***
Мы уже который час лежали на диване и грелись у камина. Даня неторопливо читал мне книгу, а я, прижавшись к нему, чувствовала себя счастливее всех на свете. Было впервые по-настоящему спокойно. А спокойствия мне как раз и не хватало. Противные мысли утихали, становилось легче. Но потом в одну секунду нагрянули снова, когда я взглянула на часы. Те показывали десять утра. – Дань, мне пора собирать чемодан. Это был словно гром среди ясного неба. Даня тут же прервал чтение, отложив книгу на подушку и целуя меня в макушку. – Ну тогда пошли, медвежонок. Я рада, что наши отношения наладились с тех пор, как Хавьер проявлял нездоровый ко мне интерес. Последний букет я выкинула, а на его приглашение на следующий же день в коридоре Крикета ответила жестким отказом. – Ты сам сказал, что не претендуешь, если сердце девушки занято, – заявила я, застав его в коридоре одного. – Больше не присылай все эти букеты и открытки. Ты рушишь мою жизнь. – Я пытаюсь открыть тебе глаза на правду, – начал Фернандес спокойно. – Этот хореограф совсем не тот, кто тебе нужен, поверь. – Будто ты лучше всех знаешь, что мне нужно. – Я знаю, что нужно лучшим девушкам планеты, которой ты являешься, – испанец резко подошёл ко мне, но я успела сделать шаг назад. – Им нужен достойный молодой человек. Разве этот хореограф достоин? Он носит тебя на руках каждый день? А дарит букеты роскошных роз, в которых ты должна утопать? А любит тебя так сильно и так трепетно, что будто хрустальную вазу боится разбить? Я не успела даже сделать вдох, настолько поражённая его чередой вопросов. Затем, собравшись, наконец ответила: – Да, он лучший для меня, – строго. – На этом все, Хавьер. Сильно схватив меня за руку, он напоследок прошептал: – Ты можешь врать мне, – пауза. – Но себе врать не смей. Вспоминая этот диалог, я вздрагивала каждый раз. – Жень, ну я что, один собирать буду? – по-детски обиженным голосом спросил Даня, складывая мои спортивные кофты. – Извини, – я улыбнулась во все тридцать два. – Уже бегу.***
– Ты точно все взяла? – спросила мама, а затем за ней повторил Даня, стоявший чуть поодаль и ещё не привыкший находится в одном помещении с моей матерью. Но он пытается, за что я его хвалю. Напряжение между ними можно было резать ножом, поэтому я пообещала, что как только вернусь, обязательно в этом болоте все разрулю. – Точно, мам, точно, Дань, – ответила я, с уверенностью держа сумку и ставя чемодан рядом с собой. – Ну ладно, детка, хорошего полёта, – мама крепко обняла меня, целуя в щеку. – Привези золотую медаль, – с улыбкой она отошла от меня, а затем приблизился Даня. – Я ещё не готов целовать тебя на глазах твоей мамы, – сказал он мне на ухо, обнимая, а затем секундно поцеловав в мочку уха. Я улыбнулась. – Мягкой посадки, моя чемпионка, жду не дождусь, когда увижу тебя на пьедестале. – Обещаю, что увидишь, – ответила я, утыкаясь ему в шею. – Жень, ну все, поехали, – позвала меня Трейси, которая стояла чуть поодаль и вместе с моей мамой наблюдала мини-драму. – Буду скучать, – кинула я напоследок и удалилась вместе с Уилсон в аэропорт.***
Москва встречала пасмурной погодой. Но что-то в этом все-таки было. Серые тучи сгущались над шумным городом, а запах сырости проникал в лёгкие. В каждом месте всегда дышится по-своему. Так вот, в Москве мне нравилось абсолютно все. Кроме пробок, из-за которых в отель мы добирались два часа вместо положенного получаса. Вымотанные мы с Трейси вышли из машины и поволокли в сторону входа наши сумки, пока швейцар наконец не опомнился. – Простите, добро пожаловать в отель Рэдиссон Славянская, – быстро проговорил служащий, утаскивая сумки внутрь. По пути я научила Трейси некоторым русским словам, поэтому она любезно ответила «спасибо», на что молодой парень приветливо улыбнулся, вконец исчезая в глубине помещения. – Здравствуйте, у нас забронировано два одноместных номера, – сообщила я, подходя к рецепшену и протягивая наши паспорта. Сотрудник с ожидаемой улыбкой их принял и начал регистрировать нас. – Тут красиво, – поделилась Трейси, оглядывая все вокруг. – Рада, что вам нравится, миссис Уилсон, – ответила я, разворачиваясь к ней. – Евгения Медведева, рады приветствовать вас в нашем отеле, большая честь принимать чемпионку страны, – проговорил гордо мужчина в костюме, отдавая паспорта обратно. – А мне приятно быть у вас, – ответила я дружелюбно. – Ваши магнитные ключи, приятного отдыха! – Спасибо большое, хорошего дня, – я забрала ключи, а затем один протянула Трейси. – Мы живём совсем рядом, через один номер. – Это просто замечательно, – сказала тренер, улыбаясь. – Идём, нам надо отдохнуть.***
Я просидела у себя в номере почти весь вечер, а ближе к ночи, написав короткие смс Дане и маме, буквально отрубилась из-за дикой усталости. Рано утром на тренировку Трейси меня еле-еле подняла. Вытащив руку из под одеяла, я подняла трубку. – Слушаю. – Жень, вставай, пора на тренировку, – сонным голосом произнесла Трейси. – Жду в коридоре через пятнадцать минут. Положив трубку обратно, я зевнула, приподнимаясь. Ужасно болела голова, но самое противное – я не выспалась. Ох уж эти часовые пояса и дальние перелеты. Я их не любила так же сильно, как и судей, которые скупятся на «GOE». Однако на удивление самой себе, через пятнадцать минут я была готова, хоть и очень хотела заснуть даже стоя. – Подъем! – громко проговорила Трейси, когда я, прислонившись к стене, задремала. – Я не сплю, – всполошилась я, обнаруживая, что мы уже приехали на первый этаж, где должны были довольно быстро позавтракать. Как и предполагалось, завтрак не тянулся долго. Спасибо за это Трейси. Уже сидя в машине, Уилсон рассказывала мне план тренировок. Впрочем, все было как и обычно. У входа в «Мегаспорт» через окно я увидела кучу людей, которые толпились возле касс. – Никогда в жизни не видела такого ажиотажа, – прокомментировала я, внимательно смотря на людей. – Сейчас фигуристы творят сенсацию каждый месяц, – начала Трейси. – Хочешь-не хочешь, а тебе станет интересно.***
Тренировки прошли успешно, как и прошла далее короткая программа, после которой я уверенно лидировала. На этом этапе я впервые видела катание Софьи Самодуровой, воспитанницы Мишина, и мне очень ее программа приглянулась. Слышала, что ее произвольная хороша, однако зацикливаться на этом не стала. Вернувшись в отель, я поняла, что забыла телефон в номере, поэтому далее мне пришлось ещё около часа объяснять всем, что со мной все хорошо. Особенно долго все рассказывать пришлось Дане, который докапывался до каждой мелочи. Совершенно без сил я плюхнулась спать.***
Сегодня мы катали произвольную. Мое первое место после короткой значительно прибавляло мне уверенности в себе, однако я также помнила, что даже мелкая ошибка может много стоить. Перед прокатом Трейси крепко держала меня за руки, а я только и делала, что смотрела на кончики своих коньков. – Ты мне говорила, что любишь прыгать, – сказала Трейси, смотря на меня. Я наконец подняла взгляд. – Так вот иди и прыгай(1). Танго мне было определенно по душе. Может, не все ещё это поняли, но в эту программу я стараюсь вложить всю свою обновлённую душу. Оно открывает мою ранее скрытую сторону: игривую, чуть бунтарскую и свободную. Прочь лирику, даёшь смелые образы. И с каждым этапом, с каждым движением: прыжком и вращением, я верю – у меня все выходит отлично. Финальная поза, и я замираю, улыбаясь. Я откатала без единой ошибки. Правда, в голове все-таки проскочила мысль, что судьи найдут к чему придраться. Но эту мысль буквально заглушили аплодисменты. Я стала замечать, как на лёд летят игрушки, куча игрушек. Что ж, Евгения Медведева вернулась. И она готова взять реванш у Судьбы.***
Своё первое место я ждала, отчего с упоением, но и волнением забиралась на пьедестал. Все зрители громко приветствовали победителей. А я, стоя здесь, на вершине, думала о том, что сдержала обещание данное маме и Дане. Улыбаясь и махая всем, я чувствовала, что вся работа проделана не зря(2). Не зря эти часы изнуряющих тренировок, не зря ранние подъемы, диеты. Все это не зря. Но по-настоящему это сможет подтвердить только золотая Олимпийская медаль игр 2022 года. – Поздравляю, – шепнула мне Соня, когда мы уезжали со льда с флагом. – И я тебя, – кинула я, обнимая девчушку. Узнав, что Трейси ждёт меня в машине, я пошла через чёрные ходы, кучу коридоров, но главное – без репортеров, которые готовы были на меня наброситься в любой момент. Я даже представить себе не могла какую сенсацию породила. Завтра все заголовки будут пестрить чем-то вроде: «Предательница выиграла, как так?» или «Неужели Медведева обойдёт Загитову?», «Ученица канадского гея пустилась во все тяжкие!». – Поздравляю. Я вздрогнула, останавливаясь. Совершенно не ожидала увидеть его тут. – Что ты тут делаешь? – спросила я, даже не развернувшись и стоя спиной к собеседнику. – Пришёл за тебя поболеть, – он резко возник передо мной, а я вновь сделала шаг назад. – Шучу, – я заметила блеснувшую на шее золотую медаль. – Возвращаю себе свой законный трон знаешь ли. Вот только, – он сделал паузу, оглядывая меня, а я часто задышала, не в силах справиться с волнением. – Не хватает королевы. Шагая назад, я вскоре уперлась в стену, которую мысленно обругала всякими разными словами. Она была чертовски некстати сейчас. Фернандес был уже в ничтожных миллиметрах от моего лица, телом прижимаясь с моему. Мне было так отвратительно, так мерзко, однако мои попытки оттолкнуть его, лишь усугубляли всю ситуацию. Я только его раззадоривала. Тонкими холодными пальцами он очертил линию моих скул, а затем, схватив за шею, притянул к себе, губами касаясь моих. Остановись! Я не отвечала, сопротивлялась. – Поверь, золотце, – прорычал испанец, сжимая пальцами мою талию. – Ты делаешь лишь хуже. Он был как хищный зверь, который наконец загнал желанную жертву в ловушку. – Хватит! – почти кричала я, избегая его губ, но получалось плохо. – Давай уговор, – прошептал Фернандес, губами проводя вдоль моей шеи. Я вся тряслась от злобы и страха. Он руками держал мои руки, прижав их к стене над моей головой. – Ты отвечаешь на поцелуй, а больше я не прикоснусь к тебе. Никогда. Договорились? – Ты мерзкий, жалкий... – зло говорила я, пока он продолжал губами исследовать мою шею. – Чем дольше ты тянешь с ответом, тем лучше для меня, – отозвался Хавьер, касаясь моей скулы. – Ты слишком притягательна, чтобы остаться в стороне. Думаешь, в Крикете я один так думаю? О нет. Я единственный, кто сумел покуситься на сокровище. Удача любит смелых, знаешь ли, – парень самодовольно улыбнулся, а затем вновь припал к моим губам. Я больше так не могла. Ни одну миллисекунду терпеть это, но могла закончить, лишь ответив на поцелуй. И я ответила, от отвращения к себе сжались органы внутри, а сердце, может, и вовсе замедлило свой бег. Его губы требовательно касались моих, руки похотливо блуждали по моему телу, изредка касаясь холодной от низких температур кожи. Я в голове лишь считала секунды и мечтала о том, что вскоре все кончится. И ровно через минуту он отстранился, часто дыша мне в шею и набирая воздух. А я просто стояла, стеклянным взглядом смотря на стену напротив. – Прочь. Хавьер, отдышавшись, наконец взглянул на меня. – Что ж, это стоило того, – он ухмыльнулся, облизывая губы. – Боюсь представить, что ты в постели вытворяешь, – вновь его хищный оскал. – Твой хореограф ещё не понял, как ему повезло. – Пошёл вон! – крикнула я, а глаза заполонили слезы. Хавьер достаточно быстро ушёл, оставляя меня одну.***
На почту совсем поздно пришло какое-то письмо. Даня, проснувшись от звука входящего сообщения, протер глаза. Угораздило ж его заснуть за столом. Хотя усталость после просмотра короткой и произвольных программ и радости за свою девочку, догоняла его со страшной силой. Открыв письмо от известного фотографа, с которой он иногда договаривался о съёмках фигуристов, Глейхенгауз замер. Бывают моменты, когда ты чувствуешь, будто ты внутри пуст, абсолютно. Будто кто-то украл все твои дорогостоящие внутренности. Говорят, так душа иногда потухает в человеке. И в тот момент, душа погасла и внутри хореографа из группы Этери Тутберидзе, а экран выключился, желая скрыть те самые фото с поцелуем Хавьера и Жени.