Антитеза

Открыв глаза, Маринетт разобрала лишь... пустоту? Проморгавшись и допустив мысль о том, что она, видимо, ещё не до конца проснулась, девушка протёрла глаза, заодно помассируя переносицу, которую будто долгое время что-то сдавливало. Странно, почему будильник не прозвенел? Она же вроде заводила... Или опять забыла? Тогда почему Тикки не разбудила? Стоп. А где Тикки? Маринетт оглядывалась вокруг, но кругом была лишь кромешная тьма, хотя, что странно, свои руки и ноги Чен видела отчётливо, будто при дневном свете. Только опустив взгляд на собственные ноги, брюнетка вдруг осознала, что не чувствует какой-либо опоры. Будто она стоит в воздухе, над полом. Задрав голову вверх девушка поняла, что и потолка она тоже разглядеть не может. Но вывод один: Тикки здесь нет. Коленки по непонятной причине дрожат, когда Маринетт делает первые шаги в неизвестность, в темень пустот. Голос срывается, когда Дюпен-Чен зовёт свою квами. — Есть здесь кто? — ответом служит лишь эхо, а Дюпен почему-то кажется, что она ходит по кругу. Что-то заставляет отступить на несколько шагов назад, а где-то очень далеко, совсем приглушённо, раздался чей-то смех. Это было настолько мимолётно и глухо, что Маринетт могла бы подумать, что ей послышалось, если бы, не повернись она на источник звука, не услышала более чёткий, даже какой-то жутковатый заливистый хохот. Стало не по себе. — Кто ты?! — крикнула куда-то вверх, сжимая руки в кулаки, будто пытаясь собрать тем самым всю свою стойкость. — Ты вроде уже получала ответ на данный вопрос, — спустя минуту, когда Маринетт уже начала переставать надеяться на ответ, прозвучало женское эхо по пустоши, в котором девушка признала свой голос. — Я — это ты. Маринетт неосознанно дотронулась кончиками пальцев своей шеи, будто проверяя, на месте ли её собственный голос, словно его могли за секунды украсть, как в какой-нибудь сказке о русалочке. Хихиканье над ухом лишь раздражало и девушка махнула рукой, будто пытаясь отогнать назойливое насекомое. — Что тебе нужно?! — брюнетка мысленно поблагодарила своё альтер-эго за то, что за эти годы оно сделало её более стойкой, иначе героиня Парижа была бы не уверена, что смогла бы в такой ситуации запрятать собственный страх куда подальше, обнажая природную дерзость, волей не волей достающуюся каждой девушке с рождения. — Это же так очевидно, сладкая, — хихикнуло эхо, и от подобной интонации Маринетт аж передёрнуло. — Мне нужна ты. А если выражаться точнее — твоё тело. Надеюсь, ты не против, если я у тебя его одолжу... Маринетт не успела ничего ответить, так как в ушах начался странный писк, сквозь который она не могла разобрать и звука, а после... Она вновь оказалась в собственной комнате. Несколько секунд ей понадобилось на то, чтобы осознать случившееся, но когда она уже хотела позвать Тикки... ...рот не открывался. Она вообще не могла пошевелить даже мускулом. В отчаянии, Маринетт не знала, как передвинуть собственное тело. Оно будто было не её. Чужое. Инородное. Это было похоже на сонный паралич, который когда-то случался у Маринетт в начале её геройской карьеры из-за недосыпа и переутомления, и девушка была уже готова молиться, чтобы это был именно он. ...но когда её тело поднялось с кровати само, то Дюпен-Чен стало действительно страшно. — Мы здорово развлечёмся за эти несколько дней, Маринетт, вот увидишь, — заговорчески произнесла если и не она, то то существо, что взяло контроль над её телом. Маринетт оцепенела от вдруг накатившей паники. Здесь она совершенно одна, во всепоглощающей тьме, там, откуда вряд ли есть выход. И единственное, на что она была способна — это лишь наблюдать. Левое плечо всё покраснело из-за ногтей, которые впились в кожу, когда Маринетт зажимала руку и кусала губы от волнения и в попытках хоть что-нибудь придумать. Хоть что-то. Испытываемые ощущения, когда она, ну или же «временный управляющий», прикасалась к чему-то, мало чем отличались, но они были какими-то... подавленными, что ли? Словно замлевшая рука касалась чего-то. Чувствительность была, но не такая, как обычно. Это было странновато и непривычно. Маринетт пыталась что-то сделать. Она всеми возможными силами, правдами, неправдами и своей невероятной упёртостью, о которой ей ни единожды напоминали друзья, родители и Тикки, старалась вернуть контроль над собственными руками, берущими портфель и закрывающими за собою двери заднего хода пекарни, и ногами, идущими по направлению в школу. Но всё было бесполезно. Ни одна из попыток как-то выбраться из этого пугающего места не давала необходимых резонов, а самой девушке оставалось лишь наблюдать за тем, что происходило с её телом. Хоть наблюдения от первого лица и не делали ситуацию лучше, но Маринетт могла хотя бы видеть происходящее так, будто это она сейчас поднимается по ступеням здания, а не кто-либо ещё. Маринетт очень сильно хотела поскорее проснуться от этого кошмара и чувствовала, что это станет её главной целью. Больше всего Дюпен-Чен боялась того, что может сделать её клон, находясь «у руля». Она боялась реакции друзей, боялась, что, когда всё это наконец закончится, ей придётся оправдываться перед всеми не один день или даже неделю. Её страшил факт того, что за одни сутки может измениться очень и очень многое, а она не будет в силах это исправить, ведь даже если Кот Нуар и справится с этим, он не сможет противостоять повторной акуманизации, ведь только ЛедиБаг способна очищать акум, и тогда Париж будет обречён.       «Это катастрофа!» — вопил внутренний голос, и девушка была с ним полностью солидарна. — Выпусти меня! Выпусти меня сейчас же! — связки надрывались чуть ли не в истерике в то время, пока никто из мимо проходящих прохожих совершенно не слышал всего этого. Это невыносимо — в полной мере осознавать всю свою беспомощность. — Не волнуйся. Никто даже не заметит разницы, — шёпот чуть ли не над ухом. Жутко. И противно. — Врёшь! Мои друзья и семья точно не из тех, кто может повестись на подобные уловки! Они поймут, клянусь, по-любому поймут! Двойник ухмыляется, совершенно спокойно и, казалось бы, даже не обратив внимания на эти слова, заходя в здание лицея изучающе оглядывает местность. Маринетт удаётся зацепиться краем глаза за настенные часы и она решается спросить: — Почему мы так рано пришли?.. До занятий ещё минут сорок как минимум. — Рада, что ты решила спросить, — улыбнулась ещё шире лже-Маринетт, направляясь, по всей видимости, в кабинет французского. — Уверяю, тебе это точно понравится. Ей это совсем не нравилось.

***

Наверное, вам это ничего не даст, если я скажу, что у Адриана Агреста, как и Кота Нуара, был один секрет. И нет, это не тайна личности, которую надо беречь похлеще любой драгоценности. Это нечто более сокровенное, нечто более желанное, нечто, что может осчастливить и убить одним взглядом, единым моментом. И если бы его спросили, почему так, он бы, наверное, просто пожал плечами, загадочно улыбнулся и спросил: «А разве может быть иначе?». Как там говорят в тех слащавых романах? В небо и пропасть? Она сама была как пропасть. Его личная пропасть, его недосягаемая звезда и его кошмар. Кошмар, который так и не пришёл на вечерний патруль. И ладно бы это уже было когда-то и раньше, ладно бы напарница как-то задержалась или предупредила о том, что не сможет в этот раз составить ему компанию на ночном дозоре пятый раз за две недели... Но она не пришла. Совсем. Опять. — Плагг! — по просторной комнате послышалось лёгкое эхо. Она одна была такой же по размерам, как некоторые маленькие дома, но выглядела так, как комната мечты любого подростка: игровые автоматы, скалодром, несколько мониторов дорогих компьютеров, второй этаж, заполненный всевозможными дисками и книгами, фортепиано, телевизоры, диваны, огромные окна во всю стену... И средь всего этого великолепия стоял один единственный человек, перебирающий свой не самый маленький гардероб. — Кошатина чернобрысая! Кто тебя просил запихивать свой вонючий сыр в мой шкаф?! Маленький чёрный котёнок, мирно спящий в жестяной баночке от медовых мармеладок и укутавшийся в непонятно откуда достанный полосатый носок, сладко потянулся и широко зевнул. Недовольно что-то пробурчав себе под нос, квами почесал за кошачьим ушком и взлетел в воздух, раздражённо смотря на своего нерадивого протеже. — На удачу, — хмыкнул Плагг, ровным счётом никак не отреагировав на пронзающий взгляд подопечного. — Тебе её явно не достаёт в последнее время. И где мой заслуженный десерт?! Адриан не стал это как-либо комментировать, прекрасно понимая, что это существо чисто физически невозможно переспорить. Понимает. Пробовал уже. Молчаливый водитель, которого Агрест младший привык называть Гориллой, вместе с Натали уже ждут его в машине, дабы отвезти на учёбу. Адриану нравится учиться, нравится посещать школу, но ещё больше ему нравится проводить эти редкие часы пусть и не полной, но свободы, с друзьями. Натянув на лицо одну из своих дежурных улыбок, парень сел на заднее сидение, слегка сжимая лямку сумки. Он старался не зацикливаться на том, почему ЛедиБаг не пришла на патруль. Она бы его сама предупредила, если бы случилось нечто серьёзное. Она ему сама всё расскажет при первой же возможности. Обязательно расскажет. Не может не рассказать. Они же напарники, лучшие друзья, разве нет? Лицей находился не так уж и далеко от дома, но почему-то отец настоял, чтобы его сына ежедневно подвозили на дорогой машине в сопровождении Натали. Вряд ли это всё было сделано для того, чтобы попантоваться, — отец не такой человек, — но Агрест младший был бы не против хоть разок пройтись до лицея своими ногами. Пусть и опоздать, но спокойно дойти. Захлопнув за собой дверцу автомобиля, Адриан глубоко вздохнул и, не успел он сделать и шагу, как услышал вполне себе знакомый голос: — Адриа-а-анчик! К нему на всех порах, каких было возможно, учитывая каблуки, неслась никто иная, как Хлоя Буржуа. Хлоя была его подругой детства а также дочерью мэра города по совместительству. Наверное поэтому она позволяла себе каждый раз виснуть у Адриана на шее и совершенно не обращать внимания, что все смотрят. Типичный утренний ритуал для всех друзей (по крайней мере Адриану хотелось в это верить) — объятия и поцелуй в щёку, и можно отправляться на занятия. Хлоя без умолку что-то лепетала о том, как ей удалось вчера сходить в один из самых крупных торговых центров города, прикупив там какие-то супер-мега-модные-и-дорогие туфли. Адриан лишь активно кивал головой в ответ, пропуская при этом половину слов блондинки мимо ушей. Хотелось спать.       «Не стоило вчера так сильно затягивать патруль» — думал он тем временем, пока вторая часть увлекательного рассказа подруги перерастала в тему скорого выпускного. Точно. Выпускной. Адриан совсем забыл про то, что этот год будет последним годом школы, в честь чего комиссия решила устроить целый бал-маскарад. В подробности Агрест не углублялся, ведь это будет последний год, проведённый с его друзьями, прежде чем все разъедутся по разным сторонам в университеты и взрослую, самостоятельную жизнь. Конечно, ничто не мешает созваниваться и видеться, но Адриан будет скучать по тем временам, когда они были ещё подростками. И это грустно. — Невероятно. И невероятно... Стоп, что? — Смотрите, смотрите, это она. Ученики, мимо которых они проходили, хихикали и шептались о чём-то, некоторые даже исподтишка указывали пальцем на Хлою. Буржуа старалась вести себя как можно более невозмутимо, но Адриан как никто другой понимал, что даже ей стало как-то не по себе от этих косых взглядов. Вырвавшись вперёд, Хлоя решила проверить, из-за чего весь этот ажиотаж. В последний раз все так рьяно что-то обсуждали, когда в их класс перевелась Лила Росси... Неужели ещё один новенький? — Ааа!!! Чей-то крик резанул слух. Мигом включившиеся рефлексы нашёптывали, что в этом может быть замешана акума, но Плагг, как ни странно, никаких признаков опасности не подавал. Приготовившись к худшему от простого недоразумения до чьего-либо убийства, Адриан побежал в сторону звука. Найдя Хлою в актовом зале, Адриан на секунду почувствовал, как паркетный пол уходит из-под ног. Всё, начиная со стен и заканчивая потолком, было увешано самыми неудачными и позорными из всех возможных неудачных и позорных фотографий Хлои Буржуа, а на них чем-то красным, похожим то ли на краску то ли на помаду, были выведены оскорбительные надписи и история каждого фото. Хоть сейчас делай из всего этого один большой мем для соц.сетей. На одном фотоснимке на лице дочери мэра виднелись нарисованные усы, на другом какие-то слова и линии, а на третьем, на общей фотографии всего класса, лицо Хлои было вообще всё закрашено и на неё указывала стрелка с очередной не самой приятной надписью. Самой интересной и, по всей видимости, ещё и самой кропотливой работой был коллаж из сразу нескольких фотографий, на некоторых из которых блондинка притворялась героиней Франции ЛедиБаг. Глаза закрашены и большая надпись, гласящая: «Гниль мишурой не исправить». Сама же Хлоя была бледнее мела, будто увидела самое настоящее привидение. Кое-как уговорив подругу отправиться в класс, Адриан придерживал её за плечи, чтобы та не упала на полпути. Но и тут сюрпризы не закончились. Стоило девушке переступить порог аудитории, как прямо на неё откуда-то сверху вылилась странная зелёная субстанция, напоминающая то ли краску то ли зелёнку. Жижа стекала по её лицу, волосам и одежде. Адриан же окончательно растерялся, не зная, что ему сказать на всё это и что сделать. Ему казалось, что у подруги сейчас начнётся истерика. Вытерев краску с глаз, Хлоя обвела весь класс уничтожающим взглядом, синие глаза были полны слезами чистейшей обиды. Все ученики сидели, не зная, что на это сказать. Похоже, они сами были шокированы подобным представлением. — Кто. Это. Сделал? — отчеканила она, стараясь максимально не поддаваться накатившей волне злости. Все молчали, некоторые девочки переглянулись между собой. Никто не знал, как это прокомментировать. — Я спрашиваю в последний раз: кто это сделал?! Очнувшийся от ступора Адриан поспешил вмешаться, прекрасно осознавая, что может произойти, если у этой блондинки начнётся срыв. Он приобнял её за плечи, помня, что в детстве Хлою так было немного легче успокоить. — Хлоя, тише. Успокойся. Я уверен, что никто из наших одноклассников не опустился бы до подобного. Скорее всего это просто чей-то глупый розыгрыш... Но взрыв был неизбежен. — Ты! — указала она на Маринетт, сидевшую на своём месте и так же заинтересованно оглядывающую Хлою, как и все остальные. — Это твоя вина! Это ты всё подстроила, мерзав-.. — Хлоя! — Адриану пришлось встряхнуть Буржуа, дабы та обратила внимание на его слова. — Успокойся! Маринетт бы никогда так не поступила!.. Все в классе перевели свои взгляды на Дюпен-Чен, стоило той медленно и как-то слишком угрожающе для семнадцатилетнего подростка приподняться с места. Она не выглядела задетой словами Хлои, даже как-то наоборот. — Да неужели? — брюнетка подняла уверенный взгляд на одноклассницу. В её глазах виднелся какой-то странный огонёк азарта. Ни Адриан, ни Алья, ни уж тем более Хлоя никогда не видели Дюпен такой. — А если я скажу обратное? Девушка вышла из-за парты, пока все провожали её безмолвными и поражёнными взглядами. — Да, это была я, — шаг вперёд, — И я даже жалею, что не сделала этого раньше, — ещё один, — ведь ты такая высокомерная, — шаг, — безмозглая, — шаг, — ничтожная, — шаг, — никому не нужная и... — Маринетт остановилась в паре сантиметрах от вжавшей голову в плечи блондинки и, наклонившись прямо над ухом, прошептала так, чтобы услышала только Хлоя: — никогда, никогда не будешь достойна ни Адриана, ни титула Квин Би, ведь что Адриана, что ЛедиБаг буквально тошнит от тебя. Плечи Буржуа дрогнули. Она уже не могла сдерживать душащие слёзы. Отпихнув от себя Адриана, девушка выбежала из класса, оставив позади оцепеневших одноклассников. По классу пошли шепотки, прекратившиеся только тогда, когда прозвенел первый звонок на урок и в аудиторию вошла ничего ещё не знающая мадам Бюстье. Маринетт присела за своё место, совершенно не обращая внимания на взгляды одноклассников. — Это, конечно, было впечатляюще, Маринетт, но немного чересчур, — тихо сказала Алья, когда учительница начала объяснять тему урока. Адриан сидел на своём месте, пропуская мимо ушей всё, что вещал преподаватель. Сейчас он витал где-то в прострации, пытаясь переварить и уложить в голове всё увиденное минуту назад. Повернувшись и посмотрев в сторону сзади сидящей одноклассницы, он хотел убедить себя в том, что это не она только что так жестоко поступила с Хлоей, что это был кто угодно, — да хоть сестра близнец, о которой никто не был в курсе! — но не та Маринетт, которую он знал. Девушка за второй партой мило улыбнулась ему и Агрест отвернулся, не в силах как-то вообще смотреть в эти невинные голубые глаза. Нет, за ним прямо сейчас определённо сидела Маринетт Дюпен-Чен. Но почему в это так трудно было поверить? Маринетт же делала вид, что конспектирует что-то в тетради, покусывая синий колпачок ручки и краем глаза наблюдая за классом. «Зачем ты так... Что тебе сделала Хлоя? Почему так-..» — голос в голове звучал не слышно для всего окружения, но темноволосая девушка прекрасно его слышала. — Что она сделала не мне, а нам, Маринетт, — тихо ответила она, ещё раз пробегаясь по аудитории изучающим взглядом. — Ты что-то сказала? — соседка по парте вопросительно посмотрела на подругу. Алья была точно уверена, что что-то слышала. — Нет, Аль, ничего, — мягко улыбнулась в ответ Маринетт, подчистую выгоняя все сомнения из головы Сезер. Блогерша слегка приподняла краешки губ в ответной улыбке, возвращаясь к своим мыслям и лекции мадам Бюстье. Наверное, показалось.