Глава 24. Богоненавистники
3 октября 2019 г. в 08:18
Зал Мудрых Мыслей преобразился: искорёженную машину Делвина оттащили к стене, а слишком пустое помещение теперь занимали лежаки с ранеными, между которыми сновали целители. Помимо них в зале сновали солдаты-каджиты и маги-альтмеры, помогавшие мелкими заклинаниями и просто грубой силой. Всего в зале находилось около шестидесяти человек, которыми заправляла Лаффориэль.
— Нет, это совсем никуда не годится! Да где же тебя, неуча этакого, учили?! Кто же так перелом закрепляет, а?! Ай-ай-ай, так ведь и оторвать можно! — отчитывала она молодого имперского лекаря. — А ты куда тянешь свои немытые ручонки, молодой человек?! — направила они свои гневные очи на альтмера-солдата, потянувшегося к льняным тканям. — Хочешь заражение кому-нибудь занести?! Нет на вас старой имперской школы, молодёжь!
В этот момент снаружи раздался рёв, а затем взрыв, передавшийся по стенам. Это маги Кастуса совместной атакой сбили дракона с неба. Несколько целительниц вскрикнули (что за время сражение происходило далеко не в первый раз), а альтмеры-маги напряжённо заозирались, ища угрозы.
— Чего зашуршали, как курицы при виде лиса? — тут же высказалась Лаффориэль, не отрывая рук от имперца, в которого попал огненный заряд во время штурма канцлера. Ожог на руке вздулся и выглядел нехорошо. — Нечего обращать внимание на всякую чушь! За работу!!!
Однако едва она это сказала, как тут же раздались крики, а кто-то стал показывать ей за спину. Обернувшись, Лаффориэль увидела, как в лучах рассвета на балкон опускается тень. Сразу же в солдат, раненых и целителей полетели ледяные копья, кто-то упал, кто-то попытался отбиваться. Воздух похолодел, и посреди истеричных криков и беготни раздался твёрдый, как стены Белой Башни, голос Лаффориэль:
— Зеркала!!!
Это было чрезвычайно сложное заклинание, и она использовала его только в случае крайней нужды. В воздухе появилось восемь Оберегов, разбросанных перед ней в пространстве, будто летающие стёклышки. Взмахнув руками, Лаффориэль заставила их двигаться так, чтобы преградить ими дорогу как можно большему количеству заклинаниям.
— О, Лаффориэль, — проскрежетал Отчаяние, опустившись на пол. — Забавно, что судьба свела именно нас. Много же ты нам мешала…
Лаффориэль медленно отступала, и тут павшие под натиском Отчаяния начали вставать. Один из них ринулся на неё, но все её силы уходили на поддержку Зеркал. И тут в нежить полетели заклинания. Солдаты Доминиона выстроились и ответили на агрессию залпом разрушающих заклинаний.
— Леди Лаффориэль, бегите! — приказал ей альтмерский офицер. — Мы его остановим.
— Но ведь…
— Это не ваше дело, а наше! Вы тут ничем не поможете! — рявкнул альтмер.
Сердце Лаффориэль сжалось, и она поспешила назад. Ровно за секунду до того, как за её спиной захлопнулись двери, вдогонку ей долетел надрывный вопль живого существа. Её пациенты отступили вглубь замка, а Лаффориэль остановилась и, подрагивая, осела вдоль стены.
— Да что же я делаю-то? — воскликнула она, а из зала доносились крики и звуки сражения. — Я оставила бедных солдатиков там сражаться, а сама сбежала, как собака побитая! — старушка закусила губу и судорожно сжала кулаки.
В дверь зала со всей силы влетело чьё-то тело, отчего створки слегка выгнулись. Слышался гортанный вой восставших по воле Агата зомби. Магические выстрелы раздавались всё реже и реже.
— Если его не остановить, то этот лич ворвётся внутрь, и кто знает, что там ещё произойдёт! — сама себя убеждала Лаффориэль. — Но… что я одна смогу сделать против лича?
Крики замолчали окончательно, а затем дверь содрогнулась с такой силой, что выгнулась. Лаффориэль вздрогнула и замерла, а чудища ломились с другой стороны.
— А-а-а-а, да что же мне делать, храни меня Талос?! — бабушка нервничала и ходила кругами. — Как же там тебя делать-то… да как же, старая моя голова?.. Точно!
Из фиолетового вихря появился высокий и статный дремора, чьё лицо так и лучилось невиданным раздражением. Однако, в отличие от слуг Нуриндила, этот молчал.
— Аэстрин, держи дверь! — приказала целительница.
— О-о-о, просто молодец, Лаффориэль! — саркастично заявил дремора и лениво подпёр створки спиной. Впрочем после очередного удара он проявил чуть больше энтузиазма. — Ты потратила мой последний подарок-призыв ради того, чтобы просто подержать дверь. Ты ведь в курсе, дура, что я один не удержу… Кого я, кстати, держу?
— Толпу зомби и древнего принца-лича, — нервно пояснила Лаффориэль.
— Так это же практически твой профиль! — Аэстрин удивлённо скосил брови. — Чего ты сама-то ими не займёшься?
— Я целительница, а не боевой маг! — воскликнула Лаффориэль. — Что я могу сделать против него?
— Пф, Периайт, наверное, до сих пор думает иначе, — рассмеялся Аэстрин, и тут створки ворот начали покрываться льдом с той стороны. — Да, ты целитель, Лаффориэль, но сейчас миру нужен кое-кто другой. Неужели ты, Лаффориэль Богоненавистница, свергнувшая Принца чумы с трона, не сможешь сразиться с каким-то принцем-нежитью? Да тебя половина Мёртвых Земель знает!
— Знаешь, Аэстрин, а ты прав. Эта нежить заслуживает хорошей порки! Пора вспомнить пару старых приёмов из молодости…
Лаффориэль начала выплетать сложное ритуальное заклинание. Когда оно было закончено, бабушка обратилась к своему самому старому соратнику:
— Аэстрин, душенька, у меня к тебе есть последняя просьба. По моему сигналу откроешь ворота, а затем закроешь их за мной.
— Вперёд, Богоненавистница! Залечи его до смерти! — хохотнул Аэстрин.
— Давай!
Ворота распахнулись, но в толпу зомби полетела светящаяся волна, заставив их заметаться в ужасе. Следом в зал ворвалась Лаффориэль и сходу метнула светящуюся сферу, попав Отчаянию в лицо. Ничего не ожидавший лич завопил, вспыхнув белым пламенем.
В кулаках Лаффориэль возникли специальные изгоняющие нежить заклинания, изученные у охотников на вампиров. Но прежде, чем их применить, она воскликнула:
— Изыдите!
Во всё ещё стоявших тварей полетели жёлтые шары заклинаний, изгоняющих нежить. От попадания зомби корчились и рассыпались в прах. Особо расторопный зомби подобрался к Лаффориэль почти вплотную, но получил заклинанием Восстановления в грудь и истлел.
Отчаяние наконец сумел контрзаклятьем сбить с себя белое пламя, но теперь вместо куска его лица была огромная дыра. За это время от его зомби остался лишь пепел.
— Напрасный труд… — недовольно процедил Отчаяние.
В альтмерку полетели ледяные копья, иссушающие заклинания и вихри. Сама же Лаффориэль поспешила укрыться за колонной, пока не иссяк её запас энергии.
— Глупая смертная! — единственный оставшийся глаз Отчаяния сиял синим пламенем. — Даже тебе не одолеть меня! Пока я связан с Агатом, я неодолим, словно настоящий Принц! Надо было бежать, пока была возможность!
— Прынц, тьфу ты! — Лаффориэль вышла из-за укрытия. — Видывала и посерьёзнее!!!
Пока лич не опомнился, в него градом полетели меньшие заклинания уничтожения нежити. Малеон выставил вперёд перчатку, поглотившую несколько заклинаний и подпитавшую энергию лича. В ответ Отчаяние обрушил порывистый ветер, несущий в себе мелкие ледышки.
— Да как ты посмела, смертная?! — возопил Отчаяние, заморозив целую колонну, рядом с которой только что была Лаффориэль.
— Да ты поболтать хорош! — та как можно скорее хромала в другую сторону. — Даже попасть не можешь, непобедимый ты наш!
В неё полетело длинное ледяное копьё, ударило об Оберег и оттолкнуло целительницу назад, приложив спиной о колонну. Хрустнув всеми суставами, Лаффориэль не пожалела крепкого словца противнику и выкинула несколько заклинаний. Правда, все они были поглощены.
В отличие от Отчаяния, подпитывавшегося от всасываемых перчаткой заклинаний, энергия Лаффориэль была далеко не вечна, поэтому она пряталась за колоннами, чтобы хотя бы немного отдохнуть. Теперь, когда лич стал осторожнее, надеяться на то, что он подойдёт сам, не было смысла.
— Не думаешь же ты, что сможешь убегать вечно?! — взбесился Отчаяние при виде того, как немногие его бессмертные слуги обращаются в пепел от заклинания Лаффориэль.
«Я уже лет двести ни от чего не бегаю!» — Лаффориэль почувствовала, как энергия восстановилась, выставила вперёд Оберег и ринулась прямо на лича.
Их разделяло всего метров десять, однако стоило ей преодолеть половину, как лич взмыл в воздух, окружённый ледяным вихрем. С его ладоней стекали реки тьмы и холода. Когда он воздел их и раскинул в стороны, вихрь вокруг него разросся и стал кружиться сначала вдоль стен, а потом всё сильнее и сильнее заполнять зал. И вот спустя пару секунд, за которые Лаффориэль даже не успела понять, что происходит, всё вокруг оказалось заполнено непроглядной метелью, несущей крошечные острые ледышки.
Целительница выставила Оберег, но это не помогало. Ледышки резали лицо, пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Каждый вдох давался с трудом, руки коченели, а ледяное отчаяние сковывало душу.
«Ну уж нет!!! — возопила в душе Лаффориэль. — Я не для того столько жила, чтобы окоченеть на морозе! Гист мне этого не простит, а внученька так вообще посмеётся! Я не выпущу тебя из этой комнаты, поганая нежить!»
В тот же миг её окружили своим танцем тепло и свет — самодельное заклинание на стыке Разрушения и Восстановления под названием «Защита Стендарра». Обычно Лаффориэль его использовала в качестве защиты от нежити, но и ото льда оно помогло. Теперь старушка наконец-то смогла открыть глаза, применить заклинание обнаружения нежизни и понять, что Отчаяние спускается прямо к ней навстречу.
Малеон встал перед Лаффориэль, держащей обеими руками барьер. Ветер ревел, пытаясь прорваться сквозь тепло магии целительницы. Лич метнул копьё, но оно разбилось об Оберег. Тогда он выставил вперёд перчатку Принца и просунул руку сквозь барьер, поглощая его энергию. Его пальцы прошли сквозь Оберег, поглотив и его, и затем протянулись к целительнице, но вдруг та зловредно ухмыльнулась.
— Попался!!! — воскликнула Лаффориэль.
Защитный барьер вдруг расширился и налетел прямо на Отчаяние. Его плоть снова вспыхнула, на сей раз от головы до пят. Вой агонии нежити смешался с рёвом пурги и ободряющим криком Лаффориэль. В тот момент, когда свет прошёл сквозь Отчаяние, его серебряные пальцы легли Лаффориэль на лицо. Жёлтый и голубой цвета слились в общий поток и раздвинули, казалось, саму метель.
Пурга улеглась, оставив после себя только сугробы вдоль стен да тонкий слой снега на полу. А в самом центре зала застыли две фигуры: принца Малеона, почерневшего и обуглившегося, и Лаффориэль, закованную в лёд с гордым и довольным лицом. А в замершем зале под шуршание оседающего снега и хруст искорёженных магией суставов Малеона от оледенелого тела Лаффориэль отделились фиолетовые нити души.
— А-а-а… проклятая Лаффориэль… — простонал Отчаяние и с трудом выпрямился. С него сыпался пепел, тело двигалось со страшным трудом. — Так испоганила моё тело… — Малеон неаккуратно дёрнул левой рукой, и она отвалилась вместе с плечом. — Проклятье!.. Мне нужно новое тело…
Дверь Зала Мудрых Мыслей содрогнулась, створки выгнулись вовнутрь, затем ещё и ещё и выпали вместе с косяком. В проёме возник Баум с гигантским мечом наголо в окружении искрящихся молний, отражавшихся на снежном полу.
— Нехорошо…
Не было пафосных речей или взаимных обвинений. Просто встретились два люто ненавидящих друг друга существа. Комнату разрезала молния и втянулась в выставленную перчатку. Баум не терял и секунды, которая потребовалась молнии, чтобы преодолеть расстояние между ними. Аврорианец нёсся вперёд, выставив меч, но Отчаяние не собирался сражаться в таком состоянии.
Лич начал подниматься в воздух, чтобы вылететь через балкон. Видя, как его долгожданная добыча убегает, Баум прыгнул, как не прыгал никогда. Меч Умарила сверкнул в полёте, и его кончик опустился на плечо Малеона. Совместная сила удара и полёта Баума вогнали лезвие в мёртвую плоть и уволокли Отчаяние вслед за падающим Баумом.
Древнее хрупкое тело Малеона впечаталось в пол и проскользило по нему почти до самого выхода на балкон. Там Отчаяние попытался подняться, но сделать это с одной рукой было проблематично, а Баум снова не тратил и секунды.
Аврорианец пнул рассыпающийся труп в живот, уронив противника с четверенек на спину, а затем излил на него поток пламени. Из огня к аврорианцу протянулась рука с серебряной перчаткой, раздался хрип из стремительно тлеющей головы и затих, когда Баум размозжил его голову сапогом. От изуродованных останков отделились линии души Отчаяния.
Баум проследил за ними взглядом и удивился, когда они перетекли не под пол, а в оледенелое тело Лаффориэль. Лёд треснул и разлетелся в разные стороны, высвободив тело целительницы. Альтмерка взмыла над полом и, хрустнув оттаявшими суставами, низко прохрипела:
— Это вполне подойдёт, — глаза лича загорелись синим, и на Баума просыпался град ледяных осколков. — Я говорил, что меня не победить!!!
«В зоне Силков точно… Как всё-таки удачно я её убил, — мысленно ухмылялся Малеон. — Её объём магической энергии огромен. Но этот даэдра заплатит то, что зажарил меня. Как разберусь с ним, надо будет провести ритуал и привязать душу к телу, на всякий случай».
Вновь поднялась метель, но на этот раз она не замедлила противника ни на секунду. Баум молча рванулся к преобразовавшемуся противнику. Летящие в него копья аврорианец колол мечом, раз за разом предотвращая удар. Сердце, голова, ноги, левое плечо — меч Умарила танцевал, будто тростинка, искрясь вместе с льдинками.
— Проклятый даэдра! — рассердился Отчаяние.
Поток льда ударил прямо в грудь Бауму и закружился вокруг, словно торнадо. Золотой воин перестал понимать, где он находится. Доспех начал покрываться коркой льда, глаза обжигало холодом. Несмотря на тяжесть аврорианца, он с трудом стоял на ногах.
Презрев боль, Баум раскрыл глаза и вгляделся в белую стену, на фоне которой маячил голубоватый ореол нежизни Малеона, видимый лишь глазом аврорианца и некоторыми заклинаниями. Рука золотого воина метнула молнию сквозь завесу.
Отчаяние ожидал, что вихрь не остановит противника, и привычно выставил вперёд руку с перчаткой. Вот только он совсем не ожидал, что перчатки там не окажется. Молния ударила ему в грудь, разлетевшись разрядами в сторону. Тело Лаффориэль содрогнулось в конвульсиях. Потеряв концентрацию, Малеон перестал влиять на вихрь, и тот утих. Баум выскочил оттуда, весь в снегу, и с рыком начал метать молнии.
Теперь Отчаяние только защищался, прикрываясь Оберегом и левитируя между молниями. Следующий удар попал в Оберег и расколол его. Малеон уже чувствовал, что долго он так не протянет. Ему нужна была перчатка Принца. Метнув несколько ледышек в Баума, Малеон полетел к своему бывшему телу.
«Не уйдёшь!» — было единственной мыслью Баума, так и не проронившего ни слова.
Аврорианец метнулся наперерез и подпрыгнул, используя меч, как шест. Отчаяние как раз пролетал над ним, и в самой верхней точке аврорианец схватил его за тонкую старушечью лодыжку. И, уже падая, Баум со всей силы приложил лича об пол, огласив залу хрустом.
А после этого аврорианец перекинул хилое тело Лаффориэль через себя и снова приложил об пол. И опять. И снова. Как тряпичной куклой, Баум колотил Малеоном по полу с разных сторон, а затем, зарычав, ударил им угол колонны, отчего поломанное и рваное бывшее тело Лаффориэль согнулось чуть ли не пополам. Довершая начатое, Баум бросил изуродованный кусок мяса на пол и проткнул мечом с такой силы, что лезвие ушло в камень.
— А-а-а… глупец… — Малеон содрогнулся от заряда меча, но продолжал говорить самодовольно, хотя в его теле не осталось ни одной целой кости. Со стороны Бауму было неясно, испытывает ли лич боль. — Меня… так не убить. Я просто… перейду в другое тело… У меня их много…
— Тогда я просто оставлю тебя здесь лежать, — мрачно заявил Баум. — А потом как-нибудь убью.
— Ах… ха… ха, — речь Малеона была неразборчивой и прерывистой из-за полностью раздробленной челюсти. — Забавно, что именно ты освободил меня… от моего старого тела… к которому я был магически привязан… Здесь меня держит Агат… я могу покинуть его, когда захочу… Просто жаль терять такое хорошее тело…
Ни один этого не увидел, но оба почувствовали. В незримый момент Агат треснул, и души излились наружу. Но что было важнее для Баума — вместе с Агатом лопнули и Силки над Коринфом. Развеялась магия, связывающая души мёртвых каджитов с телами. Та же магия, что держала привязанной душу Отчаяния.
— Нет!!! Агат!!! Не-е-е-ет!!! — растянутый вопль Малеона исказился, когда его бледная душа была вырвана из тела, чтобы наконец восстановить равновесие в мире. — Помогите!!!
Баум смеялся. Аврорианец хохотал на грани истерики от осознания того, что лич проиграл дважды: от рук даэдра и тех, кто разбил Агат. Он смеялся, пока Малеон покидал своё тело, он смеялся, когда тот молил о пощаде, и он хохотал, когда земля разверзлась белёсым пятном и костлявые руки вцепились в душу падшего принца Малеона.
— Не-е-е-ет!!! — выла душа лича, когда руки затягивали его в бездну Молага Бала. — Повелитель, молю, не на-а-а-адо!!!
И Отчаяние, принц-айлейд Малеон, ушёл навсегда туда, где его вечный господин будет издеваться над ним до скончания Нирна.
Баум вытащил меч Умарила и осмотрелся. Неподалёку приветливо поблёскивала перчатка Принца, оставшаяся на сожжённом теле Отчаяния. Баум поднял её и вышел на балкон.
Слушая затихшие звуки сражения, аврорианец вздохнул. Впервые за столько лет на нём не висело никаких обязательств и долгов. И он вздохнул снова, впустив в обмороженные лёгкие разогревающийся утренним солнцем воздух пустыни.
«Хорошо», — удовлетворённо осознал он.
— В конце концов ты справился, мой рыцарь, — раздался позади мелодичный, льющийся, подобно свету, голос.
Баум обернулся и выронил меч и перчатку из рук. И тут же рухнул на колени. Перед ним парила фигура женщины в развевающихся одеждах. Сама её кожа затмила бы собой солнце, а каждый лоскут мог заменить собой любой рассвет, который видел смертный. По крайней мере для Баума.
— Госпожа! — воскликнул он на даэдрике. Сердце аврорианца колотилось ещё быстрее, чем во время самой ожесточённой битвы. Она стояла перед ним — его солнце, его душа, его сокровище, его Любовь. — Я так рад лицезреть вас, госпожа моя! Но как же вы оказались здесь?! Смертные не возводили в вашу честь святилищ в этом городе!..
— Прошу тебя, Баумгаийстарисхауэр, встань и сними шлем… — тихо попросила Меридия, приблизившись. — Зачем скрывать своё лицо теперь? Больше нет в округе врагов.
Баум поднялся во весь рост, но голову всё равно не поднял, руки гиганта мелко дрожали. Меридия тихо подплыла к нему и… прильнула к его груди, будто так давно не видевшая сына мать. И пусть это была лишь её бледный призрак, одинокое сердце Баума наконец-то наполнилось теплом.
— Как же ты не понимаешь, рыцарь мой, ты — моё святилище. Я всегда буду рядом с тобой, а ты всегда найдёшь путь ко мне.
Слова лились в душу Баума, будто вода — в истощённого странника пустыни. Его глаза всё ещё не могли оторваться от подола её платья, и он всё больше и больше чувствовал, что может заплакать.
— Посмотри на своё лицо, — рука Меридии коснулась шершавой щеки. — Всё в шрамах от сражений и одиночества. Верь мне, когда я говорю, что моё сердце болело, когда я ссылала тебя…
— Тогда зачем, Госпожа?! — воскликнул Баум и с горечью взглянул в печальные светлые глаза Меридии. — Зачем?..
— Некоторые уроки нужно усвоить… — ответила Меридия прямо, нисколько не изменившись в тоне, оставаясь печальной, но твёрдой, — даже если они причиняют всем только боль.
Между ними повисла тишина, во время которой взгляд Баума утопал в глазах Меридии, слух ловил шелест волос.
— Но хватит уроков, хватит одиночества! — её голос отразился от стен каджитского зала, и будто сами древние старейшины взглянули с барельефов. — Ведь ты справился и можешь вернуться домой, — кулаки Баума сжались в кулак, а зрачки расширились. — Я видела бой с этой мерзостью, мой рыцарь, — призналась Меридия, слегка облетев Баума и уводя его взгляд за собой. — И пусть не ты отправил моего древнего врага в бездну, но именно ты выслеживал его, загонял его и нанёс последний удар! И сердце моё радо, что ты исполнял мою волю не один…
Меридия проплыла мимо своего слуги и замерла около края балкона, взирая на пустошь. Баум осторожно сделал пару шагов в её сторону, боясь шумом доспехов потревожить созерцание Госпожи.
— И за это я люблю мир живых! — одухотворённо воскликнула Меридия. — Никогда не знаешь, какое удивительное существо встретиться тебе даже в самых мёртвых землях…
— Воистину, Госпожа!!! — поддержал Баум. — Этот мир удивителен: я видел столько странного и неестественного! Здесь есть особые смертные, которые ездят по дорогам, специально чтобы другие люди их убивали. Их зовут «бандитами»!
— Я часто видела таких смертных, — улыбнулась Меридия.
— Ещё тут есть такие мягкие зверушки, кошки. Мари говорила, что они всегда приземляются на лапы, но падают, стоит им почесать живот. Так вот, если это делать, они начинают издавать смешные звуки и извиваться. О, о, точно! Тут есть бои, в которых нарочно никого не ранят, а самого успешного награждают цветочными бусами и большой горой какой-то белой… возможно, еды, — на одном дыхании продолжал Баум. — А ещё тут есть Амиэль, он забавно кричит, когда ему угрожают. И Лаффориэль, она старая и умная, только мёртвая теперь. А ещё…
Вдруг Баум остановился и тут же упал на колено, выставив Меридии затылок.
— Простите, Госпожа, — виновато произнёс он. — Я не хотел задерживать вас своим длинным рассказом. Я… заговорился. Я готов… — Баум вздохнул, — возвращаться.
Меридия молчала. Она знала своих избранных детей лучше всех во всём мироздании, видела их насквозь. И всё понимала.
— В этом мире всё ещё слишком много мерзкой нежити, мой рыцарь, — проговорила она, жестом поднимая Баума на ноги, — и мест, ещё не видевших мой свет. Занимается новый день, но я чувствую, что эта битва ещё не закончена. Иди, мой рыцарь, и освети моим именем эту бедную, измученную нежизнью землю!
— Я сделаю это, Госпожа! — Баум немедленно и твёрдо ответил, выпрямившись. — Любой ваш приказ — моя воля!
— Я знаю это, — Меридия улыбалась, ведь её нельзя было обмануть напускной серьёзностью и смирением. — Но в этот раз ты пойдёшь не один. Я буду с тобой, как и моё благословение.
Меридия слегка поднялась над полом и поцеловала Баума в лоб. От прикосновения её губ, аврорианец почувствовал, словно века усталости спали с его плеч, будто всё это время он пытался дышать, находясь на чудовищной глубине. Но он изменился не только внутренне: каждая вмятина и царапина его доспеха исчезла, кожа позолотилась, и золотой воин засиял в лучах уже вставшего солнца, будто древний бог. В тот момент Баум по-настоящему вернулся домой.
Аврорианец поднял меч Умарила и перчатку Принца, надел шлем и церемониально поклонился, добавив:
— Моя душа принадлежит вам, Госпожа. Я всегда буду возвращаться.
Баум развернулся и стремительно направился к двери прочь из зала. А вслед ему был устремлён гордый взгляд. Взгляд матери, которая всегда будет ждать своё дитя домой.
— Иди, мой рыцарь… и возвращайся, когда захочешь.