12:18 Tomorrow Morning

Донхёк сдал все свои промежуточные экзамены, в чём никто и не сомневался. Некоторые предметы он сдал не так хорошо, как на то надеялся, зато в других он получил высшие оценки, так что всё вышло сбалансировано. Марк сдал экзамены настолько хорошо, что AUT сказал, что им не нужны его результаты итоговых экзаменов; он был уже принят и мог начать там учиться уже в следующем феврале. Пятеро ребят собрались в доме Джено с выпивкой, чтобы отпраздновать сдачу экзаменов. Посиделки закончились тем, что Донхёк запутанный в одеяле Марка, сонный и счастливый, слегка гудел, прижимаясь к Марку. Оценки Джемина оставляли желать лучшего, и Джено начинал беспокоиться о нём, названивая Донхёку после их свиданий, и размышлял о том, что его парню пора взять себя в руки. Иногда он спрашивал о Марке и о том, что тот значит для Донхёка и какие между ними отношения. Донхёк на это всегда пожимал плечами, несмотря на то, что Джено не мог его видеть, и говорил, что их отношения не значат ничего серьезного. Они были просто хорошими друзьями, которым нравилось иногда целоваться. Джено раздражался: «Если под иногда ты понимаешь каждый раз, когда выпадет свободное время, тогда да». «Давай закроем эту тему, меня просто никто пока не интересует», — Донхёк нахмурился. «Разве Майкл Бэмфорд не приглашал тебя на свидание две недели назад?» Настала тишина, и Донхёк понял, что Джено поймал его. «Ладно, хорошо поболтали, Джено, до завтра». Он повесил трубку, прежде чем Джено успел что-то ответить, и уставился в потолок своей спальни. Он барабанил пальцами по животу, гадая, во что превратились их отношения. Для него было очевидным, что он влюблен в Марка. Это было предельно ясно. Но затем он начал думать о том, почему их отношения состояли только из поцелуев. Почему Марк не пытался зайти дальше или даже совсем переставал целовать его. Он нахмурился, не желая мириться с тем фактом, что он был всего лишь удобством для Марка. Глаза начали гореть из-за наступающих слёз, и он перевернулся на живот, упершись лицом в подушку, и начал сопеть. Раздался тихий стук в дверь, и Донхёк глубоко шмыгнул носом, прежде чем ответить. «Кто?» «Это я, — раздался голос Тэёна, который звучал мягко и только заставил Донхёка плакать сильнее. — Ты в порядке?» Донхёк подавил резкий всхлип: «Определённо нет» Дверь открылась, и Тэён вошел в комнату. Свет в комнате был выключен, и полоска света, показавшаяся из коридора, заставил Донхёка вздрогнуть. Тэён тихо закрыл дверь и сел рядом с братом, сразу же запуская свою руку в волосы парня и убирая пряди с лица за ухо. «Хочешь поговорить об этом?» «Нет», — Донхёк несчастно промычал в подушку. Жизнь на ферме творила чудеса с мышцами рук Тэёна, поэтому затянуть Донхёка на колени было легче, чем вырывать из земли деревянные бруски от забора. Донхёк слегка всхлипнул в грудь Тэёна, позволяя себя заключить в успокаивающие объятья. Тэён мягко покачивал его, точно так же, как их мама в детстве, всё ещё приглаживая волосы и напевая колыбельную. Донхёк чувствовал тепло и комфорт, а в объятьях старшего брата он ощущал себя таким маленьким и защищённым, что после нескольких повторений детской песни он смог поднять голову. Тэён обхватил руками его щёки и вытер влагу. «Что случилось, Хёки?» Донхёк глубоко вздохнул и закрыл глаза: «Марк.» Руки Тэёна дернулись по обе стороны его лица: «Он сделал тебе больно?» «Нет, нет, это не так, я просто, — снова вздохнул Донхёк, — я не думаю, что мои чувства к нему взаимны». «Ох. Ох, Хёки, мне очень жаль, — Тэён обнял его крепче, руки тряслись за спиной брата, вероятно, от гнева, несмотря на то, что Марк ни в чём не виноват. — Это дерьмово». «Да, — Донхёк засмеялся в шею. — Да, это больно». «Если тебе что-то будет нужно, я готов помочь. даже если я дома, а тебе нужна помощь, я сразу примчусь, только скажи мне». «Спасибо, но всё будет хорошо. Я просто должен преодолеть это». «Это легче сказать, чем сделать, Хёки». «Я знаю, я просто не знаю, что еще могу сделать. Знаешь, я не могу просто взять и разлюбить его». «Боже, я понимаю, — Тэён задумался на мгновение. — Как насчет того, чтобы завтра устроить выходной? Я скажу маме утром, что подброшу тебя, и мы можем просто погулять или посмотреть фильм или что-то типа того». Донхёк схватился за рубашку брата и прижался к нему эмбрионом: «Я тебя очень люблю». «Я тоже тебя люблю».   Целоваться с Марком после этого казалось каким-то неправильным. Как будто Донхёк пользовался тем, что не принадлежало ему. Марк стал запретным плодом, и он вздрагивал всякий раз, когда тот прикасался к нему. Парень, казалось, не заметил странного поведения, или, если он заметил, он не подавал никаких признаков, что это беспокоит его. Он всё ещё целовался с такой же страстью, как обычно, всё ещё опирался на бедра Донхёка, когда они обедали. Несмотря на чувство запретности, Донхёк не хотел прекращать это. Он позволял Марку посадить себя на колени, обхватить руками за талию, укладывая подбородок на его плечо. Он позволял отводить себя в сторону, когда они впятером собирались вместе, и целоваться до опухших губ и кружащейся головы. Позволял горячим рукам Марка бродить по своей коже, скользить по шее губами, которые шептали приятные слова. Семья Марка, его родители и старший брат, вернулась домой. Донхёк мало что мог вспомнить о Джеймсе, кроме того, что он был намного старше их и всегда в стороне, что совсем не изменилось, поскольку его почти никогда не было, когда они приходили домой к Марку. Приходить в этот дом было довольно странно, потому что парень не был там с тех пор, как они были маленькими. Донхёк всё ещё помнил о каждой части дома, и связанными с ним событиями. Донхёку было немного странно целовать Марка в постели в его старой комнате, где они играли в кукольный домик, который лежал в углу в пыли. После окончания экзаменов и перед Рождеством был период ожидания, когда школьники уже хотели избавиться от стресса после школы, но всё ещё должны были ждать месяц до объявления результатов. Марк и Ренджун готовились к выпуску, подбирая костюмы и туфли. Марк пригласил Донхёка на церемонию. Он пытался подавить чувство, что что-то хорошее, вот-вот должно закончиться, заменяя его чувством гордости за друзей. Ощущение, что школа не будет такой же, как прежде без Марка и Ренджуна, вгоняло в депрессию. Он определённо станет третьим колесом на последнем году обучения. Все пошло наперекосяк за неделю до выпускного, когда Марк приехал на ночёвку к Донхёку. Кроме Тэёна, который заскучал по домашней еде и свежему воздуху, они были вдвоём. Во время ужина он, несмотря на умоляющее выражение лица брата, он бросал уничтожающие взгляды на Марка. После ужина они вдвоём запрыгнули в кровать и начали смотреть фильм, просмотр которого быстро превратился в обнимания и поцелуи. Марк вслепую потянулся закрыть ноутбук и толкнул его к краю кровати, притягивая парня на себя. Донхёк оседлал бедра, сложив руки на плечах Марка, который водил руками вверх-вниз по бокам, кончиками пальцев задирая края рубашки и натыкаясь на голую кожу. Воздух накалялся, летняя духота добавляла жару, волосы становились тяжелыми и влажными, хотя Донхёку, чьи мысли были заняты губами Марка, было всё равно. Единственное, что его волновало — это ощущение соприкосновения кожи к коже и чувство, что они вместе плавятся, превращаясь в одно тело. Донхёк проснулся утром от грохота ноутбука, падающего на пол. Он выругался про себя, откатываясь от объятий Марка и проверяя, не разбился ли экран. Убедившись, что всё в порядке, он толкнул его под свою кровать и повернулся, встречаясь взглядом с глазами Марка, которые всё ещё были немного опухшие после сна. Он вяло улыбнулся Донхёку и протянул руку из-под пухового одеяла, чтобы обхватить его щеку. «Ты такой красивый, Хёк». Дыхание перехватило от этих слов, но он подвинулся ближе и положил руку на талию Марка. Его голос вышел шепотом: «Ты тоже, золотой мальчик». Марк засмеялся и наклонился вперед для поцелуя. Не более чем простое соприкосновение губ, никакого движения, и Донхёк попытался не вкладывать в этот жест что-то серьёзное. Когда Марк отпрянул, его брови были нахмурены. Он снова подался вперёд, опираясь своим лбом на лоб Донхёка, и положил руку ему на волосы, нерешительно перебирая пряди на затылке. «Хёк, — его голос был едва слышен, и единственным признаком его обращения было дыхание на губах Донхёка, — кто мы?» Это было немного неловко сформулировано, и Донхёк рассмеялся бы. Он рассмеялся, если бы его сердце не разрывалось. Рассмеялся, если бы его жизнь не разваливалась, если бы он не умирал под этим напористым взглядом Марка и под его слабой и усталой хваткой. Он моргнул, из-за чего по щеке покатилась слеза, впитываясь в подушку. Он пожал плечами, и Марк прикусил губу. «Я имею в виду, что ты хочешь от нас?» Но Донхёк потерял дар речи. Как он мог сказать то, что хотел; он хотел, чтобы Марк продолжал делать то, что уже делает, но он просто хотел, чтобы Марк любил его, пока он это делает. Он хотел, чтобы Марк сказал ему, что любит его, и чтобы это значило больше, чем просто «я знаю тебя вечность». Как он мог это выразить словами, которые не заставили бы его щеки гореть от стыда, горечи и унижения. Он задержал дыхание, наблюдая, как Марк закрыл глаза и приготовился к чему-то. Было непонятно, что Марк хочет дать ему, поэтому он сказал то, что казалось наиболее важным. «Я ничего не хочу. Мне нравится то, что сейчас». Марк отпрянул от него, убирая руку: «Что ты имеешь в виду? — Донхёк только пожал плечами, а Марк нахмурился. — Ты не хочешь меня?» Глаза Донхёка расширились, и он мотнул головой: «Нет, Марк, я не это имел в виду…» «Что ты имел в виду?» — спросил Марк дрожащим голосом, и Донхёк понял, что тот сдерживает слёзы. Он пожал плечами: «Я просто, я не знаю. Сейчас и так всё замечательно». «Но, — начал Марк, сильно прикусывая нижнюю губу. Он попытался спокойно вздохнуть, и сел. Одеяло упало с его груди, когда он поднялся с кровати. — Я не думаю, что это хорошая идея, Донхёк». Донхёк сел на кровати и наблюдал, как Марк собирает свои вещи, складывая их в сумку, которую принес с собой. «Почему нет? Пока все было хорошо». Марк застыл, повернувшись к парню спиной. Он всхлипнул и провел рукой по лицу: «Кто-то влюбится и всё испортит, — он натянул толстовку и сунул ноги в кроссовки. — Прости, Хёк». Он не обернулся перед тем, как уйти, а Донхёк сидел неподвижно на кровати, не осмеливаясь дышать, пока не услышал, как Марк завел свою машину и направился вверх по дороге. Не в состоянии больше задерживать дыхание, он начал неглубоко дышать, не желая тормошить воздух вокруг себя, который ощущался слишком тяжёлым в наполненных лёгких. Щека всё ещё хранила тепло, что оставила ладонь Марка. Всхлипнув, он подтянул колени к груди, пытаясь сделать себя как можно меньше. Отойдя от случившегося и набравшись немного энергией, Донхёк силой вытащил себя из постели и поднялся наверх, осторожно стуча в дверь спальни Тэёна, который отозвался негостеприимным стоном. Было понятно, что тот уже спит, но Донхёк так нуждался в тепле и успокоительных объятьях, поэтому он проскользнул внутрь комнаты, запах в которой сам по себе был освежающим и утешительным. Глотая слёзы, младший подошёл к кровати брата. Тэён перевернулся и медленно приоткрыл глаза, быстро вскакивая, увидев заплаканное лицо Донхёка. «Иисус Христос, Хёки, что случилось?» — Он протянул руки и притянул парня к себе в постель, сразу же укутав его одеялом. «Я чертов трус, Ён. Я так сильно облажался, и из-за этого чертовски больно», — Донхёк едва мог строить предложения из-за плача, что пронзала всё его тело. «Тссс, просто подожди немного, успокойся, и расскажи мне всё по порядку». Донхёк был бесконечно благодарен Тэёну, который помог пройти через всё это, и как долго он будет благодарен, он понятия не имел. Но его старший брат был открыт душой и терпелив, даже не жалуясь на то, что его разбудили. «Черт, мне очень жаль. Прости, Ён». Тэён вытер влагу большим пальцем под глазом брата: «Стоп, ты собираешься снова убиваться по нему?». Донхёк кивнул и глубоко вздохнул: «Я заставил его уйти». Тэён нахмурился: «Что ты имеешь в виду?» Донхёк почувствовал, что его тело ослабело, когда он наклонился к нему. Тэён лёг, позволяя ему свернуться калачиком под своим боком. «Он спросил меня, что я хочу от нас, а я не знал, поэтому я просто сказал, что мне нравится то, что у нас уже есть, и затем, — он снова почувствовал, как слезы собираются в глазах, но продолжал говорить. — И он сказал, что мы должны прекратить наши отношения, потому что кто-то влюбится и всё разрушит. Я облажался, Тэён. Это я, кто всё разрушил». «Хёки, мне очень жаль, — голос брата смягчился, и он поцеловал его в голову. — Мне очень жаль, что он сказал тебе это». «Затем он упаковал свою сумку и ушел, даже не попрощавшись». «Вот же мудак. Боже, никто не может так обращаться с тобой, — руки Тэёна окутали в уютные объятья. — Мне так жаль.» Донхёк пожал плечами: «Здесь никто не виноват, кроме меня. Боже, я чувствую себя полным идиотом. Я не должен был целоваться с ним». После этих слов Тэён напрягся — младший брат никогда не раскрывал, какими именно были их отношения с Марком, — но в итоге решил не расспрашивать его об этом. «Хотел бы я знать, как унять твою боль. Прости, что не могу ничего сделать». «Все в порядке, ты крепко обнимаешь». Позже в тот же день Тэён отвез его в деревню, чтобы закупиться фастфудом, а оставшуюся часть времени они провели в игровой комнате, которой уже давно никто не пользовался, просматривая свои старые игрушки, чем Донхёк пытался отвлечься. Они съели 2 килограмма печенья, выпили 2 литра чая и просмотрели пару десятков фотоальбомов, когда к ним присоединилась их мама, нежно целуя Донхёка в лоб и не задавая вопросов по поводу его красных и опухших глаз. Он поменял простыни, не желая, чтобы хоть что-то в его доме напоминало о Марке. На протяжении всего дня, вместе с братом и мамой, Донхёк держался, но когда пришло время сна, он не мог не рыдать в подушку. Несмотря на обстоятельства, Донхёк пошёл на церемонию вручения дипломов на следующей неделе, но они с Марком провели всю ночь, игнорируя друг друга, пока не настало время фотографироваться, и даже тогда они оказались по разные стороны снимка. Вместо того, чтобы думать о Марке, Донхёк занял себя беседой с Джено и Джемином об их предметах на следующий учебный год и планах на лето. Ренджун бросал на него странные взгляды, и Джено ясно наслышан от Марка о том, что произошло, поскольку он казался весьма недовольным своим другом, который в свою очередь демонстративно игнорировал предупреждающие знаки в течение ночи. Донхёк договорился с родителями остаться на ночь у Джемина дома после церемонии, поэтому его отец уехал раньше. Однако он не понимал, что ему придется ехать в одной машине с Марком. Он сидел на заднем сиденье, прямо за ним, и смотрел в окно, не желая случайно встретиться с его взглядом в зеркало заднего вида. Сначала Марк довёз Джено, который повернулся, даря Джемину поцелуй на прощание, затем они поехали к дому второго. Джемин быстро вышел, и Донхёк хотел последовать его примеру, резво подобравшись к двери. «Подожди, Хёк?» Донхёк почувствовал, как внутри горели пожары, и не смел взглянуть на Марка: «Да?» Марк заколебался, и Донхёк приготовился к худшему. «Мне жаль, что всё обернулось так. Я буду скучать по тебе». Донхёк схватил свою сумку: «Мне тоже жаль, Минхён». Он вышел из машины, забежал в дом и сразу же отправился в свободную комнату, сказав Джемину, что он слишком устал, чтобы смотреть фильм. Он пытался быть тихим, когда плакал той ночью, но был уверен, что Джемин всё же слышал его. Он не видел Марка до конца лета.