Побочный эффект умирания

Руки скользят под одежду. Пленительные взгляды и настойчивые прикосновения сводят с ума. Потерять часть себя, чтобы достичь единства. Играть с невидимыми лучами солнца одного человека. Реальность уходит на второй план. Каждая ночь испытание, покрытое болью и крупицами счастья. Юнги открывает глаза, сжимая простынь в руках; Чон Хосок приходил в его сон снова. Он врывается туда каждую ночь, нахально заставляя Юнги желать только одного — его. Всего. Сразу. Полностью. А Юнги просыпается каждый раз в холодном поту: это уже похоже на одержимость. Вести себя непринужденно рядом с Хосоком становится всё сложнее. Нежные слова стремятся выбраться быстрее грубых, но Юнги упрямо держит их в себе: ничего не должно меняться. Юнги не знает, что происходит. У него снова нет инструкции к своим чувствам. А ещё он всё так же отбрасывает любовь, влюбиться в Хосока — строго под запретом. Правда, просыпаясь, он думает, что уже нарушил его. Человек становится родным за одно мгновение. Наверное, когда они столкнулись в коридоре больницы, Хосок уже привязал его к себе крепкими нитями, а Юнги понадобилось десять дней, чтобы понять это. Принять пока ещё сложно. На деревьях вовсю распускаются цветки. В воздухе пахнет весной и любовью. Каждую ночь они встречаются в парке у старых вишен, и в свете месяца каждый не может оторвать свой взгляд друг от друга. Hosex: Я хочу поехать к морю. Юнги отбрасывает список всех дел и идет исполнять его желание. Бирюзовые волны на горизонте расплываются в светло-сиреневые, разбиваются о песок мраморной пеной и уносят все проблеме за черту восприятия действительности. Бледно-голубой рай в их глазах. Теплый ветер перебирает волосы, щекочет ими щеку. Хосок достает фотоаппарат и запечатляет мгновение. Чон Хосок фотографирует слишком много. На столе у него скопилась стопка в сто фотографий Юнги. — Ты здесь настоящий, — говорит он, показывая одну из полароидов со скромной улыбкой Юнги. — Мне нравится как ты улыбаешься. — Твоя улыбка красивее. И Хосок не обращает внимания на то, что фото без фокуса, расплывчивое в правой стороне; пока оно приносит счастье, это не имеет значения. Улыбаться из-за того, что по-другому не возможно — высшая степень эйфории. — Из-за тебя во мне просыпается желание к жизни, Чон Хосок. — Юнги смотрит на последние лучи солнца, и улыбается: у него есть своё собственное. — Я хочу тебе кое-что показать. Он ведет Юнги на крышу. Затерянные среди многоэтажек, Юнги не знает, как Хосок достал ключ, это волнует в последнюю очередь. Солнце исчезает с неба, когда парни подходят к самому краю. — Решил сбросить меня раньше? — Посмотри вниз, — говорит Чон Хосок, направляя взгляд в обрыв. — Что ты видишь? — Ничего? — Да, там только темнота. А там? — он смотрит вперед. — Огни. — Это как жизнь, Юнги. Иногда она горит и дышит обжигающим огнем счастья, иногда там темно. Ты смотришь только вниз, нужно поднимать взгляд почаще. — Это невозможно без тебя. Почти как признание. Задевает легкие и оставляет ожоги на ребрах от легких объятий Хосока. Юнги должен определиться. Играть в без эмоциональность ему надоело. Hosex: Не хочешь сходить в кино? Даже если бы Юнги не хотел, не мог физически, был подавлен морально, он бы пошел. Плюнул на все преграды, и составил Хосоку компанию. Время с этим человеком никогда не бывает потрачено впустую, даже если вы просто молчите. — Это мой любимый фильм, — Хосок рассматривает флаер, который видел, похоже, уже десяток раз. — Очень слащаво. — Это классика, Сахарок. — Он всё равно начинает спорить о том, что «Виноваты звезды» -лучшие и книга и фильм, о вечном, непотерянном и сохранном. — Я думал, его только девочки смотрят. Юнги получает толчок в бок, в кинотеатре сжимает руку Хосока. Это необходимо всем. «Ты дал мне вечность за считанные дни, спасибо» — звучит с экрана, а Юнги повторяет эти слова для Хосока. Депрессия — побочный эффект умирания, сказали там же. Никогда не верьте: побочный эффект умирания - только любовь. — Сюжет слишком банальный, — говорит Юнги уже после сеанса, держа кружку горячего чая обеими руками. Сейчас они ловят мгновения в маленьком кафе с красными диванами, музыкой kuroiumi и пленительной атмосферой уюта. — Неужели? — Странно, что они влюбляются, зная, что умрут в любом случае. Зачем делать себе ещё больнее? — Это сущность людей. — Это человеческая глупость. — Ты не позволяешь себе влюбиться в кого-то? — Уже поздно ставить запреты. Полупризнание снова. Юнги не в силах собраться и сказать три слова прямо, хотя всё решил для себя. Просто ищет лучший момент, подходящую ситуацию. — Я влюблен в тебя, я знаю, что любовь — всего лишь крик в пустоту, забвение неизбежно, все мы обречены, и придет день, когда всё обратится в прах. Я знаю, что Солнце поглотит единственную Землю, какую мы знали, и я влюблен в тебя. — Хосок цитирует книгу, когда они идет вдоль тесной улицы с яркими неоновыми вывесками. — Хочется, чтобы ты когда-нибудь сказал эти слова для меня. — Потом улыбка, и Юнги уходит, думая, что сказал слишком много. Hosex: Погуляем? Sugarr: В дождь? Hosex: Да. Юнги уже всё равно на непогоду. Он натягивает на себя пять толстовок, берет зонт, в полной защите от промокания идет к Хосоку. А парень стоит под маленькой завесой в одном желтом бомбере, считает звезды и ловит капельки тёмно-красными волосами. Хосок смеется, замечая Юнги, тот затем ворчит всю дорогу. Хосок заставляет его опустить зонт и снимает всё капюшоны, открывая волосы для дождя. Сейчас улыбка Хосока проникает внутривенно, мгновенно убивая. — Я научу тебя видеть дождь, — говорит он, закрывая глаза Юнги ладонями. Через мгновение в сознание приходит образ, выстроенный из созвездий, укрепленный шумом улицы и капель, разбивающихся об асфальт. Дождь тоже пахнет любовью. Через день у Юнги поднимается температура, он умирает от жара, холода и всего прочего, строчит сообщения Хосоку, потому что говорить не в силах. Sugarr: Пиздец романтика была, спасибо. Hosex: Ко же знал, что ты такой болезненный! Иммунитет укреплять надо! А за этим следуют многочисленным «прости, мне так жаль», и Хосок правда чувствует себя виноватым, но Юнги совсем не жалеет. Можно обменять целую жизнь на мгновения с одним человеком. Если бы это было необходимо, Юнги принял бы решения сразу же. Хосок приходит к нему каждый день, от этого ещё лучше. Правда Юнги всё равно только лежит, полностью завернутый в одеяло так, что виден только кончик носа. Хосок спасает его от скуки. Хосок спасает его в целом. Юнги хочет спросить, не боится ли он заразиться, но забывает каждый раз, а Чон Хосока это, похоже, совсем не волнует. Сейчас он выполняет заданную миссию: дает Юнги таблетки, которые тот упрямо не хочет принимать, следит за температурой и дарит настроение свои присутствием. Этой ночью он остается вместе с ним. Юнги закрывает глаза на все запреты, тянет Хосока в кровать и обнимает его; сейчас можно. — Ты будешь жалеть, если я умру? — спрашивает Юнги с закрытыми от усталости глазами. — Когда ты умрешь, — поправляет его Хосок. — Нет, если. Хосок такой солнечный мальчик, чьи лучи дают возможность прорости нежным цветам в душе Юнги. — Я люблю тебя, — говорит Юнги вслух, почти засыпая. Чон Хосок списывает всё на жар. Утром голова раскалывается и ходить очень трудно из-за того, что два предыдущих для Юнги только лежал. На кухне Хосок заваривает ему чай. — Ты помнишь, что сказал мне вчера? — парень улыбается широко-широко. И Юнги в панике пытается вспомнить, что бы он ляпнуть из-за полной потери контроля над своим сознанием. — Что любишь меня, Сахарок. Хосок заливается смехом, когда замечает испуганные взгляд Юнги. — Всё хорошо. Я понимаю, что ты не совсем отдавал отчет своим словам вчера. — Я говорил это серьезно.