История Келебримбора, сына Куруфина из рода Феанора

Сначала все, пережившие разорение города, просто бежали, подгоняемые одной потребностью: оказаться как можно дальше от Гондолина и ото всех тварей, которых Моргот согнал, чтобы захватить и разрушить его. Бегство, стремление спасти свои жизни и сохранить свободу было их единственной целью. Но так не могло продолжаться вечно. В какой-то момент стало ясно, что они преодолели достаточное расстояние, чтобы больше не опасаться, что в спину им вот-вот ударит струя драконьего пламени или что впереди на узкой тропе встанет балрог, а из засады выскочит шайка орков... И тогда появились вопросы: что делать дальше? Куда идти? Как жить? Где и ради чего? Ответ дал Туор. Он сказал: — Мы пойдем к морю. Мы должны были пойти туда давно, как и советовал нам Ульмо. Эльдар, слышавшие его, по большей части смутились и опустили головы, пряча взгляды. Но Галдор, лорд дома Древа, открыто посмотрел в лицо Туору и возразил ему. — Мы должны были пойти туда, когда нам советовал Ульмо, — с горечью сказал он. — Теперь слишком поздно. Но Туор покачал головой. — Мы ошиблись, промедлив, — признал он со вздохом. — И заплатили за промедление страшную цену. Но Великий Сирион все еще несет свои воды к морю, и море все так же поет, омывая берега Белерианда. Мы можем ступить на этот путь сейчас. Я поведу вас, если вы согласитесь идти за мной. Идриль, которая во время речи Туора стояла рядом с ним, но не говорила — как и до этого, с тех пор как пал Гондолин, не говорила ни с кем, кроме маленького Эарендиля, потому что горе ее об отце и о погибших подданных было слишком велико — вложила свою руку в руку Туора и улыбнулась ему. Тогда он вскинул их переплетенные руки вверх и крикнул: — Мы поведем вас! Теперь в его голосе звучала не только решимость, как мгновение назад, но и радость. Очевидно, никакое, самое страшное, горе не могло владеть Туором полностью, пока рядом была его жена. — Мы пойдем к морю! — первым объявил Эгалмот, лорд дома Небесной Дуги, выпрямившись, пренебрегая болью своих ран. — Мы пойдем к морю! — подхватили другие голоса. Среди голосов эльдар можно было услышать звонкий голос Эарендиля, стоявшего тут же со своей няней. — Мы пойдем к морю, — наконец сказал и Галдон, склоняя голову перед Туором и Идриль. Так решение было принято. Цель найдена. И никто больше не пытался это оспорить. Хотя оспорить можно было. Можно было бы спросить: — А что будет, когда мы придем к морю? Что мы найдем там? И сразу же ответить: — Ничего. Кроме того, что идти больше некуда. Море встанет перед ними, вздымая волны. Грозное. Ужасающее. Зарокочет: "Дальше дороги нет! Вам никогда не одолеть меня! Вы — ничто!" Так уже было однажды, в иных землях и в иное время, до Солнца и Луны, и так будет снова. Келебримбор знал это наверняка. Но Туор искренне верил, что идти к морю — самое правильное решение. Своей верой он заражал остальных и давал им силу, чтобы жить и двигаться вперед. Жестоко было бы разрушить их веру и ничего не дать взамен. Ведь они и так уже лишились всего. Так что Келебримбор держал свои знания при себе и шел со всеми. К Сириону и дальше, вниз по течению. На этом пути он снова был воином и дозорным, и охотником, и даже немного целителем, если другого выхода не оставалось. Чего он точно не делал, так это не стоял в стороне, когда другие оказывались застигнуты врасплох, слишком испуганы или чересчур утомлены, чтобы знать, что делать. И уважение к нему гондолинцев возросло, теперь уже не из-за его мастерства. И все чаще Келебримбор слышал, как ему и о нем они говорят "лорд Келебримбор". — Лорд Келебримбор, смотри... — Лорд Келебримбор, там, всего в полулиге пути отсюда... — Лорд Келебримбор говорит, что... — Спроси у лорда Келебримбора... Словно он был одним из выживших лордов Гондолина. Галадон и Эгалмот, которые и вправду были выжившими лордами Гондолина, не возражали, хотя, конечно же, помнили, что Келебримбор не был одним из них, пока Гондолин еще существовал. Но в трудном пути Туору и Идриль требовалась вся помощь, какую они могли получить, а раны Эгалмота заживали плохо, и он не каждый день мог даже идти сам, и Галдон не в силах был сделать все один. Келебримбор же умел вести за собой, хотя всегда, когда возможно, избегал этого, предпочитая работу в мастерской. Но, если выбора не было, он делал, что приходилось, так хорошо, как мог. Ко времени, когда беглецы добрались до места, где Сирион сливается с Нарогом, Келебримбора называли лордом уже все. И в этом качестве он говорил на совете, который собрал Туор. Стояла осень, и с каждым днем в воздухе все больше чувствовалось, что и зима настанет скоро. Провести ее в дороге, без припасов и укрытий, было бы очень непросто. Да и эльдар, пострадавшие еще при падении Гондолина, до сих пор оправились далеко не полностью, им был нужен отдых и покой. — Остановимся же здесь, где сливаются две большие реки, власть Ульмо сильна, а зимы не жестоки! Так завершил свою речь Келебримбор, и решение остаться на время в долине ив на берегах Нарога и Сириона было принято легко, без споров. Однако затем Туор сказал: — Мы не задержимся надолго. Весной, когда природа оживет и новый эльфийский год начнется, двинемся дальше. Пойдем к морю. Туор оглядел всех участников совета по очереди. Каждый из них встретил его взгляд твердо. В том числе и Келебримбор. Он по-прежнему не собирался препятствовать Туору. Гондолинцы пойдут к морю, если Туор не передумает их туда вести. Но если Нан-Татрен пленит его сердце, будет не хуже. Лучше. С такими мыслями Келебримбор принялся обустраиваться в Нан-Татрене, по возможности, надолго. Но Туор не мог успокоиться, не только на годы, даже на день. Он смотрел на реки и думал о море. Рвался к нему душой. Говорил о море. Пел о море. Не давал успокоиться и другим. Эарендиль не отставал от отца. Слушал жадно, повторял без устали. Бредил морем во сне и наяву. И однажды сказал Келебримбору, к которому снова стал прибегать поговорить, с тех пор как они обосновались на одном месте: — Ты был прав, я все-таки увижу море. Теперь уже совсем скоро. Лицо его при этих словах все светилось. Впрочем, почти тут же на него набежала тень печали. — Жалко, что в этот момент рядом со мной не будет дедушки, — прошептал Эарендиль и еще тише добавил: — Я так скучаю по нему. И по другим тоже. По Эллемакилу, Глорфиндейлю, Эктелиону, Салганту... Он называл и называл имена. Одно за другим. И казалось, начав, не мог остановиться. Его лицо делалось все бледнее. — Но все-таки ты увидишь море, — напомнил ему Келебримбор, просто чтобы что-то сказать. — Да, — выдохнул Эарендиль и слабо улыбнулся, и на его щеки вернулось немного цвета. В этот момент Келебримбор смирился с тем, что к морю идти все-таки придется. И неважно, насколько его ужасает одна мысль о море. В первый день весны, справив намеченную Туором и Идриль большую тризну по всем тем, кто погиб в Гондолине и в пути из Гондолина в Нан-Татрен, гондолинцы покинут край ив и двинутся дальше. В Арверниэн. На побережье. К неминуемому крушению последних надежд, как думал в то время Келебримбор.