***
Утро оказалось намного холоднее, чем представлялось около часа назад. И теперь Гэвин, за десять минут достигнув пункта назначения, стоял под фонарём, в котором кто-то давным-давно выкрутил лампочку. Каким образом, зачем и почему — никто не знал, но он по-прежнему излучал тусклый свет благодаря вечно горящим гирляндам. Мороз радовал безумным холодом, но атмосферу ледяного уюта омрачали неприятные обстоятельства — он не хотел идти в это проклятое кафе. Причины неожиданного внимания со стороны брата ему не были известны и не особо интересовали. Но существовало некое подобие исключения — его волновал окончательный выбор его очков. Он выбрал, наконец-то, круглую оправу или всё-таки прямоугольную? Или его снова потянуло на ретро-стиль? В далёкой юности Элайджа носил любопытные очки с овальной оправой и сотню раз искал другую, более подходящую для формы своего лица. Но зрение периодически падало, из-за чего приходилось корректировать сами линзы. А в те не самые лучшие времена они строго экономили по объективным причинам. И существование постепенно само по себе стало в тягость. «М-да, прошлое лучше не ворошить», — подумал Гэвин, вытаскивая из кармана пачку сигарет. Первая никотиновая жертва достигла фильтра за полторы минуты. И Гэвин с досадой подумал, что дым в лёгких, который породил небольшой огонёк, способен его согреть. В таком случае придётся начинать всё сначала. Ощущение морозящего душу холода он обожал больше, чем никотин и кофе вместе взятые, потому что оно отрезвляло, возвращало в колесо бытия. Мир не становился реальным мгновенно, но постепенно приобретал ясные очертания, становился чётким, почти настоящим. Медленно оживал, восстанавливая гармонию и баланс. Вскоре после окончательного умиротворения яростного ветра его опасения подтвердились: дрожь прошла и тело постепенно начинало согреваться. Гэвин каждой живой клеточкой не хотел лишаться этих ощущений, поэтому рассудил, что старый, добрый приём поможет ему сохранить их. Он собрал с поверхности асфальта промёрзший до каждой тонкой льдинки снег и принялся растирать его между ладонями. Кожу резко обожгло страшным холодом, по ней пробежали жгучие импульсы. Пальцы горели и постепенно немели, превращаясь в ледяные обрубки. Именно в эти моменты он свободно поднимал голову, с уверенностью рассматривая забытый мир. Люди приобретали человеческие черты. Он не должен их знать, как и они его, но что-то в подсознании шептало о том, что кое-кто из посетителей кафе ему знаком. И вскоре сие пророчество сбылось. Гэвин сразу это понял, когда один из пешеходов отвесил ему хилый подзатыльник. — Шапки нет, шарфа тоже, куртка расстёгнута и вдобавок сминает снег в ладошках, — предельно спокойно констатировал Элайджа, заталкивая брата в тёплое помещение, освещённое яркими лампами. — Чего добиваешься на этот раз? Менингита, ангины? Или ждёшь внезапный вирус? — И тебе привет, — Гэвин покорно зашёл внутрь, быстро выкидывая растаявший наполовину комок. — Рад тебя видеть, — притворно нежно произнёс он, поворачивая к брату голову, чтобы найти важную для него деталь. Но к своему удивлению, он вовсе не обнаружил очков. — Безусловно, — Элайджа подбородком кивнул на самый дальний столик. Гэвин, коснувшись бордовой ладонью замерзшей шеи, подошёл к назначенному месту. Камски заметил этот жест, направленный на усиление полученных ощущений, и устало закатил глаза. От начала встречи не прошло даже пяти минут, а он уже крайне раздосадован. Элайджа сел напротив брата. Он вежливо отказался от предложений подоспевшего официанта и сообщил, что закажет позже. Тот кивнул и отчалил в неизвестном направлении. — Как жизнь? — Жизнь прекрасна, — Гэвин оскалился, обнажая зубы. Он никогда не обладал всем великолепием американской улыбки, но почему-то зачастую пытался это продемонстрировать. — Зачем топать в какую-то забегаловку, чтобы задать такой дебильный вопрос? — Во-первых, — Элайджа загнул первый палец. — Сколько раз я звонил тебе за всё время? — Рид притворно задумался. Он прекрасно знал, сколько раз ему звонил брат. Потому что этот минимум невозможно не запомнить, но Гэвин не озвучил этот факт и просто пожал плечами. — Вот именно. Во-вторых, это кафе является единственным адекватным местом во всём богом забытом Детройте, — Гэвин заметил ловко спрятанный между строк упрёк. — И в-третьих, это совсем не то, о чём я хотел с тобой поговорить, — Рид заинтересовано приподнял брови, не чувствуя даже капельки интереса. Вопрос об отсутствии очков волновал его больше остального. — Как ты себя чувствуешь? — Этот вопрос тоже в списке вопросов из рубрики «Телефонная Беседа». — Чтобы в ответ услышать гробовое молчание? — Гэвин промолчал. — Ты наверняка не помнишь, — Рид напрягся, надеясь, что брат не думает о приближении окончательного краха ложной ремиссии, — но прошлой ночью ты звонил мне целых три раза. — Ясно, — Рид усмехнулся, приподняв брови. Он за одну ночь звонил брату больше, чем тот ему за пятнадцать дней. — С нашей последней встречи прошло около двух недель, но все твои убеждения, как всегда, оказались фальшивыми. «И это говорит мне пластмассовая кукла», — помещение маленькой кафешки постепенно теряло яркие оттенки, а растянутые в ухмылке губы начинали дрожать. — Ты снова пьёшь, опять морозишься и… Господи, ты опять голодаешь? — ухмылка полностью слетела с его лица. — Покажешь? — Гэвин покачал головой, пальцами коснувшись шрама на переносице. — Понятно. Если быть кратким, я хочу предложить тебе посетить психотерапевта, — Рид слабо выдохнул. «Опять мозги в костёр», — усталости не было границ. — Он способен помочь, во всяком случае, я искренне на это надеюсь. «Да, твои искренние надежды бесспорно подтверждают эффективность этого мозготраха. Живём только надеждами». — Никаких таблеток и больниц, никакого ЭСТ, клянусь, — Элайджа знал, что через несколько мгновений услышит категорический отказ, поэтому был вынужден применить отчаянные меры. — Я рассказал ему о твоей ситуации, он ответил, что тебе действительно необходима помощь, — Рид ничего не ответил, так как эта фраза казалась подобием экзотики. Он никогда не слышал подобного от брата. «С чего он резко перешёл на тёмную сторону? — Элайджа был одним из тех, кто абсолютно всегда был уверен в том, что Гэвин в помощи никогда не нуждался. — В нём проснулась мужская солидарность с врачом насчёт моих бзиков? Настолько ненавидит меня?» — Это один из самых лучших врачей-психотерапевтов в твоём городе, которых я только смог найти. Оплачу каждый сеанс, ты только согласись. «Как будто тебе действительно важно моё согласие», — мысленно протянул он, прикусив первый воспаленный сосочек на языке. Гэвину начинал надоедать этот бесконечный сериал с одними и теми же сюжетными поворотами. Даже головная боль стала на пять процентов ощутимее. — Напомни, пожалуйста, сколько таблеток в целом за свои 25 лет я выпил? — Элайджа надеялся, что брат задал этот вопрос с конкретной целью, а не для того, чтобы заговорить ему зубы. — Более тысячи, — он не знал точную цифру, потому что решение начать подсчёт психотропов и лекарств для лечения возникших проблем появилось слишком поздно. — А сколько больниц я посетил? — Семь. — Сколько потраченных денег? — Гэвин, будь краток. — Нахрен ваше сраное лечение, — он скривился в презрительной ухмылке. — Нахрен ваших врачей, к чертям ваши палёные колёса и больницы. Нахрен ваши поганые методики, чтобы стать нормальным, по вашим представлениям, человеком, — Гэвин проигнорировал резкий когнитивный диссонанс и умерил внезапную волну агрессии. — В больницу войдёшь при деньгах и здоровым, а выйдешь больным и нищим. Это закон современного лечения, ты же знаешь. — Гэвин, это не больница, а клиника психического здоровья, — Камски выдохнул горькое сожаление. — Ничего, в принципе, не изменилось. — Завтра в десять утра, — он был вынужден лишить брата свободы выбора. — Вечером сообщу адрес. — А если не приду? — В таком случае, ему придётся целый час болтаться в клинике. На его авторитете появится мутное пятно, он будет вынужден сдвигать и без того плотный график… — Понял, — Гэвин снова почесал нос, касаясь воспалённым языком обожженного нёба. — Да неужели? Гэвин Рид забыл спросить об исчезновении очков и по старинке подшутить над весёлой фамилией Элайджи. Именно сейчас, вспоминая все пройденные тернии, которые старательно оставляют на каждом сантиметре кожи глубокие шрамы, он снова был испуган очередным возможным спуском на девятый круг ада, в котором в последний раз был всего лишь три месяца назад.***
Гэвин, напевая любимый старый трек «Sweet Dreams», чтобы окончательно не заснуть, одобрительно кивнул эскизу первого заказа и на всякий случай сверился с первоначальной идеей заказчика. Художественное чутье у него отсутствовало напрочь, но в любых ситуациях на помощь приходили навыки и подсказки клиентов. В Детройте мало кто мог позволить себе нечто особенное на разные праздники. И Гэвин вовремя появился в городе, привлекая людей своими способностями и приземлёнными требованиями к оплате. Много не ест, в особых изысках никогда не нуждался — ему хватало тех денег, что он получал за проделанную работу. И полное одиночество в процессе творчества его устраивало намного больше, чем шумные офисы, полные странных фантомов и пластика. Телефон мигнул, когда на экране появилось окно с оповещением — Элайджа прислал адрес и голосовое сообщение. С глухими оскорблениями в адрес старшего брата он выключил музыку, чтобы прослушать его. «Твоего психотерапевта зовут Ричард Декарт. Прошу, не паясничай там. Если нам не показалось и тебе в самом деле нужна помощь, то прими её адекватно», — вещал Камски. Наступила тишина. — А если вам не показалось и на самом деле мне не нужна помощь? — хрипло спросил Рид у человека, изображённом на холсте. Пожилой мужчина мягко улыбался сквозь густую щетину и пока что бесцветными глазами смотрел на художника в ответ, придерживая сильными руками сидящих на плечах детей. Он смутно подумал, что эта работа станет самой лучшей за этот год, если какая-нибудь рандомная линия не испортит всю картину. Он поправил толстые линии ластиком и снова включил композицию, заодно проверяя время. День приближался к своему концу, но учитывая вчерашнюю пьянку и прошлые две бессонных ночи, он принял тяжёлую лёгкость в голове и самоволие глазных мышц, как должное. И сам того не ведая, растворился во сне с автоматическим карандашом в одной руке и ластиком в другой.***
— Какого чёрта я должен тратить целый день на бесполезного псевдоврача? — Гэвин осмотрел себя в зеркале и подумал, что вариант пойти в пижаме был самым лучшим. — Гэвин, один час не является эквивалентом целого дня, — Элайджа закатил глаза, включая динамик на телефоне. Оживлённый брат — радость для ушей, особенно, для глаз. Но радовал именно оживлённый позитивом Рид, а не ворчливый старик в расцвете лет. — После расскажешь о его профессионализме? Гэвин внимательно осмотрел своё отражение. Шрамы по всему телу и лицу на месте; огрызки вместо ногтей тут; помятая кофта, джинсы и кожаная куртка, как всегда, на посту. Он готов выйти на сцену. Забытый на целые три месяца спектакль, в котором он всегда играет роль великого мученика, снова возвращался в театральный мир. — Можешь не сомневаться, — он нажал на отбой раньше, чем брат успел что-либо добавить. — Гори в аду, сраный интеллектуал. Около входной двери вылизывался старый мохнатый товарищ, не выпуская хозяина за порог дома. Гэвин знает, что животные способны чувствовать опасность. Неужели это знак? Его в самом деле настигнут неприятности в клинике? Или что-то более жуткое? Рид некоторое время смотрел на кота, но вчерашнее предупреждение брата не позволяло ему плюнуть на всё и вернуться в комнату, чтобы закончить первый заказ. Он не имел права подставлять чужого человека, портить ему жизнь своими прихотями. Как показал жизненный опыт, всякое зло возвращается бумерангом, даже неосознанное. — Прости, Найнс, — Гэвин погладил его по туловищу, но питомец, возмутившись, торопливо скрылся в спальне. — Этот мозготрах должен получить свои деньги. Перепрыгнув три ступеньки и благополучно приземляясь в снег, он быстрым шагом направился в импровизированный центр города, следуя указанному маршруту. Небо постепенно светлело, покрывалось бледно-розовыми трещинами, пропуская на мирную землю лучи солнца. Интерес к жизни никуда не исчез. Даже зима привлекала Рида замысловатыми узорами на снегу и корявыми ветками. Жизнь однозначно прекрасна, когда она есть. Ноги сами несли его в центр, где-то на краю сознания обговаривая с мозгом маршрут. Крошечные домики постепенно скрылись. Появлялись магазины, действительно красивые жилые дома и офисы. И вскоре он с успехом достиг двухэтажного серого дома, расположенного в самом сердце города — единственном живом месте, в котором людей и днём, и ночью было намного больше, чем в любом развлекательном центре. Гэвин подумал, что эта локация была вполне разумным выбором основателя клиники. Это место уже вызывает в клиентах ощущение надёжности и вероятного профессионализма специалистов. Быть может, именно благодаря этим факторам в их сети попал сам Камски, который вздумал затащить сюда своего брата. И за обоих Гэвину Риду было невероятно стыдно. Поднявшись по лестнице, он нажал на кнопку вызова и его выпустила привлекательная блондинка с аккуратной улыбкой на молодом лице. Она спросила имя посетителя, нашла его в списке и пригласила в комнату ожидания, предлагая всё, что только можно предложить. Но Гэвин не собирался пользоваться излишней обходительностью девушки и максимально вежливо отказывался в ответ на каждое предложение. Тридцать минут ожидания прошли довольно быстро: Гэвин успел обдумать две очень важные вещи. Первая касается местонахождения канцелярского магазина, в котором он должен купить нужные краски, а вторая — умирающей в животе миноги. Она присосалась к желудку, отчаянно пытаясь добыть из него хоть что-то питательное, но снова терпит поражение. Ибо с самого утра позапрошлого дня Гэвин ничего не ел. — Здравствуйте? — Гэвин поднял голову, отгоняя подступающий сон. Его внимательно рассматривали два лазурных глаза самого Ричарда Декарта, как подсказала интуиция. И как он смог догадаться, они обратили на него свой взор намного раньше. Идеальное мужское лицо, покрытые гелем волосы, чёрные рубашка, пиджак и брюки — настоящий «мозготрах», готовый к ближайшим похоронам. Гэвин мог бы найти в этом виде нечто забавное, но ему уже не нравился этот человек. Просто потому, что всё воистину естественное в нём сосредоточено на одних ладонях, покрытых чешуйками ороговевшей кожи. — Мне сказали, что вы пришли тридцать минут назад. — Кто сказал? — Гэвин приподнял бровь. — Секретарь. — Вы сексист? — Почему вы так думаете? — Я определённо точно помню, что тем «секретарем» была девушка, — психотерапевт промолчал, — то есть, вы должны были назвать её секретаршей. То есть, вы считаете, что этой должности достойны только мужики? — Считаю, что каждый человек имеет право на свободу выбора. Хлое всё равно, а мне — тем более. — То есть, вас не интересует то, что она подстраивается под этот мир, соглашаясь с законами мужиков. Думаю, вас это даже устраивает. То есть, вы потенциальный сексист. Ричард в недоумении наклонил голову, тщательно обдумывая каждое произнесенное новым клиентом слово, чтобы найти ниточку логики в его суждениях. Но поиски не увенчались успехом. Рассудив, что спорить с ним так же бесполезно, как спорить с отражением в зеркале, он решил сразу перейти к делу, чтобы не терять драгоценное время. — Допустим, — он улыбнулся и подошёл к закрытой двери, открывая кабинет. — Заходите, — Ричард пригласил Гэвина зайти в помещение. Рид осторожно зашёл внутрь, рассматривая бежевый ламинат, покрытый светло-голубым ворсистым ковром. И самым ярким в приглушённых светлых тонах комнаты оказался абсолютно белый диван, на котором специалист предложил ему расположиться. — Меня зовут Ричард Декарт, — психотерапевт придвинул к дивану стоящее неподалёку кресло и устроился напротив клиента. — Как вы хотите, чтобы я к вам обращался? — Господин, — Ричард приподнял бровь. — Хозяин, — отсутствие серьезности заранее насторожило. — Детектив Рид. — Первые два варианта я способен понять, — на щеках мужчины образовались небольшие ямочки. — Но последний не очень. — Неделю назад дочитал один детектив интересный. — Вам нравится этот жанр? — Гэвин кивнул. — Можете назвать любимых авторов? — Они ушли в тень очень много лет назад. — Современные писатели вас не устраивают? — Рид покачал головой, удивляясь отсутствию ощущения дежавю. — А, вам нравится выраженная фамильярность. — Нет, — Гэвин усмехнулся. — но официальность порой жутко раздражает, — Ричард хмыкнул, заметив очень тонкий намёк. — Значит, я могу называть вас по имени? — Ричард наклонил голову в качестве вопроса. — Конечно. И желательно без «выкания». — Хорошо, — пониманию нет границ. — Можешь рассказать, что тебя беспокоит и почему ты решил обратиться за помощью к специалисту? — Гэвин прекрасно знал алгоритм работы «мозготрахов» с новыми пациентами или клиентами, поэтому понимал, что сейчас пойдёт абсолютно бесполезный диалог, который позже превратится в сплошной монолог доктора души. Обычно так оно и происходило, посему Рид активно ретировался на другую тему. — Меня беспокоит обезвоживание. — Что ты имеешь в виду? — С самого утра ни капли воды, — Ричард взглянул на часы. 10:09. — Можно попить? — Конечно, — доктор ловко вскочил на ноги и скрылся в секретной комнате, больше похожей на кладовку. Гэвин даже дверь не заметил. — Чай, кофе, минеральная вода? — Кофе. Рид в полном одиночестве наслаждался звуком кипящего чайника, а после — стучащей по стенкам кружки чайной ложки. Из открытой двери доносился доселе неизведанный запах свежего кофе — он понял, что такой сорт ему определённо не был знаком. Через пять минут Ричард вернулся с ярко-синей кружкой в руке, и Гэвин с лёгкой улыбкой принял её. Взглянув на тёмную жидкость, он сделал первый осторожный глоток. — Горячий, будь осторожен. Вернёмся к воп… — Кажется, не хватает сахара, — Декарт быстро кивнул и на две минуты ушёл на поиски сахарницы. А когда вернулся получил новое задние. — Может, молока добавить? — Гэвин взорвался мысленным хохотом, когда его «мозготрах на час» снова исчез в «кладовке» и вернулся с пакетом молока. «Он там живёт, что ли?» — ему казалось, что в подобных центрах кабинеты должны быть очищены от всего лишнего. К примеру, от чайника и холодильника. По логике, если это в самом деле было необходимо, в клиниках психического здоровья должны существовать отдельные комнаты, специально отведённые для питания и отдыха. — Знаете, я пересыпал сахара. Можно ещё кружку? — Ричард вздохнул и поднял взгляд на циферблат. С кофе они провозились намного дольше, чем с насущными проблемами клиента. — Гэвин, ты тянешь время? — Нет, — Рид усмехнулся и сделал несколько глотков. Разумеется, он не хотел возвращаться на тропу бессмысленного «лечения», потому что любой нормальный врач, только заметив лёгкие отклонения в психике, начинал активно лечить его от жизни. А Декарт как раз казался нормальным врачом. — Буду в это верить, — он снова сел на кресло. — Вернёмся к вопросу? — Ага, — Гэвин кивнул. Ричард надеялся на ответ, но Рид молчал, отдавая узорам в напитке всё своё внимание. — Что тебя беспокоит? — специалист терпеливо повторил недавний вопрос. — Мой брат. — Брат? Мистер Камски тебя беспокоит? — Ричард ожидал иной ответ, вспоминая недавний разговор со старым знакомым. — Очень сильно, — Гэвин кивнул. — Мне кажется, с ним что-то не так, — Ричард уже догадался, что адекватного объяснения не услышит и что это вопрос в принципе был рандомным, но всё равно на автомате спросил: — Что именно? — Его очки, — Ричард кивнул и с максимально серьёзной физиономией сделал в голове пятую за долгие семнадцать минут сомнительного общения пометку. — На их место, я уверен, пришли линзы, но это же совершенно нерационально. Он снова потратил деньги на непонятную херню. Вот что с ним делать? — Ты считаешь нашу встречу бесполезной тратой денежных средств мистера Камски? — Гэвин заметил исключительную проницательность Ричарда Декарта. Не до каждого врача этот факт доходит. — В таком случае, могу предположить, что наша встреча первая и последняя, — Гэвин кивнул, полностью подтверждая предположения специалиста. — Может быть, стоит провести это время с пользой? — Пользой? — Гэвин опустил взгляд на полупустую кружку. — Согласен. Халявный кофе однозначно польза. — За ваши деньги любой каприз, — тихо протянул Ричард, продумывая в голове успешные подходы к тайне клиента. — Тебя беспокоит здоровье брата? — С чего бы? — Гэвин приподнял бровь. — Мне показалось, что ты беспокоишься насчёт зрения мистера Камски. — Нет, — Рид покачал головой и хмыкнул. — Мне похер. Пусть хоть без глаз останется, — тут он, конечно, слукавил. — Сто лет его не видел, а в последний раз на нём были очки. Немного непривычно. — Почему же вы так долго не виделись? — Потому что я умотал в далёкие дали, — Гэвин заметил, что психотерапевт начал поиски подкопов. — А тратить на меня время в ущерб своей работе и личной жизни он не имеет права. — Думаю, ты прав, но он действительно волнуется за тебя, — Гэвин скептично усмехнулся. — Почему ты уехал? — Потому что жить хотел, — Рид тихо вздохнул, искренне надеясь, что брат хотя бы не посвятил специалиста в суть этой воистину душераздирающей истории о предательстве и ненависти. — В том городе не было жизни? — Её нигде, в принципе, нет. — Что ты имеешь ввиду? — Гэвин понял, что его подталкивают к чистосердечному признанию. А само сердце, вместо полноценного перевоплощения в истинную чистоту, решило померкнуть. Цвета постепенно тускнели, а в голосе навязанного братом собеседника возникли помехи. Страх вернулся к нему, медленно наполняя кабинет клубами ядовитого газа. И Гэвину пришлось прикусить губу, чтобы сохранить самого себя. — Жизнь там идёт, где нет меня. А где я есть — проходит мимо, — Гэвин весело улыбнулся, чувствуя привкус металла в обожжённой полости рта. — Почему ты так думаешь? — Потому что, — коротко и ясно. Ричард подавил полный безнадежности вздох. — Гэвин, я не смогу тебе помочь, если ты не будешь использовать в своих репликах искренность и конкретику, — специалист нахмурился и подумал, что стоит подтолкнуть его недавним разговором с Элайджей. — В одну из ночей мне позвонил мистер Камски. Он коротко описал твою ситуацию и попросил о помощи. «Какой хороший у меня братик», — Гэвин снова рассматривал дно кружки, поддаваясь окутывающему его едкому туману. Нахождение в этом кабинет превращалось в подобие пытки. — По тому, что я от него услышал, могу предположить, что ты страдаешь дереализацией. Остальные проблемы, вероятно, стали побочным действием данного отклонения, — Гэвин приподнял бровь, что не осталось без внимания Декарта. — Вы не знакомы с этим термином? — Рид кивнул. — Дереализация — это нарушение восприятия, при котором мир кажется нереальным, пластмассовым, бескрасочным и далёким от реальности… — В общем — это полное дерьмо. Что ещё интересного скажете? — Риду стало неприятно от того, что брат в который раз выносит сор из избы и скармливает этот мусор чужаку. — Скажу, что попробую тебе помочь, — доктор улыбнулся новому пациенту. Гэвин, к своему сожалению, именно в этот момент поднял голову и заметил доброжелательную улыбку на молодом лице. Но именно она стала первой ошибкой в работе с Гэвином Ридом. Потому что в сознание моментально проникли сомнения о сущности специалиста — он никогда не видел столько фальши в одной мимолетной улыбке. Искусственный, иллюзорный, нереальный. Серое лицо, резкие линии, бездушный яркий взгляд. И пластиковые губы, которые подозрительно растянулись в доброжелательной лыбе. «Посмотрим», — пробормотал внутренний голос. Ричард продолжил допрос, пытаясь выпытать у клиента детали самостоятельной жизни, которые в данный момент его волнуют. Гэвин продолжил выдавать лишённые конкретики ответы. А мир продолжал медленно плавиться и застывать в интересных формах, наподобие расплавленного пластика. Этот час останется очередным белым пятном в его памяти. Как и все предыдущие минуты.