Сучьи дети

...Место, куда я попал, нормальное. Кормят. Не издеваются. Привычные задания. Работаю честно. Но это не то место... Здесь нет моих людей… ...Десантный бот подбили на подлете к лагерю — транспортировочный модуль тряхнуло, вбило во что-то жесткое и закоротило. Тело содрогнулось от разрядов — на внутреннем экране замелькали строки повреждений, но одновременно с информацией пришла и боль. Захотелось выбраться отсюда, разорвать контакт с источником болевого воздействия, но крепежи надежно фиксировали руки, ноги, туловище и даже голову. Стало страшно, что больше ничего не будет, кроме этих волн дикой боли, от которых, судя по ощущениям, все внутри скручивалось, рвалось и ломалось. Я функционировал, пытался активировать сканеры, но вокруг была глухая тишина, только вздрагивал, вибрировал и кренился модуль. Оперативно один за другим подгружались файлы архива — пришло понимание, что у моего тела существует двойная система управления. И вот этот второй блок активирует дополнительные опции — медленно отдал команду сам себе и одновременно напряг руку, чтобы потом одним рывком выдернуть крепеж. Получилось с четвертой попытки — поступила новая информация о повреждении кисти руки и ощущение, что там как будто отгрызли приличный кусок. Разобраться с остальными фиксаторами я не успел — модуль с силой, превышающей предел прочности, ударился обо что-то. По крышке зазмеились трещины, по трубкам, подключенным к шее и плечу, хлынули биожидкость и глизированный гелевый раствор — концентрация и скорость поступления были такими, что организм не мог справиться ни с усвоением, ни с нейтрализацией. Система стала подавать сигналы об интоксикации. С капельничной иглой, что была вколота в вену шеи, оказалось проще: два рывка, выворачивая и отдергивая голову едва ли не до хруста позвонков, — и иголка выдернулась. С той, которая впивалась в плечо, так не получилось — не хватало амплитуды движения: мешал фиксатор на предплечье. До того, как отключился, подергался немного, но данные действия ожидаемого результата не принесли. Очнулся я от стандартной команды пробуждения. Тело не слушалось, но зато больше меня ничего не удерживало в модуле… разбитом и покореженном. Вставать было тяжело, но меня гнала и подстегивал команда человека — я разозлился до такой степени, что картинка воспринимаемого изображения поплыла и немного исказилась. Мне не хотелось подчиняться, но мое тело против моей воли выполняло команды: оттаскивать обломки модулей, находить и приносить уцелевших или, точнее, менее поломанных киберов к корпусному блоку. Там их подключали к какому-то аппарату, похожему на индикативный центр управления системами, и выводили из режима гибернации. Целый день мы разгребали последствия воздушной диверсии — гнездо, откуда были выпущены торпеды, нашли и зачистили, но урон все равно получился огромный. Люди говорили, что повезло: пилот подбитого бота увел машину чуть в сторону — хотя подбили, когда начал садиться, но он сумел выдернуть аппарат вверх и креном ушел вбок, иначе бы в руинах была треть лагеря. Из двухсот доставленных киберов более-менее целыми оказались сорок процентов — это те, кто получил повреждения, но мог передвигаться и выполнять приказы. Те, кто находился в модулях нижних рядов, оказались просто размазаны от удара в землю. Будь высота чуть меньше или не развались бот на куски, чтобы была возможность рухнуть вместе с ним, — уцелело бы больше киберов. А так… мне, получается, повезло, что я был в самом верхнем ряду, и те модули, что были подо мной, послужили в качестве амортизаторов. Вечером мы получили по контейнеру пайка — еда была человеческой, и для восстановления оптимального уровня энергии при активированной на полную мощность регенерации такой порции было недостаточно. Нам по внутренней связи отдали команды: часть отправляли на отдых, остальных распределили по постам — через четыре часа смена. Мне приказали занять точку возле склада — легкое задание: стоять неподвижно, каждые три минуты проводить полный мониторинг. Можно запустить автоматический алгоритм — за три часа дежурства я разобрался, как самому управлять своими программами. Приказы людей, прописанных хозяевами, все равно оставались приоритетными, но выполнять то, что не вступает в противоречие с полученной командой, я мог. Я честно мониторил обстановку, проверял земной и воздушный периметр своей зоны, но мне никто не запрещал проверить и сам склад. Просканировал и почувствовал, как активировался желудок, а рот наполнился слюной, — отключил ненужные опции, но информация о том, что почти возле самого входа стоит ящик сахара, мешала думать о чем-то другом. Да и цифровой замок был элементарным — такие ломались от одного импульса. А сахар — это возможность регенерировать, восстановиться, жить, потому что когда работаешь не на полную мощность — шанс уцелеть намного ниже. Ломать дверь не пришлось — она легко открылась по коду «свой», который нам залили одновременно с распределением по хозяевам. Осторожно снять герметично подогнанную крышку — дело на пять секунд. Можно было бы и быстрее справиться, но тогда она могла щелкнуть. Наверное, черпать пригоршней сахар из пакета — это аналогично тому, что люди называют блаженством. Приближающихся людей услышал издалека, хотя они и старались двигаться как можно тише. Можно было успеть выскочить наружу, но они уже были на таком расстоянии, что могли видеть вход в складское помещение. Лучше успеть закинуть в рот еще несколько пригоршней сахара — дополнительная энергия мне точно пригодится. Все-таки люди на удивление беспечные и странные создания — вместо того, чтобы выдернуть приказом ближайших киберов и послать их проверить, почему вскрыт вход в складское помещение, — они полезли сами. Так бы можно было пристроиться к остальным и сделать вид, что проверял, но не свезло. Теперь только и остается программно среагировать на появление хозяев: поднять голову, встать на ноги и ждать… Убьют приказом? Отлупят? Пристрелят? — Ты что тут делаешь? — В склад ввалились пятеро: дежурный капитан, лейтенант ночной смены и трое солдат, видимо, прихваченных по дороге. И я сообразил, как они догадались про склад: открытый замок при открытой двери светился красным, но закрыть дверь я не мог — изнутри замок не открывался и с сенсором нельзя было сконнектиться. — Низкий уровень энергии. — Капитан светил в лицо фонариком, пришлось сузить зрачки. Более глупого вопроса я еще не слышал. — Необходимо восполнить уровень энергии. — Ты чей? Это чей кибер? — Капитан обернулся к бойцам, что его сопровождали. — Шестой отряд, — с запинкой ответил лейтенант. — Его в дежурство назначили. — Их же кормили… — Капитан вопросительно вздернул бровь. — Доппаек не выдали. — Лейтенант скривился. — Сагрин ранен, осколком прилетело, доктор прооперировал, завтра будет работать. Но сегодня вместо него никого... — Тогда почему тут один копался, а не все доставленные? — резко оборвал капитан, лейтенант недоуменно моргнул. Вопрос был адресован не мне, но капитан продолжал пристально сверлить меня взглядом — интересно, это достаточный повод ответить человеку? Когда у него чуть дернулась рука, сжимающая бластер, я доложил про критический уровень энергии, про регенерацию и про то, что в боевых условиях мы имеем право воспользоваться любыми энергоресурсами, которые будут доступны. Капитан хмыкнул — очевидно, тоже подумал про доступность запертого на складе сахара. Меня даже не били: командир шестого отряда получил нагоняй за то, что не досмотрел за вверенной техникой, а после этого отвесил мне пару тумаков — как он сказал: в профилактических целях, чтобы в следующий раз не попадался. На прошлой дислокации меня прибили бы и за меньшее, а тут всего лишь удар под дых и в морду. Когда сравнил, удивился: после форматирования я не должен был этого помнить, но база на Холодной звезде, наверное, врезалась не только в цифровую память, но и в органическую. Там я подчинялся, а здесь осознал, что могу не только выполнять приказы, но и постараться выжить… хотя зачем? Чтобы снова прилетел десантный бот, нас загрузили в модули и перебазировали на новое место? Ну, еще дали возможность регенерировать, чтобы киберсолдат мог дальше сражаться, получать новые раны, умирать по приказу… только непонятно, ради чего и зачем? Желание просто выжить, продержаться как можно дольше, чтобы закончились чужие для меня человеческие войны, и тогда… Что будет тогда, я не знал. Этот лагерь был второй дислокацией, которую я помнил. Здесь режим функционирования был более лояльным: меньше проводили вылазок и реже были боевые операции, на Холодной звезде не успевали отмывать комбезы от крови, как нас снова отправляли на задание, а здесь неделями можно было ничего не делать. И от скуки люди придумывали себе развлечения, а объектами их шуток становились киберы. Мне долгое время удавалось избегать таких юмористов с их выдумками — первый раз я попал на «тир» только через месяц. Было паскудное желание не уворачиваться, а, наоборот, подставиться — но бластеры у бойцов были выставлены на минимум, а от такой раны не сдохнешь. Зато, когда дали команду сдвинуть с места блиндаж, я только делал вид, что упираюсь в стенку, напрягая до вздувающихся мышц руки, а сам просто топтался на месте. Задания были несложные: зачистка территории, сопровождение и страховка боевых команд. Хотя после расстрелянного десантного бота следовало бы ждать и других подлянок со стороны противника, но командиры только усилили меры безопасности. Потом у людей были переговоры — и все солдаты и даже начальство ходили в приподнятом настроении, шутили, радовались, что скоро поедут домой, отсыпали отрядным киберам полноценные нормы доппайка. Но что-то не заладилось. Про «домой!» больше не упоминали, посты усилили: два человека и кибер, зачистки стали проводиться чаще. А через две недели началась полноценная операция: с разведчиками, группами захвата и прикрытия, с ударной командой и точечным десантом. Сбросили нас тогда рядом с целью — буквально три километра дойти осталось, но ближе бот подобраться не мог — там противник контролировал воздушку. Три километра — плевое расстояние для штурмовиков, но только если не надо перебираться через минное поле. Причем мины были не только металлические, которые ловил сканер, но и бионические, которые не опознавались даже нашими датчиками, срабатывали они под весом наступившего человека, а залегали в полуметре от поверхности. Карту видимых мин мы составили, а вот вторых… Нам люди приказали выстроиться цепью — пять киберов в ряд с шагом в десять метров — и двигаться вперед, проверяя безопасный маршрут. Вычислить систему минирования я не смог, просто смотрел перед собой и под ноги — сканеры работали на полную, выжирая дохрена энергии, но если взорвешься, то запас уже точно не пригодится. Плохо, что тут сплошь крошево из камешков и шариков травы, что перекатываются ветром с места на место: была бы земля, как на Холодной звезде, можно было бы определить закладку по рыхлым местам, где копали. Первым подорвался кибер, что шел вторым номером… Мое место было посередине, проверял третьим; падать на землю, уходя от взрывной волны, нельзя — можно было нарваться на новую мину. Присел на корточки, скручиваясь так, чтобы, если прилетит осколками, не пострадали важные органы. И мне было уже не важно: увидят ли остальные люди, как я среагировал. По программе надо было прикрывать ближайшего человека. У кибера, который шел вторым в цепи, было типовое лицо, синие глаза и, кажется, он тоже что-то начинал соображать в этом дурацком мире. А я смотрел на подкатившуюся ко мне голову и понимал, что вот так, на куски, не хочу и людей закрывать собой не буду. До конца того минного поля дошли только два кибера. Меня немного покоцало осколками, у пятого оторвало кисть. Оставалось пройти еще треть, но командир приказал нам вернуться в строй, а людям, кто добровольцы, идти проверять. Приказ был логичный, только он уже запоздал: взрывы противник явно засек. Теперь нас будут поджидать на другом конце поля, только вот для защиты, не говоря уже про выполнение задачи высадки, у людей уже нет пятерки киберов, каждый из которых в бою стоит двадцати человеческих бойцов. Надо было людей сразу посылать — разницы ведь нет, все равно срабатывала эта бионика, когда на нее наступаешь. Нас обстреляли из укрытия на подходе. Наш отряд был как на ладони, а за спиной мины. Пятый честно стрелял, снимая цели, а когда нас накрыло гранатой, бросился закрывать собой командира. Процессор у пятого работал, и я запросил отчет о состоянии. Восстановлению пятый не подлежал — хоть бы у человека, которого кибер спас ценой своей жизни, хватило ума приказать умереть. Я тоже бил на поражение, но даже элементарный расчет показывал, что нас всех положат минут через десять-двенадцать. Дождавшись очередного взрыва — нас щедро закидывали «пауками», гранатами высокой мощности, которые накрывают, как сетью, квадраты десять на десять метров полностью, — я одним рывком переместился туда, где лежали ошметки четвертого. Как раз допрыгнул, упал, измазавшись в крови и грязи. И замер, почти полностью остановив все функции организма. Прогноз оказался верным — бой закончился через одиннадцать минут. Противник выслал дроны проверить и добить. Когда засек сканерами приглушенное басовитое гудение, активировал опцию перезагрузки с выставленным таймером включиться через час. Дроны стреляют на движение или если зафиксируют активность процессора, а остановить его по своей воле я не мог. Так что теперь как повезет: либо я включусь через пятьдесят девять минут и пятьдесят три секунды, либо меня просто расстреляют. Включился… Но даже не было радости, что снова выжил и получил всего только несколько ранений — заживут, ерунда. Теперь дождаться, пока те чужие люди утихомирятся, и осторожно пробраться обратно через поле — трек-линии, как двигались остальные киберы, я запомнил, а дальше просто уйти. И прожить несколько дней, пока гребаная программа опять не начнет гнать на базу. Но ведь можно выбирать такой маршрут, чтобы затянуть момент возвращения как можно дольше. Погулять удалось двое суток — программа выкручивала мышцы, сигналя о нарушении приказа, стоило уклониться от маршрута больше чем на три градуса. Хаотично разбросанные блиндажи или точки баз (как наши, так и противника) я просто обходил — вернуться мне надо было к лагерю, который считался у меня ключевой точкой. Через пару часов я как раз должен был выйти к нему, делать так не хотелось. Но если я вернусь почти целый, после того как положили всю группу, — это будет выглядеть хреново. Ближайшая база противника была в двадцати километрах — даже не база, так, локальный защищенный блиндаж… А оружия по окрестностям валялось прилично — только плохо, что почти все с разряженными батареями. Стоило бы, конечно, проверить — автоматическая там оборона или есть и живые единицы, но не было времени. Впрочем, и по точности стрельбы можно будет понять. Свои две раны, оправдательные или объяснительные — не знаю, как правильно, — я получил, но на базе оказались живые люди, причем упертые. Они решили меня уничтожить, хотя я уже не атаковал. Поливали, не жалея батарей и не давая мне возможности уйти. Пришлось драться всерьез. Как там люди говорили: или ты, или тебя… Чтобы меня — не хотелось. И почему-то был уверен, что отмазка с перезагрузкой тут больше не прокатит. Может быть, это и заслуженно, что меня тут положат, но ведь и там во время операции — я работал, только потом схитрил. Все равно бы убили — не было шансов уцелеть или кого-то вытащить. В пределах доступности батарей больше не было, база вела уже прицельный огонь — так что мне оставалось только лежать, вжиматься в каменное крошево и ждать, когда попадут. Взять блиндаж с парой бластеров нереально даже боевому киборгу. Наши крабы атаковали блиндаж с тыла, дотянулись до меня связью с машины командующего вылазкой — я передал отчет. И стал отвлекать на себя внимание— сканерами приближение техники засекут, только если постоянно мониторят экран, а в условиях боя, когда есть активная и агрессивная цель, это сделать сложнее. Приближаться вплотную краб не стал, у меня запросили координаты и отстрелялись точечными. Блиндаж превратился в воронку, взрывающуюся локальными фейерверками и отгавкивающуюся черным дымом. Меня снова зацепило. В этот раз неудачно, но проползти девятьсот метров до краба я сумел. Возвращения нашего десанта не ждали и шестое подразделение похоронили — то, что я выжил, стало неожиданностью для людей. И не сказать чтобы приятной. В их понимании я должен был вернуться с бойцами. Того мудака, что полез об меня сбивать кулаки, угомонили его же приятели — понятно, что люди могут переживать, если погибает их… друг. Но вот пятому у меня на глазах голову оторвало, а, может, он этого тоже не хотел? Но ему отдали приказ — и он умер, выполняя его. Логи у меня были чистые: до того как уйти в перезагрузку, убрал лишнее. Да и потом как подходил к базе — сделал выборочное форматирование архива. Так что после того, как с меня скачали данные, отправили под шланг. Холодная вода под сильным напором — это привычно, но когда струя попадает в свежие раны — больно. Нового приказа не было, поэтому я просто стоял, сжимая в руке скомканный, оплавленный от плазмы, запекшийся от крови и грязи комбез. Энергии было мало, и раны заживали плохо, но командир, которому я подчинялся, остался там, на границе минного поля. Почему-то стало тоскливо — тот человек был нормальным, не допускал развлечений в подразделении, от которых киберы ломаются слишком сильно, давал норму пайка и не скупился на доппаек. Просто я ничего не мог сделать — разве только погибнуть там вместе со всеми. Пару раз меня пнули идущие по своим делам люди, беззлобно, просто чтобы убрался с дороги. Наверное, им было неприятно смотреть на голого со свежими ранами кибера — это как бластер умершего друга: вроде и полезная в бою вещь, но как глянешь, сразу вспоминаешь, что парня больше нет. — Ко мне пойдешь? — Я развернулся к обратившемуся ко мне человеку: командир разведывательной «двойки». Две недели назад они угробили своего штатного кибера. Да и в целом информация про эту группу была разная: вроде и неплохие ребята, но их машинка вечно напоминала какого-то недобитка. — В других подразделениях тоже дыры, но у нас тебе будет нормально. Я дважды прокрутил запись, не веря услышанному: человек меня уговаривает? — Ну, что решил? Если согласен, то сейчас подам рапорт. Отвечать на прямые вопросы я обязан всем офицерам, и выполнять их приказы тоже. Командир «двойки» носил капитанские нашивки, но он не приказывал, да и сама формулировка мало походила на разговор человека с кибером. — Можешь передо мной байду не крутить, — капитан «двойки» усмехнулся, — если ты сумел вернуться и даже сделать себе алиби, то ты точно соображаешь, а не обычная машинка. Я уже шесть лет контрачу, так что меня тупой мордой не проведешь. Ну что, пойдешь? — Приказ принят. — Вопрос, хоть и с натяжкой, можно было подогнать под команду, а не под мое личное желание или нежелание. Командир «двойки» хлопнул меня по плечу и повел к утилизатору. Попутно дал свой код и позывной — Лерч, — сказал, как мне лучше прописать его в системе. — Давай выкидывай, — Лерч поморщился, — а то кибер, отстирывающий кровь с комбеза, — жалкое зрелище. Формальности уладили быстро, мне майор подтвердил перевод, Лерч сходил вместе со мной за комплектом для нового бойца к интенданту. Тот поругался — мол, кибер может забрать то, что ему выдали в прошлый раз. Но комбез уже утилизировали, боекомплект был израсходован в рейде, а паек давно переработан в энергию. Одежду и снарягу мне выдали, покормили. Лерч представил меня ребятам. «Двойка» была условным названием — разведчики ходили парами: основная и подстраховочная, а таких двоек в его команде было десять. По «штатке» на такое подразделение положено два кибера — но боевые действия плохо сочетаются со всеми пунктами инструкции. Ко мне не приставали, но люди присматривалась — сканеры показывали интерес, — кормили нормально, не дергали для развлечений. В команде Лерча бойцы подшучивали друг над другом, но шутки были безвредные и безобидные, даже забавные. Снайперу на оптике нарисовали несмываемой краской целующиеся губки по количеству удачных выстрелов за прошлой бой. Шаблон из куска жести сказали сделать мне, но утаскивали “скорострельщик” и рисовали сами. Снайпер дизайн оценил: отстегнул ремень, на котором висела кобура бластера, и погнался за шутниками — те слишком откровенно давились от хохота. Я нарочно попался ему под руку, но меня не стукнул — сдвинул в сторону, чтоб не мешался под ногами. Хотя ведь догадаться, кто вырезал идеально ровный трафарет простым ножом, несложно. На первое задание «двойки» меня взяли через шесть дней — как раз раны затянулись, а бездействие надоело — даже странно было, что мне может приесться спокойное существование. Да и задача была несложной — подобраться к позициям и навесить маячки на атакующие машинки, чтобы при очередном налете переслать им код-взломщик и отправить в обратный маршрут. Я был третьим в основной двойке, работал с полной выкладкой — за это по возвращении и получил нехилых люлей от Лерча. Как наказывают киберов — я знал прекрасно на собственном опыте, но командир «двойки» принялся на меня орать и встряхивать за грудки, словно я был человеком. — Мне нахрен не нужна тупая и исполнительная машина в рейдах и на операциях! Мне нужен напарник, который пусть и может технически чуть больше, но головой своей думает! Я болтался в жесткой хватке и плотно сжимал губы, чтобы не улыбнуться — человек наказывал киборга за то, что он киборг. После той операции бойцы «двойки» со мной пытались разговаривать, скармливали лишний сахар — пока Лерч не прикрикнул на них: мол, нехрен парня унижать — у него мозги есть, захочет — сам возьмет. Совать куски мне перестали, но разрешения брать самому так и не дали. Коробка с сахаром в блоке разведчиков сутки стояла нетронутая, потом взял сам. Лерч похвалил, но как человека, а не кибера. Второй раз мне влетело, когда я нарушил приказ. Нам не удалось подобраться незамеченными к блок-посту: в черное небо взлетел «одуванчик», расцветив иллюминацией всю местность. И нас стали снимать, как мишени в тире: ни укрыться, ни ответить. Лерч передал по связи приказ уходить, оставив снайперов прикрывать отход — у ребят был шанс подстрелить хоть кого-нибудь через порты для стрельбы. А еще шанс это сделать был у меня, и он был даже выше, чем у Черда и Алиста. Почему командир об этом не подумал, а оставил на убой людей — я не понял, зато хорошо помнил ту трепку, где Лерч учил меня думать своей головой. Подобраться к блок-посту через абсолютно открытый и полностью простреливаемый участок можно было либо медленно и долго, рискуя схватить несколько комков плазмы, либо быстро и жестко, рассчитывая на то, что получится уклониться от луча. Я выбрал второй вариант — ребят могли уложить в любой момент. Пять секунд бега за пределом выносливости, разрывая мышцы перегрузкой, пробивание порта сразу с разгона кулаком, не давая противнику опомниться, и заброшенный в дыру «паук», от взрыва которого внутри осталось лишь месиво, а наружу пошла нехилая такая отдача… Оказывается, за мной вернулись и на руках несли до условленного места — хотя что может быть глупее: вытаскивать с задания кибера, который почти полностью отключился? Но меня доставили на базу, уговорили доктора собрать разбитую в хлам руку — тот и собирал кости из кусочков больше семи часов. А потом мне даже ставили капельницу, заливая бешеные дозы глюкозы. Над парнями, наверное, тогда все ржали — как же, куклу выхаживают. Но зато когда поднялся, Лерч отвел меня в сторонку и врезал, а потом крепко обнял и поблагодарил за ребят. Это было нелогично, но я ему верил. Я уже почти нормально функционировал, когда «двойки» получили новое задание — заминировать промзону небольшого города. Мирных жителей там не было уже давно, зато базировались военные склады. Из-за того, что у меня плохо работала рука, Лерч меня назначил в подстраховочную группу. Может, если бы он все-таки взял меня с собой, то не погиб бы сам, но… сделанное не переиграешь. Когда пропала связь с основной группой, мы находились слишком далеко: как раз заканчивали закладку последней мины. Приказ от старшего подстраховки — проверить, что с основной группой, — я получил уже на бегу. Моя система навигации показывала, что до группы Лерча меньше пяти километров, но я не успел. Их накрыли с воздуха и просто залили огнем, и было ясно, что ребята отстреливались, отвлекая внимание от нас, хотя могли и запросить подмогу. Уж с одним дроном я бы точно справился. Мы закончили минирование, но слишком высокой оказалась плата за то, чтобы сделать эту работу. Жаль, что дроны убрались до того, как я прибежал. Органика спеклась, и даже жетон, который Лерч таскал на удачу, сильно оплавился. От них остались обугленные головешки, и активированные на полную мощность сканеры уже не позволяли определить, кто здесь кто. Сжал обжигающе горячий жетон командира, до боли, до ожога, который даже не почувствовал. И впервые узнал, как задыхаться… задыхаться от ненависти. Это была чужая война, на которой погибли мои люди. А я не успел. В этот раз хотел, но не успел… К десантному боту, который за нами прилетел, меня выдернули приказом. Выдернули жестко, обратившись даже не через коммуникатор, а прямым запросом к системе. Уже в лагере я мельком проверил логи — оказывается, я игнорировал приказы возвращаться, а носился по промзоне, уничтожая склады. Даже странно, что не подорвался сам — наверное, программа работала, только вот сейчас накатила такая усталость и безразличие, что опустился на землю и просто сидел, бережно держа в руке жетон командира. Система привычно фиксировала происходящее, но мне не было дела ни до столпившихся людей, ни до направленных на меня бластеров, ни до слов. — Сорванный! — Да это Лерч, псих гребаный, таких себе брал! — Отдайте ему приказ! Да стреляйте же! — Да хрен с ним… спишем… Ну, пусть стреляют — можно подумать, в первый раз. Пусть убьют — так будет легче. Черд рассказывал, что есть место, где умершие люди, вернее, их сущности, продолжают жить… Тогда для меня его слова были просто информацией, а сейчас — единственный важный вопрос: а могут ли там быть мертвые киберы, чтобы и дальше охранять своих людей?..