***
— Вот это ветер, — Гэвин скукожился, зарываясь носом в кожаную куртку. К сожалению, она была недостаточно тёплой для такой погоды. — Вы уверены, что хотите проводить меня? — Уверен. — Я далековато живу. — А я несу за тебя ответственность, — Ричард замотался в шарф и натянул на уши чёрную шапку, полностью спрятавшись от буйной погоды. — Какую? Я шесть лет как совершеннолетний. — Моральную, — Гэвин закатил глаза, накидывая на голову капюшон. — Пошли? Несколько шагов за крыльцо клиники — и тут же их окружили снег и ледяной ветер. Сначала Риду было очень холодно, зубы стучались друг об друга, а по телу пробегали судорожные мурашки. Но потом организм как по щелчку быстро перестроился и мороз с колючим снегопадом стали чем-то обыденным. — Господин психотерапевт, вы где вообще живёте? — А ты? — Гэвин приподнял бровь, не замечая во встречном вопросе логики. — В многоэтажных домах на второй, — Ричард такого адреса не знал и попытался вспомнить адрес, который на некий случай указал Элайджа. — Мне в противоположную сторону, — протянул Декарт и посмотрел на пациента. До этого момента он не придавал внешнему виду Рида значения, но при такой погоде ходить почти раздетым было дикостью. Декарт строго нахмурил брови. — Где шарф и шапка? — Дома, — Гэвин с раздражением затянул шнурки капюшона. — И тебе не холодно? — Адски, сейчас умру, — Ричард не оценил сомнительного сарказма, но рассмотрел бедную кожу и резко посиневшие от холода губы. Это не должно его касаться, ведь за пределами клиники пациенты живут собственной жизнью и лично принимают решения, следуя советам Ричарда или полностью их игнорируя. Но его смущал Гэвин Рид и его невозмутимое лицо. Видимо, для него пробирающий до костей холод был более чем приемлемым. Рука невольно потянулась к горлу, а пальцы ловко рязвязали шерстяной шарф. Ричард, недолго думая, поверх куртки завязал его на шее Гэвина, спрятав под тканью холодный нос и подбородок, оставляя лишь тёмно-голубые глаза. — Не болей, — мужчина улыбнулся ему и, развернувшись, накинул на голову капюшон зимней куртки и поспешил домой. Гэвин смотрел вслед психотерапевту, осторожно касаясь тёплой ткани. На удивление, она не пахла медикаментами. Только лёгкий аромат обычного одеколона. Словно этот запах принадлежал Ричарду. Новый порыв ветра вызвал очередную порцию мурашек и Гэвин, очнувшись, завернул за угол в родную квартиру.***
Элайджа трижды набирал номер младшего брата, но тот всё так же не отвечал. Вскоре он планировал набрать номер спасательной службы, но Гэвин в самый последний момент всё-таки ответил. — Гэвин, почему не берёшь трубку? — Привет, — хриплый низкий голос показался Камски слишком страдальческим, даже больше обычного. — Заболел? — Допустим. — Опять оделся не по погоде? — Возможно. — Боже, — Элайджа прикрыл глаза, тяжело наполняя лёгкие кислородом. Гэвин болел исключительно редко, лишь тогда, когда его игры с холодом доходили до ручки. Сейчас, видимо, наступил такой момент. — Как проходят встречи с психотерапевтом? Я давно не звонил, хотел узнать. — Элай, ты не звонил ровно два дня, — Гэвин скептически посмотрел на своего кота, как будто разговаривал именно с ним. — Серьёзно? — Вполне, — Камски скривился, когда брата пронзил сильный мокрый кашель. — Ну так расскажешь? — Нечего рассказывать, — Гэвин проглотил мокроту, рукавом кофты вытирая рот. Комната расплывалась перед глазами, цифры на градуснике слились с электронным фоном и Рид не знал, насколько он болен, но продолжал бессмысленный диалог. Он знал, что брату необходимо такого рода общение. — Дневник сраный пишу, на болтовню твою хожу. Говорит, что всё нормально. — Тебе становится лучше? Эти занятия полезны? — Элай, — Гэвина снова пронзил громкий кашель, — мне… сейчас хреново, — он ещё раз посмотрел на градусник, внимательно вглядываясь в размытые цифры. — У меня температура высокая и конкретно сейчас мне нихрена не становится лучше, — утомленные вздохи старшего брата сильно нервировали. Гэвина раздражало, что он больше беспокоится о левых вопросах, чем о его текущем состоянии. Но повторив вздох Элайджи, ответил на поставленный вопрос. — Занятия в какой-то мере полезные, хоть и по-прежнему бессмысленные. Как там моего мозготрахальщика зовут? — Ричард Дека… — Ричард человек от бога просто. Жизни ему вечной и тяжёлого кошелька, — горло разрывал на части кашель. — Всё? Доволен? — Да, доволен, — Элайджа участливо спросил. — Тебя навестить? — Навести лучше Канаду. — Я уеду, Гэвин, — он опустил глаза на лежащие на рабочем столе бумаги, которые ещё вчера должен был перепроверить и подписать. — Мне нечего здесь делать, но я в отпуске и мне показалось, что стоит уделить это время твоим проблемам. «А меня спросить об этом не судьба, да?» Гэвин посмотрел на часы. Пять минут истекло, значит, следуя собственным правилам этикета, имеет право положить трубку. Что он тут же и сделал.***
Гэвин Рид расположился за кухонным столом, твёрдым карандашом выводя изгибы женских губ. Девушка на картине мягко улыбалась, сложив ладони на коленях. Стойка смирно выражала её покладистость и воспитанность, но игривый разрез светлых глаз выдавал непокорность хозяйки. Риду эта барышня в самом деле нравилась. Ему нравились изгибы женственного тела, черты лица, лебединая шея. И он очень хотел приступить к насыщению картины красками. На холсте он изобразил дочь заказчика. Как тот выразился, она будет праздновать тридцатилетие, и на день рождения он хотел бы в качестве подарка преподнести ей портрет на волшебном фоне, исполненном акриловыми красками. Гэвину такие установки показались ненужными и в данном контексте слишком наивными, но желание клиента для него — закон. Приходилось делать так, как требуют. Найнс требовательно извивался вокруг его ног, хвостом оглаживая икры, а после запрыгнул на соседний стул, чтобы сразу переместиться на кухонный стол. Гэвин всей душой любил своего питомца, но не мог позволить ему испортить важный заказ. Хозяин, отложив карандаш и холст в сторону, протянул к любимцу руки. Найнс возмущенно фыркнул, но вскоре с тихим урчанием полностью принимал ласки хозяина. — Ну что, гурман, голоден или просто хочешь помешать? — кот довольно урчал, носом утыкаясь в ладонь хозяина. — Мохнатая морда, — Гэвин улыбнулся и попытался проявить свою любовь, вспоминая то, что обязан ежедневно делать. — Ты ел? — кот только мыркнул. — А пил? — тот же ответ. — А я песок твой поменял вообще? — тут Рид даже приподнялся, чтобы проверить. Кошачий лоток полностью чист, значит, поменял буквально час назад. — Значит, маразм отменяется? Гэвин с нежной улыбкой смотрел в болотные глаза Найнса. От чужеродных мыслей улыбка стала шире и Гэвин от прилива нежности коснулся губами дрогнувшего уха. Перед глазами пронеслась картина их первой встречи: Найнс копался в остатках мусора в надежде хоть чем-то позавтракать. Грязный, озлобленный и шипящий на каждого мимо проходящего — это существо было уже достаточно зрелым, трусливым и, конечно, бесконечно одиноким. Гэвин не мог пройти мимо близкого душе создания и протянул к нему руки, принимая в свою жизнь. Скорее всего, именно этот момент стал ключевым воспоминанием в его существовании, ведь с помощью него он мог в хронологическом порядке отсортировать произошедшие с ним события в новом городе — Детройте. — Что будешь делать? — Гэвин с нежной радостью посмотрел в болотные глаза. Найнс фыркнул, озвучивая свои мысли о хозяине, и вырвался из его рук. Кот устроился на коленях Рида, свернувшись в плотный пушистый клубок. — Понятно, — Гэвин усмехнулся и, стараясь излишне не двигаться, продолжил свою работу, вслушиваясь в тихое урчание любимого друга.***
Гэвин пришёл в центр, чувствуя себя полностью разбитым, подобным стеклянной вазе. Его состояние подтверждало постоянное хлюпанье в носовой полости, периодические сокращение мышц и последующие чихи. Утро было самым-пресамым обычным из всех: с привычным раздражением из-за постоянной необходимости периодически посещать псевдоврача. Но проникнув в помещение, он удивился, что в клинике кто-то помимо Хлои находился. Рядом с секретаршей Ричарда стоял незнакомый молодой человек и что-то активно обсуждал с молодой девушкой. — Очень рад за него, — парень радостно улыбнулся, услышав новость, которую не смог уловить Гэвин. — Когда он освободится? — После шести. К сожалению, его график окончательно сбился, — она посмотрела на график с правдоподобным сожалением. — Новый клиент слишком часто меняет время приёма, что приносит много проблем с записями. — Да, новые клиенты — это к беде. Особенно, если это клиенты Ричарда. — Вы абсолютно правы, — она улыбнулась и, взглянув на вошедшего Гэвина, приветливо помахала рукой. — Здравствуйте, Мистер Рид, вы как обычно за полчаса до приёма, — она весело посмотрела на циферблат. Этот гость всегда поднимал ей настроение, хоть и внушал непонятную тревогу. — Ага, — он осторожно прошёл во внутрь, медленно огибая незнакомца, чтобы внимательно осмотреть его профиль. Парень на вид был совсем молод, где-то на пять сантиметров ниже Декарта, лохматый, но удивительно опрятный, с интересными карими глазами и заметным шрамом на левом виске в форме кривого круга. — Здравствуйте. — Здравствуйте, — парень с приветливой улыбкой почтительно склонил голову. Этот жест вызвал исключительно негативные эмоции. Он уже автоматически не нравился Гэвину. Было между ним и Ричардом что-то схожее и Риду очень не нравилось это фабричное производство привлекательных засранцев. — Моё имя Коннор, — Гэвин так же на автомате кивнул, но после даже немного опешил. Знакомиться с пациентами психиатрических больниц или центров психического здоровья он не привык и никогда не имел особого желания. — Гэвин Рид, — косой взгляд коснулся протянутой в дружелюбии ладони. Коннор заметил излишнюю настороженность в глазах сомнительного собеседника и с чуть виноватым сожалением опустил руку. — Вы клиент Ричарда Декарта? — Коннор подумал, что сможет что-то узнать о жизни брата вне дома. Он ещё не знал, что начал общение с самым несговорчивым человеком на свете. Особенно, если тот в диалоге не заинтересован. — Ага, — Гэвин кивнул и, поморщившись, резко чихнул. — Будьте здоровы. — Буду. Коннор улыбнулся, понимая, что разговаривать с ним не хотят, и вернулся к Хлое, пытаясь что-то узнать. А Гэвин, ожидая своего психотерапевта, периодически чихал и портил платок соплями, после разглядывая липкие узоры. Что-то в этом его привлекало, что не удивительно. — Спасибо большое, мистер Декарт, — мужчина в достаточно зрелом возрасте вышел из кабинета специалиста и с невероятной благодарностью в глазах пожал его руку, словно он только что спас его от смерти. Гэвин часто задавался вопросом: почему некоторые люди настолько благодарны тем, кто преспокойно выслушивают их беспрерывное нытье? Это бесконечно странно. Ричард доброжелательно улыбнулся и пожал руку в ответ, напоминая о лекарствах, которые тот должен принимать, и около двух раз спросил о его готовности выполнять план какой-то методики. Получив на все попутные вопросы положительные ответы, Декарт отпустил пациента и поспешил обратить всё своё внимание на Рида. Но задержаться на нём взглядом не позволил молодой человек. — Коннор, ты слишком рано пришёл, — парень с широкой улыбкой раскрыл объятия. Ричард хотел податься вперёд, но два внимательных тусклых бирюзовых глаза не позволяли обнять младшего брата. — Коннор, я работаю. — Трудоголик, — Коннор с примирением вывел очевидный диагноз и опустил руки. Ричард поспешил пригласить Гэвина в кабинет допросов. — Удачи, Гэвин. Мужчина кивнул и быстро скрылся за дверью. Подозрительная тревога только усиливалась. Первый Декарт, второй… Так похожи. Идентичны. Как будто только вышли с конвейера. И чтобы убить в нём эту идею, вставили в глазные ямки разные по цвету глаза. Оптические блоки… Ненастоящие. искусственные, пластмассовые люди. В полупустой комнате раздался громкий звук, характерный для заболевших людей. Ричард всего лишь пожелал ему здоровья, не догадываясь, что вызвал в голове пациента бунт больных мыслей. Гэвин успешно отмахивался от них, понимая, что это пожелание не является частью их программного кода. — Чай, кофе? — Ричард, мягко улыбаясь, пододвинул кресло к дивану, на котором, разумеется, сидел любимый пациент. — Кофе. — Хлоя как обычно принесёт ближе к концу беседы, — Ричард с широкой улыбкой заметил, что Гэвин не прячет взгляд в поверхности пола, — если ты снова не уснешь, конечно. — Не усну, — Гэвин в раздражении усмехнулся. — Практически выспался. — Поздравляю. Проблески, однако, есть. — Да, — Гэвин с удивлением для себя заметил, что все три минуты рассматривал доктора, и, следуя выработанному рефлексу, опустил взгляд на белый ковёр. Декарт подавил разочарованный вздох. — Как прошли эти дни? — Нормально, — из носа что-то вытекало и в этот момент его посетила судорога от резкого чиха. Голову тут же пронзила острая боль. — Не болей, — Ричард протянул Гэвину платок, вынутый из своего кармана, и как бы Рид не хотел отказаться, пришлось принять столь интимную помощь. Его платок, переполненный липкими бациллами, можно было сжигать и выбрасывать. — Как продвигаются заказы? — Нормально. — Отлично. Это радует, — Гэвин на секунду снова поднял глаза. Эмоция Ричарда не казалась наигранной, но искусственность в ситуации не исчезала. — Я помню, в прошлый раз ты рассказывал про свои внутренние волнения. Я могу продолжить эту тему? — А я могу повесить на эту тему табу-ярлык и не отвечать? — Ричард с чуть виноватой улыбкой, так похожей на ту, что выдавил Коннор, покачал головой. — И зачем тогда спрашивать? — Профессиональная этика, — Декарт редко врал пациентам. Клиентов временами приходилось обманывать, но лгать пациентам он старался себе не позволять. — Помню, ты говорил, что боишься потерять своего питомца. — Да. — Очень тяжело это усвоить, если не знать его конкретной ценности, — Гэвин хмыкнул в ответ на озвученные мысли скрытого циника. — Ты взял его из питомника? — Нет, подобрал на улице. — Когда это произошло? — Ричард поставил плюсик в мысленном маркированном списке качеств Гэвина Рида. В очень маленьком, правда, списке. — Около пяти лет назад, наверное, — Рид почувствовал большую мутную брешь в памяти. Ничего нового, но всё так же неприятно. — Спустя две недели после переезда в Детройт. — Да, мистер Камски говорил об этом, — он не ожидал в ответ какой-либо, лишенной раздражения, реакции Гэвина. — Ты чувствуешь к нему очень сильную привязанность? — Это слабо сказано, — Гэвин усмехнулся. — Найнс — существо, посланное мне богом. Это многого стоит, — Декарт не сдержал улыбки и постарался запомнить. — Позволь спросить, почему ты решил назвать его Найнсом? — Ну, — руки рефлекторно сжали плечи хозяина, слабо сжимая мышцы. — Он не особо здоров… Мало ест, много спит. Пытаюсь хотя бы раз в месяц водить его к ветеринару, — Гэвин задумался, стоит ли поведать мужчине следующие мысли, но они уже сорвались с уст, невзирая на сомнения Рида. — Я боюсь его потерять. Ему-то всё равно будет, а мне с этим дальше жить, — на лице скользнула тень горькой улыбки. — Я думал, имя может его удержать, как нечто этакое. Что-то наподобие ярлыка. — То есть? — То и есть, — Гэвин не понимал, почему ему именно сейчас захотелось это поведать. — Я верю, что теперь он не сможет умереть, ведь у него в запасе целых девять жизней и к тому же — пожизненно девять. — Хах, да. Первые дни в новом городе проходят довольно тяжело даже для самых хладнокровных людей. В такие моменты каждому необходима поддержка. И ты видимо смог её найти в лице бездомного кота, — Ричард детально обдумывал полученную информацию. — А после этот символ закрепился в твоей голове как спасательный сакральный знак. И я очень рад, что он помогает тебе справляться, — Гэвин хмыкнул и громко шмыгнул носом, краешком сознания чувствуя удовлетворение. — Но что ты можешь сказать о брате или матери, или других близких родственниках? — Ну, дождаться от них поддержки сложнее, чем ждать второго пришествия, так что, к чёрту. А других я просто не знаю, — Ричард задумчиво наклонил голову в сторону, замечая действия челюстей Рида. Он снова кусал губы. — Мне кажется, мистер Камски очень беспокоится о тебе, — Гэвин нервно рассмеялся и громко прокашлялся, чувствуя, как к лицу прилила болезненная краска. — Элай? Вы серьёзно в это верите? — Конечно. — А как насчёт вашего брата? — Гэвин почувствовал першение в горле и в следующую минуту постарался вырвать из горла вредные перья. — Думаю, обсуждение моих проблем будет лишним. — Почему же? — Потому что мы работаем с твоими проблемами, — Ричард с подозрением рассмотрел лихорадочную краску. Его поведение внушало беспокойство. — А почему ваш брат к вам записан? В самом деле проблемный? Ричард хотел ответить как можно быстрее, чтобы не задерживаться на этом, но дошедший до разума смысл ввёл в ступор. Застывшее в горле пояснение не могло вырваться наружу. За эти мысли даже ему самому было стыдно. Гэвин осторожно поднял глаза, когда почувствовал внезапное безмолвие, и зашёлся резким хриплым смехом от замеченного смятения, но тут же перешёл на мокротный кашель. — Всё-таки болен, — Ричард не упустил возможности подшутить и Гэвин с радостью принял глупый подкол. — Раз в году, думаю, можно, — он продолжал надрываться хриплым кашлем. Но вскоре после десятиминутного диалога, в котором Рид на удивление принимал участие, пациенту стало не по себе. В перерывах между вопросами его пронизывал мерзкий кашель. По ощущениям вместе с мокротой выходили капельки крови. От разрывающего кашля и нарастающей жары кружилась голова, временами втыкая в больные полушария предательские ножи. Гэвин давно так себя не чувствовал во время обычной простуды. — Гэвин, — Ричард шумно вздохнул, понимая, что в таком состоянии Рид не может сохранять свою дееспособность. Приподнявшись, Декарт прикоснулся к горячему лбу, плотно прижимая ладонь. — Да, заболел, — мужчина вопреки своей природе почувствовал укол совести. Ему стоило сразу при первых симптомах позаботиться о Гэвине. — Подожди несколько секунд, больной ты мой, — Декарт поспешно вышел в медкомнату, оставляя пациента в обществе собственной болезни. Гэвин с хриплым кашлем проигнорировал дрогнувшее сердце и огненные скулы, ведь простуда и была причиной этих явлений. И он на сто процентов был бы в этом уверен, если бы не проклятое притяжательное местоимение в конце реплики психотерапевта, которое однозначно не вписывалось в контекст.***
— Поздравляю. 37 и 6, — Ричард легкомысленно усмехнулся, профессионально сохраняя хладнокровность, несмотря на излишнее беспокойство за своего пациента. — Будешь и дальше полураздетым зимой гулять? — Гэвин в ответ только смачно просморкался в носовой платок. — Надеюсь, это был положительный ответ. Как себя чувствуешь, на что жалобы? — Плохо, прикиньте, — Рид почувствовал, как нос безнадёжно закупорился, но сопли не останавливали своё течение. — Голова кружится, насморк, горло болит, в ушах пробки, наверное. И всё так давит… — В больницу поедешь? — Декарт, не медля, и не дожидаясь ответа, поднялся, чтобы вызвать секретаря. Но его удержала обессилевшая ладонь Рида, что уцепилась за рукав плотной кофты. — Не настолько плохо, — Гэвин наклонился, потянул на себя рукав, пытаясь не допустить вызова скорой помощи. Он не нуждался в неотложке. Да, ему было ужасно плохо, но от этого ужасно хорошо. Нарушать эти сладкие страдания было греховно, по его сугубо личному мнению. — Хорошо, я тебя услышал, — Декарт мягко отстранился от ладони и тут же надавил на тяжёлую грудь пациента, опуская его на поверхность дивана. — Ложись, — Гэвин послушно упал в обивку, мутным взглядом наблюдая за действиями психотерапевта. Такое с ним уже происходило. Давно, правда, но происходило. Страшный грипп, который мучил своих носителей странными осложнениями. Однако, на удивление, он быстро выздоравливал, из-за чего страдал воистину. Будучи больным, опасно заразным для одноклассников, он не имел права посещать учебное учреждение. И это казалось ему настоящим наслаждением, которое из-за крепкого иммунитета длилось недолго, но которое отчаянно хотелось продлить или закрепить. Печальная правда жизни — люди с больной менталкой нередко счастливы болеть. Скрывшись в тайной комнате, в которой окончательно рассеялся аромат дорогого кофе, Ричард тихими движениями искал необходимый прибор. И вскоре вернулся с измерителем АД, без каких-либо пояснений обхватывая его предплечье. — Меня рано на органы продавать, — Гэвин с кривой ухмылкой дернулся, понимая, что это за прибор и как им надо пользоваться. — Не беспокойся, я просто проверю твоё давление. — С какого?.. — Рид не успел оскорбить психотерапевта всеми известными словами — тот за рекордное время успел закатить рукав тонкой трикотажной кофты, собираясь наложить бандаж на плечо, но не смог сделать задуманное. Он замер, не в силах даже моргнуть. Тяжёлая тишина поглотила помещение на мучительные пять секунд. Ричард пытался не акцентировать внимания на старых келоидных рубцах и шрамах и, никак не комментируя увиденное, затянул бандаж, нажимая на кнопку тонометра и ожидая результата. Но как бы Ричард ни старался, взгляд возвращался к ранам на грубой коже. Помимо старых «боевых отметин» были заметны совершенно новые увечья. Например, ужасные грязно-бордовые ожоги, края которых только-только покрылись тонкой плёнкой соединительной ткани. Мужчина невольно на глаз проверял их давность: два ожога на предплечье чуть выше запястья кажутся совершенно новыми, другие три ожога на стороне лучевой кости наверняка оставлены двумя неделями ранее. Он также заметил четыре тонких, покрытых плотной, разодранной в некоторых местах, коркой, пореза на стороне запястья, которые были оставлены около недели назад. Гэвин задержал дыхание, глупо уставившись на экран измерителя. Прибор издавал противный писк после каждого удара сердца и Рид даже в диву впал — насколько его пульс (по сравнению с собственными ощущениями) редок. — Давление чуть выше нормы, пульс относительно в норме, — Ричард отложил тонометр, пряча под тканью кофты шрамы пациента. — У меня есть средства, понижающие давление, но с некоторыми видами лекарств они несовместимы, поэтому обязан знать, какие лекарства ты принимаешь на данный момент. — Нет, я больше не принимаю нейролептики, — Гэвин знал, что речь не только об употреблении нейролептиков, но мысли крутились только вокруг этих таблеток. Гэвин осмелился поднять на Ричарда глаза, предполагая, что заметит отвращение с примесью ненависти, но не смог заметить даже элементарного упрека. Только статичная серьезность и некоторая доля недоумения. Гэвин понимал, что психотерапевты и подобные им никогда не выражают антипатий в отношении пациентов и такие явления для них более чем привычны. Но может ли такое быть, чтобы Ричарду не было противно? Чтобы в нём не пробуждались брезгливость и желание убежать от психопата? Неужели оно вообще возможно? «Нет, сейчас он всё поймёт и… Закормит колёсами… Или вообще в психушку отправит… Боже, именно сегодня он захотел давление померить, прекрасно…» «А какая разница вообще? Ты и без своих наклонностей та ещё мразь». «Зачем так категорично? Он просто немного запутался». «Какая разница?!» — Гэвин, — пациент поднял на Ричарда тяжёлый взгляд, смирившись с безысходностью своего положения. — Что ты чувствуешь сейчас? Гэвин хрипло кашлял в себя, выдыхая «бациллы» и лишние, совершенно бесполезные мысли. Но даже в беседе существует дедлайн. И он обязан был в кратчайшие сроки дать ответ. — Недоумение, наверное… Почему вы так спокойны? — Я проходил практику в психиатрических больницах и меня определили в острое отделение, — Ричард невольно опустил глаза на предплечье Гэвина. — Самоповреждения для меня, как и для тебя, видимо, привычное дело. Но есть один нюанс — пациенты всегда были со мной откровенны. И я знал, что с ними происходило и происходит, мог детально проанализировать их состояние, сопоставить факты и поставить диагноз, из которого я смог бы составить курс лечения, чтобы помочь пациенту, — Ричард с ироничной усмешкой заметил в своих словах элементы жалости. — Но твои пояснения даже подтолкнуть меня не смогли к мысли, что всё настолько плохо. Гэвин безнадежно кусал полость рта, принимая каждую каплю боли. Огрызками ногтей впивался в кожу на пальцах и ладонях, надеясь почувствовать боль. Но весь мир застыл в тумане; тело покрылось плотной коркой пластика. Он забудет этот момент. Он пройдёт мимо этого спектакля. Всё это прогонит время. Как обычно, как всегда. — Гэвин, — он снова поднял мутно-бирюзовые глаза, чтобы тут же опустить их. Не специально, рефлекторно. — У всех разные причины заниматься членовредительством, но скажи, пожалуйста, для чего это делаешь ты? — Гэвин поспешил ответить. Страх метлой подгонял заброшенные мысли, но покрывшись пылью, они так и не лишились проклятой сумбурности, что было весьма ожидаемо. — Существует поверье, что… — попытка проглотить колючий комок хриплого смятения не увенчалась успехом, — если человек что-то чувствует, значит, он живой. Будь то счастье, радость или злость, наслаждение или… Боль… Я… — глубокий вздох наполнил лёгкие долгожданным кислородом, который тут же вырвался из горла резкими рывками кашля. — Я не помню, говорил или нет, но… Я давно не чувствую… Чёрт, — с каждым словом формулировать становилось всё труднее и труднее. — Я злюсь, чему-то радуюсь и всё такое, но есть ли оно? То есть, был ли это я и было ли это со мной? Просто сложно иногда понять: реальность это или сон? Хотя, — горький смешок с примесью мокроты сорвался с кривых губ, — это неважно. Так или иначе, всё пластик, всё бездушно. И всё же… Когда весь мир покрывается пластмассой, я просто не хочу оказаться в числе этих пластмасс. Бездушных таких, бескровных, безнервных… Поэтому, если боль сжигает тело, то… Я, получается, живой? Реальный? — закончив действительно долгий монолог, Гэвин порывисто выдохнул, накрывая ладонью красные от раздражения глаза. По ощущениям температура повышалась и органы, понимая это, сжимались в клубочки, назойливо пульсируя в недрах организма. Ричард долго смотрел на Рида, не упуская ни одной эмоции. По его задумке, на лице пациента должен был пробежать весь спектр чувств, но, к сожалению, Декарт просто забылся. Тусклые глаза постепенно наполнялись светом, когда Гэвин говорил, и Ричард вскоре признал — это в самом деле завораживает. Но опустив взгляд на руку пациента, он вспомнил об основной миссии. — У нас есть около пятнадцати минут. Если ты не против, давай сейчас обсудим это, а в дальнейшем углубимся в те противоречия, что тебя волнуют? Гэвин с энтузиазмом кивнул, впервые за долгое время открывая маленькие дверцы своей души. Он не оставил ни одной пустой секунды, каждое мгновение наполняя искренностью. Вероятно, причиной являлась лихорадка из-за болезни, которой вероломно воспользовался Ричард, а может Гэвин просто почувствовал на периферии, что этому человеку действительно можно доверять?