Вот она - тьма. Тьма, которую ты так долго ждала.
Маргарет Этвуд. "Ожидание", из "Утра в горящем доме: стихи".
Однажды Майкл увидел маленькую птичку, парящую в небе. Она была прекрасной, прославляющей жизнь в своей песне. Но, Майкл презирал прекрасное, почти также, как и саму жизнь, поэтому он и забрал ее у неба. Он обрезал ее крылья и запер в клетке. Майкл ждал, когда ее песня прекратится. Погасив свет, он бил по железным прутьям клетки до тех пор, пока перепуганная птичка уже не смела летать. Майкл вырвал одно перо за другим. И вот однажды, песня прекратилась. Он должен был знать наверняка.***
Должен знать, но, тем не менее остался в стороне, думая, что таким образом покажется учтивым, что он будет уважать ее выбор остаться наедине. Он чувствовал ее ярость во всех уголках своего королевства, чувствовал каждый ее шаг во тьме, но никогда, почти никогда, не следовал за ней. Лишь однажды. Когда он услышал ее шаги, приближающиеся к двери, за которой был ад маленькой Роуз Сьюттон, он испугался. Это было странное, незнакомое, холодное чувство, которое никак не уживалось внутри, и у него не было на это никакого объяснения. Майкл пытался бороться с этим. Боялся ли он того, что, увидев его наказания, она возненавидит его сильнее? Абсурд! Она не была способна ненавидеть его сильнее, чем сейчас. Тогда, почему он переживал? Она ведь ничего для него не значила. Боялся ли он, что она попытается помешать наказанию? Возможно, но демоны просто изменят направление и будут кружить вокруг нее, словно она ничто, словно она нечто несущественное, кем она и была. Поступят ли они так? Или, они увидят в ней преграду на пути к их жертве? Ударят ли они ее тем ножом? Они ведь сильнее ее, рожденные и воспитанные преисподней, у нее бы не было шансов защититься, не было сил, пока она в его владениях. Поэтому, сжав зубы, он последовал за ней. Майкл вовсе не ожидал обнаружить то, что увидел. Он не ожидал обнаружить ее сострадание. Видеть ее рядом с новоприбывшими это одно дело, но эта душа маленькой девочки была уже проклята и приговоренная к вечному наказанию, к которой он никогда бы и не подумал проявлять доброту, ведь души не достойны. Но, вот она, его невыносимая не-ведьма, его маленькая пойманная птичка, обнимала проклятую девчонку, утешала, словно та была достойна. Майкл не ожидал увидеть застывших демонов, словно это он им приказал стоять по стойке смирно. И он определенно не ожидал, что она встанет перед ним, не подпуская к его же подданному, защищая ее в такой открытой и оскорбительной манере. Его взгляд был сосредоточен на ее разительных изменениях — его взгляд впивался в ее взволнованные глаза, ее впалые щеки и в зловещую белизну кожи. Болезненная, слабая и дрожащая, но вместе с тем готовая сражаться за проклятую душу. Сражаться с ним. Ее глаза горели огнем, который был так ему знаком. И затем, она позвала его по имени, и умоляла его. Это было хуже, чем неповиновение. Хуже, чем самое тяжелое оскорбление, которое она могла бросить в его лицо. Ведь это значило, что она считала, что в нем было что-то человеческое. Словно он не был лишь повелителем страха, дьяволом, повелителем подземного мира, а был еще и мужчиной. Мужчиной, что способен на сострадание, понимание и проявление эмоций. Мужчина, что допускал ошибки, ведь у того все еще была свобода воли. Все это было хуже, ведь это было неправдой. Это всегда было неправдой. Ничего человеческого в нем не было. Поэтому, он и оставил ее.***
Он оставил ее, а теперь она умирала. Он чувствовал это. Чувствовал сквозь ее неглубокое, лихорадочное сердцебиение в груди, которое слышалось по всему дворцу. Чувствовал сквозь ее едва заметную тяжесть тела, пока опускал на кровать, она была не тяжелее дюжины перьев. Майкл посылал за едой, его ярость почти ослепляла, словно кровавое облако, закрывающее горизонт. Ему нужно успокоится до того, как он сойдет с ума. Мазикин появился с тарелкой еды, согнутый. Во взгляде смешался страх и волнение, словно это была вина демонов за состояние Мэллори. — Я разорву их на куски, часть за частью. Вырву эти уродливые глаза из черепа, — бормотал Майкл, отрывая небольшой кусочек хлеба. — Прошу, не надо, — шепнула Мэллори своими потрескавшимися, красными губами. — Что? — Майкл приблизился к ее лицу. — Это не их вина. — А чья же? — Он поднес хлеб к ее губам. — Я приказал им заботиться о тебе. Я приказал заставить тебя есть, а они ослушались. Мэллори повернула голову в сторону, и Майкл почувствовал, как ему сложно сдерживаться. — Это я их попросила, — тихо ответила Мэллори, и мужчина усмехнулся. — И ты думаешь после этого не будет никаких последствий? — Майкл закатил глаза к потолку, стараясь сдержать свою раздражительность. Наконец-то, он осторожно коснулся ее подбородка. — Прошу, поешь. Я клянусь, это еда из мира людей. — Мэллори недоверчиво глянула, поджав дрожащие губы. — Ты ведь не думаешь, что мы здесь в аду занимаемся выпечкой? Мэллори закатила глаза, уголок ее рта дрогнул. Ему было противно от самого себя — повелитель преисподней стоял на коленях перед человеком, умоляя поесть с его рук. — Если бы я хотел, чтобы ты умерла, я бы оставил тебе там на полу, упрямое ты создание! — Зашипел мужчина. Она рассматривала его, размышляя над его словами, которые вполне звучали убедительно, но тем не менее, прятали от нее правду. Если ей казалось, что его еда — яд, то будет так — она умрет. Ему нет смысла доказывать ей обратное. Наконец-то, она открыла рот и глотнула хлеб, как та хрупкая маленькая птичка. Мэллори старалась проглотить, капли пота появились на лбу. Неуверенно, Майкл прижал ладонь к ее лбу, вытирая пот, но затем оторвал руку от ощущения того, какой горячей та была. Словно под кожей горел огонь, его рука наверняка покроется волдырями. Разве это нормально для людей жить с такой температурой? Или у нее была лихорадка, что забирала ее жизненные силы? Мэллори потянулась обратно к его руке, полузакрытые веки дрожали, и девушка выдохнула от удовольствия: — Так приятно, — пробормотала она. Он вернул свою холодную руку обратно на ее лоб, а затем коснулся ее щеки ради эксперимента. Его рука была такой большой. Ему не составило бы труда раздавить ее, превратить ее кости в пыль. Эта мысль покинула его голову, когда она повернула к нему свое лицо и прислонилась ближе к его руке, одурманивающий стон вырвался с ее губ. Звук ворвался в него, опускаясь прямиком вниз. Будет ли она стонать, если он коснется ее еще где-нибудь? Если он прижмется губами к ее шее, или к груди, что будет подниматься и опускаться так упрямо, цепляясь за прежнюю жизнь на земле? Майкл отбросил подобные мысли и откинулся назад. Мэллори открыла глаза, во взгляде читалось разочарование, что удивило его на секунду: — Сначала еда, — сказал он, хитро улыбаясь, — а затем рука. Девушка фыркнула, но позволила себя кормить маленькими кусочками хлеба, что почти растворялись на ее языке. Когда она больше не могла есть, то Майкл закатал рукав рубашки, обнажив кожу, и прижал руку к ее лихорадочному лицу, ощущая дрожь от того, как она прижималась к нему. После того как она погрузилась в беспокойный сон, он приказал Мазикину вытереть ее кожу холодными полотенцами. Путь из комнаты занял у него больше времени, чем следовало.***
Может быть она права, а может и нет. Но он следовал своим правилам так долго, что совсем забыл о смысле всего этого. Он ведь не только был палачом, он был судьей. Поэтому он и пошел в личный ад Роуз Сьюттон дабы вспомнить. Проклятая душа стояла на коленях, сжимая руки в молитве. А ему никто не молится. — Ты прощена, — сказал он. Приняв его решение, демоны исчезли. Глаза Роуз блестели, когда он протянул свою руку дабы помочь подняться. — Теперь ты свободна.***
Он продолжал кормить ее, поить и одевать, а также, по его меркам, развлекать (ведь, в конце концов, она составляла ему компанию в суде, а что могло быть увлекательнее, чем наблюдение за душами, которые приговаривались к вечному страданию?!). Тем не менее, мешки под ее глазами продолжали впадать. Его взгляд также заметил, как заострились ее скулы и как стали заметны ее ключицы. Страх вернулся обратно и незаметно клевал его изнутри как стервятник. Что же он делает не так? Майкл наблюдал за тем, как она ела — вареные овощи, порезанные на маленькие кусочки и серая рыба, что выглядела безвкусно. Мазикин прислуживал ей, демоны парили, обнажая ужасающую славу, но Мэллори совсем не замечала. Она вежливо их благодарила, вознаграждая своей улыбкой, что освещала ее лицо, заставляя ее зелено-коричневые глаза блестеть снова. В те моменты, Майкла одолевала едва заметная зависть, цепляющаяся за злость — на нее, на себя и на его идиотов-подданных, что тянулись к ней словно влюбленные дураки, теряющие свое достоинство. Перед человеком. Отвратительно. — Ты выглядишь ужасно, — без обиняков констатировал он, а взгляд следил за движением ее бледной, тонкой шеей, когда она глотала очередной кусочек. На ней было самое скромное платье, которое он вручил ей — высокая стойка горловины удивительным образом делала едва заметную полоску обнаженной кожи более запретной. — У меня уже бывали люди раньше, знаешь ли. Даже жили здесь, и никто из них не реагировал так же плохо, как ты. Мэллори прижала салфетку к своим привлекательным розовым губам: — Может твои манеры были куда лучше тогда? — Нет, — протянул он, — они были хуже. Но, они не были против, ведь всем им было что-то нужно от меня. — Как и мисс Корделии, — добавила она, длинные ресницы бросали тень на лицо, — но, ее здесь не было по-настоящему, так ведь? — Верно, не было. — Но, так или иначе, ты все равно заключил сделку, — ее цветочный запах ударил в его ноздри, когда она наклонилась, опьяняя его разум, — что она попросила? Майкл пришел в себя и откинулся назад, хитро улыбнувшись: — Это не моя тайна. — Я заслуживаю знать, ведь теперь я застряла здесь из-за этой сделки… — Извини, дорогая, — Майкл пожал плечами, потянувшись за вином, — клиентская база конфиденциальна. Давай лучше вернемся к теме, в которой ты выглядишь словно наполовину гнилой труп, — добавил мужчина, вложив в слова малую толику злобы. Майкл словил себя на мысли, что продолжал наблюдать за полоской, обнаженной кожей на ее шее, за этим маленьким фрагментом на теле, что так и просил прикоснуться к нему губами и языком. — У тебя есть хоть какие-либо идеи, что может тебе помочь? Я ведь хороший хозяин, в конце концов. Я всего лишь хочу помочь. Мэллори заморгала и тени ресниц затанцевали на ее лице: — Тогда отпусти меня. Он не мог ничего с собой поделать, и поэтому усмехнулся: — Серьезней, пожалуйста. Что-то более разумное, чем это. — Его губы немного искривились. — Ах да, и, ничего, где упоминается «моя смерть». — Я бы никогда такого не попросила, — ответила она. Майкл нахмурил брови: — Никогда не попросила бы или не пожелала бы? Мэллори не удостоила его ответом. Удивление просочилось в его грудь, внезапно и восхитительно: — Ах, какая жалость, — протянул он со вздохом, — я так надеялся, что моя невинная маленькая птичка скажет ни то, ни другое. Мэллори делает маленький глоток воды, избегая вина, и он благодарен за это: — У меня есть некоторые идеи на этот счет, — начала девушка, а он прислушался, — мне кажется, что мое…недомогание имеет нечто общее с тем, что ты отнял мои силы. — И каким же образом? Девушка раскрыла рот, а затем закрыла, пытаясь подобрать слова. — Я ведь говорила, что другая. Мои силы — часть меня, буквально. Забрав их равнозначно как отнять легкое. Или сердце, — она улыбнулась, — я думаю, нет, я уверенна, что не могу без них. Это бессмыслица, подумал он, а страх снова подступил. Он наблюдал за многими ведьмами и колдунами в свое время. Несмотря ни на что, магия никогда не была неотъемлемой. Магия ведьм была похожа на навык, который помогал управлять силой, что всегда существовала вокруг них, спящая и ожидающая. А слова Мэллори не имели смысла…это так не работает и никогда не работало. — Что же это за такие силы? Девушка недоверчиво нахмурила брови: — Ты думаешь, что я откажусь от маленькой части информации, что дает мне преимущество? — Ну, если бы ты рассказала, то я бы был лучше осведомлен в том, как тебе, черт возьми, помочь, — резко ответил Майкл. — С трудом верю, — тихо добавила она, опустив взгляд. — Что я пытаюсь сказать, так это то, что если хочешь мне помочь, то верни мои силы. И я буду как новенькая, а ты будешь счастливым и хорошим хозяином. Во взгляде была скрыта маленькая надежда, которую она так отчаянно пыталась скрыть. Но его глаза не упускали и малейшей детали: — Мне придется разочаровать тебя, — наконец-то ответил он, — это невозможно. — Почему? — Потому что я никогда их не отнимал, — Майкл стукнул по столу, а на лице девушки появилось непонимание, — твои силы попросту не работают в моих владениях. Мэллори покачала головой: — Ты лжешь. Даже не знаю с чего бы тебе меняться, ты всегда лжешь… — Ты ведь умная девушка, Мэллори, так думай же, — прошипел Майкл, — в этом царстве нет места ни одним силам кроме моих. Как думаешь, смог бы ли я выполнять свою роль, если хоть какое-нибудь более-менее сильное существо могло бросить мне вызов? Надежда покинула ее. Губы задрожали: — Но твои демоны, ты ведь не можешь отрицать, что они имеют силу, она практически причина, по которой они существуют. — Конечно, — кивнул он головой, — но, это лишь потому, что я сам лично вдохнул в них свою силу. Каждый из них носит лишь малость моих сил в себе. Силы, которыми я их наделил. Мэллори откинулась назад. Ужасная идея посетила его разум. Идея, о которой нельзя говорить, но она была единственной, что имела хоть какой-то смысл. Это было рискованным и опасным. Неестественной. Это означало бы нарушение всех правил, которые он поддерживал с самых начал своего правления. Она даже, может не выжить. — Я мог бы сделать тоже самое с тобой, — сказал он и ждал, когда она закричит от возмущения и отвращения. Но ничего не произошло. Мэллори всего лишь смотрела на него широко раскрытыми глазами, чей взгляд, казался, содержит в себе всю вселенную в своих глубинах. Тусклость от истощения напоминала ему о слабой свече, которую может погасить легкое дуновение ветра. — Тогда сделай это, — ее голос вовсе не дрожал. — Ты можешь умереть, — медленно ответила Майкл, его руки сжимались в кулаках. — Если не попытаешься, то я умру в любом случае, — категорично ответила девушка.***
Она молилась. Руки были сцеплены, а голова наклонена. Мэллори стояла на коленях на холодном твердом полу своей комнаты, и молилась. (Ему хотелось отвернуться). — Отец, — нежно произнесла девушка, заставив волоски на его теле встать дыбом, — укажи мне путь. Я потеряна, и я не знаю, что делать. — Он не услышит тебя, — ответил Майкл, и он был рад, что в его голосе не было разочарования, горечи. Лишь горькая правда. Она не верила его словам. — Он всегда слышит, — ответила Мэллори, подняв свое лицо. — Он услышал бы и тебя. Стоит лишь попытаться. Ее голос был таким уверенным, и он не мог ничего поделать, и засмеялся. Смех напоминал страшный лай, и это бросило ее в дрожь. — Он — повелитель небес и земли, воробушек, а не ада. Он не услышит тебя потому что он не заморачивается, когда дело доходит до этого места. Никогда не заморачивался. Майкл наблюдал за тем, как она упала обратно на пол перед кроватью, босые ступни выглядывали из-под платья. Ее пальцы касались подола: — Ты сам решил в это поверить. Но это неправда. — Это то, что я знаю наверняка, — парировал он, опустившись до ее уровня чтобы взглянуть в ее глаза. — А ты думаешь почему же он сбросил меня сюда? У него не было ни малейшего желания иметь дела с проклятыми, поэтому он и оставил ад мне. Лишь я могу услышать тебя. И ты никогда не вернешься обратно. — Сбросил? — Мэллори испуганно моргнула. — Ты услышала меня, Мэллори? Ты никогда не вернешься, так что смирись. Я устал от твоих выходок. Как редко такое услышишь — повелитель ада хотел, чтобы страдания его подданной прекратились. — Живым не место в подземном мире, — сказала она, глаза оттенка ореха рассматривали его. Пристально. — Мы еще этого не решили. Майкл наблюдал как ее маленькие руки сжались в кулаки, а затем, расслабленно, опустились на колени. Она повернула голову обратно к краю кровати: — Все в порядке, — ответила девушка и Майкл нахмурился, не поняв, — мне этого достаточно, чтобы понять, что ты проиграл. — Как я могу проиграть? — Зашипел мужчина так близко, что мог подсчитать количество ее ресниц, касающихся ее щеки. Она ухмыльнулась словно сирена: — Когда я умру, силы следующей Верховной окрепнут. Так и должно быть. Видишь ли, держа меня здесь, ты на самом деле лишь помогаешь мисс Корделии в ее скорой победе. Ирония так сладка, не так ли, Майкл? Мужчина вскипал от злости. Злости темной и удушающей. — Ты ведь сказала, что ты не ведьма. — И ты поверил? — засмеялась Мэллори. Ее смех внезапно перерос в сильный кашель. Он наблюдал как она приложила ладонь ко рту. — Мои поздравления, змей-искуситель, — она убрала руку и ее пальцы окрасились в кровь, — ты проиграл.***
Теперь он был спокоен. Спокоен, когда восседал на своем троне из костей. Его маленькая пташка сидела по правую сторону. Она была немного нахмуренной, но больше не бросала в него колкие замечания о его проигрыше. Майкл держал ее за руку все это время — такая маленькая, теплая и живая, ее быстрый пульс играл стаккато, пока он позволял ей рассматривать глубины новых душ и следить за приговорами, что он выносит. Он пытался быть более дружелюбным, не ковыряться в еде, не пугать его милую гостью. Его забавляло как мертвые души смотрели на Мэллори, направив к ней свои мольбы. Глупая надежда, что у нее могло быть хоть малейшее влияние на него, доводила до истерики. Он сполна наслаждался этой картиной. Он отправил очередную душу в глубины, и почувствовал, как ее рука напряглась. Ее губы дернулись, но она не произнесла и слова. — Ты не согласна с моим решением, так ведь? — Поинтересовался мужчина, вырисовывая круги на ее нежной коже. — Тебе плевать с чем я согласна и с чем не согласна, — фыркнула Мэллори. — Твое мнение не имеет большого значения, это правда. Но, так или иначе твой идеализм забавляет меня. — Он повернулся, проводя языком по нижней губе. — Так забавляет…на что ты готова пойти, чтобы я отпустил маленькую Роуз Сьюттон? Мэллори выпрямилась и затем вырвала свою руку. В тот момент его пронзил шок — отсутствие ее теплой руки причиняло почти физическую боль. — На что угодно, — ответила она. — Отдала ли бы ты часть своей души, чтобы я запер ее вот здесь, — он указал на свое багряное кольцо на указательном пальце. — Отдала ли бы ты частичку плоти чтобы насытить мертвых? На ее лице не было никакого сомнения, ни одной его тени. Любопытно. — Если на кону ее спасение, тогда да. — Как героически с твоей стороны, — он снова улыбнулся, продемонстрировав свои зубы, — но я, пожалуй, буду более великодушным сегодня. Я попрошу всего лишь поцелуй. Ее лицо еще больше побледнело, а руки поднялись с колен. — Задумалась о путях отступления все-таки? — Спросил Майкл. — Как мне знать, что ты сдержишь слово? — О, никак, конечно, — ответил мужчина, наблюдая как прищуривает глаза, — но могу поклясться Его именем, если тебе станет легче. Мэллори задумалась над его словами, растерянно раскручивая кольцо на пальце. Наконец-то, девушка поднялась. — Хорошо. — Отлично, — ответил он и поднял голову чтобы взглянуть на девушку, которая возвышалась над ним, полна праведного гнева и решительности. Майкл опустил руки на подлокотники трона, вжимаясь пальцами в кости с достаточной силой дабы раскрошить их. Мэллори повернулась к мертвым душам позади них: — Ты хочешь сделать это здесь? — Они ведь не против. Для большинства это будет единственное развлечение, которым они смогут насладиться. Ты делаешь для них одолжение. Его терпение опасно двигалось к самому краю. Мэллори встряхнула руками, сжимая и разжимая. Затем, внезапно, она шагнула вперед. Прижатие ее губ длилось не дольше, чем одно моргание. Она сразу же вернулась обратно. Майкл бы поставил под сомнение поцелуй если бы ни ее взъерошенные волосы и запах ее духов в воздухе, и горячее прикосновение ее губ, которое просочилось в его плоть. — Серьезно, Мэллори? — Его голос был ниже и глубже, чем обычно. — Это вот так ценна для тебя жизнь маленькой Роуз? Она не смела поднимать взгляд. — Поцелуй меня так, чтобы я понял, — сказал Майкл, сжимая кости, слыша их хруст. Мэллори сомневалась — ее губы сложены в тонкую линию. Он ждал, когда же она убежит. — Ты ведь можешь представить это, так ведь? — Насмехался он. — Что я хороший мальчик-католик, одетый в клетчатую рубашку. Мальчик, что держал тебя однажды за руку в церкви… Его дальнейшие слова утонули внутри, когда она прижалась к его губам, оставляя сладчайший ожог, который он когда-либо ощущал. Она взяла его лицо в свои руки, обжигая близостью. Рот был приоткрыт — полон влаги, тепла и ярости. Ее пальцы касались его волос, пока она прижималась к его нижней губе. Майкл думал, что это и есть то самое наказание за все разрушение, что он сделал — сидеть и нести эту кару, пока она была так близко. Обжигающая и живая. Мужчина ощутил легкое покалывание ее ногтей. Она потянула его за волосы, заставляя закинуть голову, и он повиновался, открывая для нее свой рот. Ее язык прошелся по его губам. Майкл оторвал руки от подлокотников и опустил их на ее округлые бедра, усаживая к себе на колени. Наконец-то ее тело прижато к его плоти. Она не останавила его, даже когда его ладони опустились по ее спине, прижимая ее; нежно, так нежно, он не может позволить себе потерять контроль. Мэллори осторожно укусила его нижнюю губу, но достаточно для пролития капли крови, вызвав глубокое рычание из его груди. Она обжигала все, чего касалась. Его тело лизал сам огонь, сжигая внутренности. Майкл желал поглотить ее невинность, ее свет. Раздеть ее до самой чистоты, оставляя лишь отпечатки ее ногтей и мерцание ее глаз. Девушка сделала небольшое движение и сладкий стон вырвался из ее губ, заставив ее ерзать еще сильнее у него на коленях, чувствуя его возбуждение. Для него все это было чертовски чересчур и ужасно мало одновременно. Из-за оцепенения, он заставил себя вспомнить смысл затеянного. Он потянулся к темноте своей силы, что бурлила в нем, делая его тем, кем он есть. Ему многого не нужно было, он ведь не мог рисковать. Майкл выдохнул силу в такой голодный и жадный рот Мэллори. Сила покинула его без малейшего сопротивления, словно та хотела поглотить девушку. Словно сама Мэллори, хотела быть поглощённой. Мэллори оторвалась, вздрагивая. Ее губы были красными и опухшими. На ее щеках появился розовый оттенок, делая ее похожей на спелый фрукт, готовый чтобы в него вонзили зубы. Ее глаза сверкнули темнотой и жизнью. Она взглянула на него: — Доволен? — Хрипло поинтересовалась Мэллори, дернувшись на его коленях, вызывая шипение. — Ни капли, — ответил Майкл, облизывая губы. Его желание когтями вцепилось внутри него, такое дикое и хищное, и сосредоточенное на ней одной. — Но пока этого достаточно.