Черти тихого омута

Кто решил, что мыть полы, протирать плинтуса и драить оконные рамы — это человеческое занятие? Мин придерживается совсем иного мнения. — Да почему мы?! Я им какое зло сделал? — Я думаю, это честно по отношению ко всем. Возможно, здесь не хватает спонсирования или должность уборщика вакантна. — Но я же не нанимался! Я даже не смотрю в это окно! — Мин кидает тряпку в ведро и слезает с подоконника. — Куда ты собрался? — Даму у входа взбучную помнишь? Я сначала спрошу, где коменда, а потом снова попрошу нас от этого безобразия отвадить! Джи Ху посмеивается и машет ему рукой, типа — «удачи». Поворачивается к стене и продолжает оттирать маркер. Судя по надписи, соседи их всё-таки слышали… Но как же он надеется, что появление этой надписи совсем не связано с ними, а просто совпало с дежурством. Может, они её раньше не замечали? Спустя примерно десять минут Мин идёт обратно, голова его опущена, а взгляд коменды, идущей следом, так и говорит о том, что она могла бы и за уши оттаскать. — Твой сосед просил помиловать, так что помилую вам ещё и второй этаж. Ребят там сейчас мало, им помощь ой как не помешает. — Спасибо, Мин, — Джи Ху слегка склоняет голову в поклоне. — Да не за что, — тихо психует Мин, вновь взяв тряпку в руки. — И чтобы всё сверкало! — Да-а, — хором отвечают оба. Джи Ху смотрит на него несколько секунд не сводя глаз, а потом вновь продолжает своё занятие. Комендантша уходит, громко цокая каблуками по коридору. — Ты ведь почти домыл. Нам совсем немного оставалось. — Надо как-то развлечься, что ли, раз ты нас своей жаждой справедливости наказал на целый вечер. — Кто нас наказал? — уточняет Джи Ху. — Ты это куда? — Тут чей-то скейт. Вот, смотри! — Мин проезжает на нём в полусогнутом состоянии и протирает одновременно стену. — Так получится быстрее! — Да, и как попало. — О, мой прислужник сияющих коридоров, я мчу к тебе! Лови! — Мин ускоряется, расставляет руки в стороны и врезается в Джи Ху, скейт уезжает у него из-под ног, а тряпка улетает в окно. Джи Ху поднимает Мина за подмышки, как ребёнка, отряхивает и просит перестать дурачиться, пока себе что-нибудь не сломал. Мин чешет нос, смотрит виновато и уточняет, чтобы понимать, чего от Джи Ху можно ожидать: — Ты вообще злиться умеешь? — Умею, но не по таким мелочам. — Хм-м, — Мин подходит к окну и смотрит вниз. — Она не выжила! Доктор, зафиксируйте летальный исход! Джи Ху думает, что голова Мина определённо заскучала без подзатыльников. Мог бы отвесить, но… Рука поднимается в воздух. Джи Ху убеждает себя, что в этом обычном жесте нет ничего криминального. Опускает ладонь на его волосы и медленно проводит по ним от макушки до плеч. — Я кот, что ли? — Мин оборачивается, слегка отдёрнувшись. — Мурлыкать умеешь? — Нет. — Значит, не кот. — Где мне теперь взять другую тряпку? — Мин смотрит на подоконник и тянет оконную дверь на себя, чтобы закрыть. — Или незаметно, что не домыл? Вроде в глаза не бросается? Одолжи свою! — А что планируешь делать со вторым этажом? — Ничего. Ребят же там мало, а не совсем нет. Без нас справятся. — Ты ведь провинился. — Да в чё-ём? Я спросил, «почему мы?» Предложил аргументы перевести по номеру карты. А она в наступление пошла! Я же с миром! У меня даже футболка белая! И не я факи по коридору рисую и надписи сексистские пишу! Джи Ху только пробрало на смех, как он услышал про надписи и изменился в лице. — Это… о нас? — Нет, ты что. Во-первых, «пидоры» те, кто это пишут, а быть геем — это выбор индивидуума. Во-вторых, ты не гей, твой парень гей! Подзатыльник Мину всё-таки прилетает. Джи Ху вручает Мину свою тряпку и уходит в комнату. Мин, зацепив другой рукой ведро и повесив его на два пальца, тащится за ним. — Я не понял, ты что, решил слинять? И ты чего встал посреди прохода?! — Мин ставит весь свой набор для клининга на пол, упирает руки в бока и ждёт вразумительного ответа. — Когда ты уже вырастешь из таких шуток? — Задевают рыжую язвочку, да? — Мин обнимает Джи Ху со спины и трётся о него головой. — Ну прости, прости. У тебя же и правда парня нормального не было. И ты скорее бисексуален, что тогда из этого шутка? Мин подумывает наврать ему, что надписи минимум два года, да знает, что не прокатит, слишком уж легко она сошла. — Я не… Я не сержусь, у меня и сейчас нет нормального парня. Мин на секунду голову приподнимает, а затем, блаженно улыбнувшись, вновь прислоняется к его спине. — Зато ненормальный есть, а это ещё лучше! — Чем же? — Так я и раскрыл тебе все свои преимущества. Мин обходит Джи Ху, тянется к нему. Джи Ху прикладывает палец к его губам. — Если мы сейчас начнём целоваться, с дежурством так и не покончим. — И пофигу! — Мин целует Джи Ху и наступающе уводит к кроватям, дождавшись, когда парень упадёт на них спиной, наваливается сверху с намерением доказать, что определяться в геи совсем неплохо. Если бы Джи Ху только мог представить, что щёки будут так плавиться, а сердце — бешено стучать от поцелуев с парнем, которого при первой встрече он счёл максимально странным, ни за что бы не заселился в общагу с такими тонкими стенами! — Услышат же! — Да слышали уже. — Не надо, Мин, — останавливает Джи Ху его руки на ремне своих брюк. — Не такой уж у меня и противный голос, я как-то даже записывал на диктофон свои стоны, и они вполне себ… — Что ты делал? — А… это… Интересно было, вот и… Он бы сказал, что история долгая, вот только посвящать в неё Джи Ху у Мина нет никакого желания. Она не столько долгая, сколько трудно объяснимая. Чтобы исправлять в себе недостатки их сначала все надо найти. И Мин искал… Мин искал пуговицу на джинсах Джи Ху, молнию с мелкой собачкой и успокоения в его руках (вернее, в ногах). Парень, конечно, сопротивлялся, и строил из себя всего такого порядочного, отказывался от того, чтобы разрешить Мину какие-то действия, боясь, что их могут застать. Но сдался, стоило Мину провести языком по его плоти. Спустя полчаса джинсы Джи Ху вновь вернулись на его бёдра, он застегнул ремень и потрепал Мина по голове. Спать с ним очень непривычно, позволять ему «можно отсосу?» — тем более. Хотя и не должен бы Джи Ху всем их сексуальным взаимодействиям присваивать место в мысленном рейтинге. Не должен, но присваивает. Рейтинг похож на таблицу в Excel, и если бы Мин её увидел, то огорчился бы некоторому не очень корректному снятию балов. Серьёзно? Просто за то, что он парень? И что вообще за оценки, там, у себя голове, рисует ему Джи Ху? Почему он выбрал пятибалльную шкалу и выставил 3/3? Как это понимать? Троечник с задатками отличника? Графу «комментарий» Мину тем более не стоило бы смотреть. Там можно было бы прочитать: «повторим не в этой жизни». Он когда-нибудь считал Джи Ху оптимистом? Стоит ли начинать? — Я, конечно, понимаю, минет — неплохой способ игнорировать мои вопросы… — «Отличный» произносится не так, — парирует Мин. — И всё же, зачем ты записывал? — Думал, что во мне всё не так… Понимаешь… абсолютно всё. Джи Ху прекрасно понимает то, как сильно Мин был разочарован в себе. Как тот, кто его предал, разрушил в нём веру во всё хорошее, и Джи Ху на секунду жалеет, что вновь напоминает ему об этом. — Ты держишься за прошлое, может, стоит… — Нет, Джи Ху. Больше я за него не держусь. И вряд ли держаться мне когда-либо хватало сил. Я просто прыгнул с бешеной высоты с нараспашку открытым сердцем и столкнулся с пустым ничем. Джи Ху не спрашивает, кем и как Мин заполнял свою пустоту. — Искать людей, способных стать такой тканевой заплаткой, совсем непросто. Ты впускаешь их в свои настежь открытые двери… — … и разочаровываешься, когда они не могут. Это так. Но я не стремился к той же гармонии взглядов, я от неё сбегал. Я разрушал все границы своего комфорта, я стал совсем другим человеком. Во мне нет той прежней, слепой наивности. Порой я думаю, что презрение ко мне прочитал бы в его глазах, если бы я вновь его встретил. — Тогда смотри в мои глаза. — Эй, это сейчас что такое было? Не, так не пойдёт. Хочешь меня умаслить и утешить, давай по порядку: кольцо на тумбу, поцелуй в щеку, — Мин подставляет Джи Ху лицо и, когда парень тянется через него к нижнему ящику его тумбы, открывает глаза шире. — Чего там ищешь? — Так как ты сдвинул мебель, я хранил это здесь до подходящего момента. — Хорош пугать меня. С ума точно по одиночке сходят? Выкладывай, что удумал, живо! — Держи. За спиной Мина раздаётся приглушённый стук, он оборачивается и с удивлением берёт в руки чёрную коробку. — О-о-о, класс, я люблю подарки, почаще бы. А что там? — Открой. Мин открывает коробочку, предполагая, что в ней максимум могут быть запонки, и в шоке рассматривает её содержимое. — Реально кольцо… — Нравится ход моих мыслей? Как видишь, ты не все «недостатки» проработал. — Намекаешь, что я часто кончаю первым? — Ты эгоист. — … всегда? Вот тут я бы поспорил! Будь я эгоистом — слезал бы тут же, забив на то, получил ли ты удовольствие. — Отдай обратно! — Не отдам! Носить буду «с гордостью», — смеётся Мин, — Но вот что ежедневно — не обещаю. — Мы так и продолжим лежать и ничего не делать? — Да, а что такого? У меня челюсть чуть не свело, пока отсасывал. И посмотри какие у меня щёки красные! — Ты скорее меня в краску вгонишь. Обязательно было? — У тебя проблема встала, а я помог с ней. Вот неблагодарный! Ты ещё вспоминать будешь, как это здорово, просто лежать рядом со мной. — Почему я должен вспоминать, как здорово лежать рядом с тобой? Ты меня уже на кого-то покинуть собрался? — А мы… — Мин хотел было спросить, но не подобрал подходящей формулировки. «Надолго?» «Навечно?» «На как получится?» — Не, проехали. — Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты о чём-то умалчиваешь? — Знаю. — Знаешь, как сильно я это не люблю? — А ты хочешь, чтобы я сказал всё, что думаю? — Да. Зачем ты всё выставляешь тайной и хранишь в своей голове? Совсем нет доверия ко мне? — Дело не в этом. — Если не в этом, тогда скажи, в чём. — Откровение за откровение? — Пойдёт. Джи Ху рукой подзывает Мина подползти поближе, притягивает к груди и обнимает за спину, незаметно для него целуя в макушку. Мин смотрит в стену, зная, что из тесных объятий уже никуда не вырваться. — Я могу начать? — Начни. — Чёрт, не так представлял. Мне нравится с тобой. Всё-всё. Абсолютно. Я не одержим тобой и не слежу за каждым твоим шагом, ничего такого, не подумай. М-м… Это… Да, пожалуй, лучшие мои, то есть нет, наши отношения. Для меня они лучшие. Или я и правда не требователен… Даже не знаю, как сказать тебе такое. Я не хочу, чтобы им когда-то наступил конец, но ты мне ничего утешающего не сможешь пообещать, как и я не смогу попросить о таких обещаниях. Я не привязываю людей к себе, если кто-то захочет уйти из моей жизни, я натяну на лицо улыбку и покажу, где дверь. — Мин, — Джи Ху берёт его руку в свою, гладит пальцы. — Ты особенный человек и навсегда для меня таким останешься. Я не хочу знать, где эта дверь. Честно, совсем не хочу. Даже себе бы в этом не сознался, если бы не наш сеанс откровений. Наверное, зря я его затеял… Прости. — Если так, то совсем не зря. Но я понимаю, ты говоришь это, пусть и неосознанно, но желая меня утешить. Как по мне, так поддержка не должна быть пустой. Мы оба не знаем, какое у нас «завтра». Легче мне, может, и впрямь станет оттого, что я скажу тебе всё это вслух, оттого, что узнаю что-то от тебя. Что-то, что я, возможно, представлял иначе. — Что, например? — Да хотя бы секс. Как ты относишься к тому, что спишь со мной? — Не знаю, насколько это интересно тебе будет… Но я много думал, ещё дольше решался. Вёл рядом с тобой себя как трус и слабак. Ни от одного поцелуя ещё у меня губы не отсохли, а руки ни от одного объятия не отвалились. Вначале я переживал, что их много, теперь — что мало. То есть… это ведь нормально. У любви нет пола или возраста. У нас не любовь, конечно, но всё равно не дружеские отношения. Я не должен был воспринимать всё в штыки, отталкивать тебя так грубо. Я пока не знаю, чего хочу от будущего, меня всё ещё привлекают девушки, а в перспективе — карьера и полноценная семья. И в этот привычный устой так сложно вписать «у меня Мин». А секс… Мне нравится наш секс, именно поэтому я не отказываюсь, когда ты предлагаешь. — Стоп, стоп, стоп! Я предлагаю? Давай-ка вспомним, с чего всё началось! — Ты пригласил меня к матери! Потом залез на меня ночью и засос поставил, после раздеться «попросил», потом в молчанку играл месяц, обслюнявил мне живот, на мотоцикле покатал, и мы через пару дней… — А вот и нет! Надо же, какой ты невинный! — смеётся Мин. — А как переворачиваешь всё ловко! Не так совсем было! Вот врушка! — Да? — поддевает его Джи Ху плечом. — А как всё было? — К матери ты сам ехать согласился, тебя особо не уговаривали. Я признаю, что в тот вечер прокрался к тебе, но ведь это ты меня тогда засосал! Я вспылил, и ты разделся на следующий день. И хоть я месяц молчания первым не выдержал и в поцелуй увлёк, переспали мы в конечном итоге именно из-за тебя! Когда мы в очередной раз целовались за спиной Лэя, после прогулки по автосалонам и вечерних покатушек, именно ты запустил первым руку в мои трусы. И ты же спустя два дня, как я с ним расстался, привязал мои руки и… — Достаточно. — Что, совестно? А может, повторим? — Обязательно. Но можно и что-то другое… В смысле… кх. Немного мне было совестно. — Совсем немного? Перед кем? — Перед тобой и собой. Не мог сказать прямо, как хочу тебя. Это и сейчас от меня звучит как-то нелепо. Тебя кроме секса что-то ещё интересует? То, что ты сказал, это ведь ещё не всё? — Да, не всё. Я не знаю, как себя с тобой вести. Иногда боюсь стать настолько не мешающей тебе ни в чём тенью, что ты и про существование моё забудешь. То есть… мы обнимаемся и целуемся редко, и общение наше стало другим каким-то. Напряжённым. Я вижу, как ты стараешься открыться для меня, быть честным с нами обоими. И вижу в то же время, как непросто тебе это даётся. — Я ежедневно работаю над собой. Чтобы тебе не было плохо рядом со мной. Знаешь, то, как ты боишься повлиять на моё мнение, как боишься не выдержать и привязаться сильнее, чем можешь себе позволить… Точно так же и я. Я слишком многое не могу себе позволять, не умею… Не знаю как… — Как насчёт ещё одной игры? — Мин воодушевляется на пару секунд и садится на кровати на колени. — Хотя нет. Нет, нет, не вынесу. — Что? Всегда ты так! Я с душой, а у тебя игры. Только я заинтересуюсь, как ты передумываешь. Говори! — Знаешь, мы могли бы притвориться… Такой парой, какой хотели бы, но не можем быть. Мы же жалкие… Заперты в кругу одной цели. Я… наверно, стоит рассказать, хотя особо и нечего, наверно, ты и так понял. Боли я себе не дам причинить, будь это ты или ещё кто с ножом за спиной, я увижу его в отражении. У меня здесь всё как железом опаяно, — указывает Мин на свою грудную клетку. — Это «ни хрена» называется. — Не, не это. Ни хрена у меня к Лэю было. Ко мне ты со сварочным аппаратом подбираешься. — Даже так… — Так вот про цель. Ты… у тебя глаза хитрющие, а душа чистая на самом деле. Ты знаешь, что способен, но тысячу раз себя корить будешь, если поступишь со мной плохо или больно мне сделаешь. Ты не хочешь причинять боль, а я не хочу её испытывать. Я про душевную, если что. И вот она — замкнутость. — Мне даже добавить нечего. Перед тобой я, как на ладони, с комплексами, недостатками. Сам себе противен, но ты… Но ты так и не договорил про ту историю. Чем этот «Сянь», или как его, так зацепил тебя? Почему из-за него ты менялся? — О-о-о, это странно. Нет, правда, с самого начала странно, — Мин смеётся, слово в истерике. — Он милым таким был всегда и смешным. Его всё смешило. Он озарял мой мир. Мы были не как одно целое, а как два одинаковых человека. Половинки, не половинки… Не уверен, как правильно. Он вкусы мои разделял, хвалил всегда, был игрив, весел, одним своим видом мог вселить надежду на то, что моя семья воссоединится, я не буду ночами плакать по углам, скрывая от мамы свою досаду, что однажды и его приведу, а она дверь перед его носом не захлопнет. Он всё считал мелочами. Было беззаботно. Было сверхрадостно и хорошо. Я тогда не знал, что счастье имеет срок. Не представлял, что я могу оказаться слеп и однажды не понять его. Нам часто говорили, что мы похожи поведением. То есть в глазах людей Сянь тоже суетливый и надоедливый. Но я не замечал. У меня на ушах лапша висела, представляешь, во-от такими кругами! Но когда его увезли родители в Канаду, он обещал мне, что это ничего не изменит. Они там занимались бизнесом, а он убеждал меня, что занимался только тем, что разглядывал наши фотки под одеялом. Я считал каждый смайлик кролика, что он отсылал мне, веря обещаниям о встрече, о том, как закусает меня по возвращению своими большими-передними. Но он не вернулся. Он спустя полгода написал: «твоего кролика больше нет»… — Он же не умер? — Нет, конечно, ты чего? Нагоняю я краски, не знаешь, что ли? Он ещё без зазрений, «на прощание», написал мне нечто вроде: «Мин, ты такой скучный. Мне совсем другое нужно. Извини». Дословно уже не вспомню это его сообщение… Ответил «хорошо», а хорошо мне на самом деле не было… — Так. Меня сейчас две эмоции распирают. Обнять тебя, что ли, жалея, если честно, и говоря, какой же ты слюнтяй, или спросить всё же, что за игра. — Если я для тебя слюнтяй, то не спрашивай, не понравится. — Нет. Ты правда изменился. Твои шутки, увлечения, действия. В них — неподдельная злость, неприкрытый сарказм, и куча затаённых обид. — Ещё скажи: «так держать». — Да. Ты не скучный. Ты очень рисковый, открыл для себя миллионы возможностей, избавившись от балласта. Джи Ху, чтобы не обидеть Мина сдерживается от комментария: «мудак твой кролик». — Изменился… Этот святоша сказал бы, что я испортился. — Мне всё нравится как сейчас. Я в игре, — с этими словами Джи Ху разворачивает Мина к себе, целует и ревностно сжимает в руках. Будто если Мина попытается кто-то у него отнять или как-то его обидеть, Джи Ху перегрызёт обидчику глотку. — Дай ты мне отдышаться! — Мин отодвигается немного. — Жесть ты ревнивый оказывается. — Нет, я просто не хочу, чтобы ты продолжал о чём-то жалеть. Поступай со мной так, как хочешь. Мне стыдно, что я не доверял тебе и ограничивал тебя. — Ого! Да мне руки развязали. А если я!.. А что, если я?!. Вообще-вообще как хочу? — В этот раз могу я правила придумать, если ты немного подробнее про идею скажешь. — Знаешь же, что парочки обычно делают? Всякое, чего нам до типичности не хватает? Можно фоток больше наделать, причудливых всяких, что и в альбом стыдно вставить будет. Украшения можем одинаковые выбрать. — А, я понял. Украшение я тебе выбрал, коллекцией порно можем обменяться. — У тебя уже есть своя коллекция? Это уж очень серьёзно прозвучало. — Впрочем, забудь. Я не умею придумывать. — Давай просто расслабимся? Может, будем меньше контролировать свои действия и слова? — Хорошо, но раз я упомянул… ты можешь прислать мне… свою папку сохранённого? — Оу. Но у меня нет ничего больше с девчонками. — Не с девчонками. — А-а, конечно. Хочешь, можем вместе что-то посмотреть? То, как краснеют твои щёки, просто божественно. Хотя… они сейчас не красные. Давно ты смотришь «hard gay video»? — Месяца четыре. — Сколько?! Да ладно? Наконец-то! Сбылась мечта идиота. — Присылать порно в личку? — Не-ет, делал я так уже. Да и не раз. Обсуждал то один момент с партнером на ночь, то другой, с другим партнером. Регулярного обмена у меня ни с кем не было! Не извращенного, а… когда своему парню кидаешь и так стикер следом за видео, бровями дергающий, мол: «попробуем так?» — Ты куда так разошёлся? Кто сказал, что мы попробуем? — Я только что это сказал. Ты разрешил мне вести себя так, как я хочу. О-о, мы многое попробуем. Джи Ху хотел прикрыть рукой глаза, но она оказалась ловко оккупирована Мином. — Не двигайся. — Почему? — Тихо, говорю, не двигайся, — Мин наваливается грудью на Джи Ху, оборачивается на слышный только ему шум. — Ходит там опять кто-то. — И что такого? — Я дверь не закрыл. Джи Ху широко раскрытыми глазами спрашивает: «как не закрыл?» и ими же добавляет: «закрой сейчас же!» Мин закрывает дверь, пока Джи Ху поправляет на себе одежду. — Рубашка сильно помялась. — Сними. Кто вообще убирает коридоры в рубашке? — Допустим, я. Стоит Мину закрыть дверь, как в неё кто-то стучит. Мин оборачивается на Джи Ху, поправляющего на себе рубашку, застёгивающего верхние пуговицы, испуганно смотрящего на кровати под собой и соображающего, что с ними делать. — Тут Джи Ху голый. Не надо входить. Джи Ху смотрит на Мина, желая чем-нибудь в него запустить, а на лбу парня бегущая строчка «убью». Но Мин не читает. Он слушает, как комендантша просит их спуститься к ней, когда оба будут одеты. Мин, будто ничего не услышав про то, что одеты должны быть оба, кивает Джи Ху на шкаф и произносит: — Оденься. И пошли. Комендантша встречает их с парой граблей в руках и отправляет к ней под окно убирать листву под тщательным присмотром. Мин ворчит пуще прежнего. Да кто вообще смеет его наказывать? Подумаешь, просьбу проигнорировал и взятку предлагал. К тому же, почему из-за него должен страдать ещё и Джи Ху? Это Мина, конечно, меньше волнует, с ним хоть не так хоть скучно будет. Когда выделенная территория очищена, а орудия сданы, парни со спокойной душой заходят в лифт и оба мечтают принять душ. С ними в кабинке лифта едут ещё два парня, которых ни Мин, ни Джи Ху ранее не видели. Выходят они на одном этаже и, как выясняется, эти ребята — их новые соседи. Вопросом, куда подевались старые, никто не задаётся ввиду усталости. В конце концов Мин решает, что они всё же не потянули учёбу и перевелись в школу попроще. Познакомиться они толком не успели, так что и скучать по ним никто не будет. А о том, что новые соседи скучать не дадут и вовсе, Джи Ху с Мином узнают в первом часу ночи. Вернее, узнаёт Джи Ху. В очередной раз, прокручивая в голове мысль, что окружил он себя Мином слишком резко, он не может заснуть. Смотрит в потолок, оборачивается и смотрит на Мина (видно только короткие волосы на подушке), смотрит в стену… Как вдруг слышит шорохи, скрип, стоны… Мужские стоны! Да чёрт бы побрал этот Китай! — Ми-ин, — аккуратно тормошит за плечо его Джи Ху. — Ми-ин. — А-а? — не открывая глаз, протяжно и возмущённо, отвечает Мин. Спит. Почему он так крепко спит? Это банально, но Джи Ху всё равно спрашивает: — Ты спишь? — Да. — А мне не дают… — больше для себя, не надеясь уже на отвлекающий разговор с ним, произносит Джи Ху. — Дам, успокоишься? — Спать не дают, извращенец. Мин не отвечает, он и не расслышал последнюю реплику. Джи Ху кажется, что чужое, постыдное удовольствие не только мешает сосредоточиться и уснуть, но и передаётся. Он снова смотрит на Мина. Парень закутан в своё одеяло и лежит в сантиметрах тридцати от него. Звуки за стенкой не стихают, Джи Ху впивается в него взглядом и даже не пытается приобнять. Ведь если он приобнимет, это какое-то присвоение? Он и ранее приобнимал. Но не так, как хочется сейчас — прячась в запахе его плеч.