написать всем известным ей Искателям и лучшим из храмовников. Раз уж мы с Орденом знаться не захотели, это не значит, что среди них нет тех, кто захотел бы нас поддержать и приехать. Кассандре всегда нелегко даются написанные строки, так что на пару дней она нейтрализована, могу вздохнуть поспокойнее. Фенрис прикинул про себя... — Может, тебе стоит предложить ей помощь? — неуверенно спросил он. — Ты ведь отлично пишешь, мог бы помочь. Она — твой соратник... Ты ведь не любишь ни с кем ссориться. — Искательница? — Варрик даже брови приподнял. — Сразу видно, ты ее не знаешь. Если я сейчас приду к ней, она сначала сломает об меня кочергу, а потом только остынет. Нет уж, надо дать ей хоть несколько дней. Да и... Дружище, есть у меня к тебе дело. — Я готов, — сразу откликнулся эльф, но гном только чуть сконфуженно протянул: — Да вот я понимаю, что ты готов, и мне даже стыдно... Но кто ж виноват, что все так невовремя! Мне как раз ненадолго уехать надо. Письмо пришло вчера... Надо встретить одну особу и поселить где-нибудь неподалеку. А может, и сюда привести — как пойдет. Фенрис сначала даже не понял: — Мерриль? Изабела? Авелин?! Гном покачал головой: — Да нет же! Ты ее не знаешь. И никто из моих друзей не знает. И если б не крайняя нужда... Я бы не хотел афишировать свое знакомство с ней, но... Послушай, я ненадолго. Буквально на пару дней — убедиться, что все в порядке, что за ней не тянется хвост или еще какая напасть. Тут все очень сложно. Лицо Варрика было одновременно и мягким, и встревоженным, и Фенрис пошел на попятную: — Захочешь — расскажешь. — Расскажу, если все будет хорошо, — вздохнул друг. — А если не будет... Ну, значит, больше не встретимся, потому как я эту особу не брошу, а защищаться буду до последнего. Эльф мгновенно нахмурился, сведя темные брови под рваной серебристой челкой: — Варрик... Когда ты так говоришь, я понимаю, что лучше бы мне отправиться с тобой. Я — с мечом, ты — с арбалетом. Вдвоем уж как-нибудь справимся. Ты меня знаешь, я твою тайну не выдам. — У тебя — твое дело, — неожиданно строго заметил гном. — А я очень надеюсь, что никакого хвоста за ней нет, она же умная. Чаще всего. И тогда... Нет, друг, я ценю твою помощь и искренность, но... Нет. Фенрис с изумлением узрел, как скулы непрошибаемого друга окрашиваются едва заметным румянцем, и поспешно мотнул головой: — Извини. Личное — это личное. — Ты, надеюсь, не будешь на меня уж слишком сердиться? — Варрик сразу сменил тон, как будто очень долго ждал подходящего момента. — А то сам позвал — сам бросаю. — Если говорить строго, меня ты не звал, — скупо усмехнулся эльф. — Ты звал Хоука. А уж он прихватил с собой меня... Или это я напросился — сложно сказать. И извинений просить не за что: в Скайхолде сейчас, наверное, безопаснее, чем во всем Тедасе, а неотложные дела — на то и неотложные, что возникают безотлагательно. Только я тут путаюсь, так что как вернешься — сам меня отыщи. — Заметано, — серьезно кивнул гном. — Тогда мне пора в путь. А чтобы тебе не пришлось больше идти на постой к Посверкунчику, я тебе ключик от тюрьмы оставлю. Там и впрямь и тепло, и сухо. И, что любопытнее, никого нет. То ли потому, что там обрыв на нижние этажи подвалов; то ли потому, что народец суеверный, и в темнице спать не желает. Я и одеяла туда принес, и жаровню, чтобы огонь развести, но ты аккуратнее: либо огня не зажигай, либо не пей. — Благодарю за заботу, — фыркнул эльф, но в голосе его невольно прозвучало искреннее тепло. — Желаю удачи — во всем. И против врагов, и... Ты лучше знаешь. — Спасибо, дружище, — Варрик крепко хлопнул его по плечу. — Вернусь — с меня лучшее орлейское, что найду. В качестве извинений. — Буду ждать, — веско произнес Фенрис. Варрик кивнул, вложил ему в руку ржавый ключ и, насвистывая, удалился куда-то в сторону лестницы. *** День пролетел почти незаметно. Первым делом Фенрис отыскал темницу — для этого хватило расспросить двоих подвыпивших мужиков у таверны, и ему охотно подсказали. Впрочем, косились с подозрением — видно, само слово «тюрьма» вызывало в них какие-то мысли, а может, и воспоминания... Осмотрев новое место жительства, эльф остался вполне доволен: не дует, одеяло плотное. Жаровня и впрямь была — слегка погнутая металлическая сетка. Обрыв тоже имел место — но через несколько камер, так что опасаться его было ни к чему. А еще рядом с подушкой были заботливо припасены пара бутылок и походный запас вяленого мяса. Одну полоску Фенрис сжевал сразу. Позже надо будет наведаться в местную столовую... Наверняка местных воинов кормят скопом, и уж наверняка мессир Каллен не откажет в довольствии. Сам обещал. Позже Фенрис провел время с пользой: успел побывать на конюшне, где хмурый лошадник его, можно сказать, послал, зато его загнанные немногочисленные помощники охотно отвлеклись от дел, рассказывая о Денериме, о Рэдклиффе и о фермах неподалеку. На полчаса примерно хватило их отдыха, а потом Деннет — так звали лошадника — обнаружил уклоняющихся от обязанностей «подданных» и хмуро потребовал помощи. Пришлось отступить. Еще удалось поговорить с торговцами, доставляющими в Скайхолд всякую всячину, и Фенрис даже заинтересовался неплохим двуручным мечом, но увы — тот был рассчитан на борьбу с драконами, а эльфу и одного дракона хватило с головой. Торговцы охотно выдавали сплетни, но сам Фенрис, худо-бедно посвященный в ситуацию в мире, понимал, насколько далеки эти речи от реальности. Особенно запомнилась почему-то байка о том, что Корифей — о котором говорили с придыханием и ужасом — был на заре времен влюблен в некую эльфийку, чье имя история не сохранила, и ради нее сокрушил мир, а теперь вернулся, и не уйдет до тех пор, пока не поднимет возлюбленную из праха. Оставалось только диву даваться, откуда берутся такие невероятные слухи. Потолкавшись среди народа, Фенрис разжился сведениями разной степени пользы и достоверности о том, чем живет Инквизиция: о том, что интендант — сумасшедший коллекционер гномьих кружек; о том, что командор Каллен борется с лириумной зависимостью; о том, что Инквизитор Тревельян владеет магией крови; о том, что кунари с помощью Инквизиции подкапываются под Орлей; о том, что императрица Селина сожительствует с девушками из эльфинажа... Разговоров ходило множество, но Фенрис делал скидку на правдоподобность — и терпеливо искал в этом море лжи крупицы полезной информации. Это было тяжело. Обычно таким занимался Хоук, который легко выхватывал самое нужное, а если не удавалось — то просто отправлялся в самую задницу и выяснял все сам. Фенрис был ограничен в действиях, но запомнить старался все, и к концу дня — точнее, дня светового, потому как темнело еще довольно рано — понял, что больше воспринимать не в силах. Следовало все переварить, а сухие выводы позже сообщить Хоуку. Мысль о нескольких бутылках, припасенных Варриком, грела душу, но сегодня эльф не испытывал угрызений совести. Он действительно немало работал и вполне заслужил спокойный вечер наедине с собой. И все могло бы получиться, если бы... Фенрис подошел к нужной двери, когда уже темнело, и вставил ключ в скважину. Ключ легко повернулся, но дверь не открылась. Второй раз повернуть его не удавалось, и эльф раздраженно провернул им обратно. Он толкнул створку машинально — и та, хоть и тяжело, но начала распахиваться. Выходит... Выходит, внутри уже кто-то был? Эльф невольно положил руку на эфес меча. Конечно, все вокруг утверждали, что в Скайхолде нечего опасаться, но бывший раб таким доверчивым не был. Кто-то открыл замок; кто-то здесь был. — Ты пришел, — тускло поприветствовал его светловолосый юноша в широкополой шляпе. Фенрис даже сделал шаг назад. Юношу он вспомнил мгновенно, но не мог понять, как тот тут оказался и, главное — зачем. На первый взгляд тот был ничем не занят; просто стоял и смотрел в жаровню, в которой даже огня не горело. — Что ты здесь делаешь? — резко спросил Фенрис. — Тревожится, волнуется, все невпопад, — сообщил ему паренек. — Странное письмо, странное. Некому рассказать, не с кем поделиться. Он помнит тебя. Вспоминает — и запрещает себе. — Кто? — эльф недоуменно свел брови и вошел, плотно притворив за собой дверь. — Странное письмо, очень странное, — снова забормотал душевнобольной. — Надо проверить, надо спасать. А если не справлюсь один? А если друзья пострадают? — О ком ты говоришь? — эльф шагнул вперед, с трудом удерживаясь, чтобы не тряхнуть этого одержимого — опасался, что от толчка или прикосновения тот и вовсе позабудет, что говорил. — Он решился, — юноша впервые во время разговора поднял голову и заглянул в глаза. Фенрис чуть не отшатнулся — взгляд этого сумасшедшего был пустым, а глаза под челкой — светлыми-светлыми, до ужаса, как подтаявший снег. — Он решился, он пойдет. Не пожалеет себя. — Ты Коул? — на всякий случай спросил эльф, уже заранее зная ответ. — Я... Да. Нет, — юноша задумался. — Наверное. Коул был, потом стал я. Я помню Коула. — Значит, Коул, — вздохнул эльф. Сэра вчера говорила — то ли дух, то ли демон... Хотелось пощупать, чтобы убедиться в его материальности, но слова сейчас тревожили больше. Письмо! Варрик получил письмо — и ушел. А это... существо сейчас отчаянно твердило о том, что получившему письмо плохо. Или тревожно. Или его ждет опасность. Или Архидемон знает, что оно пыталось сказать, но явно ничего хорошего. — Где он? — требовательно спросил Фенрис. — Он... — юноша вновь опустил голову, скрыв взгляд за широкими полями шляпы, и напряженно произнес. — Он пойдет к восточному разлому. Один. Я хотел пойти с ним, но он не хотел, прогнал. Меня все прогоняют, но Инквизитор не велела настаивать. Инквизитор велела верить людям. Я им верю. Несмотря на легкую усталость, собрался Фенрис мгновенно. Экипировку, конечно, можно было бы и получше найти, но времени на поиски Каллена не было. Эльф торопливо сжевал еще одну полоску вяленого мяса, предложил «гостю», но тот только мотнул головой: — Я не ем. Задумываться о том, что бы это значило, эльф даже не стал. Не ест — так не ест, хотя внешне кажется вполне себе материальным. Впрочем, демоны от меча тоже дохли... Верный меч легко скользил в ножнах, свободная куртка движений не стесняла, хотя была не самой удобной. Оставалось только... — Ты дождешься меня здесь, Коул? — на всякий случай внятно и четко спросил Фенрис. Очень не хотелось услышать положительный ответ, и юноша печально вздохнул: — Нет. Ты не хочешь. Опасаешься, устал. Инквизитор велела помогать только тем, кто хочет. Собран, готов к бою, готов убивать. Говорить не готов. Я уйду. — Как ты сюда попал? — не удержался Фенрис. — Здесь, наверное, было заперто? Коул ниже опустил голову: — Странно, когда нельзя пройти, куда хочешь. Заперто — кем и от кого? Раньше я легко преодолевал преграды, теперь не могу. Теперь пришлось учиться, как люди. Сами создают запоры, сами рушат. Разве это нужно? Но так во всем. Кто не хотел жить — уходил навсегда. Люди так не умеют. Я думал, я помогаю им. А потом понял, что был неправ. Фенрис помотал головой. А потом помотал еще раз. Определенно, общения с этим существом с него хватило надолго. — Ты тоже странный, — в тон мыслям добавил дух. — У тебя две жизни, как у меня. Раньше и теперь. Тебя трудно заставить забыть, ты уже забывал. — Спасибо, Коул, — сквозь зубы процедил эльф. — Но мне сейчас важнее отправиться к восточному разлому. Юноша отрешенно кивнул и отправился к двери. По пути он касался всего, мимо чего проходил — решеток, стен... Фенрис терпеливо дождался, пока тот скроется за дверью, и лишь после этого расслабил напряженные плечи. Нет, хорошо, что Хоуку такое существо в свое время не попалось. Уж лучше Мерриль... Выждав несколько секунд, эльф тоже двинулся к выходу. Дверь легко удалось запереть, ржавый ключ провернулся в замке почти беззвучно. Солнце уже окончательно спряталось, а низкие облака только усиливали сумрак. Скайхолд постепенно затихал.