Черти тихого омута

— Будешь моим парнем? — спрашивает Джи Ху, машет ладонью перед лицом Мина и улыбается светло-светло. Мин тут же вскакивает на кровати. — Что? — переспрашивает в полуиспуге. — Снился кошмар? — уточняет Джи Ху обеспокоено. — Нет. Мечта. Мин, словно ему неловко, расправляет под собой одеяло. — Тогда почему так дёрнулся? — Странно просто, — Мин потирает глаза. — Они у тебя очень красные… У меня капли где-то были, — Джи Ху разворачивается и идёт к аптечке. — Не ищи, само пройдёт. — Да, конечно, — передразнивает Джи Ху и действительно не может их найти. — Я вообще что здесь делаю? — Живёшь. Снова что-то с памятью? Мин прекрасно помнит вчерашний вечер, и оттого его лихорадит. Он накрывается одеялом, отворачивается к стене и закрывает глаза. — Не выспался. — Завтракать будешь? На учёбу уже пора… — Нет, не хочется. Ему не хочется завтракать, не хочется, чтобы наступало «пора», и у него теперь совершенно отсутствует какая-либо тяга к знаниям. Тянет его лишь к матрасу, и пусть хоть за ноги стаскивают, а он не сдвинется с места. Джи Ху ставит стул у его кровати, шумит столовыми приборами, собирает для Мина поднос с кружкой кофе и вкусностями, пока несёт его, распространяет по комнате приятный запах заботливо разогретой в микроволновке выпечки. — Кофе, пирожки… обезболивающее. Если глаза всё же заболят, посмотри капли, в аптечке они точно должны быть. — Так хреново выгляжу? — будто одним торчащим носом говорит Мин из-под одеяла. — Был бы похож на умирающего, я дал бы воды. — Угм, — из-под одеяла появляется рука, подметающим движением недвусмысленно говорящая Джи Ху уже поскорее скрыться за дверью. Джи Ху это не нравится, но он понимает и не лезет Мину в душу. Мину по ощущениям душу разодрали в клочья. Он шмыгает носом, обнимает себя одной рукой и в этот момент не желает, чтобы кто-либо его видел. Телефон под подушкой в режиме авиа, хотя и звонить на него абсолютно некому. Сам же Мин в режиме «как со мной так могли». Так он проводит час, второй, в половине четвертого Джи Ху сообщает, что пора бы Мину начать шевелиться. Мин сейчас может шевелить только пальцами, однако в прошлый раз, когда он сложил их для Джи Ху в неприличный жест, тот почему-то обиделся. Все вокруг него такие обидчивые, как ни погляди. А на Мина всем наплевать. Мин должен сносить, когда по сердцу — ногами. И если на сердце собственная фотка наклеена, это тоже считается. Это больно! Это ра-не-ни-е! — Привязываться отвратительно! — Вы всё же расстались? — Угу, я думал, ты догадался. Но если хочешь знать, я не пил. — И глаза, как я вижу, тоже не капал? — Мамочку не включай. Я не ревел, ясно тебе? — Капилляр лопнул, наверное. — Не волнует. — Ты не ел ничего весь день? — взглянув на стул, а затем и стол, уточняет Джи Ху. — Я не хотел. Джи Ху закатывает глаза, будто только что вёл диалог с избалованной девчонкой, и решает на эти спектакли больше не поддаваться. Хочется Мину подепрессовать — пусть подепрессует. Подумаешь, с Лэем ненаглядным расстался. У Джи Ху и кроме него забот полно, хотя и сводятся они все всё равно к Мину. Роу отсыпается по вине Мина, Дзи Чен теперь следит ещё и за Джи Ху — тоже не без его подачи… И казалось бы, куда хуже? А есть куда! Тот самый парень, с которым Джи Ху на днях случайно познакомился и абсолютно случайно поцеловался, желает продолжить общение… Отмороженный хакер-мазохист! Раздобыл аккаунт Джи Ху в Weibo и пишет туда по три-четыре сообщения за день. А Джи Ху не общительный, если уж на то пошло. И не «солнце» он ему никакое! Но Джи Ху держится, ему не у кого спросить совета, некому выплеснуть нечто вроде «до меня тут домогаются, скажите, как быть?» Отправить спамера в чёрный список не удалось — он оказался хитрее — завёл ещё аккаунтов эдак триста. И Джи Ху молчит. А атакуют его так впервые. И это дискомфортно. Он бы спросил у Мина, но Мин сейчас в таком состоянии, что и сам бы не отказался у себя проконсультироваться. Нет, действительно, а чего он так убивается из-за Лэя? Мин ведь утверждал, что их отношения — несерьёзное-серьёзно. Или как там дословно? «Постоянный, из тех, что на время». Джи Ху что сейчас, что тогда понял эту метафору с трудом. Мин и сам себя порой не понимает. Но да и хрен с ним. Время — как все утверждают — лекарь. Три дня — и Мин будет как новый. Не такой он меланхоличный по натуре, чтобы долго корчить из себя страдальца. Да и повод как-то слабоват. Джи Ху вновь смотрит на него, затем отворачивается и печатает ответ Дзи Чену — «да, приду». Джи Ху, конечно, знает, что отец Мина — товарищ серьёзный, но и надежда они, видимо, друг для друга последняя. Мин, может, и прикидывается, что не знает, вот только Джи Ху уже разобрался без прилагающейся инструкции. Мин наполовину драматизатор, наполовину скандалист. Дзи Чен ему скажет: «к алтарю — завтра», так Мин и очухается быстрее, чем кто-либо успеет ставки сделать. Если у гранаты сорвать чеку — она рванёт. Если Мину сказать слово поперёк — он тоже. У Джи Ху были другие идеи, как провести вечер, например, выполнить задания по учёбе или поиграть на скрипке в каком-нибудь укромном месте, где никто не слоняется. Он даже помечтать успел, как вновь приложит её к плечу, как проведёт смычком и как будет счастлив и спокоен, когда доиграет, даже если пальцы замерзнут. Уединения с музыкой ему очень давно не хватало, это лучше и чуточку больше, чем быть наедине со своими мыслями. Но Дзи Чену этого не объяснишь, у него на кону всё, что дорого. И речь тут даже не о Мине. — Я хочу поговорить с тобой о Мине. Да, как ни банально, а разговор Дзи Чен начал с самой «сути». — Я готов вас выслушать. Вы так активно искали со мною встречи, должно быть, это что-то важное. У меня достаточно плотный график. Дзи Чен улыбнулся краешком губ. У таких, как Джи Ху, в графике он видел всего два пункта по вторникам: «1 — китайский, 2 — физкультура». И то он бы это назвал «расписанием». — Ты прости, если в прошлом я был резок по отношению к тебе. — Это в прошлом. Джи Ху не злопамятный, если Дзи Чен к тому клонит, но у него при себе всегда есть ручка: может и записать. Дзи Чен смотрит выжидательно, словно и Джи Ху не помешало бы произнести извинения. Но разве он в чём-то был неправ? — Я хочу быть честен с тобой. Но слова мне не даются легко. И так же нелегко мне будет попросить тебя о понимании и помощи. — Я постараюсь вас понять. — Дело в том, что для Мина я был плохим отцом. Я признаю это. Я мало интересовался тем, как он справляется без меня. Об этом я много раз горячо пожалел. И продолжаю жалеть до сих пор. Чем старше он становился, тем всё более трудно представимой казалась мне наша встреча. В ужасе я пребывал весь тот день, когда наконец решился её назначить. Я морально готовился к любому развитию событий, больше к худшим, разумеется. В моих мыслях он не раз стучал кулаками по столу, переходил на повышенный тон, а иной раз и вовсе выливал бокал вина мне на голову. Но Мия, мама его, не допустила бы этого. Воспитала его достойно. Он приоделся, был вежлив и сдержан. Я бы гордился его выдержкой, если бы мы не были такими далёкими, если бы я не начал разговор с ультиматумов… Я и представить не могу, каково Мие переживать это снова. Действительно ли у вас надолго, Джи Ху? Только что Джи Ху прослушал душераздирающее и, пожалуй, десяток раз отрепетированное перед зеркалом лирическое отступление. «Дальше будет интереснее», — убедил себя Джи Ху. — Я не начинаю отношения, предполагая расставание в дальнейшем. Также я не строю комбинаций и ребусов для человека, что мне близок. Я не хочу быть для него загадкой и иметь что-то тёмное за душой, однако знаю, что он принял бы меня любым. Так ответьте же, способен ли на это каждый? Я не подарок, да будет вам известно. И, что самое важное, думаю, для нас обоих… Пока Мин рядом со мной, я рядом с ним. Если вы хотите слышать о чувствах, что нас связывают, то я не смог бы рассказать вам о них в полной мере, да и не стал бы этого делать. Мы вместе счастливы, а счастье любит тишину. Кстати, воспитательные беседы хороши, лишь когда идут на пользу. Вы ведь не хотели бы зря потерять время, оно крайне важно для бизнесмена… Каждую минуту растёт и снижается курс, каждую минуту за спиной обсуждают босса, и так же каждую минуту ваш сын отдаляется от вас. Важно правильно расставлять приоритеты и чётко следовать намеченному пути. — Что ты имеешь в виду? — Всё, что вы говорите сейчас мне — об упущенных возможностях, сожалении, принятии — вам следовало бы сказать ему. Джи Ху на минуту удивился вопросу. Разве он не достаточно чётко сформулировал? Разве не привёл пример правильно работающего ультиматума? Или Дзи Чену так тяжело определиться? — Он бы не выслушал. — Это верно. Но он сын, а не слушатель. От того, что с ним поговорю я, его мнение не поменяется. Я ведь совсем не умею влиять на людей психологически. А на Мина и более того — не хочу. Для меня важно его эмоциональное состояние, и мне дискомфортно наблюдать за вашим семейным разногласием, но я не маг и не священник. От семейных клятв для Вон А вы с Мином семьёй не станете. От того, что вы позаботитесь о той, кого он не выбирал, вы не достигните понимания с его стороны. Вы потеряете время. — И что же мне лучше предпринять, на твой взгляд? — Вам следует узнать его поближе. Дать шанс и себе, и ему. Мин не убегает, он ёрничает, изворачивается, недоговаривает, но идёт навстречу, хочет знать вас, даже когда пышет презрением, даже когда говорит обратное. Глубоко в душе он верит, что и это поправимо. — Я слишком наседаю на него? — Он пока не готов. И… не будет готов на самом деле. Вы резки, ваши действия отдают спонтанностью. И с прошлой встречи я так и не понял, чем его вкус мешает вашему бизнесу? Тогда ваши слова были не совсем такими, как сейчас. — Говоришь, я противоречу себе? — Думаю, так. — Ох, — Джи Чен упирается лбом на руки. — С Мином… Я упустил действительно многое. Помню, как покупал с ним большого зайца, розового, голубоглазого, вместо панды огромной он выбрал. Наверное, решил, что я не донесу. Светился, как маленький лучик… А потом я встретил свою любовь… и нет, мой мужчина не стал важнее моего ребёнка для меня. Я пропал на время, месяц от силы прошёл… А Мин не узнал меня… Назвал «дядечка»… Я и с Мией тогда в прах разругался, решил, что сына против настраивает. Я был слеп к нему. И злился. А потом она ночами в трубку плакала… — плечи Дзи Чена дрогнули, — плакала и говорила, что Мин помнит лишь тату с драконом на моём предплечье, как полотенце мне в ванную подаёт, и видео прислала тогда… он смотрел на моё фото и рыдал, словно бы я умер. И тогда я действительно решил умереть для него. Я не хотел, чтобы он видел наши с Мией разногласия, чтобы был как между двух огней. Не хотел. Мы развелись, и я поговорил с ним, подержал его за руки, чмокнул в щёки, розовенькие, малюсенькие совсем. Мой малыш… что я наделал… — Дзи Чен прячет лицо в ладони, и плечи его ещё чаще подрагивают. Джи Ху сжимает руку Дзи Чена и напоминает, что вокруг люди. — Мин уже не малыш. С ним можно и стоило бы объясниться. Думаю, он многие годы искал ответы. Дзи Чен смотрит на Джи Ху, и лицо его вновь серьёзнее становится. — Да, Мин вырос. И однажды, я верю, он выслушает меня. Но пока он доверяет лишь тебе. Я потому и спрашиваю… Вы ведь молоды, кровь бушует, хочется всего и сразу. Можно ли к двадцати годам так уверенно утверждать, что определился с ориентацией? Действительно ли он не в знак протеста, а осознанно встречается с тобой? Подожди, я не хочу задеть твои чувства ни в коем случае, и вы даже можете побыть вместе… хотя это и не самое лучшее решение. Мину нужна поддержка, но, что если позже, когда ему надоест ходить по пятам за красивыми мальчиками… за красивым тобой… вдруг он пожалеет, что не обзавёлся полноценной семьёй? Вон А девушка хорошая, пилить его не будет. Её можно полюбить, он ведь очень сильно любит свою мать. А Вон А так похожа на неё в молодости, только на язык не так остра. — Дзи Чен улыбнулся, видимо, вспомнив одну из первых встреч со своей бывшей женой. — У нас с ней было больше, чем влечение. Я какое-то время верил, что смогу до конца своих дней оставаться её мужем, хотя бы ради Мина. С ней уютно и спокойно, и я действительно лучше Мии женщины не встречал. Но мне хотелось отдачи, импульсов вместо спокойствия. Я просто не мог любить её одну, или же стать для неё кем-то вроде соседа. Нас обоих устроило расставание, мы подошли к нему осознанно. Мы догорели… И Мия согласилась, что для Мина лучше будет оставаться с ней. Она не запрещала мне видеться с сыном. Это было моё единоличное решение, в какой-то степени она его даже не одобряла. — Вы говорите, что остались в хороших отношениях с бывшей женой, но при этом считаете, что Мин был бы как между двух огней? — Да, если даже не как между трёх. Мия очень хорошая, но я сильно ранил её чувства своим уходом. Это не могло не отразиться на его воспитании. Он очень холоден со мной… хотя чему я удивляюсь. — Зато вы очень тепло к нему относитесь, — проговаривает Джи Ху довольно грубо. — На что это ты намекаешь? — Я не намекаю, но мне всё же интересно. Если сын подающего надежды отца отказывает ему в исполнении его воли, подлежит ли он избиению? — Хочешь сказать, я избил Мина? — Вы? Нет. Ваши люди? Возможно. Будете отрицать применения вашими людьми грубой физической силы по отношению к нему, потому что метод оказался недейственным? — Что? Но я никому не поручал такого! Я его отец! — Да? Точно, вы отец Мина, а значит, у меня есть все основания вам доверять. Вы порядочный и так бы не поступили. Думаю, вы поддержите меня, если я захочу найти и наказать тех отморозков. Недавно я просматривал записи с видеорегистратора проезжающей мимо машины, а также записи с камеры над крыльцом ближайшего магазина. Как думаете, мне удастся установить их личности? Надеюсь, что да. Когда мне станет известно, кто они и на кого работают, я позабочусь о том, чтобы они и их работодатель получили по заслугам. — Я сожалею, что ничего не знал об этом инциденте. Но разве сейчас ещё возможно что-то доказать? — О, конечно! Мин был против и говорил, что вы непременно сами разберётесь, однако всё же разрешил мне сделать несколько снимков своего обнажённого тела. И я сделаю всё, чтобы за каждый синяк на его хрупкой спине был понесён ответ. Надеюсь, и вы этого так не оставите. — Да, я помогу тебе найти этих амбалов. — Я не говорил «амбалов»… — Это банальное предположение. Юн Джи Ху! Не стоит цепляться к словам. Мы здесь совсем по другому поводу. — Да, мы отвлеклись. Так в чём заключается ваша просьба? — Как ты уже понял, мне нужно, чтобы ты всё взвесил и поговорил с ним, Мин и сам придёт к верному решению, нужны только примеры… — Мне привести ему вас в пример? — В каком смысле? — Думаю, мы оба друг друга поняли. Вы хотите, чтобы мы расстались, желательно, по инициативе вашего сына, а для того чтобы Мин решил порвать со мной, я должен буду в течении пары месяцев убедить его, что любые отношения с человеком своего пола быстро исчерпывают себя. В идеале мне необходимо разочаровать его настолько сильно, чтобы ближайшие два года он не смог посмотреть ни на одного мужчину. А что будете делать вы? Хм-м, кажется, вам не придётся прилагать никаких усилий. Ведь вы хотите, чтобы он пошёл по вашим стопам, женился, обзавёлся детьми и дал вам шанс хотя бы стать примерным дедом? Интересный расклад, жаль, я не так наивен, чтобы в это впутываться. Давайте будем честны? Если вы действительно хотите наладить с ним отношения, будьте сдержанней и отбросьте идею его женить. А я в свою очередь, как, полагаю, и он, закрою глаза на ваше аморальное поведение. Заказ я уже оплатил, но мне, к сожалению, пора, так что желаю вам хорошего вечера. — Сукин сын!!! У Джи Ху аж настроение поднимается, а ещё ему смешно от того, что, оказывается, он повысил свой уровень вранья. Он даже думает Мина подбодрить этой маленькой победой, но, когда заходит в общагу, а там вместо хмурого Мина сидит и рисует среди обрывков обоев сосредоточенный Мин, у него широко открывается рот. — Это новый метод борьбы со стрессом, или ты подался в разрушители? — И то и другое. — И чем тебе обои не угодили? — Достали. — Объективно. — Я уже почти закончил. Но… помоги мне это убрать? — Мин делает щенячьи глазки и руки под подбородком складывает. Джи Ху соглашается и думает о том, что уж пылесосить точно заставит Мина. Интересно, он на нервы тренировался действовать, или это врождённое? — Покажи хоть, что ты там нарисовал? — Не… не надо смотреть! — Мин скрещивает руки с кисточками у себя над головой и пытается ими закрыть рисунок. — Это… я, что ли? — Никакой это не ты! Это просто анимированный парень с рыжими волосами. — Ага, и с моим лицом. — Ну и что? Ты вообще-то тоже меня рисовал! — Не было такого! — Секунду! — Мин поднимается, хрустит своими косточками, шею разминает и стаскивает с тумбы тетрадь. Достав из неё рисунок со своим лицом, спрашивает: — А это тогда что? — Вроде ты. — Вроде, — усмехается Мин. — Да точно я. Ты ещё на нём и расписался! — Это где это? — В радужке. Но мне нравится, не смущайся так. Он, конечно, ужасно мятый… Может, ты сидел на нём? — произносит с улыбочкой Мин и смотрит Джи Ху за спину. — Мин, твои шутки и эта двусмысленность… — Что? Я уже не в отношениях, хочу и кадрю свободного парня. — Свободный — не значит гей. — Ага, так и запишем — «неопределившийся». Значит, с Роу вы все же не встречаетесь? Джи Ху вздыхает. Попался на такой простой фразе! — Нет. — Расслабься. Я это с самого начала знал. — А что насчет тебя? — Меня? — Ты определился? — Да, а к чему ты? А-а-а, с «батенькой» моим виделся? И как оно? Ещё гадом ползучим меня не считаешь? — Нет. — Значит диалог был непродуктивным. Пойдём выносить мусор, по дороге расскажешь, чего он там от тебя хотел. А это… не нравится — заклей, — как-то обиженно и на пол тона тише проговорил Мин. И вот идут Джи Ху с Мином по улице, в краске перепачканные, с мешками в руках, смеются и двор весь улыбками своими освещают, а в уголке, у арки, Лэй стоит, не решившийся подняться на этаж Мина и постучать в дверь. Он рот ладонями зажимает, глаза его сильно слезятся, так, что приходится часто смаргивать, и думается ему, что вся причина его «плохого самочувствия» в том, что так же идти рядом с Мином он больше не может.