Сучьи дети

— А знаешь, что самое страшное после боя? Тишина… — Влад по кличке Пес говорил вполголоса, не заморачиваясь, слушает ли его кто-то из парней. — Больше ничего не взрывается, дым не выедает глаза, и можно не умирать… ну… до следующего боя, а потом опять. И вот слушаешь эту тишину и не веришь: закончилось или нет? А в крови адреналин гудит, накручиваешь ведь себя до черноты в глазах и не можешь успокоиться. Дышишь, и не хватает сил отдышаться. И кажется, что надо еще пять минут… пять минут боя, чтобы выплеснуть себя, чтобы вылить это кровавое бешенство и злость… а нет этих минут… Понимаешь? Закончилось. Есть только тишина, и ты сам, и то, что дергает, рвет изнутри… Вот как это перемолоть, знаешь? Вот так… Я тоже не знаю. Нам на военке после заданий пойло давали, чтоб залились под завязку. И киберов ставили. Не новых, конечно, а тех, кто на ногах держаться мог еще, но подранен так, что только на списание. Что молчишь? Вам что, не давали размяться? — Да отвали, Пес, надоел. — Боец лениво отмахнулся. У него тоже были бои, и тоже надо было успокоиться. Но у каждого свои методы. — Лучше расскажи, за что тебя прописали к нам? Влад криво усмехнулся, только улыбка больше напоминала оскал. Можно было поболтать о чем угодно — все равно через полчаса прибудут на место, а там опять придется выполнять какие-то бессмысленные телодвижения: бежать, стрелять, убивать. Или умирать. — Давай я тебе сказочки порассказываю? Хочешь? Или про тишину лучше… ты ведь ее не умеешь слышать… — Да где тут ее послушаешь, когда у тебя рот не затыкается. — Понял. Отстал. — Влад ткнул в панель управления терморегуляцией комбеза. Снова начал замерзать, а это было плохо. Хотя на датчике и так выставлено двадцать два градуса. Можно поднять до двадцати пяти, но только незачем — все равно будет мерзнуть и дрожать… … — Командир, давай согрею… Я могу поднимать температуру тела, ты просто лежи. Кровь больше не идет — рану затянул. Ты лежи, сейчас будет не так холодно… Влад помотал головой. Жаль, что нельзя взять и форматнуться, чтобы вычистить и воспоминания. Так было бы легче, а другие способы забыть не работали. — Знаешь, Шалый, я ведь искал его… — Кого? — Да не важно. — Влад запрокинул голову. Спинка кресла была низкой, а сиденье неудобным. После ранения долгие перелеты на таких «стульях» превратились в пытку. Но лучше жесткое кресло, чем мягкие подушки дивана, ортопедический матрас под задницей и бубнеж головизора. Потому что там, на тридцати метрах выслуженной и выкупленной квартирки, себя деть совершенно некуда. Сходить в маркет? Не нужно. Можно один раз заказать коробку пайков на месяц. Пивом накачиваться не выход. В клубе тоска и хочется не веселиться, а убивать, пусть не до смерти, но до кровавых соплей тех, кто подвернется под руку. А здесь можно хоть на пару часов забыть о том, что было, и увязнуть по самые уши в настоящем. — Отличное решение: сбежать от войны на войну… — Чего ты несешь, Пес? — Да не обращай внимания. — Шалый успокаивающе похлопал сидящего рядом напарника по руке. — Видно, опять глюк словил. Влад кивнул. Самое простое объяснение. Пускай будет глюк. Персональный кошмар, от которого он снова завербовался... ... — Старый пес снова бежит по следу… — Ты ноги переставляй, а то все силы тратишь на то, чтобы поговорить. Давай, командир, двигайся. — Скажи, давно тебя хотел спросить… а чего командир, а не хозяин? Вы же так всех прописываете… — Дыши ровно. После того как встал вместо меня, ты мне больше не хозяин. Ты мой командир. Давай шевели ногами, а то мозги вышибу. — Заряд побереги… — Так я кулаком. И больше за тебя, человека, бояться не буду… Влад выдохнул и потянулся за фляжкой. Шалый перехватил руку, жестко зафиксировал. — Жить не хочешь? — А если жизнь дерьмо, то цепляться за нее зачем? — Влад расслабил кисть. Пусть держит. — О парнях бы подумал. — Остынь. — Влад выкрутил руку в сторону большого пальца, срывая захват. — Там энергетик, а не бухло. Кофе. Гадостный на вкус, правда. Но на... проверь. Шалый отодвинул сунутую под нос фляжку. — Пес бешеный… — Пес! А ты что, реально встал вместо кибера? — Бритый парень слева заинтересованно повернулся. — Ну, говорят-то разное… Влад скривился. Будет он еще рассказывать кому-то. Тоже пьяный был, как и остальные, и не раненый. Но подурачиться разрывными по банкам — это одно. А вот стрелять по куклам, с которыми час назад были в аду, — подлость… … — Загонишь в колено? На спор, чтобы пять из пяти? Или че, слабо? Не ссы, я тебе проставлюсь… Влад тогда долго искал выход из четырехместной палатки и путался в натянутых веревках. Наконец выбрался на воздух. В голове немного прояснилось. Парни действительно развлекались: на «пятачке» стояли три кибера в ошметках комбезов, залитых кровью. Двое из их группы, а третий, с развороченной грудиной, из шестого отряда. Застывшие лица, стандартная стойка, мертвые глаза. Куклы с повреждениями, от которых не восстановятся к следующему заданию. Материал на утилизацию. Только вот стоящий первым кибер, с отпечатанным на комбезе номером «восемь», в этом бою ему дважды спас жизнь. И теперь Восьмого спишут лишь за то, что он словил порцию плазмы, которая предназначалась ему, Владу Кострову. А ведь если бы не кукла, то это его бы подобрали там, в овражке, с перебитыми ногами и прожженной головой. Влад сплюнул, как смог быстро подошел к пожарной бочке и, вдохнув, резко опустил в ледяную воду голову. Протрезветь, выдохнуть и успеть вернуться вовремя, чтобы рукой перехватить брошенный в Восьмого нож. — Ну ты, Владька, даешь… — восторженно выдохнул метнувший. Влад оглянулся на киберов: два ножа попали в цель, еще три валялись под ногами кукол. — Даю, — согласился Влад, сделав шаг назад. Носком берца подбил ближайший из промазавших мимо цели ножей, поймал, сменил хват. — Подходи, и тебе дам! Некстати подумал, что киберы тоже могут отбивать или ловить ножи, если только их не зафиксируют приказом. И что есть хорошая игра, когда вместо мишени ставят куклу и метают на точность попадания. — Ну, хочешь покидать — так и скажи… мы ж не против… — Скажу… Кто кинет нож в кукол, тот сам ляжет с ножом в глотке. — Влад даже не психовал, наоборот, был спокоен, как перед боем. И равнодушно глядел на разъяренных бойцов, у которых отобрали игрушку. Поверили ему безоговорочно и, несмотря на градус, не полезли драться. Ругались издалека, угрожали, но не сунулись. — Чего замерли, парни? Кто там хотел о киберов кулаки почесать? Подходите, не стесняйтесь, я тоже постою… На подначку никто не повелся, хотя он ждал, подбрасывал ножи и ловил их за лезвия, оба одновременно. Когда все утихомирились и разошлись, он развернулся к киберам: «Пошли на хрен… регенерировать…» — Ну и спрашивай у тех, кто болтает, — огрызнулся Влад. — Хорош, не быкуй. — Шалый примирительно поднял руки. — Давай, хлебай свой энергетик. Влад поболтал фляжкой. Там действительно плескался круто заваренный кофе. Пить он перестал после катакомб. По плану начальства — это они туда должны были загнать повстанцев, а на деле оказалось, что их заманили в ловушку. И можно было только вжиматься в стены, сливаться с полом и отстреливаться. Ну или швырнуть бластер куда подальше, когда закончился заряд… …Он уже привык, что Восьмой на боевых ошивался поблизости. Да никто и не возражал — все равно Пес брался за самое сложное и ему выделяли кибера. Теперь выдали типа как постоянного. И они легко сработались — Влад случайно словил себя на мысли. что почти не отдавал киберу приказов, словно кукла понимала его… телепатически. Проще было самому себе объяснить все тем, что киборг просто срисовал поведенческий алгоритм. Да и как-то неудобно под огнем размышлять о таких мелочах. Не глючит, помогает, прикрывает — и ладно. — Не стоит выбрасывать оружие, командир. — В ладонь ткнулась рукоять бластера, и киборг тут же протянул почти полную батарею. — Откуда? — Подобрал, — лаконично ответил Восьмой. — Приказ «следи за оружием» выполнен… — Не хочешь рассказать? И не надо. Никто тут никому в душу не лезет… Давай валяй про свою тишину. — Бритый парень безразлично смотрел перед собой. Перед вылазкой мало кому хотелось говорить, и только Пес, словно новичок, любил поболтать. Хотя ведь парень крученый. — Тишина… она разная бывает… — Влад задумался, замолчал. Бывает тишина перед атакой — злая, напряженная. Бывает лживая тишина, когда каждым миллиметром шкуры чувствуешь, что это за тобой охотятся и в любую секунду мир взорвется истерикой смерти. А бывает тишина пустая — точно в мозгах грохнула шумовая граната и окружающая действительность раскололась на до и после, а время замедлилось аж до тошноты… … — Командир, у тебя хватит батареи… Стреляй! В голову! Только индикатор на максимум. — Ты? Что? — Он тогда плохо соображал и просто смотрел в ожившие глаза кибера. И совсем по-идиотски ощупывал искалеченное тело куклы. — Ты?! — Стреляй! Я не хочу на развлечение… А приказом долго. Три минуты смерти. Убей выстрелом… Я не брошусь… Приставить бластер к виску оказалось легко — Восьмой расслабленно выдохнул. И продолжал смотреть на склонившегося над ним человека. Смотреть в глаза человека, которого выбрал себе хозяином… — Нам еще долго лететь? — Влад с трудом выдернул себя из бездны воспоминаний. Когда начинаешь жить прошлым, то, считай, умер для настоящего. — Двенадцать минут. — Целая жизнь... …С ним долго работали военные спецы, старательно пытаясь объяснить парню с пост-травматическим, что у боевых киберов не бывает человеческих глаз, что машины не ведут себя как люди, что нельзя привязываться к технике. Влад не слушал и не желал слышать, что ему говорили. То, что он выжил во всех этих операциях, — было лучшим доказательством, что эти недоделанные психологи не правы. Их ведь там не было. Они не видели, как кибер может без приказа вытаскивать человека: «Очнись, командир, шагай… Я не смогу тебя нести, у меня только одна рука функционирует и надо держать бластер…» Они не понимают, как можно себе вскрывать руку, пуская кровь, чтобы гребаной машине хоть немного поднять уровень упавшей до предела энергии: «Ты свихнулся, командир, я не могу… Да нехрен мне приказывать… Сам придурок!..» Они не знают, как биться в горячке, дохнуть от воспаления и цепляться за хриплый голос: «Если в тебя выстрелят, я успею перехватить плазму. Ты ведь тоже тогда перехватил нож, а он летел мне в сердце...» Они себе даже не представляют, как можно терпеть, когда тебе по живому, без обезболивающего, зубами разгрызают бедро: «Молчи, командир, воспаление пошло, надо вскрыть и гной выдавить… Если закричишь, нас найдут… Потерпи… я зубами… быстро… у нас слюна с антисептической примесью, а одной рукой не справлюсь…» — А есть больничная тишина… Когда сходишь с ума от белизны стен, от синеватого цвета, от предупредительности медицинских морд. Знаете, они все такие приторные и вежливые, подушечку готовы поправить, одеяльце подоткнуть, но чуть что — сразу засаживают уколы, чтобы ты вырубился и не мешал процессу… и не задавал глупых вопросов. Действительно, самое глупое, о чем может спросить боец после операции: «Что с моим кибером?» Не о том, сможет ли подняться, будет ли ходить… … — Какая сука его убила? Порешу! Влад плохо себя контролировал, да и на ногах держался слабо. Но тут сам виноват: не стал дожидаться выписки, а при первой же возможности сорвался обратно в свою часть. Хорошо, что госпиталь, где его оперировали, был базовым, так что возвращаться было недалеко. — Пес, успокойся! Его все равно нельзя было восстановить! Сначала его уговаривали, потом попытались скрутить. Кто-то умный отдал команду отрядным киберам. Приказ «взять без членовредительства!» не сработал… Он тогда умудрился уложить двух киберов… Ему было все равно: куклы или люди, живые или машины. Была только одна цель — добраться и убить того, кто уничтожил его единственного… напарника. Или друга?.. — Приготовиться! До высадки две минуты! Влад привычно проверил оружие. Лишнее действие — все и так было в порядке. Но дурацкая привычка. А еще привычка иногда оглядываться, чтобы снова и снова убеждаться, что Восьмой его больше не страхует. Да, были другие операции и другие киберы. Но даже в надежной команде, даже в отлично натасканной боевой группе он себя чувствовал одиноким и как будто голым. Паршивое ощущение. А еще было все равно: в этой операции он сдохнет или в следующей. Осталось только единственное желание: если подшибут, то чтобы с концами, чтобы не вытаскивали и не лечили. Пусть бросят как есть… или пристрелят совсем. Хорошо киберам — их утилизируют… — Вижу черные я покрышки, Белый бинт как лоскут на коже. Я пойду с тобой в ад, братишка. Думал, что и ты со мной тоже… Влад стиснул зубы. Жесткий ритм услышанной давно песенки помогал действовать быстро и безжалостно. Он проговаривал раз за разом эти строчки и словно нарочно вгонял себя в боевой транс, становился почти как кибер. И точно знал, что напарники его боятся, — ну и пусть. Это их дело. И не зря его называют Бешеным Псом, а он бы хотел, чтобы его звали Восьмым. Но ведь машины для убийства не выбирают себе имена. Четкий ритм, четкие приказы, которые отдаешь самому себе и автоматически сам же их выполняешь. Четкий бой. Наверное, он тогда тоже умер, когда шел с бластером против двух киберов. Своих же, отрядных. — Вижу черные я покрышки, Белый бинт как лоскут на коже. Один залп на двоих, братишка, — Я тебя прикрыл, и ты тоже. Четкая линия боя. У каждого своя судьба, своя порция плазмы. В огненном аду выживают счастливчики. Или те, кому без разницы: жить или умереть. А он умер… наверное. Просто еще двигается, убивает, не сдается. Иначе просто все было бы напрасно. И если он сложит лапки, то получится, что Восьмой его зря прикрывал… люди ведь неуклюжие и тупые… Надо просто подниматься и идти. Вперед. Выполнять приказы. И, главное, не слушать тишину во время боя, не погружаться в нее… Поэтому и надо петь, шевелить губами, повторять намертво въевшиеся в кровь строчки… — Вижу черные я покрышки, Белый бинт как лоскут на коже. Кто нас предал, скажи, братишка? Я не врал тебе, ты мне тоже. Ноги гудели от усталости, но надо было еще одолеть три километра до десантного бота и доложить, что задание выполнено без потерь. Парни радовались, но Владу было все равно. Цель — добежать, потом добрести до койки и свалиться. А дальше заставить себя уснуть… …И снова увидеть голый плац, безликий прямоугольник казармы и до боли знакомую фигуру в камуфляже с наклеенной на груди восьмеркой… Влад рванулся было к киберу — так важно было успеть, добежать, перехватить нож до того, как лезвие воткнется в сердце, но спотыкался, падал на колени… Да, тот же типаж, те же параметры, тот же равнодушный взгляд… только это другой кибер... Оставшиеся четыре метра до замершей куклы дались Владу тяжелее, чем несколько километров по засасывающему ноги болоту. Приблизился, остановился, глядя в стеклянные глаза, и рука словно сама по себе выхватила бластер из кобуры. Пальцы сжали рукоять аж до боли, до побелевших костяшек. Безумно захотелось ударить или выстрелить, чтобы размазать в кровавое месиво это программное выражение лица… — Да уберите его! Он же бешеный, щас плазмой зальет всех! Влад слышал слова, но не мог понять, что именно они означают. Он был уверен, что прошла целая вечность, или даже больше, пока он боролся с самим собой, а потом медленно поднял руку, прижав дуло к виску киборга. Кибернетический солдат не шелохнулся. — Ты не бойся, я тебя быстро убью, — хрипло пообещал Влад киборгу, — но только если ты совсем сломаешься. А сейчас… пойдем, я покажу тебе как можно слушать тишину. ...Вижу черные я покрышки, Белый бинт как лоскут на коже. Хочешь первым ты быть, братишка? Там меня подожди, я тоже…