«Радость и печаль — это свет и тень жизни; без света и тени ни одна картина не ясна». Хазрат Инайят Хан
POV Льюиса
Я проснулся, почесал нос и, поняв, что еще ночь, вновь заснул. Я проснулся, поскреб щеку и нащупал ткань на своем лице, удивленно замер, осознав, что темно не потому, что ночь, а потому, что я ничего не вижу, и тут меня накрыла паника. Сердце взволнованно застучало, в голове зашумело, я попытался встать и снять повязку, но, судя по всему, я был в закрытой медкапсуле. В итоге я принялся сдирать повязку с глаз, стукаясь о вибрирующие стенки своего «саркофага». Плотная, эластичная ткань, плотно охватывающая мои глаза, сниматься абсолютно не желала, и, к тому моменту, как мои руки поймали открывшие капсулу разумные, я успел расцарапать себе лицо, пытаясь ее содрать. — Успокойся. Льюис, успокойся, все хорошо! — я учащенно дышал, пытаясь выдернуть свои запястья из чужих рук. — Это временно, мы ее снимем, и ты снова будешь видеть! Обалдеть, я и не знал, насколько беспомощным в сущности своей является человек! Казалось бы, я контролирую ситуацию, пусть даже она сложная, мои способности и знания при мне, прорвемся… Но вот я лишился зрения и все, ужас и паника. Абсолютная утрата самообладания: я, как животное, бился в саркофаге, пока не заснул из-за ставшего плотным воздуха. Голос разума был настолько тих для меня в тот момент, что я не то что не прислушался к нему, я его даже не слышал, пытаясь вернуть то, что, как я считал, принадлежит мне абсолютно… Невероятно, мы сильные и смелые, независимые и гордые пока у нас все хорошо, а когда наше тело нас предает, теряя свою силу или какие-то способности, мы сразу начинаем нуждаться в ком-то еще, кто нас поддержит, скажет, что мы не одни, и подставит плечо. Но зачем мы нужны тому, кто гордый, сильный и независимый? Зачем кому-то нужны мои проблемы, ведь и я сам не раз проходил мимо чужого отчаяния, считая, что его проблема — не проблема, ерунда… И вот я здесь… В темноте своей головы, запертый в собственном сознании, все больше осознающий, насколько самонадеянным я был все это время, возомнив, что могу держать под контролем хотя бы собственное тело, которое, по факту, даже моей собственной воле не принадлежит. Я почувствовал себя на краю пропасти: кому я буду нужен таким? Убогий калека, бесполезный и слабый, теперь я полностью оказался в зависимости от доброй воли тех, кому принадлежит на данный момент моя свобода. — Льюис, — тихий голос Яскера раздался в моей темноте. Кажется, я вновь проснулся? И вновь темно… Большая ладонь осторожно погладила меня по голове, — послушай, — его спокойный голос заставил немного замереть в моей голове мечущиеся в агонии мысли, — ты ослеп временно, — «Так я все-таки ослеп?!» Я сглотнул и попытался дышать глубже, но дыхание все равно было неровным и поверхностным. Я тешил себя надеждой, что не ослеп, вдруг это их попытка напугать меня, проучить, а, оказывается - я и правда ослеп. — Тот яд, которым отравил тебя Варден, имеет много побочных симптомов, и чем дольше не принимается противоядие, тем тяжелее последствия, а мы и так затянули. Нам повезло, что мы домчались в такие короткие сроки, и сыворотка была уже готова, ты мог не то что без зрения остаться, ты мог вообще не очнуться. Были и другие побочные действия, потому ты провел в искусственной коме больше недели. — Я смогу видеть? — облизав пересохшие губы, я «посмотрел», как мне казалось, в ту сторону, в которой находился Яскер. — Сможешь, но не сразу. Мы восстановили тебе зрение, оно будет даже лучше чем было, но организму нужно время… Ты слишком… э-э-э… — Яскер задумался, подбирая слова. — В общем, ты слишком не тронут для наших технологий. Твое тело слишком «нежное» для них, поэтому организму нужно больше времени для восстановления. — Я не нежный! — Ты жил до ядерной войны, в тебе почти нет искусственных мутаций. В общем, тебе придется немножко потерпеть и не паниковать. — Ядерной войны... Она была? — я сглотнул. — Да, твои современники натворили дел. — Зашибись. Получается, не окажись я в «машине времени», я бы погиб в своем времени от ядерной войны? — на меня вновь навалилась печаль от мысли о родных и о том, как они погибли. — Когда она произошла? Сколько погибло? — Льюис, давно, немного. Все завершилось, толком и не начавшись, но минимальная отрава, попавшая в воздух и воду, повлекла множество мутаций… Не думай об этом, что было — то прошло, лучше подумай о тех, кто о тебе волнуется. — Это кто? — внутри что-то согрелось. Кто-то волнуется за меня? — Разумные почти со всех планет нашей федерации. Мы бы оставили тебя в медкапсуле до полного восстановления, дабы не пугать, но нас просто атакуют со всех сторон, требуя показать, что с тобой все хорошо, поэтому пришлось тебя разбудить чуть раньше… — Ого… — я был, мягко скажем, удивлен. Вообще, ситуацию вокруг своей персоны из-за проблем со зрением я так и не успел обдумать, но явно было над чем поразмышлять… Особенно касательно той армии машин, прилетевших за мной, и тех трех невероятных разумных, переплюнувших жестокого Вардена. Тут я сглотнул, вспомнив, как слетела с плеч его голова, отсеченная невероятным образом мутировавшей за несколько мгновений рукой Никлоса. — Мы сделаем несколько твоих фотографий сейчас, а завтра будет маленькая пресс-конференция, или онлайн-трансляция, мы еще не решили. На ней ты скажешь всем, кто будет тебя смотреть, что ты жив и почти здоров. Надеюсь, тебе хватит мудрости не призывать разгоряченных разумных к необдуманным действиям, которые могут… — Я понял! Я не идиот, и я против насилия, я не буду его поощрять. Но если вы рассчитываете на то, что я скажу им «тебя ударили по одной щеке, подставь другую», то вы ошибаетесь. Я не буду тем, кто поощряет зло, а такая позиция своим бездействием его поощряет. Я за мудрую скромность, которая стремится к величию. Человек не может пресмыкаться, потому что рожден для великого. — Они не люди. — Для вас не люди, а мне они показались большими людьми чем все те, кто был в том «замечательном» музее! Яскер тяжело вздохнул. — Просто пообещай мне, что пока ты вообще постараешься избегать этих тем, просто успокой их и скажи, что с тобой все хорошо, ок? — Хорошо. — Отлично. Сейчас тебе принесут обед, а после мы тебя немного причешем и сделаем несколько фотографий — Я не буду есть коровью отрыжку! — фух, ну нужно ж мне покапризничать в конце-то концов? Мне немного полегчало на душе, и я принялся за старое. — Если вы мне принесете эту баланду, то на вашей пресс-конференции я расскажу, что меня морят голодом! — Яскер рассмеялся, убрав руки с моих волос. — Я ожидал этого! Поэтому сегодня после полезной биомассы тебе дадут «вкусняшку». Так ты это, кажется, называешь? — Да! А что за вкусняшка? — я приподнялся на локте. Господи, ну насколько я продажная душонка! О всех страданиях сразу забыл, услышав о сладостях! — Узнаешь. Уверен тебе понравится. — Ок, моя благосклонность зависит от вашего десерта! — решил я подчеркнуть всю важность с нетерпением ожидаемых мной сладостей. — Не волнуйся, все будет в лучшем виде. — Яскер весело щелкнул меня по носу, что было странным для его модели поведения (как видно, избавление от Вардена подняло настроение не только мне), и я почувствовал, как меня подхватили на руки, вытащив из капсулы. Переложили на передвижную кушетку, на которой я жуть как ненавидел перемещаться по коридорам, потому что во-первых - она была гравитационной, а во-вторых - если раньше человека на подобной кушетке держали ремни, то в «будущем» плотно обтягивала ткань, оставляя свободной лишь голову, и несчастный чувствовал себя куском стейка в вакуумной упаковке. — Обязательно везти меня на ней?! — я раздраженно пыхтел, пытаясь хотя бы пальцем пошевелить в «нано-пеленке». — Есть регламент, который не я придумал. Я тут вообще не главный, если ты решишь меня вновь в чем-нибудь обвинить касательно условий твоего содержания, то предупреждаю, жалоба будет не по адресу. — Отлично.***
— Ну все, я готов фоткаться! — я откинулся на подушки, сыто поглаживая живот. — Мы уже тебя сфотографировали. — Что?! — я нервно сглотнул и выпрямился. — Когда?! — Пока ты ел, мы сняли все, что нужно. — Что?! Да как вы смели?! Удалите немедленно! — я с ужасом вспомнил только что закончившуюся трапезу и то, как я облизывал после десерта ложку и тарелку, а потом еще и липкие пальцы. Я буквально набросился на необычную вкусняшку, впервые за столько времени дорвавшись до сладкого. — Не переживай, ты хорошо там вышел. — Вы, надеюсь, не наделали фотографий во время еды?! — я гневно упер кулаки в поясницу и устремил свой слепой взгляд туда, где, предположительно, был довольный Яскер. — О, не волнуйся, фотографий мы сделали мало, но все удачные, ты на них очень… милый. Ну конечно, во что дурачку еще верить? Фотографий, как я позже выяснил, они действительно сделали мало, а вот видео, как я с наслаждением вылизываю тарелку, прошу добавки и убираю прилипшие к сладким щекам волосы, набрало миллиарды просмотров, и, как оправдывался потом Яскер, «сняло напряжение в среде разумных».