Любовь по-тевинтерски

Фенрис в который раз за недавно наступивший вечер покосился в сторону изголовья матраца, где компактно уместились его пожитки. Походного запаса вяленого мяса и подсушенного хлеба вполне хватало на ужин, а две бутылки вина (не считая еще одной початой) могли бы решить проблему спокойного сна и избавления от боли. И хотя эльф, помногу времени проводивший в нелегких странствиях, часто мечтал о таком вот спокойном вечере, когда над головой есть каменная крыша, он никак не мог решиться. Для Инквизиции едва ли он теперь представлял загадку или проблему — после всех разговоров с Калленом, с Лелианой и даже с Кассандрой. От Инквизиции он тоже больше не ждал особых неприятностей — его здесь приняли, не задавая вопросов. И вот теперь Фенрису казалось, что он стоит на распутье. Он неплохо себя проявил в операции против внешнего врага и мог выбирать — остаться здесь чужаком или... И вот это «или» не давало покоя. Хоук не скрывал, что больше всего на свете желает покоя и счастья со своим одержимым. И так бы могло быть, если бы древнее Порождение Тьмы не возродилось — пока неясно, каким же именно образом. И Хоук пришел. Но когда с этим будет покончено, он захочет вернуться к мирной жизни, исследованиям, псу, коту и Создатель знает чему еще. Киркволльская история так или иначе будет закончена, и после возвращения Хоука Фенрис снова будет свободен и сможет делать то, что захочет. Беда была в том, что теперь он и сам не знал, чего именно хочет. Возвращаться к охоте за работорговцами уже не хотелось. Это дело могло бы занять его, но Фенрис уже видел ничтожные результаты своих трудов и понимал, что это — капля в Недремлющем Море. А чтобы идти вперед, нужно было... не быть одиночкой. Бой против венатори почти под самыми стенами древней крепости неожиданно болезненно напомнил эльфу о том, что это значит — быть частью команды. Когда ты знаешь, что рядом есть чье-то плечо; когда за тобой стоит сила — пусть даже разбойника или мага; когда есть что-то важное, нужное, что объединяет таких разных, несхожих и противоречивых личностей. Когда есть цель более великая, чем та, которую может поставить перед собой один. И Фенрис поднялся с места. Не очень ловко, стараясь не опираться на саднящие ладони, поднялся сразу во весь рост, чтобы не опираться на колени или бедро, но встал и решительно отправился к двери. Кунари звал его отметить — и Фенрис пошел. Так же терзаясь сомнениями, как и когда-то перед дверью «Висельника». В «Висельнике» эльф обрел как минимум двоих настоящих друзей. Что обретет или потеряет сейчас, не знал, но шел. Да и нечего ему особо было терять. Уже выйдя во внутренний двор, Фенрис бросил взгляд на распахнутые двери Большого Зала. Мелькнула мысль о том, чтобы позвать с собой мага — их как-никак приглашали вместе, — но Фенрис вовремя вспомнил, что Дориану должны были предоставить отдельные покои, а где искать его теперь, эльф не знал. Успокоившись этим, он аккуратно обошел лужу по кромке — благо теперь, после солнечного дня, ее размер позволял обойти — и направился к таверне. И почти не удивился, когда его нагнали быстрые шаги. — Я собирался постучать, — негромко произнес Дориан за спиной. — Но пока я подбирал подходящие слова... — Не приходило в голову сказать то, что думаешь? — бросил Фенрис, не поворачиваясь. — Или вообще ничего не говорить. — Кажется, я понимаю, почему Сэра зовет тебя Мрачным, — пожаловался Дориан, шагая на полшага позади. — По-твоему, достаточно было молча показать бутылку? А для того, чтобы соблазнить, что надо было показывать? — Бутылку, — фыркнул эльф. — А без бутылки ты не можешь? — насмешливо протянул маг. — Могу, — Фенрис даже задумался и дополнил. — Но не после разборок с сектой магистров и... тем, что я видел в часовне. — Обучение некромантии немного меняет отношение к смерти, — заметил Дориан. — В первую очередь, ты перестаешь ее бояться. Нет, страх быть убитым остается, но ты боишься не быть, а не умереть. Это разные вещи. — Ты хотя бы иногда можешь заткнуться насчет своей магии? — устало поинтересовался Фенрис. — В моей жизни и без того больше магов, чем я мог представить в самых смелых мечтах. — Мы почти пришли, — заметил Дориан очевидное и вдруг гораздо менее уверенно проговорил. — Если хочешь, я могу все отрицать. После всего, что ты для меня сделал... — Не для тебя, — отрезал бывший раб. — Все, что я делал, я делал против безумных сектантов и ради Инквизиции, в которую верит Гаррет. Хоук. — А он, видимо, верит в тебя, — раздумчиво откликнулся маг. — Так как? Ты можешь не верить мне, но я не привык быть в долгу. — Мне все равно, — Фенрис сказал это — и вдруг понял, что говорит правду. На душе сразу стало светлее, и он добавил язвительно. — Раз уж ты здесь такая заметная персона, что твои увлечения обсуждают всей Инквизицией... — Ты преувеличиваешь, — Дориан рассмеялся, продемонстрировав ровные зубы. — Просто ты общаешься, в основном, с верхушкой Инквизиции, а тут такие господа подобрались... От Лелианы не укроется вообще ничто; Сэра — разбойница из народа; Бык — из Бен-Хазрат, это... — Я знаю, что это, — не дал ему переключиться эльф. — Да-да, — Павус кивнул. — А то, что узнала Кассандра — случайность. Она всегда все узнает из неподходящих источников, а потом сама... — И это я тоже уже знаю, — вздохнул Фенрис. — Ну вот, — маг просто лучился чистым удовольствием от перемывания костей соратникам. — Ты уже и сам все знаешь! — Заходи, — эльф с неудовольствием отметил, что они уже с минуту, как дошли до двери, и подтолкнул дверь в качестве дополнительного аргумента. Та со скрипом распахнулась настежь, оглушая смехом и шумом голосов, а Дориан на миг задержался на пороге и низко мурлыкнул: — Ты уже распахиваешь передо мной двери? Значит, ты не безнадежен! Возможно, я дождусь цветов? — Букета из бороды вурдалака разве что, — себе под нос буркнул эльф, но Дориан уже не слышал его. Гомон таверны сразу окутал безумно-знакомой атмосферой. Первый вечер после открытия здесь все было... каким-то не очень естественным, а сейчас народ уже вполне «обжился». Столы сдвинули так, как это было удобно; девушка-менестрель уверенно отвоевала место для себя и лютни; гнома из-за стойки было видно — возможно, приступочку какую нашел... — Дориан, — радостный рев Быка разом перекрыл прочие голоса. — Ну наконец-то! А я уж думал, не заглянешь. Ну-ка, чего тебе плеснуть? Огненной воды? Маг уверенно пролавировал в дальний угол — Фенрис следовал за ним, не зная, чего ожидать, но пока вроде бы все было мирно. — Уволь меня от твоей огненной воды, — Павус непринужденно поклонился вместо приветствия. — Мне одного раза хватило. — Десертного? — усмехнулся Крэм. — М-м-м, — маг немного задержался с ответом, зато у Крэма слова нашлись сразу: — С удовольствием нальем, тем более что такое сладко-липкое у нас никто не пьет. — Обижаешь, — заржал бородатый гном. — Очень даже все пьют, когда уже всё равно, что пить. — Держи, — Бык потянулся под стол и выудил оттуда бутылку темного стекла. — И садись уже, а то как последний баз саирабаз в сторонке жмешься. — Он и есть баз саирабаз, — негромко пробормотал Фенрис, но оказалось, что у Быка еще и отличный слух — он даже в шуме кабака разобрал тихие слова. — О, а вот и новый герой, — энергично поприветствовал его коссит. — Не ревнуй, остроухий. Как тебя? Мрачный Волк? Лавку поближе подтяни, а то некоторым особое приглашение нужно. Мощный голос Быка почти потонул во взрыве хохота, и Фенрис, уже совершенно не уверенный в том, что поступил верно, когда пришел сюда, взялся за пустовавшую за соседним столом лавку. От прикосновения к грубо ошкуренному дереву ладони прошило острой болью, но эльф не позволил себе слабости — рывком придвинул тяжелую скамью к сборищу «быков» и подтолкнул мага, который уже завел легкую беседу с Долийкой — та явно его отмечала. Зато сидящий прямо на полу блондин из людей явно отметил то, что Фенрис невольно сжал руки в замок, пытаясь успокоить горящую кожу. — Эй, — произнес блондин негромко, — что там у тебя? Огнем или ядом? — Демонами, — сквозь зубы отозвался эльф. — Пройдет, куда денется. Человек завозился на полу, извиваясь, словно орлесианская танцовщица, а потом выудил из горы тряпья, на которую опирался, толстобокую склянку. — Держи, — он потянулся и вложил стекло прямо в сжатые руки эльфа. — Да не пей, а намажь, где горит. Враз снимет. Меня Стежка зовут, лекарь я. — Бери-бери, — отсмеялся Бык. — Рог даю, от его снадобий сразу как новенький будешь. А то здесь и копыта отбросить можно, с такими-то горе-целителями. — Инквизитор собиралась тут лазарет приличный открыть, — меланхолично заметил Крэм. — Но пока всего не хватает: камня, дерева... — Лекарей тут нормальных не хватает, — раздраженно бросил Стежка. — Как вернется Инквизиторша, это надо в первую очередь решить, а то у нас сестер Церкви чуть ли не больше, чем скверных травников. Проводить к Создателю можем, а вылечить не можем. Фенрис, ни слова не говоря, вытянул зубами пробку и слегка плеснул на ладонь отваром с запахом трав. Размолотые в жидкую кашицу, они пахли остро и неуловимо-знакомо, но эльф затруднялся определить, из чего это сварено. Зато пульсирующая боль унималась, затихала... Стежка сам отобрал у него пузырек, давая возможность щедро размазать отвар по рукам, и усмехнулся, а потом добавил: — С собой возьмешь. Завтра еще намажешься, а к вечеру уже и само заживать начнет. Но можешь еще потом с утра, если сильно опалило. Фенрис кивнул. Искренне благодарить он не умел, а неискренне — не хотелось. Но Стежку, видно, такое выражение благодарности удовлетворило. — Почему ты не сказал мне, что больно? — склонился к его уху Дориан. Фенрис вздрогнул. Маг придвинулся слишком близко — слишком, учитывая даже товарищеские посиделки. А еще горячо дышал в ухо и слегка щекотил усами. — Ты мог бы и сам догадаться, — попытался отстраниться Фенрис. — Не мог, — почти оскорбленно отозвался Дориан. — На любого нормального человека... или эльфа, неважно... такие заклинания действуют не меньше, чем на сутки. Почему у тебя не так? — Лириум, — коротко бросил Фенрис. — У меня сопротивляемость к магии, — он ехидно скривился, благо боль отступила, — куда выше. — Эй, голубки, — призвал их к порядку Бык, — пить-то будете? А то мы тут все себя лишними чувствуем. Фенрис почувствовал, что скулы начинают гореть уже не от ожогов. Он попытался отодвинуться, но понял, что сила тяжести такова, что сдвинуться надо именно магу — иначе лавка попросту рухнет. — Перестань, — разъяренно шепнул он Дориану. — То, что мы ничего не отрицаем, не означает, что я готов прямо здесь и сейчас! — Как скажешь, — видно, что-то в его речи заставило мага отступить, и тот послушно сдвинулся в сторону, а потом и с досадой отметил, довольно громко: — Это не лавка, а одна сплошная заноза в заднице. Теперь я понимаю, почему ты, Бык, носишь кожаные штаны. — Не поэтому, — хмыкнул коссит, но пояснять ничего не стал, а подмигнул эльфу. — А ты-то огненной воды выпьешь? — Не пей, — торопливо упредил Дориан. — Иначе мне придется тебя уносить, как в первый раз. — Нет, вы издеваетесь, — вдруг недовольно прогудел гном. — Завидно же! Тут красивых гномок только две, причем одна приехала только вчера и уже меня послала на восемнадцать букв, а вторую не поймать, хотя постоянно тут вроде вьется. — Она разведчица, — хохотнул Бык. — А это тебе не дерьмо с драконьим камнем мешать. — Вот иногда хочется просто взять и подорвать тут все, — сокрушенно буркнул гном и в утешение надолго присосался к кружке. — Тевинтерское, — вдруг коротко предложил Крэм Фенрису. — Похуже того, что раньше, но вообще-то отменное. Будешь? — Буду, — машинально кивнул Фенрис. — Эй, дайте кружку! — Крэм приподнялся и споро разжился деревянной кружкой — на пол-литра, не меньше. — Бери, Волк. Бутылку ты сейчас не удержишь, а разлить такое вино — грех перед Создателем, Андрасте и эльфийскими богами, если они есть. — Не знаю, ни одного не видел, — хмыкнул Фенрис, но кружку принял. Вино оказалось пряным и чуть сладковатым. По плечам даже мурашки пробежали — настолько в нем было что-то знакомое, хотя Фенрис такого не помнил среди киркволльских запасов Данариуса. Но сейчас вечное ощущение пустоты уже не так терзало. Вспоминалось другое: посиделки в «Висельнике»; безобразная пьянка с Изабелой во главе на борту корабля, несущего беглецов из Вольной Марки в Ферелден; уютный вечер у камина в доме Хоука... Теперь, когда было, что вспоминать, сожаления о прошлой жизни терзали куда как меньше. Кто-то попросил Железного Быка о чем-то рассказать, и тот, хотя и не был таким краснобаем, как Варрик, охотно начал историю, к началу которой Фенрис не прислушался. Куда больше прислушивался к вкусу отличного вина, к едва ощутимому теплу бедра мага, к ожогам, которые ныли так долго, что облегчение ощущалось слишком отчетливо... — ... и я заорал: «Nehraa ataashi asaara meravas adim kata»! А они на меня так уставились! Будто ожидали, что я жеманничать начну, как орлесианская девственница. — Он не все сказал, — со смешком добавил Крэм. — После этой фразы, в которой я понимаю чуть больше, чем нихрена, добавил еще: «Или я вам яйца оторву, пустынные крысы». — Орлесианская девственница, — хмыкнула эльфийка, поигрывавшая кинжалом, словно детским ножичком для перьев. — А что, такое бывает? Звучит как анекдот. — Бывает, — отечески заверил ее Стежка. — Каждая орлесианка была когда-то девственницей, хоть в это и трудно поверить. — Я же не сказал «антиванская девственница», — хмыкнул Железный Бык. — «Ферелденская девственница» тоже как-то глупо звучит, — добавил гном. — Я из Орзаммара весь Ферелден прошел. — Видимо, девственниц не встретил, — философски заметила Долийка, что до сих пор молчала. — Или, наоборот, встретил... — «Тевинтерская девственница»? — предположил Стежка. — Вроде звучит... Эй, Крэм... — Мне не попадались, — пожал плечами тот. — Но я ж в армии был, а это только в книжках девственницы машут войскам белыми платочками. Дориан? — А? — маг вскинулся и едва не поперхнулся. — А-а-а.... Мне-то откуда знать? — Может, нам Мрачный Волк подскажет? — явно заинтересовалась первая эльфийка. Фенрис мотнул головой, пытаясь осознать вопрос, а потом уставился на девицу: — Ты даже не представилась, — он уставился на эльфийку, которую, кажется, впервые видел, но которая уже успела задать ему столь... — О, а наш гость времени зря не теряет, — заржал гном. — Я — Глыба. А она — Скорнячка. Не зыркай так на меня, я ж тебя как леди представил. — Ну? — требовательно воззрилась на эльфа Скорнячка. — Я... — Фенрис слегка растерялся. — Я не помню. Это высказывание было встречено с одобрительным и оглушительным смехом. Даже молчаливый человек, тоже из «быков», который за все время не проронил ни слова, улыбнулся — криво, неумело... — Молодец, — Бык даже подмигнул. — Мощно нам всем нос утер. Фенрис немного расслабился, только сейчас осознав, насколько был напряжен. Эти ребята, простые и грубоватые, ему импонировали. У них была та самая сплоченность, которая достигается только тогда, когда ты не раз, не два и не десять доверял свою жизнь и сам был готов за кого-то порвать врагов голыми руками. — Может, в карты перекинемся? — предложила Скорнячка, слегка раздосадованная тем, что не получила внятного ответа. Фенрис оживленно посмотрел на девицу, но кунари решительно возразил: — Это надо было начинать два бочонка назад. А теперь я уже знаю, чем кончится, если кто-то достанет карты. Ты, Глыба, проиграешься в пух и прах, а потом будешь стрелять серебряки до следующего дельца. Ты, Долийка, начнешь хвататься за свой лук, Скорнячка предложит играть на раздевание, Стежка опять проиграет свои мудреные ножички и будет их потом собирать по всему отряду. А Хмурик унесет весь банк, и вы все будете к нему бегать, как толпа молокососов к тамассран. Члены отряда переглянулись, словно щенки, которых отчитывает за устроенный в доме бедлам строгий хозяин, и настаивать никто не стал. Повисшую паузу в разговоре вдруг заполнил звук струн, и мелодичный женский голос затянул: — Сэра сговорчивой не слыла... — Это уж точно, — буркнул себе под нос Крэм. — Сколько можно мусолить эту дурацкую песню? — Уж лучше, чем «Императрица Огня», — мрачно откликнулась Скорнячка. — А мне больше «Зашьем небеса» нравится, — грохнул гном. — Вот это я понимаю — песня! Аж прям хочется встать — и чего-нибудь взорвать. — Так ты небеса не зашьешь, — негромко заметила Долийка. Дориан отпил из своей бутылки, придирчиво осмотрел ее на свет и изрек: — Годится. Кстати, мне больше нравится «Я продержусь». Неплохая песня, хоть и простенькая. — Спой уже что-нибудь др-ругое, — раздался со второго этажа возмущенный голос Сэры. — Бла-бла, кем я там еще не слыла? Сапогом запущу! Дориан рассмеялся, отпил еще и повернулся к Фенрису: — Как тебе вино? — Отличное, — честно отозвался эльф. — Мне вообще... Он запнулся. Говорить о том, что теперь, после того, как первая неловкость прошла, мирные кабацкие посиделки ему нравились, эльф не хотел. Просто стало как-то спокойнее и... уютнее, что ли. Как будто сидел в «Висельнике», рассеянно слушая чужие разговоры. Сам Фенрис был молчалив, но атмосфера... От прогретого камина и дыхания множества посетителей было тепло; в воздухе вились вкусные ароматы, хотя откуда-то со стороны нет-нет да потягивало несвежими сапогами; люди вокруг были не врагами... Фенрис рассеянно стянул из общей миски ломоть сыра и, машинально его разломив на две половинки, одну протянул Дориану. Привык делиться с Хоуком... Дориан, как ни странно, не возразил. Не стал высказываться на тему того, что сыр недозрелый, а руки у эльфа перепачканы целебным отваром. Фенрис пожалел, что на лавке нельзя откинуть голову. Отдаленно и неопределенно мелькнула в голове мысль о том, что можно будет прийти сюда позже. Выкупить — сколько можно одалживаться? — у Крэма пару бутылок, заказать у гнома за стойкой сыра или копченого мяса... Если заранее подыскать интересную книгу и найти удобный угол, то тут можно было... Но в мечты сурово вмешалась реальность. Дориан вдруг оживился: — Вспомнил! Я видел тут объявление о турнире лучников. Леди Долийка, не хотите ли отстоять честь «быков»? В отряде тотчас настала тишина, и эльфийка приподняла голову: — Я тебе это еще припомню. — Непременно, — галантно склонился прямо сидя на лавке маг. — С древним эльфийским луком ты непременно оставишь всех соперников позади. Железный Бык вдруг положил руку на подлокотник, чуть наклоняясь вперед, и заглянул посмеивающемуся тевинтерцу в глаза: — Ну вот что тебе неймется, дружище? — он повел рогами из стороны в сторону, а потом перевел взгляд на Фенриса. — Эй, Волк, вот скажи, тебе это надо? Натура у него... — Маг из Тевинтера с наследственным местом в Магистериуме, — меланхолично заметил Фенрис. — Знаешь, Железный Бык, мне уже все равно. — Люблю, когда меня обсуждают, — Дориан с непередаваемым изяществом забросил ногу на ногу даже на неудобной лавке. — Продолжайте, господа. — Могу продолжить, — хохотнул Бык. — Нахальный, самоуверенный, задница красивая... Фенрис, погруженный в свои мысли, свел брови. Ненавистный капюшон мага он стянул на самый затылок и внимательно посмотрел на главу «быков», словно впервые увидел. Для коссита тот был слегка необычным — развесистые рога украшали его голову вовсе не так, как у воинов тумана. Испещренное шрамами лицо было добродушным и улыбчивым, но отчего-то ответной улыбки или ее подобия эльф в себе не находил. Железный Бык приподнял одну руку в шутливом жесте покаяния — в другой у него была бутылка литра на три, не меньше. — Лишнего сказал, — легко признал Бык. — Но тебе повезло. — А тебе? — вдруг сорвалось с губ. — Мне — тоже повезло, — подмигнул коссит и, перегнувшись через стол, хлопнул закашлявшегося мага по спине. — Не в этом смысле. Здесь есть очень хорошенькая повариха. А может, официантка. А может, еще кто. Я не спрашивал. Достаточно того, что у нее — ого-го, — он щедро отмерил расстояние от собственной груди, демонстрируя. — И она рыженькая. Рыженькая... Фенрис снова почувствовал успокоение. Было ли тому виной вино или негромкие разговоры над ухом; чей-то тихий смех, позвякивание бутылок... Было хорошо, и Фенрис невольно стремился запомнить это чувство. Потому что раньше, кажется, такого не знал. — Кажется, ты уже дошел до нужной кондиции, — заметил Железный Бык. — Огненной воды? — Нет, — резко возразил Дориан и вдруг поднялся. — Мы, пожалуй, пойдем, Бык. Спасибо за компанию, приятно было посидеть. Эльф тоже поднялся. Надо будет потом вернуться сюда с книгой. А пока всего хватало — даже с избытком. Он не был пьян, но и нормально себя Фенрис не чувствовал. Как будто... Он даже нахмурился. Возможно, это лекарство, которым он воспользовался, нельзя было мешать с алкоголем. Возможно, выдержанное тевинтерское вино оказалось слишком коварным. А может, просто было слишком тепло и даже душно... — Пойдем, — на ухо произнес Дориан, а стоило им отойти ближе к двери, так же негромко и неуверенно спросил: — Ты не хочешь заглянуть? Посмотреть, как я устроился? Фенрис не ответил. Он молча вырвался из рук и в несколько шагов преодолел расстояние до двери. И только выйдя на свежий воздух и вдохнув аромат первой теплой ночи, без заморозков, повернулся к магу. — Зовешь меня в кровать? — Я зову тебя к себе. Фенрис резко развернулся, вглядываясь в лицо Дориана, но было слишком темно, разглядеть что-то представлялось затруднительным. Эльф видел только, как бледный отблеск Бреши поблескивает в глазах мага, а губы... Фенрис пригляделся и понял, что не ошибся — маг слегка прикусывал губу, ожидая ответа. — Идем, — выдохнул Фенрис. Он не был пьян. Просто эти мелкие детали сказали больше, чем он мог услышать или даже осознать. И терять — он помнил — было нечего.