Cor Leonis

29 июля, 1997 года, Гермиона       Заключительный вечер пребывания на площади Гриммо подкрался незаметно, а план нападения на мерзкую жабу Амбридж до сих пор не был утвержден. Регулус настаивал на том, чтобы завершить работу в присутствии моих друзей. Он решительно возражал против появления Гарри в министерстве, однако я слишком хорошо знала друга, чтобы поверить в то, что удастся его убедить. В любом случае на сегодня с делами покончено. После торжественного ужина Регулус предложил встретиться в гостиной; и хотя я не совсем поняла, что он задумал, хотелось насладиться последними часами спокойствия перед началом активных военных действий. А в том, что магический мир всколыхнется, едва Гарри достигнет совершеннолетия, сомневаться не приходилось.       Спрятав в бисерной сумочке несколько старинных книг, любезно одолженных хозяином дома на время предстоящих поисков, я провела щеткой по непослушным волосам и отправилась вниз. Сегодня Регулус выглядел странно. Непривычно выразительная мимика, открытость эмоций — словно прочный щит окклюменции, надежно скрывающий чувства на протяжении длительного времени, рассыпался вдребезги. Любопытство одолевало, но я понимала, что мыслей о младшем Блэке следует избегать. Надвигалась война, необходимо сохранять ясность ума и хладнокровие, потому что малейшая ошибка может стоить жизни моим друзьям и привести к поражению в грядущем столкновении. Потому размышления личного характера скрупулёзно блокировались как нежелательные.       За исключением странного вечера, когда Регулус не сводил взгляда с моего лица, подавлять неловкость не составляло труда. Поддерживая непринужденное приятельское общение, я была весьма довольна собой. Безусловно, интерес, вызванный нестандартной ситуацией вокруг этого человека, рано или поздно самостоятельно сойдет на нет. Нужно просто набраться терпения и подождать. В конце концов, я общалась с Роном несколько лет, а он так и не догадался о том, что за дружеской симпатией кроется нечто большее. О том, что от себя никуда не деться, я легкомысленно решила не думать.        На лестнице я остановилась. Вместо мрачной комнаты, заставленной старинной мебелью, взгляду предстало нечто весьма необычное. На первом этаже воцарилась чернильная тьма, словно кто-то невзначай рассыпал знаменитый Перуанский порошок из лавки близнецов Уизли. Глубокая мгла таинственным образом искажала окружающее пространство. Создавалось впечатление, что границы дома стерлись, и мы находимся отнюдь не в душном центре Лондона, а где-то на бескрайнем участке земли, наполненном благоуханием ночного лета и соленого пенного моря.       С наколдованного неба лился мягкий рассеянный свет, вырисовывая на угольно-черном холсте изящный орнамент из сияющих дорожек. Я медленно перевела взгляд выше и увидела звезды. Большие и малые, ледяные белоснежные и обжигающие красные — они в точности воспроизводили карту небесных светил. Ровно по центру сапфировой бездны расстилалось мозаичное полотно Млечного пути. Туманная дымка, мерцающая оттенками перламутра, венчала небесный свод. Создавая атмосферу таинственности, клубилась золотистыми облаками звездная пыль. Невероятная эфемерная красота, создающая иллюзию бесконечности.       Волшебство разительно отличалось от того, что я видела прежде в классе прорицаний. Это не просто зачарованный потолок, алмазные звезды совершенно точно являлись рукотворными, точнее, трансфигурированными. И если до сих пор с трудом верилось в то, что астрономия интересовала Регулуса наравне с Темными искусствами во время учебы, теперь от сомнений не осталось и следа. Только очень увлеченный волшебник способен на трансфигурацию такого продвинутого уровня. Мириады искрящихся звезд, поразительно напоминающих настоящие! С осторожностью опираясь на перила, я спустилась по лестнице, у подножья которой стоял улыбающийся Регулус. Регулус       До последнего момента я сомневался, что вчерашний сумасбродный замысел удастся воплотить в жизнь. Но сейчас, глядя на подсвеченное мягким светом взволнованное лицо Гермионы, я понимал, что риск оказался оправданным. Она с восторгом созерцала наколдованное небо, глаза лучились чистой безграничной радостью. Невообразимый всплеск положительных эмоций свидетельствовал о возвращении хрупкого доверия к магии, очевидно, пошатнувшегося после расставания с родителями. Нет, она так и не поделилась подробностями. Но ее отрывочные рассказы о семье были пронизаны глубочайшим чувством вины. Казалось, она корит себя за то, что погрузившись в волшебный мир, невольно отдалилась от заурядной магловской жизни. Магия способствовала ее расставанию с близкими, и я не мог не отметить, что Гермиона колдовала без вдохновения. Нельзя отправляться на опасное задание Ордена с подобной тяжестью на душе. Потому сегодня ей предстоит заново влюбиться в волшебство. — Добро пожаловать на астрономическую площадку Блэк-хауса! — Приглашающим жестом я предложил Гермионе пройти в центр комнаты, где парили два полотняных гамака, накрытые пушистыми пледами яркого шафранового цвета. Между ними, также в воздухе, разместился медный узорчатый поднос, заставленный вазочками с волшебными сладостями, пузатый графин домашнего лимонада, а также миниатюрная бутылка розового эльфийского вина. — Поразительная красота! — Она осматривала комнату с энтузиазмом ребенка. — Как это пришло тебе в голову?  — Воплощение детской мечты. — Устроившись в одном из гамаков, я увидел, что Гермиона аккуратно присела на краешек второго и с любопытством смотрела на меня в ожидании подробностей.  — Астрономия и́здавна презиралась чистокровными, как материя, не имеющая прямого отношения к волшебству. Изучение ее вне школьной программы расценивалось едва ли не признаком почитания маглов. Не знаю, что именно послужило причиной выбора звездных имен в нашей семье. Но подозреваю, это связано с чувством собственного превосходства над остальными, а вовсе не с глубиной астрономических познаний. — Не сдержавшись, я фыркнул. — Блэков никогда не завораживала красота ночного неба, как многие ошибочно предполагали. Никого из семьи, кроме меня. — Короткая пауза, чтобы наполнить бокал Гермионы лимонадом и заслужить благодарный кивок в ответ.  — Долгое время я задавался вопросом, почему никто до сих пор не изобрел заклинание для трансфигурации звезд. Цветы, крысы, кубки — все это интересно, но почему бы не сотворить нечто, действительно выдающееся? Ведь для создания миниатюрных звезд нужно основательно потрудиться! Не зная ничего о материи, из которой они состоят, не так-то просто собрать сведения для преобразующей формулы. — Я покачал головой, вспоминая, как сложно заставить искусственные звезды светиться. — Цель вовсе не в том, чтобы наколдовать пятиконечный Люмос. Важно сделать сияние максимально похожим на оригинал. Работа подразумевала длительное творческое исследование, и однажды у меня получилось. Вот только шанса попрактиковаться и создать целое звездное небо, так и не представилось. — На секунду лицо омрачилось при воспоминаниях о том, чем приходилось заниматься, покидая Хогвартс в компании юных пожирателей, но затем вновь просветлело. — До этого дня.    — Но почему именно сегодня? — Несмотря на ровный тон, казалось, что ответ на столь простой вопрос необычайно важен для Гермионы.       Я выбрался из уютного гамака и нервно взмахнул волшебной палочкой, отчего звезды хаотично начали менять цвет, напоминая кричащую прическу Тонкс. Помолчал, тщательно подбирая нужные слова. Следовало сказать правду, избегая упоминания о том, что я создал все это специально для нее. Никакого давления. — Мы так яростно окунулись в противостояние Волан-де-Морту, что упустили истинную суть магии. Куда исчезла радость созидания? Колдовство исключительно для того, чтобы выжить, лишено всякого удовольствия. Это рутина. А ведь магия не терпит безразличия! Пожирателям проще — эмоции переполняют их. Мрачные, злобные, но живые. Чтобы пережить предстоящую войну необходима искренняя радость. Причина помнить кто мы и чем отличаемся от союзников Волан-де-Морта. — Страсть в голосе сменилась ностальгией по дням, когда начинающие волшебники с детским трепетом относились к открывшимся возможностям. — Я лишь предлагаю вернуться к истокам магии и забыть на вечер о том, что ждет нас за этими стенами завтра. — По окончании тирады я развернулся и обнаружил Гермиону, стоящую рядом и завороженно наблюдающую за движением моей руки. — Радость? — задумчиво повторила она.       Во взгляде Гермионы смешалось множество различных эмоций, в которых с легкостью можно было утонуть. Удивление. Согласие. Благодарность.  — Именно, — широко улыбнулся я. Затем вспомнив, что она спустилась в гостиную «безоружной», воспользовался манящими чарами. — Акцио волшебная палочка Гермионы.  Гермиона       Смахнув непрошеные слезы, я сосредоточилась на Регулусе, бездумно раскрашивающем звезды взмахом волшебной палочки. Поразительно точно подобранные слова, идущие из глубины души. Внезапная смерть директора ударила по всем нам, подвергла сомнению веру, а без нее вступать в войну не имело смысла. Я никогда не думала, что найду вдохновение в гостиной особняка на площади Гриммо, но тем не менее это произошло. Искренность Регулуса подкупала, а созданная им сказка не позволяла оставить без внимания красивую и чистую сторону магии. Не сумев найти иного способа выразить свою признательность, я легонько сжала его плечо и кивнула. Слова казались лишними. Какое-то время мы молчали. Поддавшись очарованию момента, я едва не выпустила из виду Регулуса, с ювелирной точностью ловца поймавшего влетевшую волшебную палочку и вложившего ее в мою ладонь.  — Что ж, начнем. Заклинание довольно простое, однако движение кисти должно быть предельно точным. — Он медленно вычертил в воздухе знак, напоминающий размытую пятиконечную звезду. — Подожди, ты хочешь, чтобы я… — Совершенно верно. — Он говорил нарочито серьезным тоном, но в глазах отчаянно плясали озорные смешинки.        Я не могла разделить веселье, потому что ощущала себя неловко, обучаясь новому заклинанию при таких странных обстоятельствах. В конце концов жажда знаний победила, и я попыталась воспроизвести движение Регулуса, не заметив его исчезновения. — Прекрасно, — низкий голос раздался откуда-то из-за спины.        Только тогда я ощутила, что он встал прямо за мной. Обнимающим жестом накрыл мою руку, мягко передвигая кисть, чтобы продемонстрировать тонкости пассов. Это не было объятием в прямом смысле слова, но от горьковатого аромата ладана и неизвестных трав перехватило дыхание. Регулус был намного выше, и его непосредственная близость создавала впечатление защищенности. Концентрация давалась не без труда. Убедившись, что я освоила движение, он сделал шаг вперед, оказавшись напротив, и одобрительно кивнул.  — Со взмахом разобрались, теперь о теории. Сосредоточься на оттенке звезды, который хочешь получить. При создании заклинания я заложил в формулу стандартный размер и прочие характеристики, но цвет зависит исключительно от волшебника. Мысленно представь конечный результат и произнеси Аструм*. Если не будешь уверена в цвете, заклинание все равно сработает, но тогда звезда получится белой.  — Аструм, — с легким трепетом повторила я, пробуя новое слово на вкус.       Оставалось лишь выбрать цвет моей первой звезды. Я пыталась очистить сознание, но выбросить из головы образ Регулуса не получалось. Чистокровный волшебник, закончивший Слизерин. Амбициозность и коварство. Рассудительный зеленый. Послушный ребенок, запутавшийся в себе. Одиночество и печаль. Холодный серебристый. Отважный герой, отдавший жизнь в борьбе со злом. Благородство и мужество. Пылкий красный. Талантливый волшебник, бесконечно влюбленный в магию. Увлеченность и сила. Радостный золотой. Слишком много. Но именно такую звезду я и мечтала создать. Сосредоточившись, я произнесла заклинание. Регулус       Гермиона закрыла глаза и молчала так долго, что я начал беспокоиться. Наконец она негромко произнесла нужное слово. На кончике волшебной палочки образовался луч света, превратившийся в звезду, которую я едва успел подхватить. Ее творение превзошло мои самые смелые ожидания. Радужная звезда. Есть ли предел этой изобретательности? Она с надеждой бросила взгляд на мою вытянутую ладонь, глаза вспыхнули. Искренняя радость, столь безбрежная, что я невольно улыбнулся. В который раз за последние десять дней.  — Получилось! Это подарок, — она отрицательно покачала головой в ответ на протянутую звезду. — Думаю, Cor Leonis* выглядит именно так.        Я присмотрелся внимательнее. В самом центре расположился золотой круг, окруженный едва заметной изумрудной каймой с серебряными вкраплениями. Большая же часть звезды пылала огненным красным. Цвета Слизерина и Гриффиндора. Лев и змея. Две противоположные сущности в одном рисунке. Звезда Ре́гула. На какое-то мгновение показалось, что я касаюсь собственного сердца. Как ей это удалось?       Скромный подарок ручной работы, в реальности обладающий куда большей ценностью, чем дорогие безликие предметы, полученные в прошлой жизни от родственников. Я чувствовал ком, подступающий к горлу.  — Львиное сердце. Думаю твое имя означает куда больше, чем кажется, — проникновенно произнесла она, наблюдая за сменой эмоций на моем лице.  — Слизерин, помнишь? — Нарушать красоту момента не хотелось, но я точно знал кем являюсь. — Этим все сказано.  — Тебе виднее, — произнесла Гермиона, но глаза ее так и кричали о том, что она против. — Вот только факультет никак не влияет на истинную сущность. Петтигрю учился на Гриффиндоре, но это не удержало его от предательства. В тебе куда большего хорошего, чем ты готов показать. Слизерин этого не изменит.  — Спасибо.       От волнения голос охрип. Откашлявшись, я вспомнил, что вечер продолжается, и с преувеличенной бодростью произнес: — Теперь, когда твои таланты в трансфигурации стали столь очевидными, почему бы нам не поколдовать для души?        Она кивнула и целиком отдалась во власть магии. Прошел час, и комната заполнилась парящими радужными звездами. Мы стояли, окруженные светящимся великолепием. Гермиона радостно смеялась, наблюдая за моими попытками отлевитировать яркие шедевры на небо. Глупое сердце сделало кульбит. Именно так она должна выглядеть всегда. Беззаботной. Счастливой. Пусть всего лишь на вечер, но она стала собой. Я видел, что волшебство отняло у нее много сил. Звездная вечеринка подходила к концу, потому я откупорил бутылку вина и призвал пару фужеров.  — За волшебство! — За магию!  — Как насчет отдыха? — с первым глотком вина я вдруг почувствовал, как на плечи опустилась огромная усталость, и махнул рукой в направлении гамаков.       На этот раз она проворно забралась в свой, прихватив пару сахарных перьев и бокал с вином. Я последовал ее примеру.  — Думаешь, твои родители расстроились бы, застав гостиную в таком виде? — Вероятно, вино придавало храбрости, потому что ни разу прежде она не решалась спрашивать о моей семье.  — Шутишь? — Я округлил глаза, представив вытянутое лицо maman при виде такой ярой демонстрации интереса к «почти магловской» науке. — Они были бы вне себя! — Возможно, это прозвучит ужасно невоспитанно, — доверительно прошептала она, склонившись в мою сторону и едва не вывалившись из импровизированного гнезда, — но я рада, что ты решил поступить по-своему. — Не только в этом вопросе, — многозначительно протянул я, придерживая плед, который так и норовил свалиться с  гамака Гермионы. — Но об этом я расскажу как-нибудь в другой раз.  — Буду ждать, — сонно ответила она и, зевнув, натянула плед до кончика носа.       Вероятно, согревающие чары, наложенные на гамак, спали. Ленивым взмахом руки я обновил их и полностью погрузился в созерцание созданного нами небосклона. Больше не было никакой логики в том, как располагались звезды. Хаос в чистом виде. Млечный путь напоминал Рождественскую пеструю елку, так вычурно смотрелись на нем радужные творения Гермионы. Но это небо радовало больше упорядоченного идеального варианта, что я создал в одиночестве.  — В чем же кроется секрет небесной притягательности? — задумчиво пробормотал я.  — Ночному небу присуще особое очарование и некая… незыблемость. Когда наблюдать за переменчивостью жизни не остается сил, люди обращаются к вечному. Чему-то, превосходящему их, не подверженному метаморфозам так кардинально. Это помогает не сбиться с пути. — Она мужественно боролась со сном, но последние слова прозвучали так тихо, что я едва их расслышал.        Призвав пару одеял, я накрыл ее на случай, если ночью станет холоднее. Можно левитировать Гермиону в спальню, но это будет не очень вежливо. К тому же спать под звездами куда романтичнее. Последнее, что я услышал перед тем, как погрузился в сон было ее легкое бормотание.  — Сириус заблуждался. Ты хороший человек, Регулус Блэк, и однажды тебе придется в это поверить…