Вира

Ушонки наловили не много, не мало — ровно накормить один раз шестерых. Трепыхающуюся мелочь для ухи выбрали из ячеек сети и покидали в ведро. Трех относительно крупных сомиков, пару лещей и щуку Вова за глаза живьем нанизал на срезанную на берегу, у причала, заостренную ножом толстую ветку. Эльф не испытывал к чешуйчатым созданиям ни капли жалости и отказывался понимать морщащегося Лильена. — Это простейший круговорот жизни и смерти, — он откровенно недоумевал. — Мы — охотники, они — еда. Чудной ты. Как меня убивать шел, морды не кривил почему-то. Дроу не соглашался — Сравнил тоже, — он затеребил конец косы. — Ты — преступник, вор. А рыбы — ни в чем не виноватые, неразумные существа. Зачем над ними издеваться? Им же больно! Утомленный рыбалкой и разными мыслями Вова устало вздохнул. — Хорошо, — эльф наклонился и опустил в воду ладони, — покажи, как правильно по твоему мнению. Обрадовавшись предложению, Лильен схватил со дна лодки нож и отпилил одной из бьющих на палке в агонии хвостами рыбин голову. Вова с мгновение полюбовался на затихающее серебристое тело и хмыкнул: — А что плотвичка задыхается, тебя не волнует, умник? Задохнуться — жуткое страдание, между прочим. Давай, продолжи, поотчекрыживай головы всем, ненормальный. Но тогда у нас не получится ухи без костей — плотвичек в котелок привешивают за жабры целиком, иначе они развариваются в кашу. Лильен растерянно заморгал. Дроу не умел варить уху, да и вообще практически не умел готовить. Мог пожарить яичницу, еще — грибы на прутиках над костром, и то при условии, что грибы соберет некто, в них разбирающийся. Эх, зря полез с советами к явно опытному в вопросах добывания пропитания в дикой местности Вове! — Прости, — буркнул парень, смущаясь. — Я… Ты наверно знаешь лучше. Вова решительно отобрал у него нож и, от усердия высунув кончик языка, ловко обезглавил остальных крупных рыбин. — Да нет, ты частично прав, — эльф сложил укороченный улов в ведро к мелочи. — Этих мы будем жарить, им головы без надобности. Вот, избавил от напрасной боли. Начинай мной гордиться, милосердным. В голосе кинувшего вслед за тушками головы эльфа отчетливо прозвучала издевка, и Лильен махнул рукой, перевел, от греха подальше, разговор на другую тему, тоже весьма скользкую. — Ты собрался замуж за орка, — дроу даже не соображал толком, как подступиться к подобному, стыдился. — У вас уже было, ну… — маг замолчал, чувствуя — к щекам приливает жар. Вова выпрямился, заблестел зубами. — Не поверишь, не было, только целовались, — эльф, о чудо чудесное, порозовел скулами. — Нам негде уединиться, чтобы было. Постоянно то близнецы, то ты рядом крутитесь. Я от воздержания скоро на луну завою. Лильен обессиленно присел на корточки. Смотрел в ведро, на рыбу, грыз сорванную с ивового куста веточку. Выделяющийся из веточки сок приятно горчил, вязал рот. — У орков, — дроу вздохнул, — пропроции… Не наши, эльфийские. У них и толще, и длиннее. Сумеешь принять Урюрюга, уверен? Посерьезневший Вова присел под бок к грустящему Высшему на срань, за неимением веточки кусал верхнюю губу. — Уверен, — эльф забавно пошевелил бровями. — Абсолютно. Под гоблином не окочу… — парень побледнел, сообразив — увлекшись непринужденной беседой, выболтал лишнее. Опрокинулся на спину, уставился в небо. — Я тогда напился, — продолжил он после напряженой для обоих паузы. — По веской причине. Ну и… согрешил. Лильен выпялился на пытающегося изобразить равнодушие коллегу по магическому цеху со смесью отвращения и ужаса. — А ты не шутишь, — вымолвил, и лихорадочно затер занывшие виски. — Асси-лбя, как надо упиться, чтобы прогнуться под гоблина?! Лежащий Вова пожал плечами и из красного стал пунцовым. — В дрова, — эльф прикрыл пылающую мордаху рукавом. — Хорошо, брага подстерла память. Я мало помню из того соития, друг. Кончил и ладно. Лильен едва слышно застонал и затряс гудящей головой. Вова так спокойно рассуждал об интимной близости с гоблином… Кошмар. Да татуированный — шлюха! Урюрюг спятил с разума, раз сделал ему брачное предложение! — А где ты нашел гоблина? — дроу заиграл по скулам желваками, сдерживая рвущийся из горла вопль отчаяния. Вова молчал, кисло улыбался плывущим в вышине облакам. Не пожелал раскрыть сию тайну. Но парень уже натрепал языком вполне достаточно, увы. Гоблин мужского пола имелся среди изрубленных на поляне разбойников, Разящий помнил. О предки… Значит, погибшая в лесу шайка все же принадлежала ученику Сыча. Фэка. Сыч в доле или нет? К шаманской землянке ушонки вернулись вместе, оба одинаково расстроенные. Вова корил себя за болтливый язык, Лильен размышлял, как жить дальше. Эльф утверждал — он не причастен к гибели Эвелены. Вот только утверждать можно что угодно. Узнать бы наверняка, лжет или нет. Проникнуть в Вовину бритую голову, пошариться в его памяти и убедиться. Такой способ существовал, разумеется, магический, но требовал соблюдения определенных условий. Первое — подвергаемый подобному допросу подозреваемый в совершенном преступлении должен был крепко спать. Второе — допрашивающий должен был знать соответствующее заклинание. Лильен, к счастью или к несчастью, этого заклинания никогда не учил и ужасно мучился, растерявшись. Куда бежать, к кому, просить помощи? По идее, в эльфий поселок, к обитающим там магам. Ну или к сородичам, по порталу. Но ни туда, ни домой дроу почему-то не хотелось до тошноты. — Ставь ведро сюда, — голос Вовы выдернул Разящего из невеселых мыслей. — Где наши лягухи, рыбу чистить? Лильен шмякнул ведро на колоду и принялся озираться, словно пьяный. Маг не соображал. — Эй! — Вова поддержал пошатнувшегося парня под локоть. — Ты чего, друг? Тебе плохо, что ли? Голова закружилась? Позвать Гыыкбыга? Водички? Блинов? Проклятый разбойник смотрел с неподдельной заботой, будто его правда волновало здоровье практически чужого Высшего. — Отстань, — Лильен грубо отпихнул эльфа и, посомневавшись с мгновение, отправился, спотыкающийся о неровности почвы, искать Сыча. Он заглянет в глаза шаману, задаст в морщинистое зеленое лицо сводящие с ума вопросы и получит некие ответы. Ведь его хозяин теперь Сыч, аж до следующего лета. Вероятнее, старик примется выгораживать воспитанника, дроу для него никто. И вот тогда Лильен с чистой совестью обратится к эльфам. Седовласый орк обнаружился в землянке. Стоя на лавке, вытирал влажной тряпочкой полки для книг. — О, ты вовремя, — приветствовал он появление дроу, — подай, пожалуйста, тазик, слезать колени ноют. Лильен отнюдь не кинулся выполнять просьбу. Прислонился спиной к врытому в землю толстому бревну, заменяющему здесь дверной косяк, и скрестил на груди руки. Мага поколачивало от волнения. — Ты очень рано поднялся, хозяин, — парень прищурился на зависший у плеча Сыча желтый светящийся шарик размером с кулак ребенка. — Вместе с солнцем. Шаман скомкал тряпку. — Я просыпаюсь рано, — кивнул спокойно, — весен эдак с триста. Возраст, однако. Давай, выкладывай, что стряслось, мальчик. Выглядишь престранно, будто духа-предка увидел. Лильен молчал, мялся, крутил большими пальцами неведомые фигуры. Недобро пялился исподлобья. Старик полюбовался на забучившегося парня, крякнул и аккуратно, бочком спустился с лавки на пол. — С Галкой поссорился? — предположил, прицельно закидывая тряпку в ожидающий на столе медный тазик. Дроу полупал на приближающегося орка и отрицательно потрепыхал ресницами. — Хозяин, — маг наконец решился, но начал издалека, — тебе Урюрюга не жалко Вове на расстерзание отдавать? Знатный же воин, добрый, сильный. И неглуп. Сыч издал звук, напоминающий глухое покашливание, и хищно осклабился. — Мне-то? — старик пожевал беззубыми деснами. — Неа. А Вову — да, жаль. Лильен не понял, округлил рот, и Сыч с охотой пояснил: — У орков в семьях заведено — что можно жениху, супружнице аль младшему супругу под строжайшим запретом. Например, не по делу распускать поганый язык. Справят свадьбу — замочит Урюрюг в растворе розги. И тогда, ахха-хэ, лечить Галке поротую блудливую срань травяными бальзамами, не перелечить. Высказал и бровью не повел. Скала-скалой. Заморгавший Лильен невольно попятился, и шаман придержал парня мягкой улыбкой. — Тебе подобная участь не грозит, мальчик, — старик посерьезнел. — Ты — другой. Обдумываешь тщательно, прежде чем ляпнуть. Опасаешься последствий, помнишь: злое слово не воробей, вылетит — кости разметет по закоулочкам. Бережешь родных-любимых, умница. Послушный жесту хозяина, Лильен присел на лавку, положил руки на мускулистые бедра ладонями вниз. — У Вовы в лесу была шайка разбойников, — с напряжением родил дроу. — Гоблин, двое людей и орк. Это они убили Эвелену, мою невесту. Изнасиловали и задушили ее же шарфом. Ты владеешь заклинанием считывания памяти, учитель? Выдавил страшное из стиснутого спазмом горла и затих, заскреб ногтями ткань портков. Хуже, чем прыгнуть в омут с привязанным к ногам тяжелым камнем. В сто крат хуже, и не спорьте. Посчитай, гибель. Ведь Сыч, в принципе, из стана врага. Разве нет?