Я — твой опус, это так Я сокровище, я твой, Ребенок золотой Что расплавится в крик Превращаюсь и сгораю вмиг Не считай, что заботу твою не ценю
Сильвия Плат «Леди Лазарь».
Его силы казались знакомыми. Безусловно, в них были неоспоримые различия в соотношении с ее силами — вкус, фактура, их было сложно приручить и принять. Но, в целом, то как она заполняла ее легкие, текла по венам, заставляя чувствовать ее каждой клеткой своего тела, напоминало Мэллори ее собственные силы. Она опять чувствовала силу. Она была жива. Девушке снова поддавался телекинез, ну, по крайней мере, пародия на то, что она умела раньше. Мэллори удалось передвинуть небольшие объекты на коротком расстоянии; это не требовало большой концентрации. В своей неприкосновенной комнате, она тестировала свои силы. Мэллори вздымала лепестки искусственных цветов у кровати, а затем собирала цветок заново. Возвращала пролитые капли воды обратно в стакан и придавала огню ту форму, какую хотел ее разум. Учиться магии заново — было непростым занятием. Различие сил заметно, и она часто портачила — разбивала стаканы, или позволяла огню облизывать свои руки. Но даже такие неприятные случаи приносили свои плоды — она осознала, что вновь способна к самоисцелению. Сила укрепляла ее. Эта бархатистая тьма, бурлящая под кожей, питала ее сердце. Но этого было недостаточно. Ей нужно было больше.***
Она бежала следом за псом через мраморные коридоры и секретные ходы, которые не были видны раньше, радостный смех срывался с губ. Мазикин, вместе с несколькими другими демонами, которые никак не могли осознать происходящее, наблюдал за картиной со стороны. Мэллори бежала — юбка запутывалась между ног, и она почти что чувствовала ветер в волосах; он нежно щекотал ее кожу. Если бы она закрыла веки, то увидела бы солнце и облака на небе, а также сладко-пахнущие цветы. Смогла бы услышать шелест листвы и голоса своих сестер. — Не так быстро, — крикнула Мэллори, высвобождая силу, что вернула собаку обратно. Уши пса заострились, и он повернул свою морду, затем побежал по направлению к демонам. Они, дрожа, прятались позади Мэллори. Собака остановилась прямо перед девушкой. Его тело почти касалось ее груди, а огромная деформированная голова казалась чудовищной и дружелюбной одновременно. Его пасть открылась и в зубах показалась небольшая драгоценная трость. Мэллори забрала ее, а свободной рукой поглаживала темную шерсть, чесала пса за ухом. Огромный язык животного облизывал ее руку. Мэллори бросила трость так далеко как могла, и пес сорвался с места. На его спине сидели парочка маленьких демонов. Пес словил вещицу, покрутился вокруг оси, а затем поспешил показать ей пойманный трофей. — Ты что, действительно сейчас играешь с моим адским псом? — Ее смех угас от услышанного голоса Майкла, но она не в силах была подавить улыбку, учитывая, как обиженно выглядел мужчина. Он стоял рядом с ними, одетый в багряный бархат и черный шелк, а Мэллори проигнорировала внезапное учащенное сердцебиение. Демоны разбегались от его присутствия, пытаясь раствориться в стенах, а минутой раньше они чуть ли не дрались за возможность приблизиться к ней. Майкл наклонился к псу: — Это ведь, — он нахмурился, — это мое. Пес выплюнул трость, которая была вся в слюне. — Можешь забрать, — сказала Мэллори. Ее губы дрожали от прорывающегося смеха. Майкл скривился, но затем снова напустил на себя безразличие: — Пошли со мной, — сказал он, протянув руку, — я хочу тебе показать кое-что. Он искал предлоги чтобы коснуться ее. Это не ускользнуло от нее, то как часто он подкрадывался и находил очередные предлоги чтобы быть ближе. Словно он изголодался по ее прикосновениям, ее голосу, ее теплу. Это было обычным делом для его демонов, они кружили вокруг нее словно мотыльки у лампы. Но, она никогда бы не подумала, что их хозяин разделял с ними эту нужду. Может быть, это было вовсе нечто другое. Он вел ее за пределы дворца в совершенно другой, что будь он на миллионы миль выше, то считался бы садом. Место было красиво устроено — симпатичные изгороди, белые песчаные дорожки. Но, вместо цветов были драгоценности. Драгоценности всех цветов и форм, сверкающие в свете факелов словно море звезд. — Я подумал, что тебе должно понравится, — сказал он, махнув перед своим лицом, осторожно наблюдая за ее реакцией. На его лицо упала тень. Мэллори крутилась вокруг, ее взор захватило обилие богатств ада: — Ничто живое не может оставаться в подземном мире, — снова сказала она, коснувшись рукой по коре мертвого дерева. — Нет, — ответил Майкл, его глаза следили за каждым ее движением, — ничто и никто кроме тебя. Повисла тишина, пока она всматривалась в облака — бездушные драгоценности. От ее тела исходило тепло. — Тебе не нравится, — констатировал Майкл. — Как долго я здесь? — Она повернулась к нему. Он тянул с ответом: — По человеческим меркам не так уж и долго. — Как долго, Майкл? — Снова спросила она, сократив расстояние между ними. Даже на каблуках ей приходилось задирать голову дабы посмотреть в его глаза. Он возвышался над ней — смесь света, тьмы и опасности. — Что там наверху? Живы ли мои сестры? — Это неважно, — отмахивался тот, — тебе не стоит больше забивать себе голову подобным. — Но, я хочу знать. Я заслуживаю знать, — ей казалось, что она стоит у обрыва — один неверный шаг и она бы упала. — Если ты так хочешь держать меня здесь, то по крайней мере ответь на мои вопросы. Он наклонил к ней голову — глаза потемнели, превратившись в две бездны безумия: — А что я получу взамен? Кровь Мэллори вспыхнула от ярости. Девушка резко отступила: — Я не твоя чертова шлюха, Майкл. — Могла хотя бы попытаться, — прошипел мужчина. Прежде чем осмыслить, то, что она собралась сделать, она подняла руку и влепила ему пощечину. Звук эхом пронесся по тихому саду словно крик. Она посмотрела, как тот приложил руку к своей щеке, изумленно посмотрев на нее. Его зубы блестели от крови — кольца, что были на ней, очевидно нанесли больше урона, чем она предполагала. — Больше не смей так со мной разговаривать, — сказала она, попытавшись спрятать подступающее сожаление куда поглубже.***
Она расспрашивала Мазикина о новостях из дома. — Мы не можем ничего сказать, хозяйка, — близнецы дрожали, грусть сияла в их несочетающихся глазах, — хозяин запретил нам. Мэллори хотелось кричать. Хотелось кричать и драться, и орать, и уничтожать, и, больше всего, заставить Майкла заплатить за это. Это неизвестное чувство ранее, извивалось в ее груди так беспокойно и жадно. Так жадно. — Тогда, может, ты сможешь навестить мисс Корделию и сказать, что я в порядке? В следующий раз, как отправишься мне за едой? Это не займет много времени, а они будут знать, что им не стоит волноваться, — умоляла она. Демоны отрицательно качали головой: — Нам нельзя взаимодействовать с живыми. Мы сожалеем, хозяйка, очень сожалеем. Мэллори прикрыла веки, прижав руку к шее, словно это могло помочь облегчить давление, подступающее к горлу. Она чувствовала себя такой потерянной, такой бесполезной в этом удушающем темном кошмаре. Пальцы пробежались по ожерелью — ее последняя связь с домом. — А можешь ли ты просто отнести это наверх? Близнецы кивнули. Мэллори сжала пальцы на украшении и потянула вниз.***
Его глаза зафиксировались на месте позади ее плеча: — Я думаю…я перегнул палку вчера, — сказал мужчина. Удивительно, что после всего, что ей пришлось пережить, она все еще была способна удивляться. — Да, верно, — ответила она, попытавшись обойти его. Он заблокировал ей путь. — Я сожалею. Он смотрел на нее сверху ожидающе. Мэллори сжала зубы. — Тебе следует сожалеть, — парировала девушка. Она сделала еще одну попытку, но он двигался следом, отступая, когда она делала шаги вперед. Майкл словно был везде, его запах и силы терзали ее органы чувств. — Это что, твоя жалкая попытка извиниться? — Спросила девушка. — Если да, то нужно произнести эти слова, чтобы добиться желаемого результата. — Мэллори, — произнес он низким голосом, искорки озорства блестели в его голубых, словно океан, глазах. Он прижал руку к сердцу. — Я ужасно сожалею. Прости меня, пожалуйста. — Ладно, — выдохнула девушка. В этот раз ей удалось проскользнуть мимо него, но он последовал за ней. Его большая рука опустилась на ее поясницу. Больше Мэллори не вздрагивала от прикосновения, поняв, что это делает его только раздражительней, а она не желала быть жертвой его детских выходок. (Но она и не прижималась к нему, ведь это потакало бы его самолюбию). — Мне нужно чем-то заняться, — сказала она, пока он вел ее к главным вратам тронного зала. — Я ненавижу быть бесполезной, мне нужна цель. — Ну конечно, ведь «когда опустятся руки, то протечет потолок», так ведь? Какая же ты хорошая, трудолюбивая девочка, Мэллори. — Улыбнулся он насмешливо. — Ты ведь знаешь, чтобы ты не захотела, Мазикин доставит тебе это. Все, что тебе нужно — это сказать слово. — Я хочу править вместе с тобой. Майкл остановился на полпути. Рука на ее пояснице опустилась на изгиб ее бедер, и он повернул ее к себе, чтобы взглянуть ей в лицо. Весь ее мир сузился от его нахмуренных глаз. Майкл был солнцем, и, кажется, она подлетела слишком близко. Опасно близко. Она обожжется. Это не игра. (Это выживание) Мэллори опустила ладони на его грудь: — Ты разделил со мной свои силы и теперь я могу видеть души насквозь, видеть всю их жизнь, воспоминания и поступки. А ты ведь знаешь, что я могу быть справедлива, я не настолько категорична как ты, у меня свежий взгляд на вещи и я могу многое изменить к лучшему. Все, что нужно этим душам — это милосердие… — Это невозможно, Мэллори, тебе бы следовало это знать, — нетерпеливо перебил он, — я ведь не единственный дьявол здесь. Существуют правила, которых следует держаться иначе мы погрузимся в хаос. Уверяю тебя, это не то, что ты хотела бы испытать. Ее пальцы сжались на отвороте его пиджака: — О каких правилах ты говоришь? — «Никакой жалости», — ответил он голосом, что ласкал тьму. — «Око за око, ожог за ожог и рана за рану», нам обещана месть Господа. Твоего Бога. — Ты сказал, что Бог не властен над этим местом. Мэллори чувствовала его сердцебиение под своими пальцами, глубокое и громкое, бьющееся в такт с ее собственным. Она поднялась на носочках, их губы были в сантиметре от друг друга: — Сказал, что ты — единственный, кто повелевает адом. Майкл стоял, не двигаясь, сдерживая всю силу, дикость и жестокость ради нее. Это вскружило ее голову: — Ты сам должен принимать решения. Она отошла от него к новоприбывшим. Мэллори касалась их душ, одну за другой, прижав распятие к их полупрозрачной коже — даруя боль, если душа заслуживала и милосердие, если оно необходимо. И он позволял.***
— Ты не создана для этого, — сказал он, коснувшись длинными пальцами своей щеки. Майкл смотрел на нее сверху, на ее порозовевшие щеки и дрожащие руки, на ее голодные глаза. Она знала, что именно он видел. Мэллори сидела на краю его стола — далеко от того, чтобы чувствовать себя комфортно, и так близко для его прикосновений. Опираясь на руки, она наблюдала за ним из-под своих ресниц, что щекотали ее кожу: — А ты создан? — Сначала нет, — ответил Майкл, — но, затем я возродился, а вместе со мной и новое предназначение. Как и я, подумала она. Он наклонился вперед, коснувшись ее обнаженной ноги под юбкой. Сердце внутри девушки замерло. — Ты думаешь, что, освободив парочку душ что-то изменила? За каждую душу, освобожденную из ада, сюда сбрасывают новую. — Я должна попытаться. Он не ругал ее и не угрожал. Он не насмехался над ней, и таким он ей почти нравится. — Как ты узнал об этом? Его рука сжалась вокруг ее лодыжки, а затем соскользнула на ботинок. Он опустил ее ноги к себе на бедра, и она вздрогнула от прикосновения к его сильным ногам, обтянутых тканью брюк. Это совсем нетрудно представить его у ее ног, молящем о пощаде. Такой беспомощный, готовый делать все, что она пожелает. — Я могу чувствовать тебя всюду, — ответил он. — В этом мрачном царстве Аида ты словно жидкое золото. Связь между ними должна пугать ее. Она бы напугала ее раньше. — Накорми меня, пожалуйста, — сказала она. Ее голос был мягок, слишком невинным и игривым для подобных блудливых трех слов и для их отвратительного смысла. И больше для того, как он смотрел на нее, поднявшись с кресла — лев рядом с добычей, заключающий ее в свои лапы. — Ты целовал всех своих демонов, которых благословил? — Я не благословляю, — ответил Майкл, искривив губы, — я проклинаю. — Что ж, в таком случае, всех ли? — Сама мысль об этом возбуждает тебя? Перед тем как остановится, смех ускользнул из ее горла. Она прижала руку к губам, но слишком поздно: — Ну вот зачем ты опять это делаешь? — Она пыталась успокоиться и сдержать смех. Губы мужчины изогнулись, когда он смотрел на нее. Его взгляд ласков, а глаза невыносимо голубые: — Мне нравится твой смех. Он взял ее руку — осторожное касание. Теперь ему было теплее. Возможно, Мэллори дрожала от его холода и одновременно сгорала заживо. — Закрой глаза, — сказал он и она послушалась, заставив себя расслабиться. Девушка чувствовала, как его силы щекотали ее кожу, заполняли легкие и проникали в кровь. Она, голодная, поглощала их, втягивая в себя. Тянулась к большему. Еще, еще и еще. — Этого достаточно, — шепнул Майкл у ее уха, опустив ее руку. Ее рот открылся словно при вдохе. Она была наполнена до краев его силой, но этого все еще недостаточно. То, что спрятано внутри Майкла, звало ее и она вся сжалась внутри так и не насытившись. Майкл провел костяшками пальцев по ее щеке, и его кожа была такой же теплой, как и ее. — Надень что-нибудь красивое сегодня вечером, — отступив, бросил он, — к ужину прибудут гости.***
Из всех семи наследников ада, она ужинала лишь с тремя. Майкл усадил ее рядом с собой во главе стола. Они были так близко, что их руки соприкасались при каждом движении. Это проявление собственничества заставило ее ощетиниться, и она раздумывала о том, как ослушаться его и пересесть. Но это было до того, как она увидела гостей. — Это для меня? — Первое, что сказал Баал после прибытия. Его слезящиеся голодные глаза были сосредоточены на Мэллори, а острые ногти словно когти вжимались в стол. — Могу ли я ее съесть, хозяин? Мэллори насторожилась, больше от удивления чем от страха. Присутствие Майкла рядом успокаивало; она думала, что он, должно быть, знал, что так и будет с его…друзьями? Врагами? Коллегами? Братьями? Они увидят в ней вызов, загадку, что требует себя разгадать или, вовсе, паззл. Майкл опустил руку на ее колено под столом. Незаметно, тепло его кожи, словно кровь, текло под ее платьем, удерживая ее на месте. Она пыталась скинуть его руку. И он убрал ее. — Нет, не можешь, — спокойно ответил Майкл, словно разговор касался яблочного пирога, — она — гостья здесь, и любое посягательство на нее — посягательство на меня. Его слова заставили ее напрячься. На другом конце стола, Асмодей рассматривал ее своими фиолетовыми кошачьими глазами, стараясь не упустить ни малейшей детали. — Замечательно быть в такой чарующей компании, — хрипло сказал он и Мэллори почувствовала, как начала краснеть без причины. Он был красив, но не ослепляющее красив, не так божественно как Майкл. Асмодей с его чувственными красными губами, шелковистыми черными волосами, что завивались у его висков, казался воплощением всех человеческих желаний, которых требовала плоть. Он двигался медленно, многообещающе, словно кот. Под его взглядом, любой был готов поддаться на мимолетное искушение. Это стоило предшествующей вечности в аду. — Ах да, говоря о компании, — протянул Майкл, — не хватает еще четверых. Кто-то удосужится объяснить? Асмодей пожал плечами: — Заняты, я, полагаю. Ты же знаешь, что Бельф и Леви никогда не покидают свои владения. А Мамона постоянно призывают. Бедняжка, у него совсем нет выходных. Бездонные фиолетовые глаза все еще фиксировались на Мэллори, словно пытались проникнуть под ее кожу, грудную клетку, сухожилия, прямиком в душу. Ее тело бросило в жар. Он взял клубнику, спелую, красную и сочную и провел по ней языком. Глаза все еще были прикованы к ней. Внутри девушки росло напряжение, быстро и почти болезненно. Тепло спустилось вниз, к верху ее бедер, порождая пульсирование. Ее соски затвердели под тканью бюстгальтера и ее платья. Асмодей касался языком своей нижней губы и внезапно ее захотелось почувствовать этот язык внутри себя, почувствовать, как он касается ее изгибов, освобождая от давления, которое начинало сводить ее с ума. Чувствовать, как его окольцованные пальцы хватают ее бедра, а златовласая голова покорно опущена вниз и… — А что насчет Люцифера? — Занят, — Асмодей проглотил ягоду. Майкл откинулся, его рука задевала ее, и она вздрогнула. Даже это небольшое касание, посылало волну возбуждения по ее сверхчувствительной коже. Он повернулся к ней, и она боялась встретиться с ним взглядами. — Ты в порядке? — Осторожно поинтересовался он, заметив раскрасневшиеся щеки и дрожащие руки. — В порядке, — резко ответила девушка. Его глаза потемнели: — Асмодей! Возбуждение ослабло, когда демон начал смеяться. Так нежно и сладко: — Прошу прощения. Старая привычка. Мэллори уселась на свое кресло. Несмотря на то, что ужасное наваждение похоти покинуло ее, пульсация между бедер все еще не утихала. Нижнее белье было мокрым от ее влаги. Девушка сжала колени так крепко, пока не скрипнули зубы. — Как тебе известно, — продолжил Асмодей, — я навещал недавно Леви и Легионы в отличной форме… — Я голодный, — внезапно простонал Баал, яростно вглянул на Майкла, его вздувающиеся щеки болезненно пылали, — почему ты не позволишь мне поесть? — Да заткнись ты, идиот. Ты все равно снова станешь голодным через час или парочку часов, — Асмодей закатил глаза. — Ты не будешь есть здесь, Баал, — резко ответил Майкл. — Ты дождешься пока мы закончим и уйдем, и только тогда тебе будет позволено. Если только будешь хорошо себя вести. — Хозяин, — прошипел демон. — Почему ему запрещено ужинать с нами? — Мэллори сглотнула выделившуюся слюну. — Это зрелище не для тебя, воробушек. Рот Баала открылся, и он повернулся в ее сторону: — Мы с тобой похожи в этом плане, — прохрипел он. — Как именно? — Мы оба можем есть лишь ту еду, что сверху. Мэллори потянулась за своей тарелкой, что все еще была полна фруктов и сладостей, с намерением протянуть ее демону: — Тогда, я поделюсь… Асмодей рассмеялся. Майкл схватил ее за запястье, заставив поставить тарелку на место: — Он не этого хочет. Он ест человеческую плоть. Волна отвращения накрыла ее, хотя она и знала, что это не должно удивлять. У каждого наследника ада была своя особенность, своя роль, отведенная этим местом. Они лишь частички одного механизма, что было создано для страданий. Ей хотелось верить, что их существование было необходимым для функционирования мира. Ей хотелось верить, что это справедливо. Но от мысли о хаосе, что они могли внести, если бы не было Майкла, что удерживал их, ужасала ее как ничто другое. — Живая человеческая плоть и только, — добавил Асмодей, греховно улыбнувшись красными губами. — Кстати, правда ли то, что скоро и этого не останется… Мэллори хотела спросить почему к ней подкрадывается страх, но затем его фиолетовые глаза вспыхнули, и она загорелась. Это хуже, чем было. Давление представлялось тысячью иголок, что были загнаны под кожу и каждый участок кожи под одеждой горел пламенем. Пульсация между ног становилась болезненной. Ее взгляд затуманивался и краснел по краям. С последующим морганием, она видела дьявола у своих ног. Его золотые волосы между своих ног. Дразня, насмехаясь, он проводил языком по бедрам так близко к месту, к которому она хотела, чтобы тот прикоснулся. Она сжимала ткань платья, пытаясь сдержаться от…от того, что может заставит исчезнуть это чувство. Они продолжали разговаривать между собой, но она не улавливала и слова. Мэллори была сосредоточена на пульсации и огне в ее венах, а также на электричестве в каждом своем нерве. Это уже слишком, слишком для нее. Она не может. Она ударила в ответ. Это легко, почти легко, высвободить тьму из себя. В момент, когда ее силы ударили Асмодея, райское блаженство и облегчение окутало девушку. Она смотрела как он корчился в огне, его крик заполнял зал — нечеловеческие и несчастные вопли. — Разве я не говорил тебе прекратить? — Яростно кричал Майкл. Его рука снова опустилась на ее колено, и она опять вздрогнула, тепло снова растеклось по телу, которое теперь являлось пучком измученных нервов. Она все еще была неудовлетворнной. Ее плоть все еще пульсировала. Ноги тряслись. Мэллори успокила пламя. Демон испуганно смотрел на Майкла, подчинившись его воле, склонившись перед его силой. Его силой, не ее. Никто из них не думал о ней, ведь никому не пришла в голову мысль, что она была способна на подобное. Девчонка не способна призывать адское пламя. Она вообще не должна была ничего уметь. Майкл не доказывал им обратного. У нее кружилась голова, а одежда казалась слишком удушающей. — Прошу прощения, — сказала она, встав из-за стола. Девушка еле стояла на ногах. — Мэллори, — отозвался Майкл, встав вместе с ней. Она отмахнулась, не посмев встретиться с ним взглядами: — Все в порядке, я просто устала. Прошу, продолжайте без меня, — ответила она и попыталась изо всех сил не перейти на бег. Мэллори едва добежала до своей постели перед тем, как опустить руку под юбку платья, коснувшись своего клитора. Она ввела один палец, затем второй и ее спина выгнулась, но рядом никого не было. Девушка закрыла глаза. В темноте она видела Майкла между своих ног, его кудри щекотали ее бедра: — Позволь мне помочь, — прошептал он и прижался к ее влаге между бедер. Его язык погрузился в нее, а затем покинул ее — скользкий и мокрый. Большой палец массировал клитор, а она выкручивалась и трепетала всем телом. Ее рот открылся, выпуская крик. Она кончила с его именем на губах.***
Время в подземном мире — круг. Не было ни начала ни конца, лишь одно страдание для которого и было создано это место. И ничто не было способно прервать этот цикл. Мэллори подняла руки вверх по коре мертвого дерева, ее лицо исказилось удивлением. На дереве не было ни одного листочка, ни намека на жизнь. Кроме одного блестящего плода. Майкл сорвал гранат с дерева и рассматривал с любопытством, словно ученый осматривающий новый вид. Затем, он розламал его пополам. — Это невозможно, — сказала Мэллори, наблюдая за ним из-под ресниц. Сок граната окрасил его пальцы в красное. Семена выглядели вполне зрелыми и здоровыми. Даже запах тот, что нужно — удивительная сладость, что напоминала ей о доме. Майкл улыбался, что было не похоже на его обычную резкость: — Не стоило людям жить в подземном мире. И повелевать силой смерти, но, так или иначе, ты здесь с моими силами. Кажется, ты нарушаешь все наши правила. Он подошел ближе и ее сердцебиение отозвалось громом в ушах. Что-то изменилось. Что-то сломалось. И ей было сложно это игнорировать, даже когда она закрыла глаза. Мэллори видела его лицо. Он плотно засел в ее голове. — Хочешь попробовать? — Он протянул к ней плод. Мэллори отошла назад, губы бессознательно изогнулись в улыбке. Майкл последовал за ней, его красные пальцы касались ткани ее платья, оставляя пятна, а затем сжались в кулак, удерживая ее рядом. Они были так близко, ее грудь почти касалась его. Она потянула за края его пиджака, а затем оттолкнула. — Ты не соблазнишь меня, Змей, — ответила она. — Ох, но попробовать-то я должен? — почти что мурлыкал он. Он бросил гранат на землю. Когда он ушел, Мэллори опустилась к клумбе драгоценностей, питая своей магией. Девушка наблюдала за тем как они превращались в кусты и изгороди роз. Сад рос. Это было просто великолепно — монумент тьме. Она изменяла лепестки сапфировых роз на цвет кармин. Они блестели словно красные звезды. Здесь ее и нашел Мазикин: — У нас есть для вас подарок, хозяйка, — он вложил кусочек бумаги в руку Мэллори, его двойные лица исказились от волнения. — Мы нашли это там, где оставили Ваше ожерелье, в том доме ведьм. Но большего мы не можем сказать, хозяйка. Нам очень жаль, но мы не можем сказать большего. — Нет, пожалуйста погоди, — попросила Мэллори, но он уже испарился. Она перевела взгляд на листок в ее руках. Бумага скомкана, а края неровные, словно тот был вырван из книги, а затем был спрятан в карман. Дрожащими руками, она развернула его. Лишь одно предложение, нацарапанное дрожащим почерком Коко. Ты должна была спасти нас. Мэллори читала снова и снова, слова размывались перед глазами. Слезы капали на бумагу, смазывая чернила в сплошные кляксы печали. Я не забыла вас, ей хотелось кричать, задрав голову к небесам. Я не оставила вас. Я вернусь к вам. Но ее никто не слышал.***
Говорят, что путь в ад легок. Это неправда. Спуск в ад кровав и с каждой секундой падения, душа разрывается на кусочки. Поэтому, когда ты оказываешься внизу, то у тебя больше ничего не остается. Мэллори молилась в последний раз, колени были прижаты к холодному и жесткому мраморному полу. — Прости меня Отец, — шептала девушка, сжимая руки вместе пока те не побелели, — за то, что собираюсь сделать. В ту ночь, она обнажилась, снимая свой свет.***
Она пришла к нему. Все, что можно было услышать в тишине его покоев — шорох ее шелковой рубашки, пока та подходила ближе, ближе и ближе и между ними осталось место лишь шепоту. Он стоял смирно, опустив руки по краям. Она провела пальцами по пуговицам его жилета, и внутри него росло напряжение. Мэллори медленно расстегивала их, сверху вниз. Ее пальцы больше не дрожали. Жилет легко сполз с плеч на пол. Девушка потянулась к пуговицам на его рубашке, но его руки сжали запястья, останавливая. — Не надо, — хрипло сказал он, его глаза потемнели, — ты не знаешь, что делаешь. Истерия подкрадывалась к ее горлу и ей хотелось смеяться. Чтобы она ни чувствовала по поводу происходящего, она точно знала, что делает. — Я хочу этого, — ответила девушка, вырвавшись из его хватки. Она продолжила расстегивать пуговицы, ногти нежно касались обнаженной кожи. Майкл смотрел на нее сверху своим жестоким взглядом, который теперь был почти черным. Она не боялась его. Она стянула ткань с его плеч и бросила на пол, а затем прижала руки к его груди, почувствовав напряжение мышц под прикосновением. Он был высоким и худым, его вид устрашал, его силы — хлыст, что держал даже самое сильное создание под контролем, но она никогда не видела проявление его физической силы. Но сейчас, когда Майкл был перед ее глазами, что-то закрадывалось внутрь, что-то глубокое словно первобытный голод, что не имел ничего общего с магией, которую она желала. Мэллори поднялась на носочках, протянув руки от груди к шее. Она коснулась его губ своими, нежно, дразня, отчего он зашипел. — Я хочу большего, — шепнула она в перерывах между поцелуями, — мне нужно больше. Майкл простонал ее имя, когда та прикусила его нижнюю губу, а затем провела по ней языком, успокоив рану. — Прошу, — умоляла она так сладко как могла, — больше. Он целует ее в ответ — руки замкнуты на ее талии, он прижимал ее ближе до тех пор, пока их тела не соприкоснулись. Мэллори чувствовала его возбуждение, прижатое к ее животу, посылающее разряд тока к ее нервным окончаниям. Он все еще был очень нежным с ней, касался ее словно она была фарфоровой куклой, что готовая разбиться в его руках. Мэллори подловила себя на мысли, что это приводит ее в ярость; она хотела, чтобы он был жестким с ней, был диким и устрашающим, хотела почувствовать его ужасную силу на себе, хотела, чтобы он заклеймил ее. Его нежность усложняла всю ситуацию и не позволяла сделать то, что нужно. — Больше, — сказала девушка, открыв рот словно предлагая себя. Мэллори ожидала. Он остановился, их лбы соприкоснулись: — Ты уверена? Она кивнула. Это выживание, напомнила девушка, пытаясь себя убедить в этом. Он вдохнул в нее, и Мэллори ощутила его силу в своих венах, костях, в разуме. Девушка жадно поглощала ее, лихорадочно ухватившись за его плечи. Майкл был на вкус как вино и огонь, как грех и смерть и она ни за что не хотела отпускать его. Мужчина попытался отступить, но она не позволила, обхватив его словно виноградная лоза. — Еще, — приказывала она, укусив его за губу и прижавшись еще ближе насколько это возможно, вызвав его стон. Майкл повиновался, наполнив ее магией до всех краев и затем больше. Он целовал уголки ее губ, кончик носа, подбородок, оставлял влажную дорожку на шее и прижимался губами к пульсирующей жилке. Ему удалось вызвать удушающий стон из ее горла. Пальцы сильно сжались на ее талии, и это удовольствие заставило ее бедра двигаться. Мэллори брала и брала, и отстранилась, когда уже не было сил. Но, она все еще не останавливалась, позволяя силам выстроится над ней словно нимб. Она забирала его силы, пока их у него не осталось. Его губы припухли от ее поцелуев. Мэллори толкнула его на колени. Воздух потрескивал от статики. Она чувствовала абсолютно все — каждую частицу, каждое существо, каждую душу в подземном мире, что по ее милости теперь была привязана к ее воле. Майкл смотрел на нее, его некогда небесные глаза, теперь были абсолютно черными. Его кровоточащие губы были приоткрыты. Девушке было любопытно будет ли он умолять ее. Она зарылась пальцами в его шелковистые волосы, мягко дергая, и он закрыл глаза, прильнувши к ее прикосновению. Все, о чем она думала — это то, как просто это было. Такой предсказуемый. Миртл всегда говорила, что такова природа мужчин. — На что ты рассчитывал, отдавая мне все свои силы? — Спросила Мэллори. Он медленно улыбнулся, открыв веки: — На все, — ответил мужчина. Мэллори воображала, что он был всего лишь обычным человеком. Что ему был нужен воздух чтобы выжить и что он был беспомощным, как и все люди. Что у него нет магии, что поможет ему, когда воздух, словно спасательный круг, исчезнет. И она позволит этому случиться. Девушка наблюдала как он падал на пол. Ужасный звук вырвался с его губ, когда он пытался сделать вдох. Его мышцы пульсировали под кожей, и он задыхался, он хватался за горло и за мрамор на полу. Время медленно вращалось, а секунды превращались в вечность страданий. Мэллори наблюдала, надеясь, что это принесет облегчение. (Не принесло). Она заставила это прекратиться. Майкл возвратился обратно на колени. Ему не нужно время дабы вернуться к старому собранному «себе». Это было совсем не похожим на ее первые дни в подземном мире, когда она отчаянно задыхалась от недостатка воздуха, глотая словно рыба, ищущая воду. Но его глаза все еще сверкали от боли, что она причинила, а из носа капала кровь, опускаясь к шее и вниз к груди. Майкл поднял руку чтобы коснуться ее, но она остановила его, создав невидимый барьер. — Позволь дать совет, воробушек, — хрипло сказал Майкл, — если хочешь наказать ограничением, то убедись, что ты уничтожила то, без чего твоя жертва не может обойтись. А ограничивая то, в чем не было потребности, лишь делает наказание бессмысленным. Мэллори смотрела на него сверху, почувствовав, как бурлит тьма внутри. Внутри нее больше не было ничего божественного. — Ты ранил меня, Майкл, — сказала она, прикрыв веки, — ты сильно ранил меня. — Прости, — отозвался он. — И теперь мне следует поступить так же. Око за око, ожог за ожог, рана за рану. Верно? Его глаза были широко раскрыты. В них не было никакого сопротивления, никакого гнева. И она не знала, что с этим делать. — Ты будешь голодать, как и я, — говорила она, и силы управляли ею, заставляя произносить эти слова, — сорок дней и сорок ночей ты будешь голодать. Ты будешь страдать, а я и пальцем не пошевелю чтобы помочь тебе. Она уничтожит его так же, как он уничтожил ее. — Прости меня, — повторял он ужасно сломленным голосом, но Мэллори провернулась на каблуках. Она оставила его на коленях.