Другие мужчины

Лицо Джотаро в крови. В носу щиплет: полопались сосуды, и щеку саднит. Он рассек Хигашикате бровь, а тот врезал ему по скуле, задел нос. Вышли поговорить по-мужски на задний двор. Это известное место для драк: укромная тень, зелень, всё в кустах и деревьях, подальше от чужих глаз. «Хигашиката. Выпендрежник. Позер. Пижон. Показушник». «Куджо. Дылда. Бугай. Верзила. Быдло». Они рычат и бросаются друг на друга, как дикари. Джотаро сцепляется с Джоске, толкает, давит на него всем весом, а тот сопротивляется: оба ждут, у кого первым подкосятся ноги. Джоске, о Джоске. Мало ходил в спортзал. Ноги дрожат и подводят его. Он падает, и Джотаро победоносно валится сверху, вжимает его в землю, тянет на себя ворот футболки, вот-вот порвет. Расквасит его миленькое личико в гематомную кашицу, подведет брови парой симпатичных шрамов. Нет. Хороший парень. Зачем ты с ним так? Джоске весь пропах сигаретным дымом. Началось с ругани, и они ушли на задний двор, чтобы никто не пялился; потом Джотаро со зла надымил Джоске в лицо, растрепал прическу: надругался над святыней святынь. Джоске выхватил его сигарету, смахнул с него фуражку. И вот теперь они валяются на земле. Хигашиката скалит зубы, пыхтит, задыхается. Джотаро лежит на нем камнем, давит на диафрагму, еле дает вздохнуть — нет-нет, не хватало ещё, чтобы этот придурок потерял сознание. Джотаро чуть отстраняется. Рассыпавшиеся локоны обрамляют лицо Джоске тонкими нитями — убрать бы. Вот зачем ему этот помпадур. Зачем он прятал от него это лицо. Твою мать. — Пусти, — бездыханно вопит Джоске, — пусти, ублюдок! Джотаро приподнимается ещё немного, дает ему вздохнуть. Он ублюдок, но не чудовище. Джоске втягивает в себя воздух и морщится от боли. Кровь из рассеченной брови стекла вниз по лицу, попала ему в глаз. Что-то Джотаро уже не хочется бить ему морду. Достаточно. Что, если у него в самом деле шрам останется? Кажется, он и так разбил ему губу. Кулаки больше не чешутся. Взор прояснился, схлынула пелена бешенства, только адреналин стучит в висках. Из-за чего они вообще вспылили?.. Джотаро заносит над ним руку, медленно и аккуратно, показывает, что не хочет ударить. Хочет только стереть кровь с век, но Джоске вопит, шипит, извивается: другой рукой Джотаро прижимает его к земле. — Не трожь! Да пошел ты! — Эй... Остынь... — гнусавит Джотаро со своим окровавленным носом. — Ну обалдеть теперь, чья бы корова мычала! — Моя, — спокойно отвечает Джотаро. Старается. У него тоже сбилось дыхание. — Хорош, а. Мне лишние проблемы не нужны. У тебя губа в крови... и глаз. — А кто в этом виноват?! Его рука слишком низко зависла над лицом Джоске, прямо у рта — и тот пользуется моментом: зло подается вперед и кусает Джотаро, вонзает зубы в кожу между большим и указательным пальцами, пачкает его руку кровью. Джотаро вскрикивает, но только от неожиданности. Нет, не так уж сильно укусил. Просто бесится, выеживается. Аж глаза горят. Голубые и яркие, как у Джотаро. Они оба полукровки. Так странно. — Хорошо, я виноват. Но кусаться-то захрена? Губы Джоске на его руке. Слюна липнет к коже, фу. Или не фу. Джоске рычит и отцепляется от Джотаро. — Чтоб неповадно было! Джотаро выдергивает руку, смотрит на неё. От зубов остался красный, полукруглый след. У Джоске ровный прикус. Вообще, зубы у него белые, красивые. Вечно сверкает ими и улыбается всем подряд. Всем. А не стоило бы. Пять минут назад Джотаро хотел повыбивать ему эти зубы. — Блин, вытирай уже, а то сейчас по щеке потечет... — шипит Джоске, глядя на него одним глазом. Ура, остыл. Это он так мирится. Джотаро двумя пальцами касается его закрытого века, легко и осторожно; стирает кровь, как умеет. Нет, смешно. Он только размазал её вокруг глаза Джоске, но это лучше, чем видеть мир лишь наполовину. Губы тоже перепачканы кровью. Почему они просто не встанут и не пойдут за салфетками? Почему Джоске не скажет, чтобы Джотаро слез с него? — Ты мне глаз-то не выдави... — ворчит он, хотя Джотаро предельно осторожен. Его пальцы замирают на скуле Джоске. У него она цела, а вот у Джотаро — нехилая такая ссадина в поллица. Зачем он трогает его лицо. Это лицо, которое Джоске прятал от него. С растрепанными волосами он кажется совсем другим. А смотрит всё так же. Смотрит и видит. Джоске шевелится свободнее, потому что его уже не прижимают к земле, и только тогда Джотаро замечает свое колено у чужого паха. Оно прижато вплотную. Его это смущает, но совсем не так, как большинство парней. Мог хотя бы испугаться, не подать виду. Сказать: «Мерзость какая. Фу, я не такой». Но он такой, такой. Замечал, как на него смотрят, и не раз смотрел сам. Смотрел и видел. — Ты чего это? — спрашивает Джоске. — А ты чего? — Может... встанем уже? — Он говорит будто бы нехотя. — Вставай. Я тебя не держу. Джоске недовольно кряхтит, пытается сесть. Джотаро отстраняется и освобождает для него место. Тут Джоске неловко становится на одно колено, теряет равновесие и валится вперед, прямо на Джотаро. Джотаро выставляет руки назад, чтобы не упасть самому, еле удерживается в сидячем положении. Джоске хватается за его плечи, почти садится на него. В груди всё горит. — Блин, прости. — Хигашиката. Как можно было упасть вот так. Да ещё и случайно. Как. — Ха-ха, а из тебя бы годный диван вышел. Десять минут назад он называл его неотесанной деревенщиной и целился в нос. Черт. До сих пор щиплет. — Эй, дай гляну и на тебя. Тебе ведь от меня тоже досталось, а? — Отстань, — слабо говорит Джотаро. «Пристань». Но Джоске уже тянет руки к его лицу, запрокидывает голову Джотаро назад, разглядывает окровавленный нос. Руки у Джоске теплые и грязные. Пахнут землей. Он каким-то чудом не испачкал ладони. Джотаро сидит, уставившись в яркое голубое небо, и серьёзно подумывает взмолиться, чтобы время остановилось. Он вздрагивает, когда Джоске утирает кровь под его носом: её было немного. — Пфф. Теперь мы квиты. Почти. — Джоске уже посмотрел и стер на лице Джотаро всё, что можно было, но он ещё держит его голову, не убирает рук. Джоске упал на него нарочно. И опять молчит, смотрит. Выжидает. Теплые руки. Не мог же Джотаро ошибиться. Нет-нет, не мог. И устоять — тоже. Он садится ровнее, обнимает его за пояс. Колени Джоске прижаты к его ногам. — Ты чего?.. — хрипит Джоске. Джотаро сглатывает. — Того. У него сейчас внутри всё разорвется. Как же хочется поцеловать этого Хигашикату, но Джотаро — трус. Не хочет снова получить по морде, только не от него. Не хочет ошибиться. Тогда он сгребает Джоске в охапку, крепко-накрепко жмется к нему грудью, льнет к его лбу своим, и по-дурацки дышит ему в губы, как паровоз. Как же страшно. Последний шанс. Если он ошибся, пусть Джоске завизжит и отпрянет, отшутится. Он умеет. Руки Джоске подбираются к его ушам и больно тянут за них. — Дебил, да я согласен, целуй уже! О боже. В груди взрывается фейерверк. Джотаро так счастлив, он хочет податься вперед, уже подается, чувствует, как наконец сталкиваются их губы, но вместо поцелуя он хохочет Джоске прямо в рот и не может остановиться. Тот кричит и выворачивается из его рук. — Куджо, пошел к черту, ты всё испортил! Ненавижу! Ещё и дымом воняешь! — Прости, прости, — еле проговаривает Джотаро сквозь смех, — просто... Джоске притягивает его к себе и сам неловко жмется к губам Джотаро. Хохот стихает у него в груди. Он счастлив, и ему даже всё равно, что чужие волосы мешаются и лезут в глаза. У Джоске такие мягкие, пухлые губы: только и делать, что впиваться, но вот… Твою мать, очень странный, липкий привкус, будто он пользуется гигиенической помадой. Джотаро тоже хорош: теперь, когда они целуются — о господи, они целуются, — он отчетливее чувствует сигаретную вонь у себя во рту. Обидно и невкусно. Не так вкусно, как могло бы быть. Джоске отстраняется и морщится. Джотаро неловко, криво улыбается. Он говорит какую-то глупость, лишь бы что-нибудь сказать. Обычно после такого что-нибудь говорят. — С тобой, э... приятно мириться, что ли. Джоске фыркает и ерзает на нем. — А с тобой... Ну да, да. И смотрит так многозначительно. Скажи, ведь ты подумал о том же. Да-да, хорошо, в следующий раз Джотаро возьмет с собой жвачку. Нет, курить не бросит. Придется хорошо постараться, чтобы он променял сигареты на поцелуи. — А с тобой — невкусно, — договаривает Джоске, когда видит по взгляду Джотаро, что они поняли друг друга.