Once upon a time there was humanity

Древних богов нельзя убить. Они всегда будут живы. Древность — удивительно живуча. Древность — основа всего сущего, ядро любой планеты. Древность — плоть любого будущего. — С какими ещё богами? — недовольно спрашивает Мид, перешагивая через развалившуюся до самой кровати Венебл. Майкл тянет ей ладонь, и женщина с радостью принимает её. Наконец-то можно перестать прикидываться, что она хочет его смерти. Мид обнимает воспитанника по-матерински мягко, пока Изида смотрит на дыру в теле остывающей Вильгельмины, судорожно соображая, как провернуть свою махинацию. — Мисс Блэквуд — ведьма, — сообщает Майкл, ожидая, когда же Изида всё-таки повёрнется. Вместо этого она присаживается у трупа и принимается вытирать кровь о тёмную юбку Венебл. Алая смола въедается в кожу и никак не желает сходить с ладоней. — Тогда почему она ещё жива? — спрашивает Мид. Она разводит руками и недоумённо смотрит на Майкла снизу вверх. Мириам была солидарна с Венебл в одном — Изида невыносима. — Потому что сатана — мудак, каких поискать, — огрызается Блэквуд, плюнув на тщетные попытки избавиться от кровавой перчатки. Она разворачивается. Майкл улыбается уголками губ, в которых затаилась ночь. За это время, будто в подтверждение слов дьявола, он стал для её распятием. Её личной Голгофой и тщательно скрываемым грехом. Изида лелеяла его где-то под сердцем, в междумирье своих страхов и сомнений, пока внутренний голос настойчиво требовал — брось. Больная, почти истеричная нежность грызла ей пальцы каждый раз, когда она касалась его. А Майкл содрогался всем телом под хруст позвоночного хребта и колющихся на куски рёбер каждый раз, когда она ставила на нём раскалённые клейма. Сатана — совершенный ублюдок. Они винили во всём его, древних богов, но никогда самих себя. — Не смей даже думать так о нём, — угрожает Мид, насупившись. — Боги, — напоминает Майкл, взмахом руки прекратив поток гневной речи Мириам. У Изиды внутри начинают греметь мечи, когда она замечает малейшую измену в его взгляде, когда он смотрит на неё. Всё идёт не по плану. Валится из рук, словно сегодня очередной языческий праздник, а высшие силы говорят — ты что-то сделала не так, Изида. Совершила непоправимую ошибку. — Они пали в забвение, когда на землю пришла новая религия, — начинает Блэквуд, — сотни новых религий. — Теперь не осталось ни одной, кроме истинно верной, — вставляет мисс Мид, как бы намекая. Изида продолжает, не слушая. — Боги питаются кровью и страхом. Они питаются тем, что дадут им жрецы. — Собираешься перестать кормить их? — хмурится Майкл. — Старые боги засыпают с приходом новых, — философски замечает Изида, а глаза её недобро блестят. — Мир исчез вместе с религией. Никто не молится богу, поедая ближнего своего. Блэквуд приближается к Майклу и с нетерпением ждёт, когда он поймёт, куда она клонит. Но вместо этого из обоих вышибает дух сильной энергетикой. — Мощное присутствие, — тянет Майкл на вопросительный взгляд Мид. — Совсем забыла про мать, — спохватывается Изида и направляется к двери. Лэнгдон вовремя ловит её за руку. Мириам не понимает ровным счётом ничего. Изида оглядывается. — Она не одна, — предупреждает Майкл. Блэквуд сосредотачивается и мгновением позже чувствует клубок из силы, который растёт с каждым новым вздохом. Количество ведьм на аванпосте растёт с геометрической прогрессией. Изида освобождает руку и идёт первой. У подножия широкой лестницы она обнаруживает целый ковен решительно настроенных ведьм. Она никогда не видела столько жриц магии в одном месте. Изида прикидывает: что, если бы она встретила их раньше? Если бы ковен принял её, обучил должному обращению с магией, показал светлую сторону? Ответ лежит на поверхности — ничего бы не изменилось. Если бы боги захотели, они привели бы Изиду к ногам зверя, даже если бы у неё не было ног. Майкл и Мид догоняют Блэквуд стремительно. Мэдисон презрительно фыркает, искажая гримасой аккуратное лицо. — Ты завёл подружку? Она разглядывает Изиду пристально, замечает её правую руку всю в крови. Корделия подставляет лицо Мэллори. Та что-то быстро и с жаром шепчет ей в ухо, рассказывая, кто такая Изида. Блэквуд чувствует себя экспонатом на выставке. Все глазеют на неё, как на Джоконду, пытаясь понять, в чём же тайна её улыбки. Майкл не удостаивает Мэдисон даже взглядом. Его голос липнет к стенам. — Если вы пришли, чтобы пасть ниц, — он приглашающе разводит руками, — то прошу, не медлите. И тогда я вас пощажу. Изида фыркает. Откуда в дьяволе столько пафоса? — Если ты думаешь, что имея в услужении ведьму, сможешь победить целый ковен, то сильно заблуждаешься, — насмешливо произносит Миртл. Изида закипает, а Майкл морщится. Миртл сунула руку в улей сама того не зная. — Кто сказал, что я ему служу? — спрашивает Изида, бросив мимолётный взгляд на Майкла. — Драгоценная Мэллори? Это ваша идея, мисс Верховная, сунуть к ней в соседки Скату? Мэллори стоит каменным истуканом. Коко с недоумением озирается по сторонам в поисках того, кто может ей хоть что-то объяснить. Корделия шумно дышит, а ноздри хищно раздуваются. — Первая Верховная мертва, — с уверенностью заявляет она. Изида качает головой. — Ската никогда не умрёт, — говорит Блэквуд, делая шаг вниз. Майкл давит порыв дёрнуться следом за ней. Изида начинает медленный спуск. — Да кто ты, блин, такая? — не выдерживает Коко. Голос звенит истеричностью нот. Ей страшно. Блэквуд переводит взгляд на бывшую сокамерницу. — Дочь первой Верховной, которая сидит в вашей особенной Мэллори. Ковен устремляет взгляд на притихшую соратницу. Корделия одними губами шепчет, что того не может быть, хватает её за руку, заглядывая внутрь, за клетку рёбер, а через мгновение отшатывается, увидев истинное лицо своей воспитанницы. Испуганная маска на лице Мэллори трескается, рот дёргается в кривой, не свойственной ей улыбке. — Покажи своё лицо, — гудит Изида. Её тело вибрируют натянутой струной, а каждый шаг походит на удар молота. Мэллори отходит назад, сгибается пополам, неистово кашляя. Её ползучая тень отделяется, клубится на полу сгустком, обретает человеческую форму. Корделия летит к Мэллори, помогая ей подняться. Ската, увенчанная рогами, хищно склабится. Мисс Мид надоедает этот цирк уродцев. Ведьмы так удачно собрались скопом, готовые к расстрелу. Мириам снимает правую руку, обнажая оружие. Миртл успевает шепнуть заклинание, и робота коротит на секунду, а после разрывает на куски. Майкл летит с лестницы тряпичной куклой, Изиду толкает ударной волной вниз. Блэквуд разбивает губу о ступени. Ведьмы дальновидно успевают пригнуться. Воцарившуюся тишину нарушает лишь треск огня. Ската, подобрав старое платье землистого цвета, бросается к дочери. Майкл со стоном поворачивается, обнаруживая рядом с собой лишь голову его прекрасной мисс Мид. Сердце сжимает холодной рукой скорби. Но где-то в реберье теплится мысль, что Изида в силах вернуть ему настоящую Мириам. Если выживет в этой резне. Мэдисон, уставшая от третьей никчёмной жизни, решается на героизм. Она ползёт к оторванной руке, которая оказывается автоматом. Ската озирается диким зверем, застигнутым над добычей. Изида стонет. Горячая кровь затекает ей в высокий ворот, губа горит. Блэквуд видит размытую мать, что цепляется за неё пахнущими хвоей руками в земле. Ската переносит дочь с поля боя прежде, чем Мэдисон успевает расстрелять поднявшегося Майкла. Изида смотрит на высокий потолок с клубящимися под ним тенями. Она часто моргает, пытаясь сосредоточиться. Руки Скаты скользят под мышки, тянут её вверх. Изида принимает помощь и совершает над собой усилие, чтобы подняться на ноги. Она щупает языком солёную ленту на губе и шипит. Блэквуд оборачивается и смотрит на мать долго-долго, насколько это возможно в нынешних условиях военного времени. Изида никогда не видела её так близко. И уж тем более не чувствовала её прикосновений. Мать пахла болотными травами и отсыревшей древесиной. А глаза у неё были такие же топкие, как у самой Изиды. Ската смотрит на дочь, как в первый раз. Будто не сидела с ней в этом бункере ночи напролёт, не изучала её чужими глазами. Её материнские чувства всегда были противоречивыми. Сама первая Верховная считала, что их вовсе нет. — Решила исполнить обещанное и убить Антихриста? — сухо бросает Изида, а саму вдруг душит обида. Мать могла использовать сотню Самайнов, чтобы явиться к ней и просто поговорить, забывая о богах и магии. Но Ската выбирает именно этот, чтобы позволить своим богам получить ключи от нового мира. — А ты знала, что твои боги продали душу дьяволу и обещали разделить с ним власть над новым миром? — Изида не даёт матери раскрыть рта из чистой вредности. Ската качает головой. — У них нет души, — говорит она с едва слышным шипением. — И уж лучше бы её не было и у тебя. — Боги предали тебя, мама. Они использовали нас и используют до сих пор, — наступает Блэквуд, а голос набирает силу. — Я не дам им ключей. Я не дам им мира. Они вернутся туда, откуда пришли. — Ты не посмеешь отречься, — злится Ската. Она отдала богам всю себя. Но самое дорогое, что у неё было, она всё-таки приберегла для дочери. — А ты не посмеешь убить Майкла. — Его задушат ещё в детстве. Ведьма, в которой я была, владеет временем. Она всё исправит. Изида замирает, раскрыв рот, не успев выдавить и звука. Если Майкл умрёт ребёнком, цепь последующих событий будет разорвана. Не будет ни Антихриста, ни апокалипсиса, ничего. Не будет даже её. Ската отчаянно вздыхает. Она опускает глаза в пол и сбрасывает перед дочерью шкуру впервые в жизни, ведь сегодня двери во тьму широко распахнуты. — Поэтому я здесь, — говорит она непривычно мягко, чужеродным для неё тоном. — Я могу пожертвовать всем, но только не своим лучшим артефактом. Изида фыркает. Она все ещё просто магический инструмент и не больше. Ската подходит ближе, тянет к дочери дрожащую руку. Блэквуд хочет дёрнуться, но жажда материнской любви длиною в жизнь осушает её. Она подставляет щёку под холодную ладонь, а глаза наполняются слезами. — Я хотела для тебя лучшего, Изида, — произносит мать почти шёпотом. Она передаёт ей свою шкуру одним касанием, позволяя прожить её жизнь в один миг. И Блэквуд вдруг становится нестерпимо больно. Дыра в груди растёт с непостижимой скоростью. Ската любила её, как могла. Никто не виноват в том, что по-другому тёмная Верховная просто не может. — Иди, — шепчет мать, а по щеке катится слеза. — Спаси его и ваш новый мир. А мне пора домой. Изида не успевает сказать матери, что вопреки всей этой перекошенной жизни, которой её наградили, она её любит. Ската превращается в пыль и оседает на руках. Мать остаётся на коже, под рёбрами, в венах. Её рыжие волосы рассыпаются по телу дочери пыльцой круглых родинок. Ската никогда не выходила из тьмы на Самайн, потому что возвращаться домой было слишком рано. Изида задыхается. Она давится слезами и хватается за щёку, где секунду назад была ладонь её матери. Дьявол ошибся. Ската знала о сделке. Ската знала обо всём. Ската знала свою дочь, что бы та не думала. Ската толкала её на единственно верный путь угрозами и манипуляцией. Потому что иначе Изида бы не взбунтовалась. Иначе бы этот мир превратился в больший отстойник. Иначе бы её Изида, её кровавая луна, никогда бы не нашла своё место. Иначе бы всё произошло не так, как должно было произойти. Крик Майкла приводит Блэквуд в чувства. Она размазывает слёзы по щекам и оказывается в коридоре, где за секунду до этого стоял Майкл, который теперь смотрел стеклянными глазами на лужу крови вокруг мёртвой Корделии. Истошный вопль Миртл оглушает. Изида бежит на звук. Мэллори сидит в ванной по горло и уже готова к погружению, произнеся последнее слово заклинания. Блэквуд хватает сил схватить её за пучок из волос и потянуть на себя. Свободной рукой она швыряет опешившую Миртл в стену и вырывает ей язык силой острой мысли, чтобы та не болтала попусту. Пока первая Верховная исповедовалась дочери, Майкл устроил резню. Убил ведьм одну за одной, как и обещал. Единственной, кто пал не от его рук, стала Дайан. Королева вуду нарушила кредо «просто посмотреть» и попыталась зарезать Мэллори, чтобы предотвратить конец конца. Взбешённая Миртл сожгла её дотла. А теперь Корделия, которую Майкл так жаждал убить, лежит с ножом в груди. Смертельный аксессуар. Мэллори, сжимая в кулаке прядь его шелковистых волос, уже готова занести карающий меч над его повинной головой, но Изида появляется так вовремя. — Майкл! — зовёт она, отбрасывая скользкий от слюны ведьмин язык в сторону. Изида хватает Мэллори за горло, прижимая её к медным стенкам. Та бьётся мухой в паутине, судорожно вспоминая хоть оно заклинание. Блэквуд смотрит на воду. Гладь начинает бурлить магмой. Мэллори дёргается от быстро нарастающего нестерпимого жара. Вода становится раскалённой. И как бы ей не хотелось убить Антихриста в отместку за смерть всего ковена, инстинкт самосохранения срабатывает быстрее. Ведьма сама рвётся наружу. Очнувшаяся Миртл сбивает Изиду с ног. Мэллори выскальзывает из её рук, но подоспевший Майкл вовремя выдёргивает её из воды, швыряя на пол у своих ног. Миртл нависает над Изидой, сжимая её горло в тисках своих ладоней. Блэквуд хватается за её запястья, и ведьма вновь гибнет в огне. Майкл смотрит на задыхающуюся у её ног Мэллори сверху вниз взглядом победителя. Он помогает Изиде подняться, но взгляда с несостоявшейся убийцы не сводит. Блэквуд тяжело дышит, цепляется за всего в крови Майкла и подходит к Мэллори. Теперь понятно, почему она так ей нравилась. То была заслуга матери. Мэллори отчаянно надеется, что её сила Верховной ещё может помочь. Майкл присаживается на корточки, пальцами приподнимает её подбородок, заглядывая в полные ужаса и отчаяния глаза. — У тебя был шанс на спасение, — говорит Майкл с сожалением, а после шипит ей прямо в губы, — но теперь его нет. Тело Мэллори начинает нестерпимо жечь. Она чувствует запах собственной палёной плоти и пытается отмотать время назад, спасти саму себя. Изида шепчет древнее самой ночи заклинание, возвращее силу в небытие, к источнику, и ведьма горит ярко под собственные душераздирающие крики. Майкл поворачивается к Изиде, осматривает её с беспокойством. Блэквуд касается пальцами кровавых пятен на лице, шее, руках, довольная, что её дикий зверь остался неприрученным. Она широко улыбается, а из трещины на губе сочится кровь. — Самое время объявить себя новыми богами.