Once upon a time there was humanity

Майкл склоняет голову. Богами? И это весь её грандиозный план? — Где твоя мать? — спрашивает он, пальцами ловит кровавую горошину на губе Изиды и тянет её в рот, пробуя Блэквуд на вкус снова. Изида дёргается, обнажает свои руки все в родинках, а голос дрожит. — Здесь, — говорит она, пальцами проведя по коже. Майкл поддерживает выставленные вперёд руки, оставляя поверх нефтяные пятна ведьминской крови. — Она знала обо всём. Твой мудацкий папочка соврал. Изида отрывает блестящие глаза от собственных рук и смотрит на Майкла. Лэнгдон видит в них нечто сродни надежде. Её мать пожертвовала собой, подарив Изиде новый источник силы, отрезав её от богов. — За это ему надо надрать задницу, — продолжает она. Майкл сомневается. Дьявола не победить. Сколько бы религий не ползло по земле, в каждой есть свой сатана, и он с сардоническим хохотом обращает против бога его детей. Дьявол есть, даже если его нет. Он сидит внутри каждого и просто ждёт удобного случая, чтобы устроить кому-нибудь личный ад. — Конечно, — соглашается Майкл, притягивая Изиду к себе. В момент триумфа ему вдруг становится не по себе. Не с кем разделить победный кубок, кроме ведьмы, что подсунул ему отец. Изида прижимается щекой к пылающей груди Майкла, а кожу царапает разодранная рубашка. Они оба будто только что выползли из той самой геенны, которой так жаждет Изида, и теперь стоят в самом сердце гниющего мира, заплатившие непомерную цену за его возрождение. Майкл рассеянно гладит волосы Изиды, а она шумно дышит ему в грудь, ломая его хребет своими мраморными пальцами. Она украдкой смотрит на горстку пепла за спиной Лэнгдона. В этом мире ничто не гарантирует тебе жизнь. Даже статус Верховной. — Что дальше? — хрипит Майкл. Потому что он не знает. Ведьмы мертвы, мисс Мид в аду, а богом себя он ещё не объявлял. Изида отстраняется. — Нужно отречься от старых верований и принести жертву самим себе. Создать новую религию и заставить людей пасть к нашим ногам. — Мир с такой системой мы только что уничтожили, — напоминает Майкл. Изида качает головой. — Нам нужно лишь ослабить моих богов, усыпить, пока мы будем строить новый миропорядок, — возражает она, поглаживая его по плечам. — Только засада в том, что приносить в жертву некого. Тех, что ты отобрал — нельзя, сам понимаешь. — Ты ведь новая Верховная, — говорит он, соблазнительно и порочно улыбаясь. Майкл наклоняется к ней, шепча в ухо грудным голосом. — Единственная Верховная. Изида содрогается всем телом, когда Лэнгдон проникает ей под кожу. Он мягко и неторопливо ведёт кончиком носа по щеке, высушивая кожу горячим дыханием, и замирает в жалком миллиметре от изувеченных губ Изиды. — Пойдём, я покажу кое-что. Майкл целует её в разлом на нижней губе, а кровь ведьмы обжигает его магмой. Изида обхватывает его шею двумя руками, скользя по шелковистым волосам, выгибает спину, когда руки Майкла ложатся на неё тяжёлыми могильными плитами. Она была готова к захоронению заживо, потому что Майкл Лэнгдон стал для неё могилой. Изида жадно целует его и не хочет думать, что будет дальше. После выполнения условий сделки. После того, как необходимость друг в друге растает предрассветным туманом. Когда Изиде больше незачем будет цепляться за него до ломоты в пальцах. Когда Майклу больше незачем будет исступлённо целовать её, чтобы почувствовать тепло в месте, где должна быть душа. Изида кладёт свои холодные, пахнущие кострами пальцы на пульсирующие губы Майкла и пытается успокоить сатанеющее сердце. Майкл прислоняется лбом к её склонённой в странном жесте покорности голове и закрывает глаза. У него внутри цветёт дерево, полное запретных плодов. Успокоившись, они спускаются вниз, в залу, полную мертвецов. Нестерпимый смрад щекочет горло, вызывая тошноту. Изида перешагивает через трупы, задрав платье. Она с нетерпением ждёт, когда, наконец, сбросит с себя это старьё и натянет любимые штаны и водолазку. Майкл останавливается у дивана, на котором лежит мёртвая Эмили с пеной изо рта. У её ног растянулся Тимоти, а его красивое лицо теперь походило на маску из папье-маше. — Что ты знаешь о них? — спрашивает Майкл, устраивая руки на спинке. Он склоняется над остывающим молодым телом, рассматривая Эмили с интересом. Изида жмёт плечами, присаживаясь рядом с Тимоти. Она касается его ледяной руки с замёршей кровью в венах, пытаясь что-нибудь выяснить. — Он предназначен для чего-то большего, — произносит она после недолго молчания. — Был. Майкл поднимает голову, а довольная ухмылка змеится на губах. — Эти двое — библейские Адам и Ева, — говорит он. Кожа дивана скрипит под его изящными пальцами в перстнях. — Они были помещены сюда на случай, если я проиграю. Изида смотрит на Майкла, как на идиота. — Ты головой приложился, пока меня не было? — Когда планируешь апокалипсис, нельзя ограничиваться одной ведьмой на своей стороне, — назидательно произносит Майкл, обдходя диван и замирая за спиной Изиды. — Они должны были пасть и дать жизнь новому Антихристу. Впрочем, это было идеей отца. Изида смотрит на Майкла снизу вверх, медленно скрипя извилинами. Он поднимает её на ноги, терпеливо выжидая, пока паззл в её голове окончательно сложится. Изида доходит до истины, спотыкаясь от усталости. Стало быть, змеиное гнездо, из-за которого вопила Эмили, было жирной библейской метафорой. Блэквуд хорошо помнит отвращение на лице каждого в этом аванпосте, когда подали змеиный суп. Чтобы разбавить эту кислятину, Изиде пришлось оживить ползучих гадов. Следом за этим следует другой вывод — Майкл спас нарушителей от карающей длани Венебл не из лживого человеколюбия. Он этого не имеет по определению. — У твоего папаши извращённое чувство юмора, — заключает она, связав все узлы воедино. Антихрист, как она уже успела понять, — дитя грехов человеческих. Видимо, её тоже можно считать таковой. Но, всё же не стоит. Ей хватает наследия в виде статуса тёмной Верховной. — Так давай плюнем ему в лицо, — горячо шепчет Майкл ей в ухо, а Изида оплывает восковой свечой. — Виталум Виталис. Изида вновь присаживается и дует Тимоти в серое лицо, даруя жизнь повторно. Она приподнимается, обдаёт дыханием Эмили и выпрямляется. Майкл отходит назад и тянет её за собой. Его победное выражение лица хочется увековечить. Ожившие подростки поднимаются с пола с хрипами и округлившимися глазами. Они хватаются друг за друга, как утопающие, с щенячьим восторгом понимая, что живы. Тимоти приходит в себя первым, боязливо взглянув на Майкла. Изиде достаётся сомнительный взгляд недоверия. — Поздравляю, — сладко тянет Майкл, улыбаясь. — Вы — избранные. Перспектива принести в жертву самим себе аллегоричных Адама и Еву её времени будоражит Изиду до бурлящей крови. Уже через несколько минут все обитатели Святилища признают в ней покровительницу и будут молиться ей денно и нощно, стирая колени в кровь. Изида расчёсывает шёлк волос Майкла, иногда в задумчивости перебирая их пальцами. Лэнгдон следит за ней неотрывно, видит тень сомнений в уголках её губ. Он смотрит глубже, раздвинув клетку рёбер и отодвинув Скату, лезет рукой в её тёплое нутро. Изиду съедает тоска по прошлому, она гложет ей кости, причмокивая от удовольствия. Блэквуд дёргается, потянув за локон. — Ты скучаешь по мёртвому миру? — вскидывает брови он, глядя в зеркальную гладь напротив. Изида вздыхает и перестаёт расчёсывать волосы, упирает взгляд в зеркало. — Ещё раз полезешь без разрешения, — злится она, откладывая щётку на туалетный столик. Майкл разворачивается, флегматично ожидая, какое наказание он получит в этом случае. Изида довольна, что весь их план удался и дело осталось за малым. Но прошлое то и дело норовит вернуться, напоминая о себе ноющей болью где-то в груди. — Я скучаю по Майлзу, — говорит она, устраиваясь на коленях у Майкла. Он удостаивает её снисходительным взглядом, но вольность позволяет, рукой ведя по жемчужному ожерелью позвонков. Изида снова низко собирает волосы в сложный узел, а у лица оставляет пару волнистых прядей. Это прибавляет ей возраста и какого-то терпкого, как перезрелое вино, шарма. Майкл смотрит в её опечаленное лицо, а самого грызёт тоска по мисс Мид. — Он был моим единственным другом, — продолжает Изида, носками пытаясь достать до пола. — Я бы хотела, чтобы он выжил. Но я уважаю его решения. Майклу нравится эта её черта, но Майлза он откровенно считает идиотом. Выбрать мучительную смерть в канун ядерной зимы вместо шанса на спасения — ошибка всей его жизни. В этом вся людская слабость. Если они привязываются к себе подобным, то готовы костьми лечь, лишь бы их любимым было, на чём спать. — Ты слишком благородна для нового мира, — шепчет Майкл по-змеиному, оглаживая её холодные щёки внешней стороной пальцев. — Для нового бога. — Для нового бога я слишком труслива, — признаётся Изида. Её возбуждение травит ядом страха. Древние боги не умерли и не могут быть мертвы. А жизнь новых богов, как показала практика, недолговечна. — Не бойся, — произносит Майкл, будто уговаривает совершить грех вместе с ним. — Твои боги сильны, потому что не боятся. Изида смотрит ему в глаза долго и пронзительно. Майкла так и тянет сказать, что теперь он её бог. Блэквуд поднимается на ноги, вскидывает голову, проходится по просторной комнате, а после оборачивается, надменно улыбнувшись. — Спасём людей от свободы? — говорит она, протянув Майклу руку. Просторная зала Святилища походит на тронный зал в древних замках мудрых королей. Люди, лишённые прошлого и бога, под покровом темноты ждут, когда им позволят верить во что-то новое и дадут указ строить своё будущее. Майкл разжигает огонь изящным взмахом руки. Люди ликуют, рукоплещут новому Прометею. Они приветствуют Майкла и Изиду, что величественно и неспеша направляются к алтарю. У них захватывает дух. Ребяческий восторг теплится в животе, а кончики пальцев нестерпимо колет. Майкл ведёт Изиду к алтарю, поднимается следом и призывает к тишине. Он мгновение упивается победой, а Изида любуется его довольным лицом. К подножию алтаря приводят покорных Тимоти и Эмили. Адама и Еву нового времени. Насмешку над Майклом. Изида тщательно выбрала им жрецов лично, и теперь крепкий парень передаёт Майклу нож с покорной верностью в глазах. Мужчины склонны следовать правилам тщательнее женщин. Лэнгдон спускается к подножию, а в лезвии отражается огонь в людских душах. Он приближается к Эмили, а та улыбается ему, как больной доктору. Со смиренной обречённостью. Всё это время подростков методично обрабатывали, готовя к своей участи. И теперь они добровольно пришли на заклание. Майкл вручает в смуглые ладони нож. Эмили, глубоко вдохнув в последний раз, вонзает лезвие в живот и тянет его вверх, до грудины. Она не чувствует боли — Майкл всю забрал себе. И теперь он привычно погружает руку в новый разлом и вырывает человеческое ядро, что Эмили решилась отдать добровольно. Лэнгдон вскидывает руку с сердцем вверх и толпа, чуть погодя, падает на колени, тихо ропща. Изида показала им пряник: возродила кусок земли за пределами Святилища, улучшила её плодородность внутри, заново научила людей земледелию. Майкл показывает людям кнут: сжигает монстров по ту сторону стены, сторого следит за чудовищами по эту. Лэнгдон разворачивается, глубоко дышит и смотрит Изиде в глаза. — В твою честь, — говорит он, надкусывая жёсткое сердце. Блэквуд глушит стон в горле — это было так порочно и соблазнительно, что выдержать не хватило сил. Изида отрекается от себя и прошлого, милосердно убивая Тимоти в честь Майкла. Она одним ударом в самое сердце юноши рушит все свои замки из песка, посвящая эту смерть Антихристу. Отныне вся её сила — внутри, под рёбрами. Отныне все её боги стали одним.