***
POV Льюиса
Прошли еще несколько странных дней пути в пучине грязной воды. На корабле была какая-то вялая атмосфера ожидания прибытия. Если раньше пассажиры воспринимали меня как нечто сверхъестественное и в благоговении замирали, завидев мою, без сомнений, «важную» персону, чем вводили меня в крайнюю степень смущения от неуместности такой реакции, то теперь, насмотревшись на меня вдоволь, поняли, что я хоть и ископаемое, но человек вполне обычный, если можно так выразиться относительно моей личности. А после сегодняшнего обеда у большинства исчезла всякая неловкость и смущение при мне. Начиналось все как всегда невинно: я вновь обедал в столовой за обычным столом, хотя Арн приглашал меня в ту привилегированную часть. Я отказался, потому что к сливкам общества себя никогда ни прямо, ни косвенно не относил. В общем, сев за крайний столик в самый дальний и, по моему мнению, неприметный угол, я быстро был «облеплен» соседями на близстоящих столиках, куда буквально битком набились остальные разумные, бывшие как-то по-детски непосредственными, хотя и старались вести себя воспитанно. Возможно, это была особенность их мутации, а, возможно, воспитания. Странные разумные, ничем особенно не отличавшиеся от обычных людей, кроме как цветом волос и кожи, тихонько толкаясь, выбивали себе места поближе. Наконец, когда все расселись и, косясь на меня, принялись жевать свои обеды, в наш плотный уголок направился еще один припозднившийся разумный, который был мельче всех. Арн к тому времени начинал раздражаться, что было для него несвойственно, но он всеми силами сдерживался. В общем, мальчишка, несмотря на свою миниатюрность набравший себе еды столько, сколько и мы с Арном на двоих не осилим, настырно пробирался в нашу сторону, по пути собирая слабые тычки. Помаявшись между столами и не найдя для себя места, парень, повесив голову, уже собрался обратно, но тут мое чувство жалости, которое всегда не вовремя просыпалось, очнувшись, заставило пригласить (к явному неудовольствию Арна) парнишку за наш стол. Довольный собой, но тем не менее опасливо косящийся на хмуро жующего Арна парнишка сел на предложенное место, и все мы, наконец, приступили к трапезе, пока через несколько минут тишины, парень, неловко дернув рукой, не разлил весь свой напиток по столу. В нашей многочисленной «компании» повисла звенящая тишина, а потом поднялся какой-то странный шелест, который издавали все остальные разумные, пока парнишка все больше бледнел и опускал пристыженное лицо вниз. Странный угнетающий звук, явно должен был окончательно пристыдить парнишку. Все наши соседи недовольно качали головой и поддерживали нарастающий гул, видимо, таким способом, выражая свое недовольство, а парнишка все больше съеживался на своем месте, стремясь, как видно, совсем исчезнуть. Ну и я, конечно, не мог остаться в стороне, потому как сам множество раз попадал в неловкие ситуации. Так как умные мысли гости в моей голове достаточно редкие, я не придумал ничего умнее, кроме как громко рыгнуть на всю столовую. Стоит сразу заметить, что цели я своей добился — все тут же забыли о несчастном пареньке и, выпучив в неверии глаза, уставились на меня… И мальчишка этот, кстати, тоже. Произведенный эффект моего оригинального поступка возымел прямо-таки невероятный эффект: все разумные зависли и даже не моргали. Видимо, в их представлении, такие, как я, не рыгают и другие физиологические потребности не осуществляют. Я даже стал беспокоиться за их душевное равновесие от моей выходки, даже Арн впечатлился не меньше. — Фу! Арн, как тебе не стыдно?! — Решил я прервать затянувшуюся мертвую тишину, а то немигающие глаза меня стали напрягать. Моя реплика «слегка» оживила публику, и теперь кроме удивленных глаз, распахнулись еще и рты. Я не стал дожидаться, пока их ПК загрузят в оперативную память «информацию», которую они получили, и принялся за свой обед. Я, делая самый уверенный и независимый вид (хотя сам жутко смутился от своей же глупости, но показать этого не смел) продолжал жевать, будто ничего особенного не произошло. Я успел съесть странные водянистые овощи и уже принялся за брусочек какой-то бумаги, по запаху напоминавший мясо, когда атмосфера вокруг слегка ожила, и разумные принялись тихонько шушукаться, видимо, подтверждая друг другу, что им не послышалось. Наконец, ко мне наклонился «спасенный» парнишка и как можно тише, но во вновь образовавшейся тишине, достаточно громко произнес: — Извините, но это не мисэр Аррноу, — тут говорящий смущенно запнулся, — рыгнул. — Я знаю! — счастливо улыбнувшись, я щелкнул его по носу, чем, видимо, разрядил атмосферу, и все, наконец, загомонили и шумно принялись щебетать на своем языке, похоже, обсуждая наш «конфуз».***
— Порой мне очень сложно понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. — весь обед косившийся на меня Арн, наконец, подал голос. — А мне сложно понять, почему тебе это сложно понять. Мужчина покачал головой в своей особенной манере, выражая таким образом слабое недовольство мной. Мы зашли в каюту, я сел на кресло, а перфекционист Арн принялся поправлять одеяло на моей заправленной кровати. — Ты обещал, что я увижу Яскера, — Арноу поморщился, не в первый раз жалея, что проговорился о нахождении аристократа на корабле. — Я не уверен, что он тот, чье общество тебе сейчас нужно. После этих слов я «слегка» подвис, не понимая, как интерпретировать это заявление. Впервые за все время, проведенное на этом корабле, я почувствовал на себе ограничение. — И чье же общество мне сейчас нужнее? — ощетинился я, хотя старался сдерживаться. — Я думаю, что ты вынесешь мало приятного из вашего общения сейчас, он может наговорить тебе много вранья или еще хуже, полуправды, через которую ты начнешь смотреть на меня и тех, к кому мы скоро прибудем, предвзято, — Арн отвел взгляд, будто смущаясь своего беспокойства. — Я не настолько наивный. — Ты мало осведомлен о действительности. Настолько мало, что даже не представляешь, с чем можешь столкнуться в дальнейшем. — Зачем он вам? — Хороший вопрос, — Арн отошел от окна и сел рядом со мной на диван. — Вопрос, который вытащит множество особенностей моего вида. Я молчал, не желая отступать, Арноу, посидев несколько минут в тишине, наконец, вернулся к разговору. — Ты наверное заметил, что я стал более эмоциональным? — Заметил. — Это особенность нашей мутации… Мы не испытываем своих собственных эмоций. Для того, чтобы поддерживать желание жить и минимальный интерес к происходящему вокруг, нам достаточно эмоций nozomi. — Это те разумные, которые не похожи на таких, как ты? — Да. — Я ничего не понимаю. — Мы малоэмоциональны, и у нас маленькая чувствительность, это позволяет нам безболезненно трансформировать свое тело. — Но сейчас ты другой… — Сейчас, да. Для нас чужие эмоции как топливо, мы меняемся и становимся такими, как я сейчас, когда появляется подходящий донор. Слова больно ударили под дых. — Так я всего лишь донор? Я вскочил со своего места. Оставаться рядом с этим «человеком» стало невыносимо. Такая информация просто раздавила все внутри меня, сжимая жуткими тисками грудь и мешая дышать. — Нет, — не успел я отскочить, как на моем запястье сомкнулись жесткие пальцы, показавшиеся мне в тот момент металлическими. Резкий рывок, и я влетел в такие же объятия. Арн будто закаменел от напряжения, прижимая меня к себе. Он, кажется, перестал рассчитывать силу, и я вмиг вспомнил о пропасти между нашими физическими возможностями, вновь почувствовав себя беспомощным. — Нет, Лу! — выдохнул в мои волосы слегка расслабивший объятия Арн. — У нас есть одна эмоция, которая не превращает нас в бесчувственные камни — это любопытство. Я познакомился с тобой, и у меня проснулось любопытство, я не сразу перестал экранировать твои эмоции. Ты большое искушение для каждого из нас, потому что в тебе нет мутаций. Если бы ты не заинтересовал меня, я бы не «открылся» тебе, зачем? Отсутствие эмоций большой плюс, а мне достаточно лет, чтобы не желать вновь желать. — Это странно, но зачем тебе Яскер? — Не мне, нам, — Арноу вздохнул так, будто не хотел отвечать на этот вопрос. — У Яскера низкий уровень мутации, его эмоции для нас максимально… вкусные. — Как это? — Ну вот ты ешь за столом и кривишься, потому что знаешь, что такое настоящие продукты, настоящая еда, и тебе неприятны заменители, хотя они и поддерживают жизнь в твоем организме, так же и nozomi для нас. Эмоции маломутировавших для нас максимально подходящие. — Получается, я… — Да, ты идеальный донор, — Арн сжал объятия сильнее, боясь, что я попробую вновь вырваться, но из меня будто все силы вытекли. — Твоих эмоций хватает на всех мисерров, нам даже не обязательно вступать с тобой… в телесный контакт. От максимально корректной формулировки мужчины лицо загорелось стыдом, хотелось побиться в бессилии лбом об стену, чтоб вбить уже в свою глупую голову, что всем обязательно от меня что-то нужно, а я сам не нужен никому. В горле все сдавило от обиды. — Уходи, — с трудом выдавил я из себя. — Нет. Арн крепче сжал меня в объятиях, а у меня абсолютно не было сил на борьбу, я чувствовал, что он каменный, как скала, он во множество раз сильнее всех мутантов, которых я видел, и сопротивляться ему было бесполезно, но мне просто необходимо было остаться одному. Мне не хотелось слушать ничьи оправдания и объяснения, хотелось лечь в кровать и жалеть себя и свое доверчивое сердце. — Лу… Я чувствую то, что сейчас чувствуешь ты, и мне тоже больно, хотя я мог бы преобразовать твои эмоции в любые другие. Наши… отношения — это то, что я выбрал добровольно, потому что меня тянет к тебе, и дело абсолютно не в эмоциях. Я достаточно пожил, чтобы не терять голову от появления смазливого мальчишки, за которым тянется бесконечный шлейф проблем. — Меня похитили, чтобы… — Вот еще! Эмоции — это прихоть, развлечение, а не необходимость. Необходимость решают другие. — Тогда зачем? — Я не хочу сейчас объяснять тебе зачем. — Ну конечно! Как всегда тайны и секреты! — я попытался вырваться, и Арн разжал объятия, выпуская меня, отчего вновь стало обидно. Я уже начинал злиться на себя за свое желание до последнего цепляться за людей, как за спасательный круг, в надежде найти опору в этой чокнутой реальности. Я был как компас, потерявший стрелку. — Секретов нет… Арн сделал несколько шагов в мою сторону, но я отошел от дивана и встал рядом с креслами, ощущая себя загоняемой в угол добычей. Отвел взгляд, пряча свое лицо от пронизывающих насквозь глаз. По телу пробежали мурашки, и руки слегка задрожали от странного озноба, пробившего мое тело. Я обхватил себя за плечи, стараясь не выдать дрожью свое состояние, хотя предположение, что Арн чувствует все мои эмоции, новой волной озноба прокатилось по моему телу. — Уходи… Я хочу побыть один… — Нет. Арн сделал еще несколько шагов в мою сторону, а я попятился спиной к ширме, пока не уткнулся в нее. Мне казалось, что на меня надвигается гора, а не человек, настолько мощным и подавляющим он показался в тот момент. — Проваливай! Какого черта вам всем нужно от меня?! — я запаниковал. — Еще одно шоу? Со мной в главной роли?! Катись к черту! Меня трясло, тело дергалось в нервной дрожи. Надвигающийся на меня Арн, давящий одной своей энергетикой, своим вновь окаменевшим лицом вызывал во мне потребность забиться куда-нибудь в щель и не вылезать оттуда. Я слишком наивен и доверчив, я растерялся в этой современности, и оттого липну ко всем, кто кажется мне хоть немного надёжным. — Ты не дослушал… — Я не хочу ничего слушать! Просто уйди! Я забежал в «спальню», отделенную от остальной части каюты бесполезной ширмой. Оказавшись в тесном помещении, прижался спиной к стене рядом с кроватью, надеясь, что Арн не зайдет, проявит тактичность и уйдет, дав мне возможность вернуть себе самообладание, сохранив крупицы гордости. Гордости, рассыпавшейся от чувства беспомощности и использованности. Но ширма медленно отъехала в сторону, открывая высокий темный силуэт. Из-за тусклого освещения в каюте и источника света, находившегося в основном за спиной Арна, фигура его казалась угрожающей. Я повернулся боком, стараясь отгородиться от приближающегося ко мне разумного. — Тебе не стоит бояться меня… — Я не боюсь, — нервно дернув плечом, я сильнее вжался в стену, всем естеством ощущая стоящего вплотную ко мне Арна. Вопреки своим словам я дернулся, когда почувствовал широкую ладонь на собственной пояснице. Арн прижал меня к себе, свободной рукой отводя мои растрепавшиеся волосы от лица. Нежное прикосновение к коже не вязалось с жестко прижавшей меня к нему рукой. — Боишься… — добавил Арноу, нежно поглаживая меня прохладными пальцами под изгибом челюсти, там, где нервно бился пульс. От хриплого шепота по телу пробежали мурашки, потянувшие в темной глубине сладкой истомой. Арн, навалившись, вдавил меня в стену и, прежде чем я успел рвано выдохнуть, смял губы в бескомпромиссном поцелуе. Ладонь на талии сильнее прижала меня к нему, будто стараясь глубже вдавить в него, пока другой рукой Арн фиксировал мой подбородок в нужном положении. Я не сопротивлялся — растерялся, замерев. Тяжесть тела, сильные руки и деспотичный поцелуй выбили из моей головы все связные мысли, оставив мне лишь наблюдать за странно отзывчивой реакцией своего тела, восторженно реагирующего на агрессивную близость. Мелкие пуговицы моей рубашки в ловких пальцах Арна расстегивались с невероятной скоростью, хотя я сегодня потратил не меньше десяти минут, прежде чем застегнул их все. Горячие губы вновь вернулись к истерзанной шее, срывая с моих губ новый стон. Я становился абсолютно невменяем от прикосновений слегка колючего подбородка к эрогенной зоне моего тела. От слишком ярких ощущений я пытался закрыться плечом, но разве это было возможно с ним? Легкая ткань рубашки соскользнула с плеч, в одно из которых сразу впились осторожным укусом-поцелуем. Жесткие, будто из камня руки скользили вдоль моей обнаженной спины, пока мои собственные пальцы судорожно сжимали грубую ткань приталенного пиджака Арна. — Мы можем не только поглощать чужие эмоции, — оторвавшись от моих губ, прошептал на ухо Арн, разворачивая меня спиной к кровати и осторожно опуская на идеально заправленную постель, — но и делиться ими с «особенными» людьми… Мужчина прочертил кончиком носа дорожку от моего живота до груди, вновь осторожно прикусил кожу на шее и, положив обе свои ладони на мой живот, медленно повел их к солнечному сплетению. Стоило рукам остановиться на нужном месте, как в меня волной хлынули чужие эмоции, будто током пробежавшись по нервам. Поясница выгнулась от тяжёлой похоти и яркого желания обладать, в груди нагревалась чужая горячая привязанность, трепет и восторг, а от ошеломляющей нежности в затылке стало легко. Чужие эмоции шипучими пузырьками скользили в моем теле, унося волнами остатки контроля и страх.