Неделимое

      Не знаю даже, сколько прошло времени с момента, как я отключилась ‒ минут пять или час, хотя мне показалось, что пролетела целая вечность до мгновения, когда я ощутила на своих висках чьи‒то теплые пальцы и услышала чей‒то голос, из раза в раз повторяющий один и тот же набор слов на латыни, пробивающийся ко мне издалека, словно бы через толстый слой пленки. С каждым разом голос становился все громче, отчетливее, за шкирку вытаскивая меня на поверхность сознания, и я цеплялась за него, как за спасательный круг, не позволяющий мне утонуть. В голове все еще немного шумело, но отдаленно и слабо, будто вновь затаившись на какое‒то время, прежде, чем вернуться с новой всеразрушающей силой.       ‒ Эй, малявка! Ты меня слышишь? ‒ снова звучит знакомый грудной тембр и я не без усилий разлепляю глаза, перед которыми все еще немного плывет, как и лицо склонившегося надо мной парня, а потому я могу и ошибаться в предположениях, не доверяя сейчас даже своим ощущениям или инстинктам.       ‒ Ты кто? ‒ тихо и хрипло бормочу я, морщась от яркого света, из‒за которого немного слезятся глаза.       ‒ Ого, неплохо же тебя приложило. Ты меня так не пугай, Билли, а то еще решу, что остатков мозга лишилась, а слегка в рассудке ты мне нравишься больше. Хотя иногда я вообще сомневаюсь, что...       ‒ Кай, прекращай, я тебя помню, ‒ перебиваю я его очередной поток слов, слегка улыбнувшись, когда картинка, наконец, проясняется. ‒ А как ты здесь оказался?       ‒ Позвала паникерша‒блондиночка, ‒ усмехается парень.       Я перевожу взгляд на Одри, с хмурым лицом сидящую в кресле неподалеку, в то время, как я все еще лежу на полу, на белом пушистом ковре, головой на коленях у Паркера, сидящего рядом.       ‒ Я не знала, что еще делать, ‒ Милтон пожимает плечами, пока ее взгляд нервно бегает. ‒ И кстати, у меня имя есть.       ‒ Да, я в курсе, ‒ Кай беззаботно отмахивается, прислонившись спиной к боковушке кровати. ‒ Но паникерша‒блондиночка тебе больше подходит.       Не знаю даже, чего Одри стоило заставить себя позвонить ему или как‒то иначе позвать, поскольку у нашего ковена есть варианты побыстрее телефонных звонков, но сейчас я была чертовски ей благодарна. Не много в моей жизни было людей, способных переступить через собственные моральные принципы, и уж точно таких не было среди моих прежних друзей в Мистик‒Фоллс. Впрочем, там каждый сделал свой выбор, в том числе я, каким бы иррациональным, неправильным он не казался. И пусть сама я никому вреда и не причинила, как подруга я умерла для них еще там, на торжественной церемонии, хотя, думаю, что куда раньше. Могла ли я сейчас изменить что‒то? Наверное да, но я не хочу. В той своей жизни я давно поставила точку. Правда что‒то подсказывало, что они еще дадут о себе знать после всего, что там случилось, и было бы наивно думать, что это обойдет меня стороной, а все претензии будут лишь к Паркеру. Но сейчас это интересовало меня в самую последнюю очередь.       ‒ Так ты уже наконец расскажешь мне, что с тобой происходит? ‒ интересуется Кай, когда я таки принимаю положение сидя, слегка потянувшись в спине, дабы размять затекшие, онемевшие мышцы. ‒ Заметь, уже во второй раз спрашиваю.       Ну да, он после ситуации возле "Рэдвила" тоже спрашивал, но утром, когда я и планировала все рассказать, после визита Лиама мы, помнится, нашли себе другое занятие. Что это, если не оправдание?       Одри поднялась с кресла, посмотрев на меня.       ‒ Пока пойду сделаю тебе кофе. Или чай лучше?       ‒ Кофе, ‒ слегка улыбаюсь, чувствуя растекающуюся по телу усталость.       ‒ А мнеее? ‒ Кай картинно округляет глаза, глядя на Милтон, которая замерла в нерешительности, слегка сдвинув брови.       ‒ Я думала, ты не пьешь... кофе.       ‒ Ну ты можешь предложить и что повкуснее. И погорячее, ‒ многозначительно подмигивает ей Паркер, расплываясь в широченной ухмылке и, видимо, откровенно издеваясь над Одри, у которой от услышанного едва глаза на лоб не полезли. ‒ Ладно‒ладно, расслабься. Я пошутил. Кофе сойдет. Хотя... если вдруг передумаешь и предложишь десерт, разве я тебе откажу?       Милтон неопределенно хмыкнула, бросив на меня выразительный взгляд, и вышла из комнаты раньше, чем Кай успел бы договорить, так что конец фразы он крикнул уже в закрытую дверь. Хорошо, что хоть миссис Милтон уже не было дома, наверное, иначе он и ее бы додумался в свои игры втянуть.       ‒ Это вот обязательно было? ‒ закатываю глаза, цокнув языком.       ‒ Ага. Ты видела? У нее такое выражение лица забавное было, ‒ смеется парень. ‒ Ну да ладно, рассказывай уже, а то я ведь могу быть и более убедительным, веришь? ‒ Кай нарочито вскидывает брови. ‒ Я же сюда явно не просто так тащился и, кстати, вы вообще отвлекли меня от кое‒чего повеселее, чем...       ‒ Спасибо, ‒ шепотом перебиваю очередную наверняка длинную речь, и, потянувшись к парню, касаюсь губами уголка его губ, после чего вновь отстраняюсь.       ‒ Звучало сопливо, ‒ отзывается Кай, хотя краем глаза замечаю на его лице едва заметную сдержанную улыбку, но делаю вид, что не придаю значения этому, зная, что так лишь испорчу момент. Каждый раз, как мы немного сближаемся, он сновы отталкивает меня на необходимое ему расстояние, не отпуская, но и не подпуская ближе, чем считает возможным, упорно удерживая эту дистанцию. Мне кажется, что больше всего на свете он боится в себе именно этих проявлений "сопливых" эмоций, считая их слабостью, а я неосознанно его к ним подталкиваю, потому то, что происходит между нами, его и радует и раздражает одновременно. Мне же остается либо принять это и ждать, возможно ничего не дождавшись, либо бежать, пока не поздно, потому что в итоге эти эмоции станут губительными именно для меня, но точно не для него.       К моменту, как вернулась Одри с тремя чашками кофе, я уже все рассказала, хотя особо и нечего было рассказывать. Я только упустила из своего монолога историю с смсками Одри ‒ намеренно или нет я не знаю, но мне показалось, что не стоит упоминать того, о чем я совершенно не помню. Назовите меня параноиком, но если в этом и есть та причина, по которой мне подчистили память, лучше дважды подумать, прежде, чем рассказывать об этом здесь и сейчас.       ‒ Как‒то так в общем. И я тут подумала, что это твой отец мог что‒то у меня в голове нафеячить, а теперь, когда он... хм... мертв, все пошло наперекосяк. Если это вообще возможно, конечно. Как думаешь?       ‒ Нуу... Думаю, что возможно, ‒ Кай делает глоток кофе, задумчиво сдвинув брови, из‒за чего между ними пролегла маленькая милая складочка. ‒ При желании что угодно возможно. Хотя мне вот лично вообще непонятно зачем. Ты что, знаешь какую‒то супер важную тайну, малявка? ‒ он насмешливо сощурился, заглянув мне в глаза. ‒ Теперь и мне любопытно.       ‒ Понятия не имею. Меня уже перестают удивлять мотивы людей, ‒ бормочу я, отпив глоток кофе и подняв взгляд на Паркера. ‒ Но у меня появилась мысль, как все это, наверное, можно исправить. И для этого мне нужен ты.       ‒ Ооо, я тебе нужен? Звучит многообещающе, ‒ самодовольно ухмыляется парень, игриво посмотрев на меня. ‒ Надеюсь в приятном ключе? Например, как сегодня утром на кух...       ‒ А это кому как, ‒ прерываю я его пошленькие намеки, учитывая, что мы здесь как бы не одни, и это ему можно особенно не заморачиваться социальными нормами, а я почти приличная девушка, хотя это "почти" меня и пугает.       ‒ В каком смысле? ‒ Кай вопросительно изогнул бровь.       ‒ Сам скажи. Ты же можешь провернуть этот свой финт с высасыванием магии и вытянуть все лишнее из моей головы?       На этих словах ранее молча слушавшая нас Одри даже кофе поперхнулась, закашлявшись и уставившись на меня, как на безумную, в то время, как Паркер, пару секунд изучая мое лицо каким‒то подозрительным взглядом, прыснул со смеху.       ‒ Ахаха, такое предложение я точно услышал впервые.       ‒ Теперь фраза "высосать мозг" приобрела для меня новый смысл, ‒ заметила Милтон, издав короткий смешок.       ‒ А у вас есть другие идеи? ‒ напряженно вздыхаю. ‒ Хуже, чем есть‒то точно не станет. Так что, сможешь? ‒ перевожу взгляд на Паркера.       ‒ Не знаю, никогда еще так не делал, ‒ он пожимает плечами. ‒ Билли, это обычно действует на всю магию в целом, а не выборочно, типа голова, руки, ноги. Еще откинешься где‒то в процессе и будет еще одна смерть на моей совести, а списочек и так не маленький.       ‒ Ну и что мне, блин, делать? ‒ развожу я руками, чувствуя, как единственный вариант летит коту в задницу, лишая терпения. ‒ Воскресить Джошуа, чтобы свой же косяк исправил? Или ждать, когда у меня вообще мозг расплавится? Ты что, любишь, когда тебя умоляют?       ‒ Вообще да, ‒ ухмыляется Кай, а после забирает у меня из рук чашку, убрав ее в сторону. ‒ Ладно, не психуй. Я же не отказываюсь. Давай попробуем. Давай? ‒ он берет мое лицо в ладони, заглядывая прямо в глаза, а в его я уже не вижу привычной насмешки, лишь что‒то теплое, даже заботливое, или мне это лишь кажется.       ‒ Угу, ‒ вздыхаю, понимая, что, возможно, есть еще варианты, нужно лишь подождать, поискать, но на это нет ни сил, ни желания, потому что с каждым разом все хуже и хуже, хотя еще недавно я думала, что хуже попросту некуда. Если ничего не выйдет ‒ вот тогда и буду искать другие решения, но не сейчас, когда можно разобраться во всем прямо здесь.       Чувствую, как рука Кая со щеки перемещается мне на затылок и он сосредоточенно прикрывает глаза, шумно выдохнув. Замираю и жду, хотя толком даже не знаю, что именно, но ощущая на своем затылке уже знакомое жжение, не нахожу это таким уж болезненным, как ожидалось. И либо это Паркер филонит, действуя не в полную силу, чтобы случайно волшебную лоботомию мне не устроить, либо после того, что я ощущала до этого, подобное уже кажется мелочью. Слегка поморщившись, закусываю губу, чувствуя, как уже ставший привычным мне за последнее время гул в ушах отдаляется, становится тише до момента, пока не исчезает и вовсе. На радостях уже хочу воскликнуть победное "получается", но в тот же момент в сознание вихрем врывается столько картинок, эмоций, что у меня перехватывает дыхание, лишая легкие новой порции кислорода. Перед глазами все сжимается, меркнет ‒ эта комната, Одри в кресле и Кай, который отпускает меня и теперь говорит что‒то, но я не слышу ни слова до момента, когда все исчезает и я вновь отключаюсь, распластавшись на белом ковре. Флэшбек. Годом ранее.       ‒ И я все равно не понимаю, зачем мне туда ехать, ‒ продолжаю возмущаться, сидя на переднем сидении возле отца и между делом переписываясь с Одри. ‒ Может, завезем покупки домой и я поеду к одногруппнице доделать проект, а ты ‒ на ваш дурацкий шабаш? Чего я там такого не видела?       Роберт протяжно вздыхает, бросив короткий взгляд на меня, а потом снова отвернувшись к дороге.       ‒ Ну во‒первых, Билли, не на ваш, а на наш, или ты с другой планеты упала? А во‒вторых, ты сама знаешь. Это последняя пятница месяца, собрание обязательное и должны присутствовать все ведьмы клана. После этого можешь идти хоть к трем одногруппницам разом.       ‒ После этого мы с Одри и Нейтом собираемся поехать в домик у озера, на все выходные, ‒ парирую я, а потом усмехаюсь. ‒ И кстати, я уже пол года, как не ведьма, так что мне нет дела до этих собраний. Уверена, мое отсутствие будет весьма незначительным. Как и присутствие.       ‒ Это временная мера, Би. Подожди немного, тебе все вернут. И перестань уже третировать Шерил.       Перевожу на отца удивленный взгляд, вместе с тем отчетливо чувствуя в себе раздражение. Каждый раз, как заходит речь о моей идиотской кузине, я начинаю чувствовать в себе эту злость, а сегодня и без того ее во мне предостаточно.       ‒ Я ее не третирую, мне до Шерил вообще дела нет, хотя она и заслуживает. У меня из‒за ее болтливости была куча проблем, а всех волнует лишь то, что я разок сломала ей руку. Жаль, что не шею, хоть бы теперь всякую фигню не выдумывала, ‒ фыркаю я, вновь повернувшись к окну и глядя на капли дождя, скользящие по стеклу вниз.       ‒ Билли, я тебя знаю. Ты не способна на это, ‒ вздыхает мужчина. ‒ Ты просто злишься и имеешь полное право. И сейчас дело не в твоей кузине, точнее... все же сестре, а...       ‒ Она мне не сестра, ‒ перебиваю я, насмешливо хмыкнув.       ‒ От твоего отрицания это не перестанет быть правдой, ‒ Роберт снова вздыхает, а я чувствую в отце напряжение. ‒ Я знаю, мне самому давно стоило тебе все рассказать, но... Я просто не мог рассказать всего. И не знал, как ты на такое отреагируешь.       ‒ И все же стоило рассказать, пап, ‒ поворачиваюсь к нему, нервно выдохнув и усмехнувшись. ‒ А то в свой же день рождения узнать из маминого дневника, что твой брат ‒ мой настоящий отец, это уже... скажем так, слишком. Ну мама и отожгла, однако. Не знаю даже, смеяться мне или плакать, ‒ достав из сумки дневник в кожаном переплете, вынимаю из него квадратную черно‒белую фотографию. ‒ Хотя, если честно, меня больше интересует вот это.       Отец бросил взгляд на меня и на снимок, нервно поджав губы и отвернувшись к дороге.       ‒ Тебе не стоит носить это с собой, Би.       ‒ Почему? Что тут такого? ‒ с картинным безразличием пожимаю плечами. ‒ Подумаешь, снимок УЗИ. Все и так знают, что у мамы двойня была, но мой брат умер после рождения. Правда никто не в курсе, что на самом деле он жив и находится черт знает где, но чего тут такого? ‒ не без сарказма в голосе говорю я, сунув фото обратно в дневник и печально вздохнув. ‒ А ты ничего не хочешь рассказывать. Не хочешь сказать кто он, не хочешь помочь найти, не хочешь...       ‒ Ну все, завелась...       ‒ А мне нужно просто на это забить? ‒ я вскинула брови.       ‒ Би, я не знаю, кто он и что, но я потом все выясню, обещаю. Идет? ‒ мужчина посмотрел на меня и вздохнул, заметив мой слегка подозрительный, недоверчивый взгляд. ‒ Послушай, я тут вообще не при чем, понимаешь? Я сам узнал обо всем этом, когда тебе было лет семь уже, как и твоя мама. Лиам и Джошуа... они провернули все сами, вроде как, из благих побуждений, ради перестраховки. Тогда у ковена хватало врагов. Пусть к вам все это изначально и не должно было относиться, за 22 года могло произойти все, что угодно. И если бы с младшими близнецами Паркеров что‒то бы не сложилось, их должны были заменить в ритуале вы с братом. Но случись что и с вами, у клана могло не остаться вообще никого. Потому ради безопасности решили вас разделить, чтобы никто не знал, что есть еще одна пара. А после того, что произошло у Паркеров в 94‒ом, они лишний раз убедились, что это решение было верным. Но это не значит, что и я с ним согласен. Для меня все это ‒ какая‒то параноидальная дикость. Я рад лишь тому, что у меня есть ты. Может, ты и не моя дочь, но я никогда ни о чем не жалел, понимаешь?       ‒ Да. Я тоже, пап, ‒ шмыгнув носом, чувствую, как защипало в глазах и нервно сглатываю. ‒ Ненавижу. Их обоих. Отцы тысячелетия. Один помешанный на клане параноик, который лучше бы своих детей растил. Другой всю жизнь меня с дерьмом мешает. Папочка. И эта Шерил... Тьфу. Может, хоть брат нормальный? Конечно, если парня не засунули в другое измерение. Для, блин, сохранности.       ‒ Ну ты загнула, ‒ он тихо рассмеялся, взъерошив мне ладонью волосы, и я тоже улыбнулась.       ‒ Так все же... Можно я сегодня не пойду? Скажи, я заболела чем‒то страшным, ‒ я картинно высунула язык, прокашлявшись. ‒ Свиной грипп. Бешенство. Чума, ‒ хихикаю.       ‒ Ахаха, ну ты дуреха, Билли, ‒ смеется Роберт. ‒ Ладно, что‒нибудь придумаю. Только давай заедем в...       ‒ Пап! ‒ взвизгнула я, испуганно зажмурившись, когда на встречку вылетел серый внедорожник под громкий скрежет и визг шин. Я почти вся вжалась в кресло, едва ли не сроднившись с ним, когда наша машина вильнула в сторону, почти что избегая столкновения, но, видимо, нас все же зацепило, ударом развернув на месте и подбросив.       ‒ Motus! ‒ выкрикнул отец и я почувствовала, как меня бросило вперед невидимой волной. Ремень безопасности порвался с громким треском, а меня вынесло вперед через стекло, со звоном разбивая его телом. И за секунду до того, как приземлиться на обочине в какой‒то куст, услышала позади грохот металла, после которого на целый долгий миг все стихло, замерло, чтобы потом это затишье превратилось в громкий взрыв. Наши дни.       ‒ Боже мой, ‒ вздрагиваю, ощутив чье‒то прикосновение к щеке, и распахиваю глаза, чувствуя, как их все еще застилает от слез, стекающих по лицу к губам, оставляя на них солоноватый привкус боли, которую сейчас я, кажется, пережила по новой ‒ все слишком ярко и отчетливо.       ‒ Ноуп. Это всего лишь я, обаятельный и смертельно милый, ‒ подмигивает Паркер, который сидел рядом на корточках. ‒ Но так тоже можно. Фууу, Билли, затопила слезами весь ковер, как размазня.       Шмыгнув носом, приподнимаюсь на локтях, пытаясь успокоить свое сердцебиение.       ‒ Ну уж прости, что у меня набор эмоций не как у зубочистки, ‒ слабо огрызаюсь я. Даже нет сил объяснять, что его шуточки сейчас совсем не к месту. Мне слишком больно. Не физически, морально, я словно прожила тот вечер по второму кругу, с самого начала до конца. И этот ком, засевший в груди рыданием, готов был снова вырваться наружу, разбить меня по новой, как было год назад. Но есть и кое‒что еще, что лучше было бы не вспоминать. Теперь особенно. Теперь...       ‒ Ладно‒ладно, все. Молчу, ‒ Кай вскидывает руки. ‒ И жду ответа на вопрос, зачем таки тебе стирали память? Но, ‒ он запинается, поймав взгляд Одри, что сидела рядом на ковре. ‒ Но... Ладно, понял. Не сейчас.       А лучше никогда. Придется, видимо, мне унести это с собой в могилу от греха подальше.       ‒ Тут нечего рассказывать, ‒ вздыхаю, пытаясь говорить как можно убедительней. ‒ Я вспомнила момент аварии и все. Нет никаких секретов, Кай, нет никаких ответов. Мне просто больно, вот и все. И мне нужно пойти умыться.       Кое‒как поднявшись на ноги, чувствую, как меня трясет всем телом и направляюсь в ванную, едва ли не до крови закусив губу, но по дороге меня догоняет Одри, хватая за руку и заглянув в глаза.       ‒ Би, ты в порядке? В смысле... будешь?       ‒ Буду. Мне... мне просто нужно успокоиться, окей? ‒ проскочив в дверь ванной и закрыв ее, я прижимаюсь к ней спиной, сползая вниз, на кафель и закрыв лицо руками. Здесь, будучи одна, уже не пытаюсь сдерживаться, глотая слезы от того, после чего уже прошло так много времени, но я сегодня будто отмотала все назад. И между всеми этими эмоциями есть мысль, которая назойливо стучит в висках дробинками, так вовремя вдруг вспомнив Джо и не родившихся близняшек, что показались Каю будущей помехой. Ведь если он узнает мою тайну, которую теперь, похоже, знает только Лиам, то... то мне конец.