In the darkness losing my way

Хенвон смотрит на Вонхо, который медленно поднимается, так медленно, что от этого движения сводит живот. Его вид, его лицо, его ухмылка, которая успела уже так прочно засесть в голове Че, что начала сниться в кошмарах вместе с этим взглядом. Взгляд. Сейчас он еще страшнее, более пожирающий, съедающий, пронзающий, такой, от которого не скрыться, но так хочется прыгнуть и мчать куда угодно, лишь бы только не сталкиваться с ним. Сейчас он смотрит сверху вниз, но от этого лучше не становится, от этого он будто бы еще превосходней, от этого младший чувствует себя совершенно беспомощным и ничтожным. Они смотрят друг на друга. Хенвон напугано, словно загнанный зверь, а Хосок нагло, как-то даже бессмысленно, но жаждуще. - А я уж думал, ты так и будешь пластом лежать, - его голос вяжет воздух. Не Шин меняется из-за атмосферы, а атмосфера меняется из-за него, все вокруг подстраивается под него, будто он повелитель, он тот, кто управляет всем вокруг, абсолютно всем и ничто не смеет сделать что-то так, чтобы он был недоволен. В легких Че уже не кислород, а что-то плотное и тягучее. Старший снова медленно тянется вниз, нависая над парнем до разноцветных точек перед глазами не спеша. Его движения высасывают весь воздух вокруг, ловят на себе весь свет, заставляя смотреть только на него, и вместе с этим копят энергию, которая наваливается сверху на Хенвона, принуждая его сжаться. Он сам напрягается, пытается вдавиться глубже в постель, словно хотя провалиться в нее, только бы Хосок не наклонился к нему совсем. Однако не получается, уже почти у уха звучит шепотом густое: - Расслабься, я ведь не съем тебя...наверное, - на шее сразу ощущается легкий, невесомый укус, дразнящий, не болезненный. Однако младший вздрагивает так сильно, что в ответ слышится насмешливый хмык. - Не съем, не бойся ты так.., - голос тихий, но звучащий глубоко из горла. Сочувствия в нем никакого, только легкое раздражение и нетерпимость. Че не может не бояться, он уже дрожит, весь напрягается так, что кровь еле двигается по мышцам. На коже снова чувствуются прикосновения губ, от которых тело становится будто деревянным. - Эй, я не убиваю ведь. Шин ладонью поворачивает лицо парня к себе. - Отпусти. Его голос настолько слабый по сравнению с голосом старшего. - Отпустить? Хосок смеется и, приближаясь к губам, таким желанным, тем, которые грезились ему уже долгое время, касается их, будто стараясь стянуть кожу, съедает, пробует. Хенвон противится, хочет увернуться, кажется, что робко, но это от того, что парень еще не отошел от шока, что у него еще нет сил и банальной возможности вырваться от того, что руки связанны. Старший отодвигается. - Чего уворачиваешься? Невинный, недотрога? - ухмылка, - как человек с такими губами может быть недотрогой? Шин улыбается, ему нравится такое поведение, он не понимает, что младший на самом деле боится, что не пытается раззадорить его аппетит, а на самом деле не хочет. Хосок проводит большим пальцем по губам парня и возбужденно шипит. Старший заводит руки Хенвона назад и виснет прямо над его лицом, разглядывая глаза, нос, щеки, губы. Черт, эти губы сводят его с ума. Че же испуганно заглядывает снизу, вжимаясь головой в матрас, сдавливая сильнее руки. Он не выходит из шока, он не может ничего сказать, не может себя проконтролировать. К его лицу снова наклоняются и целуют губы. Шин отпускает руки, которые продолжают сами держаться над головой, и начинает расстегивать свою рубашку. В комнате звучат только шумное дыхание и чмокающие, чавкающие, мокрые звуки. Хосок оголяет торс, совершенно не стесняясь. После берется за одежду младшего: задирает рубашку, стягивает вверх майку, от чего руки путаются уже не только в веревках. Парень покрывает мокрыми поцелуями молочную кожу Хенвона на груди, облизывает соски, болезненно всасывает их, прикусывает. На коже остается много слюны, и Че от этого мерзко, только он все равно не может ничего сделать, разве что двигать глазами. Все, что он может - это беззвучно кричать и наблюдать за старшим. Последний обводит руками тело парня, трогая так, будто получает удовольствие даже от прикосновений ладонями, будто работает над картиной, делает множество мазков пальцами, оставляя жирные штрихи, и сам восхищается от этого. Только Хенвон для него уже готовая картина, и Шин разве что может направить на него свет, чтобы подчеркнуть его прелесть. Глаза парня восторженны так откровенно, что младший лишь больше смущается, ему становится стыдно за самого себя. Стыдно и в то же время противно от того, как на него смотрят, особенно - кто на него смотрит. Не сейчас, никогда, не для него. Хосок поднимается к шее, закусывает кожу, оставляет багровые следы на ней, улыбается, дышит так горячо и влажно, а Че может думать только о том, чтобы это все быстрее закончилось. Старший наслаждается, он заботится только о своем удовольствии, делает только то, что его приносит, и все эти поцелуи, ласки - для него, это ему нравится, этого он хочет. Парень спускается к бедрам Хенвона и расстегивает джинсы, стягивая их до колен, последний же смотрит куда-то вверх, он хочет закрыть глаза и ничего не видеть, ничего не чувствовать, только его тело ощущает все прикосновения, каждое движение, при этом не позволяя управлять собой, словно парализовано. Младший нервно глотает. Шин, расправившись и со своими брюками, возвращает свой взгляд к глазам парня, а тот смотрит на него, на его тело. - Нравится? - самодовольство льется отталкивающим потоком наружу. Нет. Как можно быть таким самовлюбленным? - Нравится. Я знаю, что нравится, я не могу не нравиться, да? - Хосок шепчет пошлостью на губы, покрывая их ядовитым жаром. Он впивается в них снова, потому что он еще не видел таких губ, потому что такие губы должны отдаться ему, потому что их слишком много и, чтобы подчинить их себе, нужно больше времени. - Малыш, открой рот, - старший прикусывает нижнюю губу и оттягивает ее вниз. Че повинуется, потому что страшно, потому что, кажется, если он не будет делать того, о чем его просят, парня тоже изобьют, так же жестоко, как и тех мужчин пару минут назад, а он боится, он ненавидит боль. - Какая умница. На языке чувствуется чужой язык. Он чувствуется и на зубах, щеках, небе, он везде, заполняет собой весь рот. Только Хенвону неприятно, отвратительно. Он рефлекторно морщит губы, стараясь увернуться, убирает язык, а Шин думает, что ему отвечают, от чего он ухмыляется. Парень упивается этим ртом, слизывает с него весь вкус, потроша, не оставляя ничего, кроме себя, затем отрывается, удовлетворенно причмокивая. Он рассматривает тело, с которым хотел сделать много чего, но сейчас разгоревшееся желание требует только одного. - Малыш, я бы мог с тобой поиграть подольше, но, - парень переходит на вязкий шепот, - знаешь, как сложно держаться, глядя на тебя? Комплименты от этого человека, как унизительные пощечины. Младшего переворачивают на живот и хорошо, он хотя бы перестанет видеть этот пронзающий взгляд. Парень не перестает мелко дрожать, его тело все еще деревянное, непослушное. Хосок подвигает его к себе и устанавливает на колени так, чтобы ему было удобно. То, что Че еле удерживается из-за спутанных веревками и одеждой рук и ног, его не волнует. Какая разница, как получать удовольствие, какая разница в каком положении находятся другие люди? Ведь всем всегда все нравится, и все всегда требуют еще, и неважно, что с ними делает старший. Всем все нравится. Шин стягивает вниз белье, растирает смазку и проталкивает один палец внутрь. У Хенвона темнеет в глазах, он жмурится, резко втягивает воздух и чувствует, как грудную клетку сдавливает. Что с ним делают? Это отвратительно. К первому добавляется второй палец, а на ягодицу укладывается ладонь, которая сжимает кожу, а затем и совсем с размаху шлепает. Что он не так сделал? За что? - Какой ты узкий, ох, потерпи еще, иначе я тебя порву. В голосе никакого упрека, мало терпения и много желания. Еще один шлепок. До младшего доходит. Нравится. Ему просто нравится это делать. От этого он чувствует себя еще более приниженным. Парень вжимается лицом в постель, старается только дышать и не думать. Хотелось бы сбежать отсюда, хотелось бы дать отпор, но тело...он словно наблюдает со стороны. Третий палец, и живот Че напрягается, изнутри вырывается вымученный выдох с тихим болезненным стоном. - Больно или нравится? Тишина в ответ. Хенвон закусывает губу, он не может ничего сказать. - Ох, я забыл, ты же у нас сама невинность, - более резкое движение пальцами, которое вытягивает еще один задушенный стон, - нравится? Нет. Больно. - Нравится, но думаю ты еще не заслужил меня в себе, м? - пальцы продолжают двигаться внутри, а ягодицу обжигает еще один шлепок. Боль постепенно уходит, но это не облегчает. - Черт с тобой. Хосок убирает пальцы, а у младшего только больше начинает дрожать тело. Через пару мгновений он чувствует, как к нему прислоняются, от чего тело дергается. Шин смеется, хватая парня за бедра. Его ладони сильные, такие же властные, как и хозяин. Старший снова пристраивается и медленно толкается вперед, заполняя собой парня полностью. Хенвон напрягается, воздух в легких давит изнутри, из-за чего парень хочет выдохнуть его, но выдох получается рваным. Парню не слишком больно, потому что его достаточно долго растягивали, но лучше бы было больно. Лучше бы он чувствовал лишь боль, которая бы затмевала все остальное, пусть он ее и не умеет терпеть, но нет, помимо нее Че гадко. - Ооох, - голос дрожащий от перевозбуждения, - ты еще уже, чем я думал. Хосок двигается почти сразу, сжимая ладони на ягодицах и бедрах. Довольно мычит, хрипит, стонет. Он не стесняется, он наслаждается в полной мере тем, о чем мечтал так долго. Это тело снилось ему, это лицо мерещилось. Лицо. Он хочет его видеть. Младший впивается пальцами в ладони и жмурится, но его дергают, переворачивая на спину. - Гребанные веревки, - Шин хочет раздвинуть ноги, но не получается. Он быстро расправляется с узлами и стягивает джинсы, снова входя, - мммм, прелестный. Хенвон перестает что-либо чувствовать, он лишь смотрит в потолок. Руки лежат над головой, запутанные в веревках и собственной одежде, тело вытянуто и слегка выгнуто, грудная клетка вздымается размеренно, глубоко дыша, а ноги разведены в стороны. Старшему определенно нравится эта картина, если бы ему довелось, он выкупил бы ее на аукционе за любую цену. В действительности ему не пришлось за нее заплатить и копейки, что не может не радовать, потому что некоторые экземпляры запрашивали за себя немаленькие суммы, только потом грезили отдать все, лишь бы Хосок обратил на них внимание, провел еще одну ночь. Они пытались быть недоступными, тем самым надеясь понравиться, показывали свой характер, распущенность и наигранную милость, но против парня это все не работает. У него нет чувств. Вонхо - сама сексуальность, похоть, разврат. Его тело, лицо, взгляд. Особенно взгляд, выражающий сплошное желание, пошлость, страсть, готовый пожирать, сжигать и обгладывать до тех пор, пока человек не сдастся под натиском возбуждения и не отдастся в плен хозяина, который насытится, поглотит все, что только ему нужно, после чего выбросит и глаза уже будут абсолютно безразличными и холодными. Этот ангел разврата сбивает с толку своей божественной красотой, обрекает на гибель, совершенно об этом не заботясь. Ему важно только насытить себя, свои жаждущие жилы, а чувства ему не нужны, ему хватает только тела, которое блаженно стонет под ним, убеждая, что он может добиться любого, взять в свои руки и держать, пока он этого хочет, а пока он этого хочет, этого хочет и трепещущий безвольник в его ладонях. - Малыш, ну же, посмотри на меня, - Шин выдыхает вместе со словами стоны, прикусывая кожу на ногах Че. Тот сжимает кулаки. Сколько это еще будет длиться? Хосок отпускает ноги, а младший еле успевает напрячь их, чтобы не порвать связки. Парень быстро наклоняется к нему, надавливая своим весом, и уже более жестко шепчет: повернись на меня. Хенвон не хочет. Совершенно. Поэтому и не может, поэтому и не поворачивается. Его хватают за подбородок большим и указательным пальцами и тянут в сторону. - Гордый и невинный? - во взгляде ухмылка. Старший заводится, а парня это лишь больше пугает. Губы снова терзают, и Че думает, что от них ничего не останется в конце концов. Тела нагреваются, становится все жарче, а Шин все не останавливается, он вколачивается жестче, быстрее. Другие его за это любят, за его отношение. Других возбуждает его грубость. Других, не младшего. Его вообще сейчас ничего не возбуждает. Ягодицы, кажется, уже онемели от шлепков по ним, как ладоней, так и тела Хосока. Последний отрывается от губ и дышит глубже. Его стоны все протяжнее и ниже, он хрипит, вбиваясь быстрее. По нему видно, что он начинает кончать, а Хенвон сам себя упрекает, что радуется этому, потому что теперь старший получил свое, теперь он отпустит парня. Только Шин не спешит ничего делать или говорить что-то типа свободен. Он восстанавливает дыхание, стягивает презерватив, после развязывает веревки на запястьях и встает. - Я в душ, если хочешь присоединяйся. - Я..могу идти? - голос звучит словно из-за двери, настолько тихим и слабым он слышится. - Идти? Малыш, у нас впереди с тобой еще целая ночь. Радуйся. Любой на твоем месте радовался бы, - старший делает шаг вперед и выжидающе смотрит через плечо, - так ты идешь? Че просто смотрит на него. Целая ночь. Это единственное, что резонирует сейчас в его голове. Хосок издает смешок. - Чего подвис? Так счастлив? Ну смотри, я пока там буду, - парень указывает на одну из дверей, затем еще раз смеется и захлопывает за собой дверь. Целая ночь. Младший еще несколько секунд смотрит на дверь, пока в голове не проходит звон. Целая ночь. Парень пытается сдвинуть ноги. Целая ночь. Хенвон делает вялые попытки перевернуться и изменить положение рук, потому что они начали затекать. Целая ночь. Что за кошмар? Парень хочет приподнять бедра, чтобы перевернуться, но ноги проскальзывают по простыням от отсутствия сил, и он падает, ощущая, как тянет поясницу. Че делает глубокий вдох, пытаясь расслабиться и облегчить свое положение. Это последнее, что он успевает сделать прежде, чем Шин возвращается. Его тело мокрое, на бедрах одно полотенце, с волос также капает вода. Глаза младшего приковываются к нему, не потому что он на самом деле красив, а потому что страшно, потому что он вернулся. Парень останавливается посреди комнаты, давая рассмотреть себя, как думает он, дать почувствовать свою мощь и самолюбие, как думает Хенвон. - Превосходное тело, правда? - Хосок делает несколько шагов в сторону кровати и усаживается на нее, смотря на Че, - у тебя тоже. Ты один из немногих, на кого мне хочется смотреть, во время секса. Рука старшего скользит по дрожащему под ней животу. - Потрясающий, - ладонь бежит вверх к ключицам, поднимается по шее на скулы, забегает назад, зарываясь в волосы, вместе с тем, как парень двигается вперед и наклоняется к лицу, - такая мягкая кожа и восхитительное лицо. Твои пухлые губы, - у парня почти бежит слюна от предвкушения, - глаза. Тебе очень идут линзы. И светлые волосы. Тебе наверное будет идти все. Сколько бы я тебя раз не видел ты захватывал все внимание. Но каким-то образом умудрился прятаться от меня так долго. Сколько же мне тебя пришлось искать, Мин наверное постарался? Уверен, он. Только зачем? Я ведь добрый, если меня не злить. Какие ядовитые слова, как они угнетающе действует на того, кто их слышит. Шин двигается еще ближе, заставляет смотреть на себя, и парень смотрит, потому что от его взгляда глаз не оторвать. Он тебя убьет, но смотреть на него ты будешь до последнего. - Малыш, все же я хочу увидеть твой прекрасный рот в действии. Хосок прикусывает нижнюю губу и откидывается назад, упираясь на локти. Младший же продолжает недвижно лежать, парень уже откидывает полотенце, снятое с бедер, а Хенвон смотрит на него, не понимая, что от него требуется. - Ну? Че непонятным образом заставляет себя привстать, но продолжает лишь пялиться. - Мне долго еще ждать? - голос раздраженный. Парень начинает паниковать и не придумывает ничего лучше, чем попытаться сказать: - Я не... Он сам не знает, что он не. Не понимает, не знает, не хочет. - Что ты не? - голос все еще недовольный, - погоди. Наша невинность никогда не отсасывала? У младшего глаза распахиваются чуть шире, и он чуть испуганно шатает головой, боясь врать. Шин растягивает на лице удивленную ухмылку, в его глазах мелькает веселье, которое кажется не легким, как у обычных людей, а таким же плотным и тяготящим, как и весь он сам. - Правда? Нет, ты серьезно? Хенвон продолжает недвижно сидеть, сжимая ладони, лежащие на его бедрах. - Вот это я отхватил экземпляр, - парень зачем-то откидывает взгляд в сторону, затем возвращает его снова, - ты хотя бы не девственник? Че ничего не отвечает. - Хах, ты сейчас не притворяешься? Серьезно? Ни разу, ни с кем? - голос почему-то становится злым, Хосок привстает, оглядывая всего парня, стараясь найти в нем кончик лжи, за который можно было бы потянуть, и занавес упадет, но ничего не находит. Все видно насквозь. - Серьезно? Да. Да. Да, младший никогда не занимался с кем-либо сексом. Не потому, что у него не было девушки, не потому, что ему никто не давал, не потому, что у него какие-то проблемы с этим, нет. Он просто не понимал, почему мир так повернут на сексе. Почему все вокруг сконцентрировано только на этом. Почему все опошляется, почему все хотят потрахаться с тобой, почему всем интересно, сколько у тебя. Почему секс выводится на первый план, почему? Почему так много людей главной целью своей жизни ставят перетрахать как можно больше других людей? Почему об этом говорят все вокруг: от подростков в школе, до извращенцев стариков, которые уже толком и не могут ничего в этом плане? Зачем? Для него был вполне ясен смысл секса, он не глупый или отсталый, но зачем так много об этом? Непонятно. - Ты...хах, - Шин закусывает губу, после его взгляд мутнеет, - что ж, будем учиться. У младшего сводит живот. Хосок встает в полный рост на кровати так, что его бедра оказываются напротив лица. Взгляд падает сверху вниз, снова. А Хенвон опять старается не смотреть, он еще сильнее сжимает руки, царапает ногтями ладони и склоняет лицо вниз. Страх граничит с чувством отвращения не к самому старшему, а к происходящему и своему поведению. На голову Че укладывается ладонь и ерошит волосы. - Малыш, подними на меня глаза. Пальцы стекают по виску к скулам и тянут за подбородок вверх. - Ну же, смелее. Младший повинуется и смотрит на Шина, который одной рукой держит его лицо, а другой водит по своему члену. Хенвон перехватывает глазами это движение. Он думает, что ему делать, он боится сделать что-то не так, боится разозлить парня. А тот усмехается этой неуверенности. - Поэтому был такой тихий, да? А я уже думал, что сдаю позиции, а ты просто...потрясающе, - на губах улыбка, мягче, чем была, но это улыбка хищника, - дай мне свою ладонь. Че поднимает дрожащую руку. Почему тело слушается этого человека, а не парня? - Теперь давай, обхвати его пальцами. Парень делает то, о чем его просят, отвращение к себе растет, из-за того, что он не может сказать нет, из-за того, что он боится. - Ты ведь не настолько девственник, чтобы не знать, что делать с членом, да? - Хенвон еле-заметно шатает головой, - тогда может сделаешь что-то? Голос слегка раздражен, это сбивает с толку. Он то обжигает комплиментами, то становится леденящим внутренности. Че вдыхает воздух и ведет ладонью неуверенно, ему странно делать подобное другому человеку. Что он творит? - Ох, давай посильнее, а то с таким напором у меня никогда не встанет. Руку младшего обхватывают другой ладонью и сжимают, начиная водить ей более энергично. - Вот так, не хочешь помочь себе губами, м? Видел когда-нибудь, как это делается? Легкий кивок, но никаких действий. - Ну? Хенвон пытается заставить себя, но не может. Хосок фыркает раздраженно, вздыхает и тянет лицо ближе, приставляя головку к губам. - Открой, - это не просьба. Голос жесткий, и парень от испуга приоткрывает сухие губы. Старший давит на щеки, заставляя еще больше раскрыть рот, и толкается постепенно вперед. За этим следует улыбка, а Че морщится, рефлекторно упираясь ладонями в ноги парня. Так унизительно так... В нос бьет запах геля для душа, который слышится почему-то только сейчас, теплая мягкая плоть ощущается очень странно на губах и языке, который уворачивается, стараясь не коснуться ее, но в итоге доставляя владельцу лишь больше удовольствия. Член твердеет и Хосок слегка шипит, когда его касаются зубами. - Поаккуратнее, работай больше губами, - парень отодвигается и выскальзывает изо рта, - попробуй сам. Хенвон жмурится, переводит дыхание, все еще стараясь не смотреть вверх. Оглядывает дергающуюся плоть и пару раз хлопнув ресницами приближается к ней, обхватывает губами, вбирая в себя совсем немного, раскрывает рот так, чтобы зубы не касались ничего. - Умница, - парень проводит ладонью по волосам, - а где твой язык? Младший поднимает язык, пытается как-то ним касаться. На деле все оказывается сложнее, чем кажется, сложнее не только делать все это, но и осознавать, что ты это делаешь. - Малыш, давай поглубже, - Шин хватает плотнее волосы и насаживает его на себя, - мхм, вот так. Ох, прекрасные губы. Блядские, а ими еще никто и не пользовался, да? Насмешливо, гадко. Че тошнит от всего этого, в уголках собираются слезы от толчков, хочется прокашляться, пальцы сильнее сжимаются на чужих бедрах, а глаза зажмуриваются с каждым разом сильнее. - Малыш, малыш, посмотри на меня, - снова эта хрипотца и хаотичное дыхание, - блядские губы и глаза такие же блядские, а лицо детское, невинное, какой ты... - на него кончают, в него кончают. Сперма чувствуется во рту, на губах, ней испачканы щеки. Она неприятная на вкус, солоноватая, ее не так много, но как противно. Целая ночь. - Я верю, что у тебя никого не было, потому что отсасываешь ты очень хреново, - старший дышит и рассматривает лицо с отведенными в сторону глазами, - почему не смотришь на меня, мм? Невинность... Вытрись. Хенвону кидают салфетки, и он дрожащими пальцами вытирается. Пустота и безразличие. Он еле успевает стереть последнюю каплю, как его стаскивают с кровати. От этого парень спотыкается, чуть ли не падает на пол, тело до сих пор не слушается, но его дергают еще раз и приставляют к стене, прижимая к ней. - Да что с тобой такое? Ты мне начинаешь надоедать. Я ожидал от тебя большего. Что это за отношение? Любой бы от радости прыгал, если бы ему выдалась ночь со мной, а ты что? Все еще строишь из себя невинность? - Хосок шипит это на губы и старается заглянуть вглубь младшего, от чего тому становится так некомфортно и жутко, что он не уверен сможет ли оставаться в сознании. - Что ж посмотрим, насколько невинным ты можешь быть. Шин в который раз за вечер обхватывает губы, кусает их, дышит яростней, ему не нравится, что на эти действия не отвечают. Не стараются схватиться за его губы, пусть нелепо, пусть и вправду невинно, но схватить, как это делают остальные. После подхватывает Че под ноги и приставляет уже смазанный член, входя одним движением. Толкается резко, жестко, отрывисто. У него хватает сил и на то, чтобы держать тело и на то, чтобы вбиваться в него. Младшему остается только дышать. Дышать и ждать, когда все это закончится. Губы мажутся по шее, оставляя засос на засосе. - Хочешь сказать, что тебе не хочется простонать? Что тебе неприятно? - парень берет в руки член Хенвона и начинает быстро водить по нему. Че не чувствует ничего, его член никак не реагирует на прикосновения, в голове словно молотом по наковальне бьет боль, и повторяется лишь одна мысль скорее бы эта "целая ночь" закончилась. Живот скручивает от толчков, кажется, даже тошнит. - Что такое? - старший сжимает в ладони мягкую плоть, - ты совсем что ли не можешь? Парень безразлично поворачивает лицо и не боясь смотрит в эти глаза. Откуда-то изнутри к горлу подкатывают слова, тело в первый раз за вечер позволяет сделать то, что хочет его хозяин. - Отпусти, - голос сипит, но звучит достаточно уверенно. - Я задал тебе вопрос, - Хосок наклоняет лицо так, что взгляд устремляется из-за бровей. - Могу, - младший отворачивается. - Тогда, что сейчас? - Я не хочу, - Че морщит лицо от более жестоких толчков. - Что значит не хочешь? - брови сдвигаются, а глаза кажутся не такими проницающими. - Отпусти, - Хенвон хватается за плечи, потому что в него начинают вдалбливаться с удвоенной силой. Еще минута или две этого ужаса, и из него выходят, почти что роняют на пол, после чего на теле падает несколько капель спермы. Младший жмурится, ждет, что будет дальше в этой целой ночи, надеясь, что к концу всего останется хоть капля его самого. В ушах звенит, а сквозь этот звон слышатся шаги Вонхо, как он шуршит салфетками и восстанавливает дыхание. - Проваливай. Че напрягается и поворачивает лицо. - Проваливай сам, иначе тебя выкинут отсюда, - старший кидает на пол джинсы и верхнюю одежду с обувью. Хенвон старается быстро одеться, встать с пола и выйти, но не получается. Ноги подрагивают, а тело, которое так долго не отвечало и отказывалось работать, только начинает приходить в себя. Парень плетется к лифту, на ходу поправляя рубашку и напяливая на себя пальто. Внутри абсолютная пустота, не чувствуется совершенно ничего. Ни того, насколько ему мерзко, отвратительно, гадко, противно, ни того, как ему может быть больно. Ничего. Безразличность к ситуации и апатия, которая должна была бы пугать, но ведь Че ничего не чувствует. В голове пульсирует только одна мысль - уйти. Парень не помнит как, но выходит наружу, вдыхает свежий воздух, который обжигает легкие после душной комнаты, пропахшей развратом и сексом. Его подхватывают под руки какие-то люди и заталкивают в машину, а Хенвон и не сопротивляется, ему все равно, куда его могут повезти, все равно кто. Парень не ощущает времени, но видит, что его привозят к дому, поэтому он тут же выходит наружу. Че никто не останавливает, поэтому он добирается спокойно до своей квартиры, в которую заходит, и медленно стягивает с плеч шарф, смотря в пол. Дыхание ровное, состояние безразличное. Парень снимает с себя верхнюю одежду, смотрит на испачканные джинсы, оглядывает наспех оправленную майку с рубашкой, которая скаталась валиком на спине, и его начинает мутить. Хенвон спешит в ванную, его тошнит, кажется, его сейчас вырвет, но нет. Живот обхватывает спазм, тело дрожит, только тошноты никакой нет. Че поднимается от унитаза, утирая слюну, и смотрит на себя в зеркало. На свои растрепанные волосы, на опухшие губы, на алые пятна, которыми усеяна вся шея, на то, в каком состоянии находится его одежда. Парень снимает с себя все. На его теле еще больше багровых отметин. Ключицы, грудь, руки в некоторых местах, бедра - все это в них. Запястья, покрасневшие от веревок. Хенвон разворачивается, чтобы рассмотреть себя со спины и чувствует, как между ягодиц чавкает смазка. Сами же ягодицы покрасневшие. К парню начинают приходит чувства. Он ощущает себя настолько ужасно, что почти хочется плакать, но зачем? Зачем, если уже все произошло? Зачем, если его уже использовали? Он понимал, что это может произойти, понимал, что Вонхо, найдя его, не отстанет. Но теперь... Че не хотел испытывать все это на самом деле, он надеялся на то, что все-таки сможет как-то улизнуть, но сейчас это кажется жутко глупым. От этого человека не уйти, а Хенвон наивно полагал, что сможет. Парня трясет и только. Он залезает в душ и драит свое тело так, будто оно в огромном слое пыли и грязи, трет мочалкой так, что кожа выглядит воспаленной, так, чтобы смыть все, что с ним происходило. Но можно ли это смыть? Че проводит в душе не десять и не пятнадцать минут, он продолжает стоять под струями воды, а ощущение мерзости и отвращения к себе, своему телу не проходит. Парень наконец выключает воду и, замотавшись в огромный махровый халат, идет к себе в комнату. Он все еще трясется. Он не может унять эту дрожь. Хенвон смотрит на часы, показывающие 2:43, укладывается на диван и включает телевизор для фона, ему все равно какое идет шоу или телесериал, новости или фильм, он не смотрит. Че пытается успокоить себя, дать телу отдохнуть, чтобы оно могло восстановиться, только в голове мелькают картинки, которые, наверное, никогда не уйдут из памяти. У парня что-то происходит в голове, что - он сам не может понять, но состояние от этого становится хуже. Мышцы во всем теле будто проворачиваются, внутренности то стекают вниз, то поднимаются к грудной клетке, все тело покрывается испариной, от нее не жарко, от нее холодно. В конце концов организм просто не выдерживает и отключается.

***

Вонхо провожает взглядом каланчу, которая на подкашивающихся ногах плетется к лифту, и прокручивает в голове мысли о том, чтобы просто прикончить ее сейчас, но все же передумывает. Слишком уж блядские губы, слишком уж прекрасное по его мнению тело, чтобы менять его цвет с нежно-розового на отталкивающий синий. Парень следит за тем, как закрываются двери лифта, и отходит к своему столу, наливая стакан виски и набирая номер. - Больничную карту Че Хенвона, список чем он болел и здоров ли. К сегодняшнему утру, чтоб все уже лежало у меня на столе. Телефон отключается и Вонхо делает несколько глотков. Если младший соврал, то ему будет плохо. Если нет.. Парень сосредотачивается на одной точке. Что значит он не хочет? Его все хотят. Вонхо тот, чье имя срывается с губ в желании, чтобы его обладатель выделил хотя бы одну ночь. Он имел дело с разными людьми, попадались и неопытные, но и они с рвением отвечали на каждое касание, потому что это Вонхо. Ему не приходится стараться, чтобы принести другим удовольствие, для других он сам уже удовольствие. Ему все равно на то, что чувствуют те, кто ложатся с ним в постель, потому что он уже привык к тому, что всем хорошо. А это тощая шпала говорит, что не хочет. В каком смысле? Парень жалеет, что не прикончил его сразу, потому что он не любит, когда ему лгут, еще больше не любит, когда больные придурки задевают его эго, в попытке оправдать себя. Если к утру Вонхо не забудет этого паренька, то сразу, как только проснется, займется тем, чтобы научить его, как стоит вести себя со старшими. А с тем учетом, что парень помнил про него почти полгода, Хенвону не покажутся сладкими следующие дни.