'ex'boyfriends

      Это не в стиле Чангюна убиваться по кому-то, жалеть о содеянном и ныть часами напролет. Он спокойно запирается в своей маленькой квартирке наедине с жутким похмельем и всеми скаченными сезонами «Доктора Хауса». Это затягивается на несколько дней, и отвечать беспрерывно звонящему Минхёку, что мол Гюн полностью занят подготовкой к поступлению, становится привычкой. Но на деле блондин занимается совершенно ничем, его волосы отвратительно грязные, а холодильник почти пуст. Минхёк лишний раз повторил бы, что родители Има сделали огромную ошибку, позволив сыну жить отдельно.       Чангюн не может принять тот факт, что у Хосока кто-то появился. То есть он явно спит с другим парнем, явно называет это отношениями, а блондин почему-то все еще думает, что Шин должен убиваться по бывшему и пытаться вернуть его. Ну, он хотя бы должен был соскучиться. Ладно, Чангюна на самом деле жутко бесят мысли о Хосоке, и спустя несколько дней после их «случайного» секса парень уверен, что бывший ему все еще небезразличен. Блондин начинает превращаться в булочку, думая о красноволосом дебиле, вспоминая их странные ночные разговоры, первый поцелуй, идиотские подарки на праздники. Такие специфические отношения, наверное, встречаются довольно редко. Но Чангюн ловит себя на мысли, что был, кажется, счастлив в тот период. И на самом деле любил Хосока, только своей немного странной и непонятной любовью. Возможно, блондин не создан для обнимашек и ласковых прозвищ, но он, честно, не догадывался ни разу, что Шин нуждается в подобном. Убедил себя почему-то, что не любил красноволосого чудика, а теперь хлебает эту кашу, смотрит в потолок и думает, можно ли вернуть прошлое, если у этого прошлого будущее уже никак с тобой не связано. И унижаться, кажется, не вариант. Все, что может Чангюн (все, на что хватает его небогатой фантазии, на самом деле), — позвонить Минхёку. — Хочешь сказать, что втюрился в своего бывшего заново? — язвит Ли, и Гюн отчетливо слышит, что парень шуршит конфетами. — Это как вообще? — Я… — Им запинается, засовывая в рот сырную палочку, и лишний раз думает, нужно ли его слишком заботливому другу знать обо всем, — не знаю… Соскучился?       Минхёк издает какой-то странный звук: что-то среднее между мычанием и безмолвным «Ну вот я и поймал тебя», а Чангюн признает, что быть может, да, поймал. И Ли, вероятно, был прав полгода назад, когда убеждал блондина не спешить, взять небольшую паузу в их с Хосоком отношениях и не отпускать этого парня просто так. Но Гюн не мог ничего поделать со своим характером и глупыми принципами, поэтому, когда однажды, хмуря брови и выглядя слишком подавленно, Шин сказал: «Я так больше не могу, правда», Им просто кивнул. Ответил невзначай, что парень вправе сделать свой выбор, и закрыл за красноволосым дебилом дверь. А потом осел на пол, больно стукнувшись затылком о деревянную поверхность, и убедил себя, что сможет это пережить. Что таких Хосоков у него будет еще тысяча. Но проблема лишь в том, что по крайней мере на весь Сеул у него Хосок лишь в одном экземпляре. И этого дебила уже прикарманили, а Гюн внезапно начинает переживать, знает ли новый бойфренд Шина? Что тот ненавидит горячее, а ест только слегка подогретую еду и пьет абсолютно холодный чай? Им такой же дебил, и хотя бы в этом они с Хосоком не полные противоположности. — Тогда о чем вы говорили на вечеринке? — жуя, судя по звуку, карамельку, спрашивает Минхёк. — Вы были наедине около часа, неужели этого не хватило на разговор?       Чангюн прокашливается. Даже давится сырными палочками, которые уже в горло не лезут. Он не уверен, что Ли стоит знать о приключениях комода в спальне своих родителей. Но блондин же не должен уточнять место и прочие подробности, да? Гюн гулко сглатывает и неловко бормочет: — Ну… Мы не совсем разговаривали. — Тогда какого… Стой, — запинается Минхёк, и боже, карамелька трескается у него между зубами. — Вы трахались?!       Чангюн мычит что-то, похожее на сомнение или скорее на нежелание произносить утвердительный ответ, но Ли этого хватает, чтобы громко выдохнуть и прошипеть скверное «идиоты». Вот с этим Им не может не согласиться, но молчит. Минхёку нужно усмирить свои эмоции, прежде чем продолжить разговор, и Гюн буквально представляет, как закатываются глаза у друга. — И чем это закончилось? — наигранно незаинтересованно спрашивает брюнет, а затем кривляет. — Спасибо за перепихон, забудь меня! — Он уже занят. — Работой? Починкой стиральной машины? Путешествиями? — Парнем, Мин, — вздыхает Гюн, выбрасывая пустую упаковку от сырных палочек в мусорное ведро с настроением сильнейшей скорби, — у Хосока новый парень.       Минхёк молчит долго, даже не пережевывая больше дурацкие конфеты. Но Чангюн знает, что означает эта пауза. Ли не расстроен и не пытается подобрать слова. Следующая реплика брюнета совершенно не удивляет Има. — Пора бы с ним познакомиться.

***

      Минхёк не гений. Он чертов злобный гном, который явно знает, что делает, но никогда не думает о последствиях. Он звонит Чангюну следующим вечером, слезно прося надеть лучшую футболку с глубоким вырезом и самые узкие джинсы, а еще хоть попытаться что-то сделать с волосами. Блондин делает все и одевается так, как просил Ли, потому что знает наверняка — грядет битва. И если Мин говорит прийти в бар на пятнадцать минут позже положенного, значит в этом тоже часть плана, а Гюн почему-то слепо доверяет своему коварному другу. Ну либо он просто готов ухватить за одно место любую возможность. Знает же, что самостоятельно способен только на поедание сырных палочек и просмотр отвлекающих сериалов.       Чангюн подходит к пабу с опозданием, как и должен был. Укладывает волосы лишний тридцать первый раз, заправляя одну половину за ухо. Убеждается в своем достаточно неплохом виде, глядя в стекло витрины, а затем закатывает рукава джинсовой куртки и вздыхает так громко в очередной раз, что мужчина, стоящий неподалеку, явно подозревает у парня нехилую аритмию. Но что поделать, нервы уже не те, на улице темно и на часах уже больше, чем пятнадцать минут девятого.       В пабе каждый угол горит неоновыми вывесками, на нескольких экранах транслируют футбол, который Чангюн, к слову, ненавидит всей душой, а еще, здесь смешался запах разных сортов пива, и блондин думает, что Минхёк не мог выбрать более мужское место для встречи гейской компашки. Это глупо и смешно, и Гюн оглядывается по сторонам с улыбкой, думая о фантазии своего друга, пока не видит в дальнем углу его темноволосую макушку. Они сидят в более-менее тихом месте, огражденном от большого количества посетителей каменными перегородками и массивными деревянными колоннами. Чангюн набирает побольше воздуха еще раз, инстинктивно цепляясь пальцами за сережку в правом ухе, что не больше, чем дурная привычка. Как говорил Минхёк, блондин должен появиться эффектно и неожиданно, будто никто уже и не рассчитывал, что он придет, так что Им просто натягивает кривую ухмылку и готовится к собственной минуте славы. Наигранно расслабленной, а от того слегка кривой походкой Гюн приближается к их столу, обходит колонны и перегородки и видит… Чжухона, вертящего в руке бутылку пива, и Минхёка, нервно поглядывающего на часы. — А где..? — затягивает Чангюн, хмуря брови и в непонимании оглядывая пустующие диваны. — Ох, ты уже здесь, — брюнет улыбается, но Гюн знает эту улыбку: натянутая и нервная, только чтобы скрыть неловкость, — он обещал прийти, честно.       Чангюн фыркает, садясь возле друга и скрещивая руки на груди. Он дует губы, как ребенок, хоть и зол донельзя, изо всех сил пытается скрыть свои эмоции, периферическим зрением видя виноватое лицо Минхёка. Его план такой же дурацкий, как и это лицо. Ведь, конечно, Хосок ни в коем случае не приведет это недоразумение на «дружеский вечер в пабе», если он даже Чжухона не знакомил со своей новой пассией. Только вот как Чангюн мог не сообразить с самого начала, что так и будет. Он слепо поверил Минхёку и его совершенно глупой идее, а теперь думает, куда деть свою злость и раздражение и как напиться до смерти, чтобы случайно не упасть на чужой член. Уж это явно в его стиле, как выяснилось.       Но мысли блондина смывает в небытие, когда он поднимает голову и сразу же натыкается взглядом на ярко-красные волосы, обладатель которых с идиотской улыбкой оглядывает зал. Хосок как всегда на любые вылазки надевает что-то сумасшедшее, и сейчас он в джинсовой безрукавке поверх черной чертовски обтягивающей водолазки выглядит весьма странно, но у Гюна опять ком в горле от вида его рук. Почему он не предугадал, что не помешало бы выпить успокоительного перед выходом? Но то, что Им видит следующим, действует не хуже дротика с транквилизатором. Хосок держит за руку парня, о котором мечтал, и кому, как не Гюну, знать это не понаслышке. Он высокий, худой и широкоплечий, с темными волосами и чертовски большими глазами. Улыбается и пожимает плечами, когда Шин что-то у него спрашивает, а потом смеется громко и заливисто. Чангюну блевать хочется. А потом уйти отсюда, но прежде — разбить бутылку об голову Хосока.       Куда уж блондину до его идеала. Куда Гюну, с его ущербным ростом ниже ста семидесяти пяти, узкими плечами и, будем честными, мягкими на ощупь боками. Он знал, что изначально не нравился Шину, но тогда, два года назад, делал все возможное, чтобы услышать от него «ты чертовски красив». И Чангюн слышал это часто, но, видимо, недостаточно, чтобы кардинально изменить вкус Хосока. И сейчас, смотря на нового бойфренда своего бывшего, Им внезапно понимает, насколько ничтожны его шансы. Ком в горле становится настолько большим, что проглотить его просто невозможно. — Клянусь, наше такси застряло в блядской пробке! Мои волосы здесь ни при чем, — смеется Шин, расслабленно заваливаясь на диван вместе со своей моделью. — Ну, знакомьтесь. Это Хёнвон.       Волосы Хосока сегодня и правда хороши. Они небрежно уложены назад, открывая лоб и брови, и… Хёнвон, значит. Чангюн хмурится, а не улыбается, как это делают Минхёк с Чжухоном, здороваясь. А потом ловит на себе сразу два взгляда: Мина — слегка потерянный и обеспокоенный — и Хосока. Второй явно не рад видеть здесь своего бывшего, судя по нахмуренным бровям, и думает явно не о волшебном примирении. Ну а Гюн вспоминает, что никогда не ездил с Шином на такси. Они любили автобусы, особенно ночные. Могли ехать с одного конца города в другой, не задумываясь о направлении. А теперь… Хёнвон. — Мои друзья, — Хосок кивает на парней, сидящих напротив, — Чжухон, Минхёк и… Чангюн.       Им хмыкает, услышав паузу и то, как понизился голос Шина. Вероятно, блондину нечего терять. Он поднимает одну бровь, откидываясь на спинку дивана, и язвит, ухмыляясь: — Друг? С каких пор?       Хосок смотрит на него почти убийственно, а Минхёк с Чжухоном, кажется, даже испуганно. Но этот Хёнвон… Черт его дери, даже глазом не повел. Улыбается по-идиотски, будто не слышал Гюна совсем. И это злит до скрипа зубов и сжимающихся кулаков. На телефон блондина приходит сообщение от Минхёка.       Повремени-ка с нападением. Дай разведать обстановку.       Чангюн фыркает, возвращая телефон в карман джинсов. Он пытается отвлечься и даже не слушать разговор своих (кажется, уже бывших черт бы их побрал) друзей с Хёнвоном. Ну работает он диджеем, и что? И что, если Хосок смотрит на него, как на божество. Гюн мог бы съязвить, что пару ночей назад Шин точно так же смотрел на него, но теперь он, почему-то, не уверен.       Все пошло по одному, до боли знакомому, месту. Тут тебе и ни эффектного появления, и ни колких фразочек. Даже ногой под столом до ступни Хосока не дотянуться, потому что чертов стол слишком широкий. План Минхёка — дерьмо, и Им должен был предугадать это еще в начале. Блондин пьет пиво прямо из бутылки, не заботясь о стакане и уровне своего опьянения, которое, вероятно, настанет совсем скоро. Честно, он бы даже закурил, но Хосок этого недостоин. — И давно вы встречаетесь? — спрашивает Минхёк, щурясь по дурной привычке. — Два месяца? — переспрашивает Хёнвон, смотря на Шина, что согласно кивает в ответ. — Ну, мы переписывались. Я только недавно приехал из Америки, так что да, два месяца на расстоянии и две недели в жизни.       Он смеется, прислоняясь к Хосоку, вжимаясь в него гадко и показушно. Видимо, в Америке это в порядке вещей. Только вот Гюн смотрит на красноволосого, на то, как он неловко опускает глаза и чешет затылок. Переписка — это глупость, а две недели — пустышка. И, кажется, оба бывших это прекрасно понимают, только вот Шину ужасно неудобно, а Иму почти плевать. Почти. Он хмыкает, поднимая бутылку и опустошая ее до конца. Голова слегка затуманена, но блондин не знает точно, отчего перед глазами плывет. Он встает и бормочет что-то о закуске и кальмарах. Идет к барной стойке, не думая о людях вокруг и даже Минхёке, что быстрым шагом догоняет друга. Блондин садится на высокий стул у бара и прячет лицо в ладонях, скрывая раздражение и разочарование. Ли только кладет руку на его плечо и говорит то, от чего Гюну только паршивее становится. — Может, оно того не стоит?       Им кривится, поднимая слегка блестящие от выпивки глаза и смотря на брюнета в неверии. Это тот Минхёк, который изо всех сил пытался свести парней сразу после расставания? Минхёк, который утром диктовал ему кучу инструкций по возвращению бывшего? Неужели и он купился на чертову корейскую диаспору из Америки, возомнившую себя богом, а свои отношения идеальными? Гюн хочет накричать на Ли, ударить его и долго объяснять, что если Хосок переспал с ним несколько дней назад, то, значит, ничего идеального в его жизни пока нет. Но он молчит, заказывает тарелку кальмаров и сушеной рыбы. — Хёнвон вроде неплохой парень, — неловко мямлит Мин, переминая собственные пальцы, — не знаю. — Не знаешь? — язвит Гюн, щурясь. — Тогда может подружишься с ним, напросишься на каникулы в Америку? В чем там еще выгода? — Гюн… — Ты говорил, что все под контролем! Что ты поможешь мне! А теперь намекаешь, что у меня нет шансов?! — Им кричит несдержанно, но недостаточно громко, чтобы их услышали все посетители.       Его невыносимо злит поведение Минхёка, а вернее, изменения в нем. Кажется, вслед за парнем блондин потеряет и лучшего друга, и это явно не тот результат, на который он рассчитывал. Он бросает взгляд на их столик, где хоть и плохо, но все же видно, как дружелюбно Чжухон общается с новоиспеченной парочкой. Им чувствует себя лишним, чертовски лишним здесь. — Честно говоря, — бубнит Мин, вновь привлекая внимание Чангюна, — я не знаю, что из этого всего получится. Ну, из нашего плана. — О чем ты? — в непонимании спрашивает блондин. — Разумеется, ты их не слушал, — брюнет закатывает глаза, а затем менее смело продолжает, — они вдвоем уезжают в Америку послезавтра.