Проклятье, как же я люблю насилие!

Дойдя до места, я, на всякий случай, осторожно выглянула из канавы. Рейнджеров не было видно. Всё ж они ушли ещё вчера… О’кей. Я стала красться к хижинам, стараясь не попасться на глаза нескольким кобылам, которые готовили что-то на костре в центре своей деревушки. Добравшись таким образом до хижины мэра, я заглянула внутрь через щель. Так и есть: она лежит внутри, с перевязанной головой. А рядом с ней — не верю своей удаче! — две гладиаторши и паладин, чей доспех стоит в углу. Он что, решил сделаться медсестрой?! У него есть убер-броня, боевая подготовка и удобные безопасные бункеры по всей пустоши — а он сидит нянькой с этими дикарями? Тьфу! Я быстро обмыслила ситуацию. Единственный, кто здесь может сопротивляться — Рейнджер Эпплджек. Но он не облачён в свой силовой доспех. Если вывести его из строя… Ха-ха-ха, вот это будет веселье! Я аккуратно пролеветировала какую-то бочку и с размаху вмазала её в стену. С грандиозным грохотом бочка проломила ветхую стену и влетела внутрь, оглушив рейнджера. Следом за бочкой влетела и я, выстрелив паладину по ногам. Заряд картечи оторвал ему переднюю правую ногу и серьёзно перебил заднюю левую. Раненые кобылки вскрикнули, сначала от неожиданности — и тут же от того, что узнали меня. Упрямый жеребец лишь матюгнулся и попытался дать отпор. Его рог засиял, но я мгновенно выключила его колдунство, сбив с его бошки его сраный рог ударом приклада, словно горлышко винной бутылки. Но паладина такими пустяками не испугаешь и не вырубишь. С диким рёвом он совершенно невообразимым образом бросился на меня, словно не замечая отсутствия полутора ног и рога. Обломанный конец его рога вошёл мне в грудь, а левым копытом он с такой силой ударил мне в правое плечо, что оно онемело. От удара я свалилась прямиком на рваный край дыры в стене, разодрав себе левый бок. Не дав мне опомниться, уёбок продолжил колотить меня, с каждым ударом оставляя мне всё меньше и меньше шансов на успешную контратаку, превращая мой правый бок в отменную отбивную. Хоть сейчас срезай, жарь и корми грифонов — они будут в полном восторге! Собрав последние силы, я рванула вперёд, разрывая свою рану на левом боку. Приземлилась я прямо на тушу паладина и перекатилась по ней, закончив свой прыжок на лежанке мэра. Сам мэр в панике уже давно забился в самый дальний угол, едва заметив меня после моего громыхающего появления. Удар в живот. Я стала хватать ртом воздух, выпучив глаза. После такого удара жеребят, скорее всего, ждать уже не стоит. Жеребец подполз и плюнул мне прямо в морду. Противная липкая слюна медленно потекла вниз, от глаза и к носу. Чувство унижения сгорело в пламени ярости раньше, чем успело появиться. Сама не знаю как, я умудрилась ударить его лбом по морде, закрепив успех парой ударов копытом в глаз. Ответ не заставил себя ждать. Мощным ударом своего копыта он вывихнул мне челюсть, а вторым ударом пробил меня в живот уже второй раз. Ну и ладно, не очень то и хотелось иметь жеребят… Новый удар по голове заставил меня потерять ориентацию. Голова гудела, как колокол. Вдруг я почувствовала такой фейверк боли, что вся предыдущая драка показалась мне нежной лаской. Видимо, одна из больных воспользовалась шансом проявить себя и ударила меня по затылку какой-то поебенью. Не выдержав таких перегрузок, я на несколько секунд отрубилась. С трудом разлепив глаза, я увидела, как эти кобылки пытаются перевязать культяпки паладину. На меня никто, кроме рейнджера, не обращал внимания. Но его глаза были скрыты за громадными фингалами и ручейками крови. Я быстро нашла свой обрез и схватила его телекинезом. Это было трудно. Представьте себе, что после очень весёлой ночки с бочками браги вы пытаетесь балансировать на раскалённой добела балке на высоте в сотни футов, пока на вашей голове висит котелок, по которому стучат двое гигантских барабанщиков. Примерно это я чувствовала, пытаясь поднять обрез. Наконец мне это удалось. Размашистым движением я поднесла его к брюху жеребца и выстрелила. Из дыры в его животе посыпались кусочки внутренностей и полила кровь. Он недоумённо на меня посмотрел и свалился в обморок. У всех есть свои пределы. От такого зрелища все кобылы бросились прочь, но были остановлены моим окриком: — Сука, стоять! Застрелю нахуй! Собирайте здесь…— я закашляла кровью, — кхм, всех. И молитесь, чтобы у меня было хорошее настроение. Чудесным образом мой дымящийся разряженный обрез и окровавленная тушка заставили их послушаться. Трясущимся копытом я достала из сумочки лечебное зелье и Мед-Икс. Первое выпила, второе вколола. Кажется, именно этом порядке. Стало значительно лучше. Боль отступила, раны стали медленно, но верно затягиваться. Ударом копыта я выправила себе челюсть. Слегка пошатываясь, я встала и, не теряя времени, зарядила свой верный обрез. Антистресс-игрушки ждут!