Фрустрация

      Всегда хочется верить в светлое будущее. Иногда кажется, что если сжать всю волю в кулак, то сможешь абсолютно всё. Ты становишься счастливым, находишь себя успешным даже в мелочах, и… отвлекаешься. Всё становится таким приторным и простым, лёгким и беззаботным, что не замечаешь, как тебе беспощадно наносят удар. Он прошибает тебя насквозь, выбивая все чувства. Кости словно трещат и вот-вот сломаются, а ты лишь ожидаешь этого. И тогда ты кричишь: «Забери у меня всё, что я имею! Только… не убивай во мне человека». Однако, он безжалостен — этот мир; и когда темнота уже не вызывает страха, высота и глубина для тебя не представляют ничего особенного, кажется, что если это тебя и сломит, то так оно и должно быть. Ты будто уже мёртв. Теперь для окружающих ты ходячий труп, угрюмость которого для них лишь противное зловоние, а вдохнуть жизнь в него никто не может и не хочет.       Прошло уже два дня учёбы, которые познакомили девушку пока только с одним человеком, что обременило её приветствовать его каждый день.       — Доброе утро, Ватанабэ! — парень с зелёными глазами добродушно помахал рукой.       — Доброе, — холодно ответившая женская фигура, махнув длинным чёрным хвостом, вмиг скрылась в кабинете.       — Какой-то неприветливый у вас коллектив… — невысокого роста блондин, который только-только хотел сказать что-то, неловко выразился об этой ситуации.       — Нагиса, она совсем недавно перевелась к нам, не привыкла ещё, — Макото поспешил оправдать одноклассницу. После недолгой паузы он продолжил: — Кстати, её зовут Рин.       — Правда? Сразу вспоминается тот самый Рин…       Стоящий у окна Нанасэ, который слушал непрерывную болтовню Хазуки и робкие ответы Тачибаны, вспоминал стеклянный взгляд только что прошедшей девушки.       На уроке он наблюдал, как она бледными тонкими пальцами выводила символы на бумаге, и при этом выглядела как-то неестественно: все вокруг были наполнены красками, выплескивая свои эмоции. Но она была будто серым пятном посреди живописной картины.       В начале следующего занятия преподаватель, проверяя домашнее задание, выяснил, что большая часть класса не выполнила работу, поэтому он дал бездельникам последний шанс для написания конспекта, а всем остальным разрешил отдохнуть. Почти сразу после этого в сторону Рин послышалось:       — Пс-с, я, конечно, понимаю, что дико ущербный, но… можно ручку? Ты ведь все равно не пишешь, — худощавый темноволосый парень слегка ткнул её пальцем.       Оглянувшись, Ватанабэ молча протянула ему ту же ручку, которой писала сама. Хоть еще не успело пройти и минуты, одноклассник снова потревожил её:       — А откуда… — из его руки выскользнул тот самый канцелярский предмет, который он обеими руками судорожно пытался не уронить. От неловкости, лежа на парте, он даже засмеялся, а она нашла лишь слегка усмехнулась в ответ. — Откуда и до какого момента нужно писать?       — От сих, — перелистывая несколько страниц, Рин указывала пальцем, — до сих.       Парень устало вздохнул и поблагодарил ее.       В это время справа от нее сидела довольно упитанная девушка с рыжими волосами. Её большие серые глаза взволнованно бегали по экрану телефона: она уже который раз пыталась дозвониться до кого-то.       — Я ведь ее убью, если она его на беззвучный поставила, — приговаривала та вполголоса. Вскоре нужный ей абонент взял трубку: — Ты чего там делаешь? Ты покушала? — похоже, она неустанно засыпала вопросами свою младшую сестру. — Я уже скоро приду.       Рин, улыбаясь, встретилась с ней взглядом. По тонким губам той девушки также пробежала смущённая улыбка, а щёки её слегка покраснели.       Впереди два других одноклассника вели себя как-то странно:       — Хочешь анекдот? — с каменным лицом сказал было один из них.       — Нет, — с не менее серьёзным видом ответил второй.       — Так вот… — «юморист» нарочно продолжил.       Как только прозвучала эта фраза, парень, не удержавшись, сразу же начал заливаться своим коронным смехом задыхающейся свинки, который и без того изо дня в день слышался в классе (из-за этого он часто получал замечания, впрочем, как и сейчас).       На мгновение Ватанабэ даже показалось, что она снова в своей первой школе — уж больно все эти ребята напоминали ей «своих». Однако, по наступлению перерыва её мнение перевернулось, а улыбка моментально слетела с лица:       — Меня вчера тёлка хотела провести, якобы она забеременела от меня, — начал с мерзкой ухмылкой и наглой интонацией один из парней, сидящих небольшой компанией у окна, — но я то помню, что с презервативом её трахал.       — А со сколькими у тебя уже было? — сразу поинтересовался другой одноклассник, даже не узнавая причины обмана.       — Думаешь, помню? Я уже сбился со счёта… — наглец перегнул палку. Парни сразу это поняли, отчего громко рассмеялись. Тогда инициативу перехватил другой, пялящийся в экран телефона:       — А вы слышали, кстати, что в нашем районе девочка с десятого этажа спрыгнула?       — Вышла погулять, ха-ха-ха, — парень без капли сожаления насмехался.       — Дура она, сама виновата, что спрыгнула из-за какого-то сосунка, с которым пару месяцев встречалась, — откуда-то справа донеслись тонкие женские голоса, так сильно желавшие вставить и своё слово тоже.       «В них ничего человечного, ничего высокого…», — сидя за партой и слыша всё это позади себя, Рин оцепенела, совсем не ожидая чего-то подобного. Её даже слегка начало тошнить от всей этой страшной, пошлой и гнусной чуши, что волной грязи выливалась из их уст. — «В старшей школе взрослые люди, говорят, учатся… Так это значит "взрослые"?» — Рин напряглась, стиснув зубы, но ничего не смогла поделать. Здесь хорошо лишь то, что она была невзрачной, из-за чего та компания, не обращая и малейшего внимания, не стала рыться и в её грязном белье тоже.       В целом, день снова прошёл неинтересно и быстро, как это и было в последние пару лет. Вся та тёплая атмосфера, которая согревала, вдохновляла, заставляла улыбаться и жить, уже давно исчерпала себя. Со всеми когда-то приходится расставаться, как и с тем, что было раньше: всё и правда было намного лучше, она была беззаботным, любящим своих друзей и любимое занятие подростком. Из неё даже в самые серые будни можно было выдавить счастливую улыбку… но она знала, что с этим всем придётся распрощаться, хоть и попросту думать об этом было уже тяжело. Рин крепко держала в голове свою потерю, считая, что ничего другого у неё никогда не будет.       Да и кто она такая, чтобы изменить этот мир? Глупая девчонка! Никто не хочет даже слышать, что она говорит. Она оставляет, бросает всё это. И теперь тишина кричит, что она ушла.