***
В вагоне электропоезда слышались беспрестанные разговоры — сегодняшнюю тренировку тоже решили отменить, из-за чего под дневным лазурным небом Рюгазаки, Ватанабэ и Хазуки ехали вместе. «Похоже, Нагиса больше всех рад, что начинаются каникулы. Настолько не любит учёбу… Как я его понимаю», — думала Рин, восторженно подмечая его особо задорное настроение. Но когда пришло время махнуть рукой и пройти через распахнувшиеся двери, на душе у неё снова возникла та серость, что не покидала уже очень давно. Как только девушка ступила на улицу, она вдохнула полной грудью, дожидаясь, пока иссякнут потоки выходящих и заходящих людей. В скором времени толпа сильно поредела, поэтому Ватанабэ с лёгкостью смогла заметить стоящего недалеко Мацуоку, который, как обычно, спрятал руки в карманы. Парень улыбался, глядя на девушку — похоже, что он смотрел на неё всё это время. Рин неуверенно и поражённо зашагала в его сторону, а внутри ей было чрезвычайно отрадно. — И давно ты здесь стоишь? — Не то чтобы, — ответил он, разворачиваясь. — Пройдёмся? Ватанабэ кивнула и они двинулись по привычному пути. В груди всё как-то съёжилось, отчего Рин не выдержала и закурила по дороге сигарету. Парень посмотрел на девушку неодобрительным взором. — Извини, — пожала плечами она, часто и быстро втягивая никотин. Мгновением позже её взгляд пал на некое украшение, что постоянно красовалось на шее Рина. — А что за подвеску ты постоянно носишь? — Это кулон моего отца. Он считал, что эта вещь приносит ему удачу. — Считал? — До того момента, как его не стало. — Извини… — снова выдавила она, считая, что допускает ошибки одну за другой. — В тот дождливый день он, как и всегда, ушёл работать на рыболовном судне, но забыл его надеть. Мама до сих пор считает, что он погиб именно из-за этого, хотя очевидно, что во всём виноват сильный шторм… — Мне правда очень жаль… Я не знаю, что ещё сказать. — И не нужно: слова ничем не помогут. Единственное, что я могу сделать, так это осуществить мечту своего отца. Я надеюсь, что он взглянет на меня с небес и улыбнётся. Изумлённый взгляд девушки сменился прищуром: она отвернулась, вытирая нижние веки. — Эй, ты чего? — Да так… Глаза из-за ветра слезятся, — она рванула вперёд (к тому времени они уже подошли к «своему» местечку). — И вообще — я хочу пить. Ватанабэ прошла под натянутой лентой, которую оставила за собой полиция. — Стой! Ты что делаешь? — Рин опешил. — Да ладно тебе. Будто бы нас здесь кто-то увидит. Мацуока краем глаза заметил тёмное пятно на асфальте — то была засохшая лужа крови — и вместе с тем и огромный след от газировки. Парень ещё помедлил, а затем подступил к девушке. Он долго топтался на одном месте (в то время как Рин успела сделать пару глотков излюбленного напитка), а затем глухо проговорил, почёсывая затылок: — Ты хорошо выглядишь. — А обычно нет? — Я не это хотел сказать! — опомнился Мацуока. Ватанабэ громко засмеялась, склонив голову. Парень подошёл на пару шагов ближе, а после того, как девушка смущённо посмотрела на него, он аккуратным и лёгким движением убрал волосы с её лица — этот жест приказал ей настороженно застыть. Рин погладил ту, что вогнала его в такое состояние, по щеке, едва коснувшись её губ своими... И, не отдаляясь, стал трепетно ожидать реакции девушки. Пускай парень и терпел горячее дыхание, пропитанное неприятным запахом табака, — он всё равно ждал. В конце концов Ватанабэ повторила за ним, но робко, и тогда их поцелуй стал неразрывным: во рту стал ощущаться вкус сигарет и сладкой вишни, а язык Ватанабэ, бывало, укалывался об острые зубы Мацуоки. Позади этих двух людей надоедливо вскрикивали чайки, кружась над океаном. Рин упёрлась свободной рукой в грудь парня, сжимая его футболку в порыве чувств. Вскоре нежное сближение прервал звучный хлопок вкупе с треском. Мацуока первый оторвался от поцелуя и оглянулся — оказалось, что это лопнула лампочка в том самом, казалось, негасимом фонаре. Ватанабэ выглянула из-за плеча парня, прижимаясь, отчего была намертво заключена в объятия: в тот момент словно две потерянные души танцевали вместе. — Пойдём, я тебе кое-что покажу.***
Мацуока и Ватанабэ поднимались по высокому склону, а последняя крепко держала парня за руку, чтобы не соскользнуть с крутой тропинки. После достижения вершины перед ними предстал обелиск, на котором было высечено: «Тораичи Мацуока». — Здравствуй, отец, — парень подошёл поближе. — Похоже, мама с Го навещали тебя недавно — цветы ещё совсем свежие. Лицо девушки застыло в неприятном удивлении: её до дрожи расстроило подобное и она сразу же предположила: — Ты... Только не говори, что ты вырос без отца. — Так, по-моему ты переживаешь ещё сильнее, чем я, — он кинулся к ней. — Извини, я понимаю, что всё было давно… Ты уже принял это, но мне… мне правда очень жаль. Рин вытер слёзы с её лица и начал: — Да, нам было очень тяжело, особенно — моей маме. Она потеряла любимого человека, а сразу после этого ей пришлось отправить меня в Австралию, потому что они с отцом всегда желали для меня лучшего будущего. Я пошёл на это, я жил с едва знакомыми мне людьми, которые в последствие стали мне семьёй, я не мог толком понять что мне пытаются сказать на чёртовом английском… И я был самым слабым, наихудшим пловцом. Я почти сдался, я забыл, для чего так усердно занимаюсь плаванием, но в последний момент одумался, разозлился на самого себя и продолжил начатое, — Мацуока заметно помрачнел. — Рассел и Лори — это те люди, с которыми я жил; те, кто оказали мне необходимую поддержку тогда. И сама Австралия — она действительно меня закалила. — Мать смогла сделать тебя тем, кем ты являешься сейчас… — А Го помогла ей не потерять рассудок в то тяжкое время… Они не давали горю сломить их, пока меня не было рядом. Ватанабэ взглянула в сторону обелиска: позади него — там, где холм обрывается, простирался громадный океан, где величественно плыли облака на горизонте. «Душа его отца наверняка блуждает там по ночам, когда не за кем присматривать свысока», — девушка глубоко задумалась, потеряв счёт времени. Сколько они стоят молча? Минуту, две, больше? Ожидание было прервано неуверенным голосом Мацуоки: — Однажды Хару задал мне планку, до которой я пообещал себе дотянуться. И до сих пор он заставляет меня идти вперёд. — Знаешь, я даже немного завидую тебе. Когда ты видишь кого-то, кто лучше тебя, то делаешь его своим кумиром и следуешь за ним по пятам, а у меня же… У меня возникает желание только уничтожить этого человека, убрать его с дороги, чтобы не мешался. Я не могу им восхищаться. Сейчас всё по-другому, не как в детстве… — Эй, — парень слегка толкнул её в плечо, — раз уж ты спросила про мой кулон… То мне тоже кое-что интересно: что у тебя с чёлкой? Будучи в замешательстве, Рин ответила не сразу: — Просто седеть начала слишком рано… — Но это красиво — мне нравится. После этих слов девушка была поражена ещё больше, отчего раскраснелась. — А ты сегодня смелый… Даже чересчур. Так запросто поменял тему разговора… — Потому что я не хочу видеть тебя раздавленной, не хочу тебе вредить — не хочу, — Мацуока взял девушку за руки. — Рин… То, что сегодня произошло — это значит, что мы теперь вместе? Трепет пробежался по её телу, глаза забегали по сторонам, а в горле встал ком, отчего девушка сдавленно кивнула. И тогда словно вода полилась через край — парень поднёс её кисти к своему лицу и стал зацеловывать: сначала бережно, потом — жадно. Мацуока испытывал невыносимый стыд, но, даже под давлением этого чувства, он не мог остановиться.