Эдем, с которого всё началось

      Я медленно шёл по мосту над вялой, грязной речкой к пункту назначения, площади Суворова. Этот унылый водоем мне представлялся намного поэтичнее в первые месяцы моей жизни в Светловодье. Красивая, величественная река, окутанная чуть голубым туманом, тихо текущая в вечность с сознанием быстротечности бытия. Тьфу. Да и я тысячу раз пожалел, что пошел на исторический. Из всей истории идеально я мог ответить только про принца Иоанна VI, всю жизнь проведшего в темнице и зверски убитого, когда какой-то офицер пытался его освободить. Этот фрагмент истории был мне близок.       А так… Вообще я был слишком восторженным и уверенным в светлом будущем. Я грешил чрезмерным оптимизмом на грани глупости всю жизнь, и всю сознательную жизнь пытался избавиться от этого. Я где-то слышал, что легче отрезать себе руку, чем отсечь привычку. И, наверное, только сейчас, в последний год, я проделал успехи. Сколько бы ни рассказывали мне о всепобеждающей силе веры в лучшее, я всегда считал, что реализм имеет под собой большее рациональное основание чем оптимизм, а тем более героизм. Хотя, Авель мне что-то говорил про надежду… Эта же самая надежда — палка о двух концах. Что будет, если она не оправдается? Что будет, если случится худшее? Надежда, прежде закрывавшая от суровой реальности своими крылами, накинется и растерзает, не оставив мокрого места. У сломанного человека будет единственная мысль, ранее утешавшая, а теперь убивающая безвозвратностью прошлого: «Все могло бы быть иначе». Пессимист не убивается неосуществленными мечтами.       Я шел, не видя особого смысла в этой встрече. Я увижу Авеля? Навряд ли. Тогда зачем надо было это организовывать, тем более сообщать это столь странным способом… Я запутался. Я уже перестал чувствовать тот ужас, который испытывал после злополучного вещего сна. Я смирился с тем, что творится что-то странное, то, что не поддается разумному объяснению. На самом деле, я втайне надеялся, что эта встреча разрешит мои сомнения и наконец скажет мне, наивному и растерянному, как школьник, не выполнивший домашнее задание, кто прав, кто виноват. Я л на малолюдную площадь. Я остановился, оглядываясь по сторонам и ища того, кто мог меня желать видеть. Или этот сон был зовом интуиции, потому что что-то должно здесь произойти?! Нечто, чему я должен быть молчаливым свидетелем. Возможно, это событие прольет свет на всю эту беспроглядную темень.       Стою на площади. Уже пятнадцать минут десятого. Он или оно опаздывает. Вдруг от здания напротив отделилась тень. Сутулясь, она уверенной походкой шла ко мне, пока не оказалась в метре от меня. Я с трудом видел лицо этого человека на темном конце полуосвещенной площади. Я лишь мог с уверенностью сказать, что это не остролицый и не Влада. Это мужчина. У него, судя по всему, тоже темные волосы.       — Авель? — с недоумением пробормотал я.       Он лишь покачал головой.       — Тогда кто ты?       — Мое имя не столь важно. Вы все еще имеете желание узнать, кто такой Авель?       — Да… — сказал я неуверенно, почувствовав холодок по спине. И откуда они все знают, чем я занимаюсь один в своей комнате?       — Позвольте мне наглость, Роман Артемиевич… Что вы чувствуете по отношению к некто Авелю? — его голос странно дрожал, как если бы он сдерживал гнев или истирический припадок. Его вежливость не казалась учтивой, наоборот, она как будто была издевкой, желанием нагнести обстановку.       — Я не понимаю вопроса, - пробормотал я, в панике ища пути к отступлению в случае худшего исхода.       — Перефразирую. Он хороший человек или плохой?       Рой воспоминаний пронесся у меня в голове. Переписки, видео, расследование, сны, Влада, остролицый, тот призрак из сна бурной толпой теснились у меня в голове. Я не мог выделить главного, потому что я не знал главного. Авель не был добром и не был злом. Он что-то делал с какой-то целью, так как я могу определить направление его деятельности, если даже не могу сказать что именно на данный момент он уже сделал? Я чувствовал, что этот человек меня не оставит в покое, пока я не разберусь в себе и не вытяну ответ. Это неприятно. Мерзко наскоро ворошить свои память и чувства, когда какой-то приторно вежливый тип смотрит на тебя и ухмыляется.       Мне не хотелось, чтобы он копался у меня в душе, поэтому я выпалил то, что первым пришло мне в голову:       — Да! Авель — отличный человек!       Зря я это сморозил.       — Ты уверен? — тихо и вкрадчиво спросил мой собеседник так, что мороз пробежал по коже. Но чувство протеста во мне не ослабело.       — Да!       — Тогда… Гори в Аду!!! — закричал он нечеловеческим голосом. С невероятной силой он схватил меня, поднял высоко в воздух и швырнул. Странно, кажется я не ударился…       Я очнулся. Тело не болело. Холодно. Я огляделся. Вокруг бескрайняя белая пустыня, темно-серое небо и густой туман, который почему-то клубился, извиваясь и постоянно находясь в движении. Земля абсолютно ровная, белая. Я потрогал ее. На ощупь нечто вроде засохшей грязи, но намного тверже. Она не оставляла пыли. Я чувствовал, как нарастает напряжение. Я плотно сжал кулаки. Я не чувствовал панического ужаса, только тревогу, будто что-то нехорошее приближалось. Я поднялся с колен и неспеша двинулся. Может, здесь есть какая-то жизнь? Я был так расстроен. Что, если я здесь навсегда? Я никогда не увижу заводилу Павлика, мать, отца, сестру, родной дом. В конце концов я просто отрезан от социума. Я чувствовал, как слезы подступают к горлу, как грудную клетку что-то сдавливает, словно стальным обручем. Я зажмурился и тряхнул головой. Я чувствовал обиду, горькую обиду на жизнь, на всех этих людей, особенно на того типа… «Соберись! Как ребенок, ей-богу!» У меня в кармане есть телефон. Хотя, разумеется, связи в этой пустыне нет. Я даже сомневался, есть ли здесь какая-то жизнь, тем более разумная. Я слышал протяжный вой. Так воет ветер в окнах, камнях. Может, здесь есть горы или какие-то дома? Я ускорил шаг, вой становился все громче и громче. Где ж оно, чертово! Этот вой раздавался как будто… сверху. Я поднял голову.       И обомлел от ужаса. Надо мной на сотни метров возвышалась огромная бесформенная тень с красными глазами. Она открыла свою пасть и завыла. Я ринулся бежать. Я несся что было сил. Но вой не удалялся, только приближался. Я летел, несмотря на боль в боку вперед и вперед. Я миновал какой-то каменный негладкий тонкий столб, верхушка которого скрывалась в серых тяжелых тучах. Выглядел он шатко, будто от него вот-вот отвалится кусок. Вой резко утих. Я обернулся и не видел той страшной тени.       — Ты заблудился? — сказала грубым голосом девушка, неожиданно оказавшаяся сзади меня.       Мне казалось, что никого там не было. Странно все это. У нее были длинные черные волосы, забранные в хвост, один глаз зеленый, воторой белесый, бельмо закрывало зрачок, очевидно, слепой, по его векам и щеке проходит тонкий шрам. На вскидку ей лет двадцать. Неженственная особа, оттаклкивающая у нее внешность. Но я был не в том положении, чтобы выбирать.       — Да. Кто это? Почему он не стал заходить за столб? — спросил я, едва переводя дух.       — Это воющий дух, они питаются всем, что движется. Столб — разграничитель между территориями. На каждой территории свои духи, они не ходят к чужим. Бежим быстрее, пока нас не настигли местные.       Девушка вцепилась в мою руку и потащила меня вперед, я еле двигал ноги: я слишком долго бежал от духа до этого. Но моя спутница не планировала останавливаться. Она втащила меня, полуживого, в какое-то строение ржаво-бурого цвета, поросшее мхом. Оно было относительно узким у основания и расширялось к верху, где вместо крыши был прозрачный купол. Внешне оно напоминало ведро, сделанное из хлипко сшитых ржавых металлических листов и производило впечатление заброшенности. Девушка уверенно потащила меня к этому ведру. Мы уперлись прямо в ржавую стену. Моя спутница ухватилась за железный лист тонкими пальчиками и, резко дернув, открыла узкий проход. Мы уже спокойным шагом прошли по длинному полутемному коридору, стены, пол и потолок которого были сшиты из таких же полуржавых пластин.       Спутница ввела меня в некое подобие круглого парка внутри. В середине росло огромное омшелое дерево, все вокруг было в неровной поросли невероятно высокого мха: моя нога утопала в нем по колено, вокруг этой площади стояли все те же металлические стены с ржавчинами, покрытые мхом уже более скромных размеров, вокруг них были в хаотичном порядке узкие винтовые лестницы без перил и железные двери. Вдоль стен стояли широкие чугунные скамьи, а купол был прозрачен и через него было видно серое небо и молочный туман. Мрачноватое местечко. На лестницах, скамьях, неровном глубоком мху сидели люди разных возрастов и полов. У некоторых из них глаза, волосы и кожа были неестественных цветов. Вся толпа тут же повернулась ком мне, с интересом разглядывая меня самого, а больше всего мою клетчатую рубашку, кеды и джинсы. Сами они были одеты в удобную и прочную одежду, предназначаемую, как я полагаю, для выживания в суровых условиях. У каждого за поясом был короткий клинок.       — Ты привела новенького, Рутен? — спросил шатен с лохматыми длинными влосами, разделенными на два пучка, почти по всей длине обмотанных бинтами.       Рутен кивнула. Парень соскочил с лестницы, на которой он сидел и подошел ко мне.       — Ты не один из нас. — мрачно проборматал он. Вдруг он вытащил нож и приставил к моему горлу, — Из какого ты измерения?       — Я… я… я не знаю!       — Как ты можешь не знать, как ты здесь оказался?       — Меня сюда зашвырнули!       — Кто?       — Не знаю.       — Зачем?       — Я общался с Авелем…       Парень резко убрал нож и посмотрел на меня холодными фиолетовыми глазами. Я еще дрожал как осинка от пережитого шока. Сумасшедший тип.       — Тебе переместили сюда отступники?       — Что?!       Чья-то рука легла на плечо моего мучителя. Появилось нахальное лицо парня, прежде я его не видел. У него были алые лохматые волосы, торчащие во все стороны. Он был на голову выше шатена, хотя тот был под метр восемьдесят самое малое. На его лице красовался респиратор. Проблемы с дыханием?       — Кизу, ты что, действительно не чувствуешь? Не знаю, как он появился, но он человек! — неприятным голосом промурлыкал вихрастый.       Вот те на! Кто ж они тогда?!       — Тогда нам надо его убить. У людей свои измерения, им нечего соваться в наши!       — А как же Авель?! — тявкнул я, не думая о значении своих слов. Обычно одно упоминание Авеля действовало чудотворно на собеседников.       — Не убивай его, Кизу. Зачем убивать невиновного?! — опять замурлыкал рыжий.       — А как же законы? — недовольно пробурчал Кизу, будто обидевшись на него.       — Здесь нет правительства, кому какое дело?       — Ладно, — смягчившись, сказал Кизу, — Я не убью его. Но все заботы о нем ты возьмешь на себя. Я не собираюсь нянчиться с человеком.       — Идем. — сказал парень, взял меня за руку и повел сначала по шаткой винтовой лестнице, скрипящей под каждым шагом, потом по темному сырому коридору, схожему с тем, что вел от входа к импровизированному парку. Рыжий отворил очередную тяжелую дверь и моим глазам открылась комната средних размеров, напоминающая не то каюту, не то рабочий кабинет. Во всяком случае, выглядела она не так обшарпанно, как сама крепость. На стены были наклеены простые зеленые обои, мебель имела вид новый. Однако комната роскошью не блистала, скорее наоборот, имела вид подчеркнуто скромный и строгий. Обстановку разбавляли многочисленные книги, валявшиеся по всей площади пола, да массивные стопки бумаг на столе. На стене, противоположной двери, было несколько небольших круглых окон, подозрительно напоминавших иллюминаторы.       — Это моя комната. Теперь ты будешь жить здесь. Меня зовут Эидзи. Тебя как? — сказал мой проводник.       — Роман.       — Что ты знаешь о параллельных мирах?       — Ничего.       — Хорошо. Существуют три типа измерений: альфа, бета и омега.       — Это как омегаверс?       — Ты тупой что ли? Это классификация, болван. Да, после соответсвующей греческой буквы идет порядковый номер. Наше измерение нумеруется как Омега-13.       Эидзи встал и прошелся вокруг комнаты, не глядя себе под ноги, но при этом не наступая на книги. Описав круг, он остановился у заваленного бумагами стола и снова повернулся ко мне, блестя зелеными глазами.       — Людей нигде не любят, — замурлыкал опять Эидзи, — Они существуют в некоторых бета-измерениях, хотя сами в большинстве случаев не только не подозревают о наличиии такой штуки, как классификация миров, но даже отрицают наличие других миров как таковых, а если верят в них, то только как в несбыточную сказку. Да и мы все - не конфетка и не ключники, чтобы нравиться всем.       — А почему ты так говоришь о людях? Что они тебе сделали?       — Мне? Ничего. Да я на них и не гоню. Не забывай, что именно я спас тебя от Кизу! — претензионно и даже высокомерно сказал Эидзи как будто я был ему должен, — Людей не любят, потому что они не духовные сущности как мы, а слабые тела, ориентированные на физические способности.       — Ладно, а что значат эти альфа, бета и омега? Чем они отличаются?       — Альфа-измерение — измерение высшее и полностью безопасное. Бета-измерение — измерение с некоторой опасностью для жизни обитателей, но в целом некатастрофичное, омега-измерение — опасное измерение, где все живут в постоянном страхе.       — А кто такие ключники?       — Связующие звенья между мирами, проводники, владеющие ключами от всех изученных изменений. Попутно решают всякие бардаки в мирах.       — Бардаки? — спросил я, чувствуя возмущение, корнем которого был скорее мой личный опыт, а не альтруизм, — Здесь, по-твоему, не бардак? Эти твари — не бардак?!       — Воющие духи, — невозмутимо отзвался Эидзи.       — Да плевать вообще как вы там их называете! Они жрут людей, и это по-вашему не бардак.       — Что ты так вскипел, борец за справедливость? Это — бардак не антропологический, если можно так выразиться касательно бардака, да и касательно нас, не-людей. Это природное условие. Например, я знаю, в большинстве людских бета-миров есть землетрясения и вулканы. У нас их нет.       Я злобно посмотрел ему в глаза. Эидзи продолжал нагло разглядывать меня, так, как если бы меня в шутку обманул и забавлялся моей реакцией. Этот взгляд только подливал масла в огонь. «Как он может так спокойно и даже с презрением говорить о смерти невинных? Кто он вообще такой?!» — думал я. Меня переполнял благородный гнев, подступал к моему горлу, готовый излиться гневной руганью. Эидзи усмехнулся еще шире.       — Ну, если ты так ратуешь за всеобщее счастье, почему бы тебе не начать бороться с воющими духами? — вновь замурлыкал противным голосом он.       — Как? Я даже не знаю что это такое!       — Мы тоже не знаем. Никто не знает.       — В любом случае, это не моя обязанность.       Эидзи наклонился, приблизив свое лицо ко мне почти вплотную. Самодовольная мина пропала, вместо нее появилось дикая гримаса гнева, исказившая до неузнаваемости его красивое узкое лицо.       Он зашипел сквозь зубы:       — Ах, так?! Если ты такой умный за чужой счет, почему бы тебе не заткнуться и не позорить честь тех, благодаря кому наша система вещей не развалилась на мелкие кусочки, щенок?!       Меня повергла в ужас такая резкая смена настроения. Неужели все это время он скрывал свой гнев? И почему он так рьяно защищает ключников?       В любом случае, я никогда не давал себя в обиду, поэтому начал выдвигать претензии ему в ответ:       — Что тебе сдались эти Ключники? Что ты их защищаешь? Ты хоть раз видел хоть одного вживую?!       Вспышка гнева Эидзи, кажется, либо прошла, либо он подавил ее.       — Ключники — герои, как нам говорят с детства. У меня нет причин сомневаться в этом утверждении. — сказал ровным голосом Эидзи. Интересно, эта загадочная компания во главе с Авелем имеет отношение к так называемым ключникам? Я попытался представить Владу и ее товарища в виде супергероев или же ветеранов войны. Определенно, они герои на интеллектуальном фронте, никак не на физическом. А Авель… Я не видел его каким-либо героем вообще, из-за эгоизма ему присущего. Но, попав в параллельный мир столь неожиданно, я перестал сомневаться в чем-либо. Странный этот мир… Люди живут в небольших крепостях, а вокруг — бескрайняя пустыня. Вдруг меня осенила идея. Я выпалил:       — А как вы живете? Откуда у вас съестные припасы, ресурсы?       — У нас небольшие фермы и плантации. Но большую часть припасов нам поставляют Ключники.       — Так значит, — выдохнул я, сдерживая нездоровую радость, — Когда они придут, они заберут меня?!       — По нашим расчетам, они прибудут через два года, — сказал Эидзи с явным равнодушием.       — Черт!.. Чтоб его… Мне ждать два года?       — Похоже на то.       — А что будет со мной в моем измерении?       — Это обычная работа ключников — либо заменять тебя клоном, либо стирать всем память о тебе.       — А если меня переместил не ключник?       — Этого не может быть. Тебя мог переместить только ключник. — вкрадчиво сказал Эидзи.