Вира

Плененный дроу вел себя некультурно. Сначала бестолково мотающий гудящей головой маг обрыгал ноги связывающему ему за спиной запястья ремнем Гыыкбыгу вонючей желто-бурой жижей. Потом, малость прочухавшись, обозвал Вову матерным вариантом лобковой вши и, уже напоследок, отдыхиваясь после приступа рвоты, плюнул в подоспевшего Урюрюга. Урюрюг, в которого пенистый плевок не попал — ну, не долетел, не рассчитал страдающий сотрясением мозга Разящий правильно расстояния — великодушно простил болезного. — Не обижать, запрещаю, — велел мужчина нацелившимся вдоволь попинать беспомощного пленника Вове и Гыыкбыгу. — Где ваша воинская честь? Лежачих не бьют! Лично Вова, судя по кровожадному выражению его желтоглазой, зарумянившейся по впалым щекам мордашки, воином себя не считал и от души отвесил охнувшему Разящему подзатыльник. Гыыкбыг же поостерегся, прибрал пудовые кулачищи от пленика подальше и предложил: — А если мы его на ноги поставим, командир, тогда будет можно? Деревьев вокруг много, выберем ствол потолще, и… Урюрюг отмахнулся было от обоих скалящих зубы парней, но вдруг передумал и цапнул Вову за грудки. Аккуратно, но плотно притиснув отпихивающуюся красоту к ближайшей сосне, орк вкрадчиво улыбнулся: — Колись за свиток. Мне нужно знать, что и у кого ты украл, о морока моего сердца. Не желающий колоться Вова бесстрашно показал нависшему скалой жениху язык. — Ничего я не крал, — возразил он, почему-то поспешно отводя виновато забегавший взгляд. — Дроу причудилось. Шаманские грибы, однака. Урюрюг не поверил и предупреждающе оскалился. — У меня в котомке — твоя коробочка с мазью, — орк медленно закипал вполне справедливым гневом. — Так вот, морока моего сердца, намотай себе на уши. Продолжишь молчать — она там и останется, в котомке. Я тебя натяну прямо сейчас насухую, без подготовки. Хочешь? Э-э-э… Примерно представляющий длину и толщину Урюрюгова мужского достоинства Вова не хотел и округлил бескровный, пухловатый рот. — Ты же меня напополам порвешь, — ушонок сгреб у горла норовящий распахнуться ворот рубахи. Урюрюг, подтверждая, солидно кивнул и выставил проветривать острые кабаньи клычищи. — А то, — воин ухмылялся. — Даже не сомневайся. В лоскуты. Не на шутку устрашенный эльф попытался попятиться, но путь к отступлению преградила сосна. Убедившись — удрать без применения магии не получится, парень, демонстрируя покорность, уронил руки вдоль тела плетьми. — Это нечестно, Урр, — мяукнул он жалобно и умоляюще засмотрел снизу. — Ты прекрасно знаешь, что я не смогу тебя ударить. Убью ненароком — сам умру. Ну фэка. Когда ушонок помаргивал подобным образом, изображая пойманного в ловушку лапочку-олененка, Урюрюг откровенно терялся. Ох и глаза у лысика, не глаза — медовые засасывающие омуты. Лучистые, ясные, не орочьи карие зенки. Тьфу. Незаметно подкравшийся к препирающейся парочке Гыыкбыг отважно ущипнул охмуряющего командира мага за срань. Вова по-девчачьи тонко взвизгнул и, оттолкнув ойкнувшего от неожиданности Урюрюга, стремительно повернулся к попутавшему горизонты юнцу. — Ах ты клещ болотный! — ушонок более не выглядел кротким, смирение слетело с притворщика, растворяясь предрассветным туманом. Его точеные черты исказила весьма злая гримаска. — Лягуха квакающая! Бородавка! Да я тебя! Чесотку напущу — шкуру когтями исполосуешь! Впечатленный Гыыкбыг шарахнулся, споткнулся о торчащий из земли корень и кувыркнулся в овраг, дрыгая конечностями. Сдувшийся Вова проводил юнца потухшим взглядом, горестно вздохнул и невнятно, глотая звуки, сказал в пространство: — Я украл у дроу новое заклинание для стали. Хотел перепродать гномам. — Выплеснул и замолчал, понурился. Связанный, лежащий на боку Рязящий громко клацнул в наступившей тишине зубами. — Ты — тварь, Клен! — взвыл давящийся тошнотой Высший. — Мы работали над этим заклинанием шестьсот лет! Разорены! — и заплакал. Нахмурившийся Урюрюг повторно притиснул упирающегося Вову к сосне. — Ладушки, ясно, — успешно изобразившего строгость, рассчетливого орка, в принципе, не волновало, какой народ из подземных будет торговать новыми, особо прочными мечами, ушастый или низкорослые бородачи, но… Именно маги дроу старели без еды, любви и сна в лабораториях. Плюс за возврат украденной ценности темные эльфы наверняка расщедрятся на весомый подарок, к намеченной скорой свадьбе как раз. — Извечная конкуренция с гномами, значится. Чужое брать нехорошо, Вова. Кому ты отправил свиток? Не ответишь — расторгну нашу помолвку. Ушонок влажно шмыгнул носом и вскинулся, протестуя. Основательно пригревшийся при добром, надежном, готовом день и ночь носить на ручках орке, спасителе-попустителе, парень уже разбаловался и с трудом представлял себе жизнь без уютных объятий с зеленым вождем. — Учителю, — вымолвил он, скромник-скромником, после весьма продолжительного молчания, ковыряя обломленным ногтем с черной каймой сосновую расслаивающуюся кору. — Тот и поймет, и оценит по достоинству. Урюрюг задумчиво почесал кадык. Кто есть учитель Вовы, о предки? Где его искать и как, не калеча, забрать у этого эльфийского мага свиток в обход Разящего? Сам он вряд ли добровольно отдаст такое богатство. И еще — какое отношение к свитку имеет мертвая, изнасилованная разбойниками рыжая эльфийка с поляны трупов и сами трупы? С кем была девица, с Вовой или с дроу? Может, вообще бродила по лесам сама по себе, типа вольная, дикая, и случайно попала в жернова оружейной войны? С кем были убитые Вовой, — и Вовой ли убиты, Рязящий — воин при мече, — разбойники? И куда девалось имущество эльфийки и разбойников, ни при Вове, ни при Разящем его нет. Задачка. Ахха-хэ, прощай, бедный орочий мозг. Ты обречен перегореть от натуги. Первым Урюрюг решил попытать все же Вову. Почему-то орочьему лекарю стало жалко и без того уже натерпевшегося, зашибленного палицей дроу. Мужчина опять притиснул жениха к сосновому стволу и задал ему интересующие вопросы прямо в лоб. Выражение лица у ушонка стало весьма кислое, и парнишка заерзал, словно намеревался увиливать и путать следы. За покрасневшую, смутившуюся красоту ответил Разящий. Дроу заговорил с такой горечью, с такой выворачивающей душу внутренней болью, что ловящему каждое слово темнокожего Урюрюгу стало пронзительно холодно. — Девушка — моя невеста. Разбойники — шайка Клёна. Эвелена, дурочка, хотела вернуть свиток сама. Когда узнал, сразу открыл портал и прыгнул за ней… Опоздал. Маг замолчал, тяжело переводя дыхание, а продолжающий удерживать вжавшего татуированную голову в плечи Вову Урюрюг сверху недоверчиво уставился на жениха. — Это правда? — спросил, готовый взорваться. — Шайка лесных грабителей — твоя? Ушонок подобрал губы в нитку, тускло смотрел в одну точку где-то на груди орка. — Нет, — твердо ответил парень, вдоволь нахмурившись. — Я… наткнулся на них… когда убегал от дроу. Человек и гоблин потрошили котомку рыжей, смеялись… Девчонка уже мертвая была. Валялась тряпкой, юбки задраны, на шее… — Он запнулся, явно расстроенный воспоминаниями, собрался с мыслями и с усилием продолжил: — В общем, увидели меня, кинулись кучей. Я — руки в ноги, и тут этот нарисовался, — эльф потыкал пальцем в Разящего.— Из портала вывалился и с ходу мечом ка-а-к полоснул по ребрам… Кажется, не лгал. — Жалко девчонку, — Вова нервно дернул уголком рта. — Не из наших краев, чужачка. Не убивал я твою невесту, Разящий. Из сказанного Вовой получалось — остроухий парень незнаком с погибшей. Тогда откуда он знал дроу? — Ниоткуда, — на редкость слаженным хором просветили не въезжающего в ситуацию, затормозившего извилинами Урюрюга Разящий и Вова. — Рязящий — чин в армии, боевой маг. — Меня Лильен зовут, — это уже один дроу, гораздо спокойнее, чем раньше. — Полное родовое имя упущу, его только Клен выговорит. Мгновенно обидевшийся на Клена Вова набычился. — Сам ты клен, — ушонок засверкал глазами. — По статусу кликай. Лежащий на боку, с подобранными к животу коленями, дроу фыркнул. — Не одобряю любой шпионаж, — даже поверженный и связанный, Высший Маг оставался гордым Высшим Магом. — Везде шныряете, все вынюхиваете, документы воруете. Крысы. Парни обменялись «любезностями» и, вроде, угомонились. Хотя… — Долго же ты прочухивался, дроу, — срывающийся голос решившего добить противника, очнувшегося от короткой задумчивости Вовы буквально сочился ядом. — Плохой из тебя боевой маг — крыса с серебряной серьгой чуть к предкам не отправила. Ты ошибся с моим статусом, подземный. Я не крыса — крылья. Почтовая служба, быстрая передача новостей и приказов, открытие дальних порталов щелчком пальцев. На том и погорел — и тебя, раненого, обратно домой закинул, чтобы не совался, и свиток твой — тю-тю. Взвившийся, забывший о сотрясении мозга Лильен с ненавистью заклацал на Вову белыми ровными зубами, красиво контрастирующими с его бронзовой гладкой кожей, и скривился — накатила волной тошнота. Вова зарычал и злобно плюнул в сторону подавившегося рвотным спазмом дроу. Неужели непримиримо? Фэка, утомляют. Вроде, оба ушонки, пусть внешне и разные. Но родственники же, ближайшие. При смешанных браках светлых и темных эльфов очень красивые детки получаются. Глухо заворчав, Урюрюг чмокнул взъерошенного жениха в кончик носа — мол, угомонись, пожалуйста, чудо. — Прирезать его, не прирезать? — вождь орков поскреб когтями в затылке, прикидывая, куда теперь девать словленного в плен Высшего Мага и насколько безопасно будет развязать тому руки. Мается же, несчастье, явно нездоров. Парню бы в постель под одеяло, в полумрак. Напоить успокоительным травяным отваром с медом, и никаких переживаний дней примерно пятнадцать-двадцать, абсолютный покой. Зато пока не противник, если сам себя магией не вылечит. — Гыыкбыг! — властно приказал осененный идеей, приосанившийся мужчина болтающемуся вокруг кругами любопытному Гыыкбыгу, напрочь игнорируя опозорившегося при захвате Разящего, тоже болтающегося вокруг кругами, жалко шмыгающего носом понурого Баамбага. — Ты дроу зашиб, тебе и ухаживать. Мне двоих хворых никак не вынести, пуп лопнет. Бери Лильена, развязывай, сажай на закорки и пошли. Отдаю под твою ответственность. Странно, но Гыыкбыг подчинился без возражений, даже радостно. Гаркнув «Под мою, да!», юнец расцвел широкой, клыкастой лыбой и, не медля, склонился над недоверчиво косящим на него аметистовым мутноватым глазом Высшим Магом. Спасибо, предки, дроу временно пристроен, можно облегченно выдохнуть. Сыч со всеми разберется и всем навешает отеческих вразумляющих плюх. У старика хватит мудрости и терпения замирить грызущихся ушонков, определенно.