Космос

«С волками жить по волчьи выть». Народная поговорка

      Вода в бассейне уже начала остывать, и мне пришлось прокрутить почти первобытный по современным меркам краник для того, чтобы добавить в нее новый горячий напор.       — Льюис! — подал голос один из арноу, приставленный мне в няньки и опекуны вместе с хомуисами.       — Да!!! — раздраженно откликнулся я, сдерживая желание постучаться лбом об золоченый бортик маленького бассейна, в котором я уже больше часа разглядываю искусно выложенных рыбок.       — С тобой все хорошо? Тебе нельзя так долго находиться в такой жаре и влажности!       — Тут не жарко!       — Наши датчики фиксируют сорок один градус по Цельсию, — не сдавался настырный арноу.       — Я скоро выйду! Елки раздери вас всех! — вся нега и расслабленность ускользала с каждым новым словом.       — Может, мы поможем тебе в чем-нибудь? Я могу сделать массаж и…       — Нет! Спасибо! — перебил я, сдерживая раздражение.       — Льюис, послушай, сканирование показало…       — Да можете вы просто отъебаться от меня вконец или нет?! — взвизгнул я, подскакивая со своего места.       Чаша моего терпения успела переполниться еще несколько дней назад. На корабле Арна я почти позабыл, какими навязчивыми могут быть современные разумные, и условия, которые у меня были у Яскера показались мне сказочными по сравнению с той ситуацией, которая сложилась вокруг меня сейчас. Отчасти по моей вине.       На второй день после нашего прибытия в новостной повестке дня главной стала моя так называемая «безопасность». Хотя от кого они тут меня защищать собрались, если этот чудо-лес полностью охраняется? Видимо, от себя.       На самом деле, начался спор, чьи соглядатаи будут ошиваться рядом со мной. Арн настаивал, что мы с его арноу уже сдружились и чуть ли не братья, и мне с ними будет гораздо комфортнее, чем с хомуисами Августа, и мутантами Каи и Снорре, но те, естественно, были не согласны, а я, несмотря на свои чувства к этому разумному, не собирался слепо вверять себя в его руки, учитывая последние события. Потому поддержал Августа, который настаивал на том, что он, как гостеприимный хозяин, организует мне все необходимые условия, и остальные могут не напрягать лишний раз своих подчиненных. Каи, не стесняясь в выражениях, в лоб сказал, что змее (так они называли Августа во время особо острых перебранок) доверить опеку и охрану Льюиса могут только идиоты.       Идиотов, естественно, после таких слов не оказалось, и поэтому, не успев опомниться, я стал счастливым обладателем восьми охранников — от каждого засранца по двое — и по одному помощнику. Итого двенадцать разумных, ошивающихся рядом со мной, и это помимо огромного штата ученых, разместившихся на нижних ярусах огромной пирамиды. Вообще, это монументальное здание оказалось огромной лабораторией со множеством подземных помещений (о них я узнал многим позже), в котором было два десятка ученых-медиков, занимавшихся именно мутациями, и я, к своему ужасу, оказался для них долгожданным трофеем.       Меня вытаскивали из постели с раннего утра, требуя все жидкости, которые только могло выделить мое тело, и нетерпеливо дожидаясь, пока я позавтракаю (хотя под присмотром кучи охранников, которых мне приходится теперь использовать, чтобы отбиваться от фанатиков медицины, есть не очень-то и хотелось), тащили на нижний ярус, уверяя, что их аппаратура для физиопроцедур подойдет мне больше, чем та, что стоит в моих апартаментах.       На все процедуры и анализы уходило огромное количество времени, и если бы не охрана, вырваться из лаборатории мне, без всяких шуток, было бы в разы сложнее. И тут тоже, как ни странно, меня спасало то, что моя охрана была от разных хозяев, и если хомуисы поддерживали рвение ученых, старались убедить меня, что нужно еще немного задержаться, то разумные Арна и Каи ждали только щелчка, чтобы оттеснить неугодную охрану и увести меня в спальню, в которой теперь вход «оступившимся» хомуисам был временно закрыт.       Эти дурацкие манипуляции с охраной отвлекали меня от все больше нарастающего раздражения по поводу моего пребывания здесь. Первые дни после прибытия эта шайка оппозиции, где каждый делал вид, что просто чисто из одолжения присутствует здесь, просыпаясь после полудня, выясняла отношения до рассвета, заливая в себя алкоголь и устраивая оргии с мутантами разной степени экзотичности. Если в первый день (меня тогда еще не познакомили с чудесными обитателями нижнего яруса) я не мог уснуть, ломая голову над странными мозаиками в коридоре, который я излазил вдоль и поперек, и выстраивая прогнозы дальнейших глобальных преобразований, то с каждым днем я убеждался, что это будет долгий, муторный процесс с большим количеством буквоедства в законах, задержкой разного рода сделок и договоренностей. В общем, никто не собирался менять струны на скрипке, собирались просто подтянуть колки.       Я не знал, радоваться этому или огорчаться. Планета нуждается в глубоких преобразованиях, но все настолько зыбко и неоднозначно, что не наделать бы еще хуже. Поэтому, поняв, что прям сейчас революции не будет, а будет медленно разворачиваемое противостояние с разного рода диверсиями и покушениями (где главным исполнителем были неплохо сработавшиеся разумные Арна и хомуисы Августа), я решил, что, как и прежде, моей основной рабочей задачей (хоть я сейчас и безработный) будет защита прав, только на этот раз не животных, а мутантов.       Мне давно пора определиться со своей ролью в этих обстоятельствах, выбрать линию поведения и стратегию и дать понять этим четверым, что, раз они тут играют в свою игру, я буду пытаться играть в свою, и раз они в любом случае захотят каким-то образом использовать меня, расплачиваться им придется ответными услугами в преобразовании, в социальной сфере. Правда, всю эту гениальную стратегию, выдуманную мной, придется непонятно пока каким образом реализовывать, но я был уверен, что моя счастливая звезда, которая меня оставила в момент посадки на чертов корабль, вернется к своим прежним обязанностям.        Выбравшись из воды, я развернул свернутое в рулон полотенце и, подойдя к огромному зеркалу, принялся разглядывать себя.       — Господин, — снова раздалось из-за двери.       — Чего?!       — Вы закончили?       — Закончил! Вашими молитвами! — я еще раз пробежался взглядом по своему животу и слегка выступающим ребрам, которые, несмотря на все мои старания в еде, не хотели обрастать мясом, и я был даже по собственным меркам худоват. — Позови кого-нибудь, кто может расчесать мне волосы и заплести их, я собираюсь сегодня осчастливить своим присутствием наших «благородных» господ.       — Господин, но у вас еще процедуры! — в комнату проскользнул Джер — рыжий мутант Снорре, один из самых надоедливых в моей свите, и накинул на мои плечи расшитый разноцветными лентами халат.       — Я не собираюсь тратить весь день на них и пройду все в своей комнате, а не попрусь в это чистилище науки.       — Но вас уже ждут!       — Пусть ждут. Кто я такой, чтобы учить людей чем им заниматься! Хочется ждать — пускай ждут, — я завязал халат, вытащив из-под него влажные волосы, и сел на скамейку перед зеркалом, наблюдая как разумный суетливо выбирает из кучи флакончиков необходимый и, вооружившись четырьмя видами расчесок, возвращается ко мне. — Как говорится: хочешь быть счастливым — будь им.       — О чем вы? — нахмурился подошедший Джер.       — Ни о чем, забей. К чокнутым (так я называл этих самых ученых, которые были и правда полувменяемыми, и ни с одним из них я не согласился остаться наедине без охраны) я сегодня не пойду.       — Господин Август будет недоволен.       — Ничего страшного. Он сможет высказать это недовольство мне, и вас оно не коснется. Я в любом случае собирался навестить их вечерние посиделки сегодня.       Чтобы понять, что он один не справится, Джеру понадобилось десять минут и несколько моих попыток вырвать из его рук собственные волосы. В итоге парень сдался и позвал нам в помощь Эму, которая сама носила длинную шевелюру. С ней дело пошло быстрее: Джер, исполняя четкие указания, расчесал-таки мои волосы, а потом собрал их по моей просьбе в высокий хвост. Вернувшись в спальню, я сделал вид, что не заметил маячившего у дверей мистера Спектроника — одного из руководителей научной лаборатории, который одними своими мышиными глазками наводил на меня тоску. Его маленькие ручки с узловатыми пальцами, которые он постоянно нервно потирал, будто стараясь сдержать порыв схватить меня, вызывали брезгливость.       Проигнорировав его попытку заговорить, я, мельком глянув на двоих, белых, как снег арноу, развалившихся на кушетке (они знали, что это означает, потому не дали «доктору» пройти со мной в гардеробную следом), зашел в комнату, полную нарядов, и отдал всего себя вдохновению. По истечении которого облачился в синие бриджи и песочную тунику с широкими рукавами, которые соединялись лишь двумя стежками на плечах. Вообще, вся одежда здесь была отдельным произведением искусства. Ничего напоминающего футболку или спортивный костюм не было. У Яскера я носил совсем другую одежду, получая наряды лишь на редкие публичные мероприятия, на корабле Арна мне перепадала больше удобная спортивная одежда, но тут просто буйство красок, невероятная вышивка, странного покроя накидки и рубашки со множеством блестящих лент. Носить такое подобает какому-нибудь избалованному царю или наложнику, который своим видом должен ублажать взгляд. На этом месте я застопорился и предположил, что для таких целей мне, возможно, и подобрали подобный гардероб, но злиться из-за такого предположения не стал. Смысла нет, только нервы тратить. Пробежавшись глазами по расшитым синими лентами воротнику, я нашел мягкие слиперы в тон тунике и, натянув их на ноги, вышел из гардеробной, с досадой заметив уже трех докторов, штурмующих двери моей спальни. — Я не пойду на процедуры к вам. У меня, благодаря вашему щедрому хозяину, есть свой физиокабинет со всем необходимым оборудованием! — Господин, наши исследования очень важны! Нам необходимо ваше присутствие! Я проигнорировал головастиков и царственно вышел в коридор, собираясь навестить веранду, где каждый день собирается эта компания, но, оказавшись в нужном месте, я впервые никого не застал. — А где все? — я развернулся к хомуисам, выстроившимся вдоль стены, и своей охране, которой, кстати говоря, было меньше, чем хомуисов. — Август в лаборатории, остальные разъехались для выполнения намеченных дел. — А я? — более идиотский вопрос и задать было нельзя, но я почувствовал себя ребенком, которого оставили дома с бабушкой, пока родители свалили веселиться. — Вам нельзя с ними, господин, — вперед, поклонившись, вышла одна из хомуисов. — Тут вы в безопасности. — Как мне это надоело, — пробормотал я себе под нос. — Почему мой доступ к интернету ограничен? Почему я могу видеть только новостные каналы, а поиск реагирует только на фильмы?! Я хочу попасть на свою страницу в Кейптор* и другие платформы! В чем дело? — С этим вопросом вам лучше обратиться к господину Августу. — Понятно. Бюрократия как всегда! Отведите меня к нему. — Не думаю, что господин будет уступчив в этом вопросе, если узнает, что вы не идете нам навстречу и не помогаете в наших научных изысканиях, — вновь подал голос Спектроник. — Ты на что это намекаешь?! — я, прищурившись, уставился на мужчину. — Я вам тут не зверушка для опытов! — Нет, конечно! Господин! Мы очень дорожим вашим здоровьем, но вы… — затараторил свою заезженную пластинку мужчина.        Препирался я с научным террористом почти до ужина. Пройдоха был упрямее осла, но, к его несчастью, я был достойным противником, и тот остался ни с чем, пообещав вернуться завтра. Встретиться с Августом не удалось ни в этот день, ни на следующий, было странно находиться на этаже с шикарными комнатами, где кроме меня и моей охраны никого не было (хорошо, настойчивый доктор развеивал наши однообразные будни). Так прошла неделя. Август будто прятался от меня или игнорировал, а я игнорировал остервеневшего ученого, хотя ему я предлагал сделку — я прохожу все анализы и процедуры в лаборатории, а он впускает меня в те помещения, которые для меня почему-то были под запретом, но в которые свободно входили и выходили остальные работники лаборатории. Эти две заветные двери с электронными замком, стали для меня идеей фикс. Когда я долго лежал на разного рода аппаратах, мои глаза сами собой прилипали к этим панелям, а богатое воображение дорисовывало недостающие элементы.       Я представлял там замученных разумных, загадочные мутировавшие цветы или своих современников в анабиозе. В общем, я настолько растормошил свое любопытство, что несколько раз даже предпринимал попытки диверсии: один раз, вывернувшись из рук доктора, рванул к двери, но та оказалась заперта (выслушал кучу упреков и заслужил дополнительного человека к охране, потому что в физиокабинете обычно оставалось лишь несколько человек из охраны, которых теперь стало четверо).       Вторую попытку я предпринял более обдуманно: дождался момента, когда дверь открыл один из сотрудников, и, вскочив с кресла, на котором у меня брали кровь, оттолкнул попавшихся на моем пути разумных и почти прорвался! Но… Но всегда есть это чертово «НО». Им оказалась железная рука одного из хомуисов, который подхватил меня в последний момент под живот и вернул на кресло.       Я, конечно, не буду вам рассказывать о скандале и небольшой потасовке с хомуисом, который посмел меня туда не пустить, да еще и удерживал на этом кресле, пока все анализы, которые я более не одобрял, взяли, но если быть с самим собой честным, то от этих самых процедур в лаборатории я отказался, чтобы проучить их за то, что они меня туда не пускают. В любом случае, наше затянувшееся со Спектроником противостояние, возможно, сыграло решающую роль, и через почти неделю скандалов с ученым, наконец-таки объявился Август, которому, наверное, доложили о моем нежелании участвовать в этих экспериментах. А так как я как бы «собственность» не только Августа, но еще и Снорре, Каи и Арна (а лаборатория принадлежит исключительно Августу, то бишь мое сотрудничество только ему и выгодно), и меня охраняют не только хомуисы (которые, судя по всему, не будь рядом со мной мутантов Арна, Снорее и Каи, просто скрутили бы меня и оттащили в лабораторию), но (тут восклицательный знак) Август был повязан договоренностями со своими союзниками, а потому знал, что «обижать» меня было нельзя. Поэтому я и спекулировал своей охраной, как мог, прячась от хомуисов то за спинами арноу, то за спинами мутантов Каи. В общем, Август понял, что в эту игру можно играть долго, а мне, в отличие от них, спешить некуда и заняться нечем.       Потому, когда я ворвался на веранду, которая всю последнюю неделю была исключительно моя, то сразу наткнулся на развалившегося в кресле Августа, лениво потягивавшего длинную трубку с марихуаной, судя по запаху (вам лучше не знать, откуда я знаю, какой запах от марихуаны).       — Ну надо же! Какие люди!       — Здравствуй, Льюис.       Август обвел меня тягучим взглядом, медленно махнул на кресло напротив, приглашая присоединиться. Я, недолго думая, плюхнулся в него, и подчеркнуто внимательно обвел взглядом разумного напротив (потому что нечего рассматривать меня как труженицу квартала красных фонарей, я тоже так смотреть умею).       Полюбоваться у Августа было на что, тем более, сегодня он вообще странно выглядел: длинные черные волосы были заплетены во множество маленьких косичек, рассыпавшихся по плечам, на которых ничего не было. Одет он был в одни лишь широкие штаны с высокой талией. Обнаженная кожа плеч и груди была влажной, но не это намертво прилепило мой взгляд, а татуировка, но не обычная, а выполненная с помощью шрамирования. Таким даже в мое время увлекались только самые отчаянные фрики, а тут настоящее ожерелье из змей и шрамов на плечах и груди. У меня буквально зачесались руки от желания притронуться к змеям и посмотреть, что там на спине.       Август довольно хмыкнул, заметив мой интерес, а я, сам того не ожидая, заметил оживление в собственных штанах. Слава Заратустре, те были прикрыты еще одной вычурной туникой, в которую я сегодня облачился. Дабы скрыть свой позор (так-то полноценного секса у меня в буквальном смысле почти тысячу лет не было!) я, как порядочный человек, сделал равнодушный покерфейс, представляя в своей голове задницу нашей училки по математике. Фух! Возбуждение испуганно схлынуло, вспомнив квадратный чемодан вместо ягодиц, который с трудом проходил между нашими столами. Правда, этот фокус мне помог ненадолго: Август был просто паранормально сексуален, будто это его родная стихия — вызывать желание. Возможно, я был слишком «голоден», возможно, обилие марихуаны в воздухе сыграло свою роль, а может, беззвучный, но очевидный вызов в его глазах подстегнул, меня затапливало возбуждение, и я ничего не мог с этим поделать. Мы даже вели ничего не значащую светскую беседу, во время которой я, уже сам за собой не замечая, кусал губы, лишь бы привести себя в чувство. Наконец, затянувшейся «прелюдии» подошел конец.       — Иди сюда, — глубокий бархатный голос стегнул по мне не хуже кнута.       Мягкий приказ, а меня чуть не швырнуло к нему в руки. Я почти вскочил, но мое упрямство заставило меня вцепиться в подлокотники и остаться на месте.       — Неограниченный доступ в интернет, — назвал я цену. Август насмешливо вскинул бровь, изогнув тонкие губы в усмешке.       Возможно, потом я буду мучаться от стыда (хотя навряд ли, я всегда слишком просто относился к сексу) или от чувства вины перед Арном, но мы пока ничего не обещали друг другу, а в свете последних событий, я вообще сомневаюсь в том, насколько честен со мной был и будет Арноу. Может быть позже меня покоробит то, что я фактически продаю себя не хуже шлюхи, но я уже не раз добивался себе преференций подобным образом в прошлой жизни и на прошлой работе, и у меня нет иллюзий — здесь я тоже буду продавать себя, только продавать по-разному. Они будут пытаться использовать меня в общественной и политической жизни, и единственное, что я смогу сделать — это продать себя наиболее выгодно для мутантов и самого себя. Честолюбие и принципы — не то, что поможет мне в среде этих людей.       — Уже продаешь себя?       — Не в первый раз, — я закинул ногу на ногу, не собираясь смущаться из-за провокации.       — Не боишься, что продешевил? — Август подался вперед, уперевшись локтями в колени.       — В следующий раз «валюта» будет другой.       — Думаешь, я захочу еще раз? У меня мн…       — Я в этом уверен, — перебил я Августа, не дав ему закончить свой спич. И так понятно, что шлюх у него и без меня хватает. Навряд ли в постели я смогу удивить его чем-то, кроме своего эгоизма, и продемонстрировать что-то, чего он еще не пробовал, но его возбуждает моя самоуверенность, а ее у меня в переизбытке, когда мне так дико хочется секса.       — Откуда ты знаешь, что я сдержу обещание? — взгляд блуждал по моему лицу своими расплывшимися по радужке зрачками.       — А ты способен обесценить свое слово? — я ещё раз презрительно пробежался по нему глазами. Судя по поджавшимся губам, ему это не понравилось.       Прежде чем он ответил, его рука с широким кожаным напульсником успела намотать мои волосы, собранные в хвост, на кулак и, дернув, притянуть за них меня к себе на колени.       — Я согласен, — выдохнул мне в губы Август.       Боже, какое же животное человек?! Кажется, воздержание действительно плохо сказывается на моем организме и определенно точно на мозгах. Целуя Августа, я умудрился разодрать ему губу, кровь из которой залила ему подбородок, но никто из нас не остановился. Пока с меня сдирали одежду, я шарил по широкой спине, испещренной длинными шрамами.       — Дикий, — прохрипел Август, когда мы расположились на ковре среди подушек и ему, наконец, удалось в меня войти.       Я, насколько себя помню, никогда не терял так головы и не позволял себе стонать настолько громко (не люблю тешить чужое самолюбие), но разряды, бегающие вдоль моего позвоночника и выжигающие все нервные окончания в моем теле, делали меня полностью беспомощным перед похотью. После очередного оргазма, когда в моем теле почти не осталось костей, а кожа саднила от укусов, Август, поставив меня на четвереньки, вновь намотал мои распущенные волосы, которые, судя по всему, не давали ему покоя, на кулак, и, проведя широкой ладонью вдоль спины, отвесил смачный шлепок мне по ягодице. Я вывернулся из-под него и, размахнувшись, залепил ему по роже такую же по силе пощечину.       Ошарашенную физиономию моего визави нужно было видеть, я потом еще не раз смеялся до слез, вспоминая его лицо, но в тот момент мне было не смешно и ему тоже. Хорошо, что вспыхнувшая ярость топливом влилась в секс, и для меня это ни чем, кроме оргазма, не закончилось. Весь вечер и ночь вылились в странное общение без слов, мы занимались сексом и изучали тела друг друга. Меня занимало его тело с оливковой гладкой кожей, темными сосками и тонкой, но жесткой дорожкой от пупка к паху. Когда я добрался до его спины и, наконец, увидел это безумие, яйца мгновенно налились тяжестью. Наверное, я извращенец, потому что навряд ли вырезанные на коже змеи могут так возбудить нормального человека. Узкая талия и широкая спина, по которой змеился этот жуткий клубок, изогнулась, и Август, развернувшись, вновь подмял меня под себя. Невероятное ощущение, когда ты находишь разумного, становящегося твоим идеальным сексуальным собеседником.