28 июля 1997 года, Регулус
Грядущий отъезд застал меня врасплох. Казалось, только вчера Гермиона появилась на пороге, надежно укрытая от чужих глаз старинной мантией-невидимкой. И вот уже послезавтра состоится моя первая вылазка в рядах Ордена Феникса. Мы покинем особняк, и волшебная сказка закончится. Страх перед неизвестностью тяжелым бременем опустился на плечи, и я впервые всерьез задумался. Чего я ожидал? Предполагал (или надеялся), что чувства сами собой исчезнут? Это даже звучало смешно. Намерен ли я и дальше притворяться, что речь идет лишь о ветреном увлечении, которое вот-вот пройдет? Ведь это ложь. Никого прежде я не подпускал так близко.
Я позволил Гермионе поселиться в фамильном особняке и увидеть завершение древней защитной церемонии. Магия дома
признала исключительную силу волшебницы и одобрила внезапное вторжение на территорию Блэков. Более того, она проникла и в мое сердце. Я знал, что она любит потягивать грушевый лимонад через соломинку и, подобно ребенку, радуется, когда Кричер украшает бокал волшебными коктейльными зонтиками. На левом плече Гермионы красовалась миниатюрная родинка в форме сердца. Я заметил ее, потому что дома она ходила в простенькой хлопковой майке на бретелях. Никакой мантии. В кругу чистокровных волшебников такой внешний вид приравнивался к наготе, но не сказать, что меня это беспокоило. В Гермионе отсутствовал и намек на вульгарность. Я также отметил, что она никогда не подгибала уголки книг, считая это небрежным отношением. С легкостью трансфигурируя красивые яркие прямоугольники бумаги она бережно вкладывала их в древние фолианты. Она недолюбливала собственные пышные волосы и регулярно закалывала их в строгий пучок, даже не представляя, какими красивыми волнами они укладывались после. Ее нечастый смех был заразителен. Я хотел окружить Гермиону заботой. Сделать так, чтобы она стала увереннее в себе, раскрыла свою неординарность этому миру. Дело не только в поразительном уме и тяге к знаниями, хотя они играли не последнюю роль. Она была прекрасна не только внешне, но и душой.
Мне нужна именно такая девушка. Нужна Гермиона.
Но, даже если отвлечься от наступающей войны, благоразумно ли это? Мужчина во мне кричал, что да. Однако, глава фамильного достояния Блэков не был столь уверен. Теперь я принимаю решения не только за себя, выбор также сказывается на истории целого рода. Связать свою жизнь с кем-то из иного социального круга означало бы не только выступить против устоев семьи, но и навсегда разрушить их. Если бы подобное произошло при жизни родителей, меня попросту изгнали бы из семьи, не позволив запятнать знаменитый девиз «Toujours Pur». Собственность Блэков досталась бы очередному аристократу, одержимому идеями чистокровности. И даже если однажды благородный род Блэков прервался бы, ревностно охраняемые вековые ценности канули бы в лету вместе с ним. Так поступили бабушка и дедушка Северуса. Несмотря на то, что Эйлин Принц была их единственной дочерью, после ее побега с маглом они предпочли позволить роду прекратить существование, лишь бы не признавать наличие полукровных наследников.
Но в данный момент именно я возглавлял род Блэков, и никто не мог меня остановить. Это наделяло властью, равно как и… ответственностью. Союз с маглорожденной волшебницей перечеркивал устоявшиеся традиции предков, но в то же время позволял создавать собственные. Изменение фамильных ценностей, герба, девиза. Новые ориентиры. Вызов чистокровному обществу. Способен ли я решиться на кардинальные перемены ради девушки? Слизеринская сторона личности убеждала не спешить. Крайне мало времени для принятия столь серьезного решения. Риск совершить непростительную ошибку. Рациональная часть нашептывала подождать, отложить активные действия до окончания войны. Разум настойчиво твердил про семейные обязательства, воспоминания о родителях внушали чувство вины.
Послушный ребенок, которого годами взращивали в атмосфере повиновения, не чувствовал себя готовым к бунтарству.
Странно, но где-то глубоко внутри я стал ощущать присутствие незнакомой, пока еще крохотной, но быстро набирающей силу гриффиндорской искры. Неизвестно, в какой момент она вспыхнула ярким светом, но разгоралась тем ярче, чем больше времени я проводил с Гермионой. Эта искра не позволяла безвольно плыть по течению, напоминая, что завтра может не наступить. Она провоцировала на подвиги, вынуждая совершать несвойственные аристократу действия. Я вспоминал отважность Андромеды, покинувшей дом ради любви. Сириуса, который не боялся отстаивать собственные убеждения. Альфарда Блэка, рискнувшего поддержать племянника, наплевав на угрозы со стороны остальных членов семьи.
То были другие Блэки. Но теперь они нравились мне намного больше остальных. Этих людей я хотел бы привести в пример собственному ребенку, говоря о твердом характере и внутренней силе Блэков, как бы странно это не выглядело. Возможно, настало время отказаться от замшелых предрассудков и строить жизнь, опираясь на собственные желания?
Гермиона отправилась спать. В поисках ответов я бродил по дому, рассматривая двигающиеся портреты надменных предков и выжженные лица бунтарей на гобелене.
Никто не подскажет, как поступить. Ответственность за этот выбор опустится на мои плечи.
Я медленно зашел в комнату Сириуса, в которой не был ни разу с тех пор, как вернулся домой. Казалось, здесь ничего не изменилось. Неподвижные плакаты с изображением девиц, которые
maman так и не сумела снять. Огромный герб львиного факультета, неимоверно раздражавший раньше и радующий сейчас. Сириус точно знал кем является. Приблизившись к разворошенной кровати, я аккуратно провел рукой за резной спинкой. Тайник не открывался с тех пор, как брат покинул дом. По правде говоря, найдя коробку нетронутой, я испытал легкое чувство обиды. В ней хранились малочисленные свидетельства нашей детской дружбы и то, что он не взял их собой ранило даже сейчас.
Будучи маленькими, мы часто сбегали из мрачного особняка и проводили время в сквере Гримальди, расположенном всего в нескольких минутах ходьбы. Это место обнаружил Сириус. Именно он в два счета подружился с компанией магловских детей, проводящих в парке каждые выходные. Уже тогда в нем стали проявляться лидерские качества, он был заводилой и, быстро разобравшись в тонкостях немагических забав, затевал различные шалости. Меня поразило, с какой легкостью маглы приняли нас в свой круг.
Казалось, детей совершенно не заботят старомодные звездные имена, незнание того, кем являются наши родители и точного места жительства. Мы просто приходили туда и наслаждались компанией сверстников. Я аккуратно разложил на кровати несколько неподвижных фотографий, на которых мы с Сириусом возились с мохнатым щенком. Помню, как он лизнул мою щеку шершавым горячим языком, но я не почувствовал неприязни. Напротив, тепло от искреннего физического контакта заполнило впечатлительное детское сердце. Безусловная чистая любовь животных, которых в старинном особняке никогда не было. Тут же нашлась горстка оберток от магловских сладостей, которые Сириус собирал с огромным удовольствием. Мяч для настольного тенниса. Зажигалка, принципа работы которой я так до сих пор и не понял.
Поразительно то, что рядом с теми детьми мы не чувствовали собственного превосходства. Чистокровные волшебники, перепачканные с ног до головы, словно садовые гномы, участвовали в строительстве дома на дереве или играли в салки наравне с обычными маглами. Как после этого можно продолжать верить в то, что мы лучше них?
Я провел не один вечер, слушая рассказы Гермионы о последних человеческих достижениях. Полеты. Пересадка сердца. Создание искусственных конечностей. Информация о заболеваниях ребенка, наследуемых от родителей. Если бы во время учебы в Хогвгартсе преподаватель магловедения рассказывал о подобных вещах, чистокровным волшебникам пришлось бы смириться с мыслью, что простецы необычайно развиты для людей, не владеющих волшебством. Но министерство, очевидно, не хотело демонстрировать их сильные стороны, и потому школьная программа включала в себя скудные сведения о том, как скучна и ничтожна магловская жизнь.
Какое предусмотрительное невежество.
Кстати, наши отважные приключения тогда закончились плачевно. Кричер доложил родителям
с кем наследники Блэков проводят свободное время. Отец был в ярости, но
maman не злилась. Впервые в ее глазах блеснуло горькое разочарование. После этого наши отношения с братом начали меняться. Он храбро отстаивал право на выбор, я же предпочел смириться с волей родителей. Когда Сириус уехал в Хогвартс, дом затих. И только сейчас я понял, что это была печальная тишина.
Несмотря на полное мое соответствие родительским ожиданиям, они всегда по-настоящему любили только Сириуса. Негодовали, отчаивались, но втайне гордились упрямством старшего сына, потому что именно это всегда было отличительной чертой Блэков. Непостижимая духовная сила, стержень, который нельзя сломать. И пусть, выбор брата, не был правильным в глазах семьи, уважения заслуживало то, что он держался убеждений до самого конца. Меня, в свою очередь, хвалили за верность традициям и покладистость. Но подлинной родительской любви, к сожалению, я никогда не ощущал. Если хорошенько задуматься, поход в пещеру — единственный, по-настоящему, блэковский поступок, что я совершил. И хоть он вел к погибели, я рад, что последовал зову сердца. Как и Сириус в свое время. Возвращая в коробку детские сокровища, я точно знал, как поступить. Даже после смерти брат сумел помочь сделать верный выбор. Жаль только что так поздно.
***
Отправившись в свою спальню, я почувствовал, как облегчение вновь сменяется тревогой. Я вдруг осознал, что не имею ни малейшего представления о современных способах демонстрации чувств. Двадцать лет назад в мире чистокровных волшебников некоторые вещи были до неприличия простыми. Достигнув определенного возраста, следовало подобрать соответствующую требованиям семьи девушку. Затем получить одобрение родителей и найти в семейной шкатулке с драгоценностями подходящее случаю кольцо.
Брачные игры, организованные на высшем уровне. Каждый знал отведенную ему роль и строго следовал сценарию. Ложная скромность невест с хищными взглядами, затяжные споры отцов о размере приданного. Меня готовили к таким вещам с раннего детства. Однако, действующая ситуация отказывалась укладываться в рамки, установленные чистокровными догматиками. Моя очаровательная избранница не имела ничего общего с насквозь фальшивыми девицами, за которыми я был вынужден наблюдать на светских раутах. И это не позволяло применить столь прямолинейный старомодный подход. Гермиона принадлежала не только другой временной эпохе, но также совершенно иному магловскому миру. И что-то подсказывало мне, что она не придет в восторг от скоротечного предложения о замужестве, идущего вкупе со старинным семейным кольцом.
Если бы мы принадлежали одному поколению и познакомились во времена учебы в Хогвартсе, я пригласил бы ее в Хогсмид. Возможно, после нескольких встреч отважился бы назначить настоящее свидание и урвать поцелуй. Писал бы ей письма во время летних каникул, возможно, выбрался бы в магловский Лондон. Заблудился бы в подземном лабиринте метро. Она бы смеялась над моей старомодностью, и однажды, плюнув на предрассудки, я бы расспросил какого-нибудь полукровку о том, как проходят свидания в немагическом мире. Поссорился бы с родителями, и, возможно, вернул бы расположение брата.
Мечты, мечты.
А в реальности, мы — запертые в унылом темном доме союзники Мальчика-Который-Выжил, и совсем скоро начнется война. Возможность пригласить ее на настоящее волшебное свидание, подразумевающее полет на гиппогрифе или поход в заповедник единорогов, отсутствовала. Нам запрещено покидать дом, и как бы ни хотелось сделать что-то особенное, рисковать безопасностью Гермионы нельзя. Значит, вечер в особняке. Это должно быть что-то неординарное, как и она сама, но без лишней помпезности. Романтика также была под вопросом, я вовсе не хотел отпугнуть ее излишним давлением. Мне лишь хотелось сделать ее чуточку беззаботнее, счастливее. Отойти от классического образа ледяного аристократа, коим я мог показаться. Суметь рассмешить ее и увидеть сияние карих глаз. Неожиданно меня озарило. Если все получится, завтрашний вечер будет потрясающим.
***
Примечания автора:
Для меня данная глава является переломной, ведь именно в ней Регулус впервые признает свои чувства. И да, с учетом того, что он из другого времени, социального круга и плохо представляет современные реалии, ему непросто оказывать знаки внимания Гермионе:)
Написание этого короткого текста лишило меня сил, потому как моих писательских способностей не хватает на то, чтобы выразить полную глубину сомнений Регулуса. Он не просто признал симпатию к маглорожденной волшебнице, но также впервые всерьез задумался о последствиях такого союза. Несмотря на то что сам Регулус не является ярым сторонником чистоты волшебной крови, за его плечами вековые традиции и семейные ценности, которые не так-то просто перечеркнуть. И здесь ему на помощь приходит память о брате. Я отказываюсь верить в то, что они были врагами с раннего детства. Потому в моей работе, будучи маленькими, они все же дружили. Просто у Регулуса не хватило отваги последовать за братом в его бунтарстве, а у Сириуса не хватило веры в брата, чтобы его поддержать.
В идеале эта глава включала также последний вечер на площади Гриммо, но я решила набраться сил и описать его в следующей главе.
