***
После получасовой ругани, обвинений в легкомыслии, беззаботности и прочих прелестей в свою сторону, Юнги удалось уложить Чимина на старый скрипучий диван цвета хаки, уверяя, что со сбором вещей он справится сам. Чимин, лёжа, продолжает причитать и нервно ёрзать, постоянно спрашивая о самочувствии своего наставника. Когда он пошел по третьему кругу, Юнги перестал отвечать, складывая самые необходимые вещи с оружием в средних размеров дорожную сумку. Этот подвал, который они гордо называют штабом, был их самым излюбленным местом, где они пробыли около трёх лет, что вообще редкость, учитывая их профессию. Было трудно осознавать, что они сюда больше не вернутся. Их ждёт новое место и новые стены, которые никогда не станут для них домом, о котором мечтают оба, но не говорят вслух. — Куда мы теперь? — ожидаемо спросил Чимин. Из-за натянутого по самую шею пледа, его почти не было слышно и его глаза, медленно, но верно, закрывались. — Не знаю. — честно ответил Юнги. — Расскажи мне лучше, как ты в очередной раз нашел неприятности на свой прелестный зад? — Я услышал шум за входной дверью. Знаешь, словно в замке ковырялись и решил проверить. Открыл, а этот тип меня хвать за воротник и вытащил наружу, стал мечом махать, а мне, кроме как убежать, ничего не оставалось. — Мне кажется, что он намеренно отделил тебя, — Мин садится в не менее скрипучее кресло (минус всех дешёвых комнат, которые они арендуют) и достает пачку сигарет, вытягивая последнюю. — Что ты имеешь в виду? — заинтересованный Чимин, спускает плед с лица. — Намеренно тебя отделил, — повторил старший, выпуская клуб дыма в сторону. — Если бы он тебя поймал, стал бы шантажировать меня. Ты что-то вроде моего слабого места. — Они же работают на Хосока, верно? — Верно, ты и сам знаешь. Главное теперь слинять по тихому. — Юнги тушит сигарету о стеклянную пепельницу и встаёт, направляясь к шкафу с вещами. — Они в курсе, что мы уедем, но не знают, куда. Скорее всего, шавок своих по городу расставят. Какое-то время оба молчали. Юнги запустил парой футболок в сторону сумки, выложил все стволы на кофейный столик. Чимин смотрел в потолок и старшему стало очень интересно о чем он думает. Разговор, который Юнги планировал довольно долго все никак не начинался. И вот, казалось, неплохой момент, но что-то не даёт ему открыть рот. Например, выражение лица напарника, которое было переполнено непонятными эмоциями. Именно эта неопределенность и тормозила его. Случай, который произошел часом ранее не на шутку напугал Юнги. Он понимал, что их намеренно гоняют, играя в кошки мышки, когда вначале было все наоборот. Теперь выпутаться из лап Чон Хосока не кажется чем-то простым. — Почему он не убил меня? — спрашивает Чимин совсем тихо. Юнги жалеет, что не сказал ничего раньше, лишь бы не слышать этого вопроса. — Я не знаю, правда, но не придумывай себе того, чего нет. — Мин старается говорить мягко, чтобы не задеть. Чимин человек искренний и на самом деле до ужаса ранимый. Первое время, Юнги не удавалось обнаружить ту черту за которую переходить не стоит, отчего они мало общались. — Я понимаю, Юнги, но… мне так больно. Юнги стоял возле шкафа, не поворачиваясь. Он знал. И смотреть на расстроенного Чимина не хотелось от слова совсем. — Чиминни, — начал старший. — Я понимаю, что тебе больно. Но… Этот человек не тот, кто тебе… — он замолчал, потому что не вправе распоряжаться за него, кто нужен, а кто нет. –…подходит. — Я так устал, Юнги. — выдыхает Чимин и поворачивается на бок В этот вечер они больше не говорили, полностью погруженные в свои переживания. Чимин от неразделённой влюбленности, а Юнги от вечно преследующего непостоянства. Они легли спать в этой раздражающей тишине, не пожелав даже друг другу спокойной ночи.***
На часах было шесть сорок, когда они выехали из Сеула с сумкой и зелёным рюкзаком Юнги. Пейзажи большого города быстро менялись за окном небольшого автобуса, окна которого были не достаточно чистыми, чтобы полностью насладиться мелькающими видами. Чимин задремал, склонив голову к плечу старшего. Кроме них было ещё четыре человека, сидящие впереди и о чем-то суетливо говорящие. Юнги долгие поездки не очень любил. Все несколько часов, проведенные в дороге, он думал о многом, о чем не позволяет себе думать в обычной обстановке и заканчивается все это одинаково. В последнее время это происходит чаще. Юнги больше не может это контролировать. В один момент на тебя наваливается лавина воспоминаний, невысказанных слов и отчаянья. Голова становится похожа на котел, в котором варится все вместе и разобраться в этой каше очень трудно. Юнги пропускает светлые волосы, испорченные дешевой краской, через пальцы, стараясь отвлечься. Чимин периодически съезжает с плеча из-за редкого торможения автобуса или излишней активности старшего. В голову снова лезут мысли, а что было, если бы я поступил иначе? Если бы мы с Хосоком поступили иначе?. Вопросы на которые нет ответа. Об этом никто не знает, киллер старательно прячет все свои чувства, боится показать себя слабым и неспособным справится с самим собой. Но с каждым днем одному справляться все тяжелее. Непонятная вина, которая давит и не дает дышать. — Юнги, что-то случилось? — шепчет Чимин, приоткрывая один глаз. Юнги дергается и смотрит глазами удивленными, потому что даже не заметил, когда тот проснулся. — Нет, Чиминни. — врет Мин и отворачивается. — Все в порядке, спи. Но Чимин больше не засыпает. Время близиться к десяти утра, когда они останавливаются недалеко от Пусана. Слева от дороги виднелась ветхая автозаправочная станция. Юнги достает несколько мятых купюр, найденных в кармане худи и выходит из автобуса, направляясь в магазин. На кассе сидит сутулый мужчина в зеленом комбинезоне. Он отчаянно махал руками, пытаясь убить таракана, который старательно нарезал круги вокруг него. Ассортимент тут невелик, но к этому не привыкать. Вся их жизнь — это сплошные переезды, дешевая еда и невкусные шоколадные батончики с загаженных заправок. Не привыкать. В самом начале магазина, у самой двери, стояло два больших холодильника, забитых шоколадным молоком. Это объяснялось тем, что продукт пользовался особенно большим спросом. Юнги покосился на холодильник, протянул руку и достал упаковку самого холодного шоколадного молока. Пусть будет для Чимина. Упаковка была коричневого цвета и картинке красовался счастливый до бесконечности юнец, а над ним полукругом надпись. Юнги хватает две шоколадки, которые были ближе всех, расплачивается и уходит под звон противного колокольчика. Чимин сидит, уставившись в окно и оборачивается, когда шоколад прилетает ему на колени. — Что это? — Не бойся, съедобно. — отвечает Мин, разрывая желтую обертку. — Сколько нам еще ехать? — спрашивает Чимин. — У меня уже спина затекла. — Уже скоро. Часа два, не больше. Дальше было еще три остановки и на четвертой автобус остановился посреди пустого шоссе. Невысокий мужчина с блестящей лысиной, который являлся водителем, громко матернулся и недовольно хлопнув дверью, вышел наружу, продолжая кричать. — Может животное какое? — шептались сидящие впереди и Юнги бы поверил, будь он обычным мирным жителем, а не убийцей, которого повсюду ищут шавки Чон Хосока. И понял, что не прогадал, когда послышался приглушенный выстрел. Чимин быстро достал оружие из портфеля, протягивая одно Мину и оба медленно вышли из автобуса. Мужчина лежал, распластавшись на асфальте, лицом вниз. А впереди стоял Хосок и его сторожевые псы. Он не выглядел злым, но вечная улыбка на его лице, которая прекрасно демонстрирует ровные и белые зубы, отсутствовала. Руки Хосока были спрятаны в карманы черного пиджака, развязанный галстук свисал с шеи. Они что-то упустили, раз Хосоку удалось так быстро их догнать, а ведь они даже не прибыли в Пусан. Слишком часто ты стал проигрывать— думает Юнги. — Добегались ребятки, — голос его звучал ровно, глаза сухо сверкали. — Добегались. На нем не было не единой царапины и это вызывало кучу противоречий. Разве можно остаться целым после взрыва особняка, в котором он находился? Это очередной раз подтвердило версию о многофункциональных ловушках в особняке, что служили не только для ловли тех, кто покушался на жизнь богатого президента, но и в защитных целях. А найденный в маске рыцаря старый ключ скорее всего открывал одну из них. Проверить это уже невозможно, так что эта версия остается просто догадкой. Хотя и кажется все это слишком неправдоподобным, даже не смотря на доказательство в лице живого Чон Хосока. — Раз вы молчите, скажу я. — продолжил Хосок, не дождавшись ответа. — У меня есть предложение решить все мирно. Для этого, вы должны поехать со мной. — Еще пожелания? — говорит с сарказмом Юнги, сжимая пистолет. — Это все, — кивнул Хосок, пропуская слова блондина мимо. — Выбор за вами, ребятки. — Хорошо. — впервые за долгое время в разговор вмешался Чимин. Он серьезно посмотрел на Юнги и опустил пистолет на асфальт, отбрасывая его ногой. В его глазах была безмерная усталость и Юнги ничего не оставалось, кроме как поступить так же, хоть и планировал по-другому. Но Чимину он доверяет и одного не бросит. — Хорошие мальчики.***
Новый дом был обставлен еще роскошней, чем предыдущий. С потолка свисала гигантская хрустальная люстра, на стенах теснились картины в толстых, золоченых рамах, отличить подлинники от дорогих копий мог бы лишь специалист. Работы известных художников соседствовали с какой-то лубочной мазней, в основном без конкретного содержания. В гостиной был гигантский аквариум, а за ним угадывался низкий широкий диван, на котором усадили Чимина, а Юнги с Хосоком поднялись в кабинет. — Садись. — сказал Хосок, опускаясь в кресло у письменного стола. — О каком предложении шла речь? — сразу начал Юнги, присев лишь на край стула. Чимин, например, больше относился к тем людям, которые быстро прощают и с легкостью продолжают общение, искореняя ненависть к человеку. А вот Юнги нет. Хосок едва растянул губы в привычной улыбке. — Ты ведь не дурак, понял из-за чего ты и твой напарник еще живы. — Тебе будет проще, если я скажу «да»? Хосок приподнял бровь, словно не поверил. Но что-то для себя решив, кивнул, и подошел к окну. При солнечном освещении он выглядел еще лучше. Хосок всегда был красив и Юнги все еще помнит, как любил рассматривать его черты лица, сидя рядом, как проводил кончиками пальцев по нежной коже, отвлекая того от работы. Столько времени прошло, что все воспоминания, что отложились в памяти, как самое нежное, что происходило с Юнги последние двадцать лет, словно чужие. — Зачем ты это делаешь? — Делаю что? — спросил Юнги, поднимая голову. Хосок сложил руки за спину и зашагал вдоль кабинета. — Работаешь там. — Тебя это волнует? — Волнует, — кивнул он и остановился у стола. — Все, что касается тебя меня волнует. Такое признание ввело киллера в ступор. Он сидел, хлопая глазами и абсолютно не знал, как на это реагировать. В кабинет зашла молоденькая секретарша с длинными черными волосами и тоненьким голоском поинтересовалась, нужно ли им что-то. Юнги стало вдруг интересно, сколько шансов у нее завладеть вниманием Хосока. — Принеси нам кофе. — распорядился Хосок, даже не взглянув, и снова сел в кресло. — Ты не ответил на вопрос. — Я не обязан. — вздохнул Мин, потирая переносицу. Очень хотелось спать. Черноволосая секретарша принесла серебряный поднос с двумя небольшими кружками и, призывно виляя бедрами, вышла. — Юнги… — Я не знаю! — зло крикнул киллер и резко встал со стула. — Я не понимаю, что ты хочешь от меня! Что ты хочешь услышать?! Что я признаю свой провал, так подавись! Да, мы проиграли! Если ты так этого хот… Договорить ему не дают чужие теплые губы. Хосок сжал тонкое запястье, приобнимая за талию. Вдруг в животе запорхали те самые ненавистные бабочки и прочие насекомые, от которых Юнги так долго пытался избавиться. Не получилось. Отстраняясь, Хосок взглянул в глаза Мина, опуская голову и неуверенно положил ее на плечо парня. — Я не этого хотел, дурак. — выдохнул Чон. — Я… ты мне нужен. А дальше была тишина. Которую никто не решался нарушать. И вся ситуация в общем сложно поддавалась объяснению. Два влюбленных идиота, которые решили показать свою незаинтересованность друг в друге, способом привлечения внимания (как поступают все идиоты, страдающие от любви). Юнги слишком гордый и привык оставлять последнее слово за собой, не важно, считает он так или нет. И не знает, чем руководствовался, когда соглашался на дело — убрать Чон Хосока. Наверное, имя знакомое до боли увидел и с того момента все полетело к чертям. А Хосок. А что Хосок? Первое время Юнги даже поверил, что тот окончательно потерял интерес к нему, долго не мог признаться себе, что его это волнует. А потом случилось это и вот стоит теперь посреди комнаты с головой чужой на плече, молчит. Кладет руку на затылок и поглаживает пряди жесткие, испорченные краской. Хосок расслабляется, расценив его жест, как что-то хорошее. Бить не собирается и хорошо. — Знаешь, — произнес Хосок, не поднимая головы. — Мне не хватало этого. То есть… Я так устаю на работе, привык…к тебе, а смириться, что тебя рядом нет, не мог. Злился, кричал на всех. Все из рук валилось. — тут он отстранился, поджав губы. — Вернись ко мне? — То есть, я тебе нужен исключительно для снятия стресса? — с издевкой заметил Юнги. — Господи, нет! — замешкался Хосок, бегая глазами по лицу напротив. — Нет! Не могу поверить, что ты такое говоришь. — Ладно, я понял, успокойся. — Так что на счет.? — Дай мне пару дней подумать. — сказал Мин, хотя уже все решил. — Я очень устал. И все это непривычно. — Можно? — тихо спросил Хосок, опаляя дыханием губы Юнги. Тот лишь коротко кивнул и сам поддался вперед.