***
Вонхо выезжает после разговора с Соном и направляется к себе в офис. В голове, среди общей каши, собранной из последних событий, возникает образ Хенвона, бессознательно лежащего на кровати, с его прекрасным внешним видом. Хосок не хочет его видеть. Потому что ему неприятно видеть такого Че, правда, неприятно по-другому. Больно-неприятно, а не тошно-неприятно, но он не обращает на это внимание, только выбирает другой маршрут и разворачивается, направляясь в особняк. Шин оставляет Хенвону свой офис и не заботится об этом; его гордость и чувство того, что его собственность отнимают, пусть и косвенно, молчат. И он не заботится об этом. Вонхо думает лишь о том, как бы побыстрее приехать и развалиться на постели.***
Шону приходит в себя после звонка и понимает, что так больше не может продолжаться, он был слишком лоялен, он ждал и терпел, но такое поведение исчерпало себя. Минхек решил, что он всесилен, что может провести старшего, но ведь это Сон, бизнес которого удерживается вот уже второе поколение, что довольно сложно в той сфере, в которой они работают. Хену надоело. А еще он запутался. Слова Мина о Чжухоне сбили его с толку, и теперь мнение его колеблется, склоняясь то к одной, то к другой крайности. И он выбирает одну из них - крайностей - не думая о рациональности, а только о том, как бы не осечься. В первую очередь перед самим собой. Но кто сказал, что этот выбор также не может считаться осечкой?***
- Мы подготавливаемся за сутки, никак не позже, и нападаем. Мне надоело, что мы проигрываем раз за разом в этих мелких перепалках с Мином, мы должны победить, но теперь по-крупному, иначе потеряем компанию и...вообще все. - Я все понимаю, - Шин зевает, - но почему это нельзя было обсудить еще в офисе? Или тебе тогда из-за Хона совсем мозги переклинило? Шону выдерживает паузу. Его брови дергаются, выбирая, какое выражение придать лицу, но в итоге не останавливаются ни на каком, продолжая вздрагивать и сгибаться; челюсть поджимается, скрипя зубами. Парень одновременно становится рассерженным и задумчивым, стараясь найти наиболее подходящий и исчерпывающий ответ на фразу Хосока. - Я не сказал об этом, потому что это место кажется мне более надежным. А с моими мозгами все в порядке, ты свои проверил бы, прежде чем ляпать такую ересь. - Мм? - Вонхо вздергивает брови и сонно приоткрывает глаза так, что нижние веки поднимаются настолько же, насколько и верхние. - Тогда нужно и остальных позвать. Упф, самая прелесть видеть Чангюна перед сном. Он вообще в особняке? - парень уже собирается встать. - Сиди. Никого звать не надо. - То есть как? Даже Чжухона? - Да. - Почему? - Я хотел обсудить только с тобой план наступления. - Почему? Ты что, ему не доверяешь что ли? - Шин хмыкает. Сон не отвечает, только смотрит в упор, замечая, как выражение лица Хосока быстро меняется с полусонного и насмешливого на более бодрое и обескураженное. - Ты что...хен...ты кому не доверяешь? Чжухону? - Я тебе рассказывал, что про него говорил Мин... - Эй-эй! Не сходи с ума. Чжухону? Ты это сейчас серьезно? Совсем перекосило? - Ты как... - Как хочу, так и буду выражаться! - парень предупреждает вопрос и отвечает, вытягиваясь и подаваясь вперед всем телом, становясь похожим на струну. - Что это за дела?! Я не среагировал бы так насчет Гюна, но Хон! Ты либо параноик, либо крыша у тебя начала конкретно съезжать! - Не надо меня воспитывать! - Я тебя еще не воспитывал! Ты подозреваешь Чжухона! Нет...я..я не понимаю тебя...вас двоих не понимаю...тебя в отдельности. Шону, что происходит?! Сколько лет ты уже знаешь его, сколько лет он выкладывается на полную, что для компании, что перед тобой и для тебя...скорее для тебя, чем для компании. И мне кажется, что даже я столько не делаю, сколько делает он, а ты говоришь, что он...что он... - Минхек тоже был преданным, вернее, казался преданным, и что теперь?! - Да ты свихнулся! - А как я могу иначе?! Когда дело идет о компании?! - Компания, компания! Раньше у тебя на уме была не только она, но и мы - твое окружение! Ты знаешь, как мне в общем-то все равно на эти заморочки с чувствами и обязанностями перед другими, но, Шону, даже меня твое поведение стало напрягать! А теперь ты еще говоришь...А-а! - Вонхо вскакивает и рассекает воздух ладонью. - Раньше не такое положение было! - старший тоже вскакивает. - Одинаковое у нас всегда положение, будто бы сам не знаешь, что грызануть могут с любого бока, в любой момент, и это с тобой что-то не так, а не с положением! - Да?! И что же со мной не так?! - Ты запутался, причем конкретно, в своих целях и понятиях: что у тебя на первом месте, а что на втором! Мыкаешься туда-сюда, а толку?! Тебе бы разобраться сначала, а потом уже командовать! Парни кричат друг на друга, перебивают, обрывая концы фраз и не позволяя высказаться полностью, а после резко замолкают, и от этой внезапно образовавшейся тишины в ушах у обоих звенит. Они не смотрят друг на друга какое-то время, только поднимают и опускают свои груди, шумно сопят и раздувают ноздри. - Я не собираюсь менять планы. Поступаем так, как я сказал. Шин поднимает взгляд и смотрит сбоку, приоткрывая рот так, что становится виден ряд его сцепленных зубов. Он втягивает сквозь них воздух, а после собирается выйти. - А в согласии я со своими мыслями или нет - не тебе решать. Хосок хлопает дверью, а Хену жмурится, убеждая себя, что он поступает правильно, что компания важнее этих...того что в груди и животе, выворачивающее наизнанку, заставляющее хотеть и мучиться. Он заставил себя поверить в это и не отступится, потому что он - Сон Хену, лидер компании, человек, которого считают тем, кто никогда не ошибается, не дает осечки и слабины. Таких людей не существует, но Шону может вселить в других веру в то, что есть, что он сам тому пример, а это уже многого стоит. Он надеется, что вот это в груди и животе еще не совсем въелось в него, и, вдруг что, оно не сможет подкосить парня, и Сон сможет спокойно восстановиться. Он очень надеется.***
Чжухон не знает: ненавидеть ему свою бессонницу или благодарить ее. Но слышал он достаточно. И этого хватило, чтобы горечь, скопившаяся накануне, выплеснулась сквозь щели треснувшего сознания. Парня обуревает паника, он хотел подготовиться, но времени на подготовку нет, даже суток. Волнение захлестывает, не позволяет думать какое-то время, но после его получается утихомирить. Ли прочесывает волосы, сидя на кровати, проводит ладонями по лицу, задрав кверху голову. Этим утром. Он должен сделать то, что запланировал, этим утром.***
Поспать Чжухону все же удается, но всего пару часов. В четыре утра он поднимается и быстро одевается. В голове мелькают мысли о том, чтобы оставить записку, в которой он мог бы сказать обо всем, что творилось у него внутри, но эти мысли быстро пресекаются. Он слышал Шону, эта записка ни к чему. Да и...она бы все равно ничего не дала ни ему, ни Сону. Потому что последнему было бы все равно. Только уйти просто так Чжухон все равно не может. Сознание тошнит от безвыходности и обреченности, поэтому парень тихо открывает дверь спальни Хену. Тот спит и не реагирует на зашедшего. Ли подходит к кровати, не издавая ни звука, оставляет быстрый легкий неощутимый поцелуй на щеке, зависает на пару секунд над лицом, обдавая кожу теплым дыханием, а после одними губами произносит: - Люблю. Горло напрягается, жутко больно, не пойми от чего, парень спешит выйти из комнаты, из этого дома быстрее на улицу. - Если босс спросит, скажите, что я отлучился на пару часов. Не спросит - значит зря не отвлекайте его, - парень кидает это охране, а сам садится в машину, быстро выруливая на дорогу.***
Шону обычно спит достаточно крепко и не просыпается ночью, а сегодня его еще жутко сморили новости и общая нервная обстановка, поэтому его сон был чересчур глубоким, чтобы ощутить прикосновение мягких губ к собственной щеке и разобрать практически неслышное слово, которое сорвалось несдержанным шепотом все с тех же губ.***
Чангюн возвращается обратно к Кихену, прежде проверяя все точки, на которых приказал расположиться охране. Он стучит в дверь, открывая ее, и громко говорит, что это пришел он - Чангюн. Кричит затем, чтобы Ю не испугался того, что кто-то заходит в квартиру, не думая о том, что парень может уже спит, ведь он выпил достаточно успокоительного ранее. - Кихен-а! Им окликает парня еще раз, но на голос никто не выходит и не отзывается. Прихожая, коридор, дверь, сонное безэмоциональное лицо с отекшими глазами и таким же отекшим, слегка отстраненным взглядом. - Кихен...я вернулся...ты в порядке? Парень смотрит из-под сдвинутых бровей, хмуря вместе с ними будто бы и губы, смотрит куда-то вниз и отворачивается к стене, закутывая себя в одеяло и ничего не отвечая. Чангюн видит, как подрагивает его тело. Явно не от холода. Это игнорирование, оно смущает, Иму вдруг кажется, что старший не захотел отвечать, потому что вспомнил произошедшее ранее, и к нему вернулась обида, которую днем он не смог показать из-за шока. А теперь Ю более-менее пришел в себя. Младший не знает, что делать: начать говорить? замолчать и уйти? молча обнять и показать, что он здесь, что все в порядке? Но Кихен не то, чтобы любил, когда в его личное пространство врывались. И он не то, чтобы любил, когда его оставляли. Палка о двух концах. Чангюн снова смотрит на вздрагивающую спину и решает не трогать, не мешать сейчас. Но и уходить он не будет. Они поговорят, но позже. Просто не сегодня, не сейчас. - Отдыхай, - Им прикрывает тихо за собой дверь и еще несколько минут стоит возле нее. Правильно ли поступил? Младший выдыхает и смотрит в конец коридора - там сумка с его вещами: щетка, полотенце, кое-какая одежда и прочая мелочь, которая может понадобиться, потому что парень теперь живет здесь. По крайней мере до того момента, пока ситуация с Минхеком не разрешится. Он не хочет потерять еще и Кихена из-за этого полоумного. Парень вздыхает и плетется к двери, забирает сумку и собирается начать раскладывать вещи, но делать ничего не хочется, руки не поднимаются, а взгляд то и дело ускользает к проему, в коридор, туда, где находится дверь в спальню. Чангюн отвлекается и не может сосредоточиться, он раскладывает диван и падает на него, лишенный в один момент всяких сил. Им включает телевизор, просматривает без особого интереса каналы, останавливаясь на одном, просто потому, что мозг совсем переключает внимание с визуальной картинки на то, что происходит в нем самом. Минхек-работа-Кихен кружится в циклическом круговороте, раскаляя нервные клетки все больше и больше. Минхек появился внезапно, успев опрокинуть всех их на животы, дернув за ноги из-за спины. Теперь еще и говоря, что сделал это из-за Чжухона. Чангюн переживает за него. За Чжухона. Последнее время вид у того слишком подавленный, пусть остальные не замечают, но Им-то видит, он ведь определенно может знать, что происходит с парнем, с которым провел большую часть своей жизни. Он переживает. Чжухон слишком отчаянный и способный сделать многое, если решится на что-либо. Чангюн переживает. Работа в компании...про нее и говорить нечего. Им ее лишится в любом случае. Он бы мог, конечно, попытаться и попросить Шону оставить его в компании, пусть даже самым низким по статусу человеком, кем-то на побегушках. Но...Чангюн уже не знает, на самом ли деле семья и Хену то, что может быть смыслом его жизни. Последнее время он начал сомневаться в этом, взвешивать, потому что высшая точка того, чего он может добиться в компании, была достигнута еще в тот день, когда Има повысили до его теперешнего положения, выше - уже некуда. А Сон...парень пугается этого ощущения, но думает, что Шону потерял в его глазах тот блеск идеала, который имел. Это произошло ровно в тот момент, когда младший рассказал ему правду о Хосоке, а он наказал его, как шавку, которая работает первый день. Но это Чангюн еще мог стерпеть, но после Хену отправил его к Шину. А это...это кажется чистым глумлением. Старший мог обойтись и без этого, но он решил поиздеваться. Так, будто бы Им ничего не значит, будто бы он совсем обычный рабочий и не является человеком из верхушки. Этот поступок, такое несерьезное отношение к вине, как чему-то, над чем можно поизголяться, оборвало нити, спустило занавес и убрало с глаз Чангюна розовые очки, сквозь которые он с восхищением смотрел на Сона. Человека, который казался пределом совершенства и мудрости, но так некстати, неправильно поступивший тогда. И теперь Им в еще большей растерянности. Он все еще испытывает жуткую тоску из-за того, что с компанией придется расстаться, желает попытаться как-то это предотвратить, но с другой стороны боится что-то менять, потому что не знает теперь: так ли семья для него важна, и может ли он довольствоваться только ей, чтобы удовлетворить свою жажду смысла, цели и простого желания быть полезным. Чангюн не знает. Единственная мысль, что хоть как-то успокаивает - мысль о Кихене. Пусть у них сейчас не все в порядке, но это поправимо, Им уверен, что поправимо. Ю кажется сейчас лишь тем одним, кто придает хоть какую-то уверенность и умиротворенность - относительную, но все же. Он тот, кто не разочаровывает и дает парню надежду... Чангюн замедляется на этой мысли. Что, если и правда - Кихен является тем единственным выходом, что остался у младшего? В Кихене он ведь уверен, Кихен ведь дарил ему столько легких, не обремененных ничем моментов, не требуя ничего взамен, в отличие от семьи, которая радовала его за что-то, исключительно по причине чего-то. Им думает, что вместе со старшим у них еще есть шанс, и если с компанией все-таки все будет покончено... Нет. Так нельзя. Чангюн должен решить, что для него важнее, потому что гнаться за двумя зайцами нельзя, потому что он может потерять все. Либо он отказывается от всего и из шкуры вон лезет, чтобы Шону оставил его. Либо самолично покидает компанию без каких-либо попыток и остается с Ю. Потому что распоряжаться на авось такими значительными вещами нельзя. Потому что это неправильно. Нужно четко понимать, что важно, а что - нет, чтобы не тратить силы зря и не разочаровываться потом в результате. Поэтому Чангюну важно решить: останется он с Кихеном или же будет стараться удержаться в компании. Из размышлений парня вырывает шорох и шаги. В проеме гостиной появляется лицо Ю, а затем и весь он полностью. Парень медленно, прикрыв глаза, проходит на кухню, бросая быстрый ищущий взгляд на диван, успокоившись, моргает и наливает себе воды. Им полностью концентрируется теперь на движениях старшего. Последний выпивает стакан и наливает второй, забирая его с собой. - Ты бы мог меня попросить об этом. Если что нужно - говори, я сделаю. Но слова остаются без ответа. Кихен даже не смотрит в сторону младшего, идет обратно, скрываясь в коридоре, а Чангюн поджимает губы и до сих пор не знает: поступает он правильно или нет? Но Ю ведь встал и искал его, пусть только взглядом, но Им это заметил, он уже научился отличать в парне какие-то мелкие эмоции и эта не исключение. Чангюну нужно решить.***
Чжухон приезжает к Nebulous-у, а в груди непривычное отсутствие абсолютно всех эмоций. Для парня это странно, почти жутко, но отсутствие эмоций подразумевает и полное отсутствие реакции на них, поэтому Ли никак не реагирует на свое состояние. Он просто делает то, на что решился. Здесь, в баре, конечно, есть множество людей Минхека, и парню не составляет большого труда найти одного из них. - Бо, дружище, здравствуй! - эмоций никаких, но манера поведения все та же - излишне радостная. Мужчина, которого только что с силой хлопнули по плечу, брюзгливо морщится и улыбается ехидно. - С каких это пор мы друзья? - в рот опрокидывается стопка алкоголя. - С тех, как я узнал, что твой начальник мой старый друг! - Чжухон присаживается рядом, - бокал пива. - Ну-ну, - мужчина оглядывается в поисках людей Сона, - и с чем пожаловал? С друзьями выпить за хорошую жизнь? - Да нет, к тебе пришел. - Ко мне? - К тебе, ни к тебе - мне в общем-то все равно, к кому-нибудь из ваших. - Ааа, - голова поворачивается в другую сторону, все в том же поиске охраны, - и зачем же мы тебе понадобились? - рука незаметно нажимает кнопку на браслете. Ли замечает это, замечает также, что после этого жеста, два человека поднимают голову от бильярдных столов, еще один оборачивается, сидя за столиком у окна, и еще один отворачивается от компании. Все четверо оглядывают зал, кивают друг другу и расходятся. Если Чжухон хочет, чтобы у него все получилось, нужно действовать быстрее. - Не вы, ваш босс. Знаешь, как соскучился за своим старым другом? А он даже не удосужился навестить нас, ну или хотя бы встречу устроить. Да хоть здесь, довольно милое местечко, - парень крутится на стуле, разворачиваясь к стойке спиной и кладя на нее свои локти, вместе с тем осматривая сразу весь зал. Он нервничает, времени мало, он видит всех людей, что навострили уши и готовы кинуться на него в любой момент, только прикажи. - Босс? - человек тоже осматривает зал, - думаешь, он захочет с тобой встретиться? - Ну конечно! - Ли энергичен и спокоен одновременно. Это подкупает. - Да, и что мне сказать? - мужчина как-то тянет слова, стараясь пересечься взглядами с несколькими людьми из зала. - Слушай, ты резину мне не тяни, времени у меня тоже не много. А будешь собак своих подзывать, так они прибежать не успеют. Думаешь, я на самом деле один пришел? Ты лучше боссу своему набери и скажи, что я пришел, а то еще пару минут, и я поеду домой, а ты тоже поедешь, только на другой машине. Мужчина поджимает губы, еще раз осматривает зал, наверное, решается на что-то, морщит нос, нажимает кнопку на браслете и опрокидывает очередную стопку в себя. - Ладно, допустим, я с ним свяжусь, и что дальше? - Просто скажешь, что я хочу встретиться с ним. - Да? А он меня не пошлет, а? Или, может, сразу лезвием по горлу не чиркнет за такую наглость? Причем еще и не мою, собственно. - Ну раз так, то тогда тебе совсем нет резона звонить ему, я по горлу чиркну-то тебе гораздо быстрее, - Чжухон продолжает улыбаться и откидывает голову набок. В пустой груди появляется слабое чувство тревоги, из-за того, что люди Мина так слабо на него реагируют и не спешат связаться с боссом, чтобы доложить, что вот он, парень, на блюдечке. Мин ведь этого хочет, так? Чжухон успокаивает себя тем, что Ли, возможно, не говорил своим людям, что главная цель не компания. Парень продолжает держать себя спокойно. - Ну? - уже раздраженно и показывая, что парень уже готов уйти. - Мх, ладно, жди, - мужчина недовольно морщится, осматривает зал снова и собирается встать из-за стойки. - М-м, дорогой, - парень прихватывает его за рукав, - давай здесь звони, а то хитрить начнете, мне это не нужно. Губы на лице поджимаются, и мужчина остается сидеть за стойкой, доставая свой телефон. - Алло, босс...тут это, у вас в общем встречи просят...Ли Чжухон...Ли Чжухон...да, - после этого выражение лица меняется, оно, кажется, даже бледнеет, - нет, нет, босс, что вы...нет...да-да уберу, - мужчина оборачивается к залу и несколько раз проводит выпрямленной ладонью у шеи, - да...да, понял, хорошо...да...конечно, да. Телефон отлипает от уха. - Босс ждет вас у себя, прямо сейчас, вы готовы ехать? - он и правда побледнел. - Воот, уже на вы заговорил. Да, только не против, если я свою машину возьму? - Ммм...я могу предоставить одну из наших, думаю...и если вы будете в сопровождении. - Нуу...хоть так, идем тогда? - напряжение слегка спадает. - Мне вас только обыскать...должны ведь понимать. - Да пожалуйста, хоть металлодетектором, ничего у меня с собой нет. - И все же... Чжухона обыскивают и выводят из бара, отдавая ключи от машины и показывая за кем ехать. Парень садится в машину, вставляет ключи и вместе с дрожью заведенного мотора вздрагивает его тело. Тревога проносится одной волной, которую парень быстро сбивает и старается заглушить другими мыслями, медлит, а после трогается с места. На время пути внутри снова пусто, но когда парень останавливается у высотки, вторая волна тревоги снова окатывает тело, вместе с затухающей дрожью мотора. На глаза вдруг накатываются слезы, и Ли быстро их смаргивает. Вдох-выдох. Чжухон открывает дверь, вешая на лицо свою привычную вездесущую улыбку, и идет ко входу. Возле него стоят несколько человек, которые сразу же отступают и склоняют головы, едва парень подходит к ним. Внутри здания многие поступают также, пока несколько человек ведут Ли наверх. Кабинет Минхека оказывается не на самом последнем этаже. За Чжухона стучатся и открывают ему двери. Парень заходит. В глаза сразу бросается очень странный интерьер: светло-желтые, какого-то болезненного цвета стены; красно-оранжевые, не то чтобы яркие, диваны, скорее стонуще-ноющего цвета, как пульсирующая воспаленная рана; шторы на окнах, похожего болезненно-желтого цвета, тускловатые и выглядящие, как нездоровая кожа. Кабинет будто бы болен, будто бы температурит. Это угнетает, и парень смотрит на свисающие на лоб пряди своих огненных волос, ярких рыжих волос, которые, кажется, тускнеют в этой комнате, заболевают непонятно чем, так же, как и она. Хозяина кабинета не видно, и Чжухон пытается понять, то ли его и вовсе здесь нет, то ли он прячется за огромной спинкой стула. - Эй? Парень слегка наклоняется вперед и делает несколько шагов. Никто не отзывается, живот совсем немного скручивает, а в груди словно змеи копошатся. Чжухон глубоко вдыхает и оборачивается несколько раз - все еще никого - проходит еще дальше, приближается к стулу, и его на самом деле никто не занимает; осматривает весь кабинет, а после вздрагивает, потому что тишину нарушает скрежет открывающейся двери. В этот момент, который словно замораживает время, в голове проносится огромное число мыслей, последних воспоминаний, заключая это конечным решением и пониманием, что все, назад - никак. В комнату осторожно, тихо прикрывая за собой дверь, входит Минхек и медлит, развернувшись и относительно долго возясь с ручкой. Он поворачивается не спеша, слегка склонив голову вперед, и хлопает себя ладонями по бедрам, добродушно улыбаясь и как бы говоря: ну вот так как-то. - Привет, - слишком робкое для такого человека, как Минхек. - Привет, - самая медовая улыбка, которую вообще можно увидеть на земле, растекается по лицу, как тот самый мед. В комнате тишина, Ли старший улыбается шире и шагает вперед, переводя взгляд с Чжухона на стол и обратно несколько раз, прежде чем присаживается за свой стул с высокой спинкой и приглашает сесть парня. Тот опускается в кресло, принимая свою излюбленную позу: нога закинута на ногу, руки сцеплены замком и лежат на колене, а спина расслабленно согнута, и это положение кажется таким естественным и спокойным, что у Минхека неприятно колет в груди. - Ты снова покрасился, - младший первым начинает говорить, и голос его - прилипающий теплый - вливается в атмосферу этой комнаты, подражая ей и стараясь стать чем-то похожим и знакомым ее хозяину. - Да...потому что мне было неприятно смотреть на свои волосы и вспоминать тебя. Чжухон запинается на секунду. Разговор слишком быстро и резко натыкается на шипы. Они покрасились вместе. Минхеку тогда нравилось думать, что он сочетается с младшим, что раз последний покрасился в рыжий, то парню следует покраситься в красный, и будет правильный порядок - хен старше, поэтому его цвет в палитре должен идти раньше. А раньше оранжевого оказался только красный. - Черный тебе тоже идет, больше, чем красный. - Да, я тоже так думаю, - почему-то улыбка, почему-то бессмысленная тупая эмоция на лице, - ну, а тебе рыжий очень кстати. Хочется только кричать: пожар, туши! Бессмысленный смех старшего, что выдается за настоящую радость, и снисходительная добрая улыбка младшего, что должна казаться вполне естественной. - Хмых, и давно ты покрасился? Смех Минхека успокаивается, на лице застывает неконтролируемая улыбка, показывающая верхние зубы; глаза поднимаются и останавливаются будто бы прося повторить вопрос. - Хочешь продолжить говорить о волосах? Ты за этим пришел? - слишком грубо, как кажется Чжухону, но он, наверное, может это понять. - Нет, - выдох, чтобы собраться, - я пришел, потому что...Мин, зачем все это? - разговор разом принимает серьезный тон. - В каком смысле? - В прямом. - Ну как же...тебе разве не говорили? - Говорили, я не об этом. Почему ты не поговорил сначала со мной? Зачем нужно было тратить силы, планировать столько всего прежде, чем поговорить со мной? - А что бы это изменило?! - А ты пробовал, чтобы так говорить? Старший осекается. - Изменило бы?.. - сердито-растерянное непонимание. Чжухон встает с кресла и подходит к столу, присаживаясь на стул прямо напротив парня. Последний, кажется, слегка вжимает голову в плечи и напрягается, а младший же ощущает, как ситуация незаметно переходит в его владение, и это придает сил - дальше копна слов, которую нужно преподнести правдиво и максимально естественно. - Если все это правда только... - Из-за тебя. Голос Минхека завороженно сосредоточен, уверен, и этим дает понять, что Чжухону удалось накинуть на парня несколько петель. - Попытайся ты со мной поговорить, тебе не пришлось бы делать всего этого... - плечи старшего как-то сползают вниз, шея вытягивается, а сам он слегка подается вперед, - ...потому что, Мин, ты ведь помнишь, как мы с тобой ладили, какие отношения у нас были? Но ты...ты никогда не говорил о том...что чувствуешь...но ведь, у нас политика такая, да? - натянутая грустная улыбка, - но, если у тебя на самом деле что-то есть ко мне, было, ты ведь мог сказать... - Я собирался...Чжу, я собирался, клянусь тебе, но ты ведь с Шону, и я подумал, что опоздал... - Мин, - снова грустная сочувственная улыбка, - ты же знаешь, кто такой Шону, и должен понимать, что он добивается всего, что ему нужно, чего хочет он. - Хочешь сказать, что... - Я не рвался быть с ним. - ... Минхек молчит, и младший тоже. От этих слов вокруг возникает множество вопросов, неуверенности, и это отражается на лице Ли старшего, обращаясь в сдвинутые брови и растерянный взгляд. - Мин, ты ведь...любил меня? Любишь? Голос тихий, но слова громкие, слишком смелые для всего происходящего, для них двоих, для всей их жизни. Грудь старшего падает куда-то глубоко внутрь, а он сам будто всем своим телом, кожей срастается со стулом. - Да, - снова чересчур робкое для него. - Я тебя тоже, Мин, - во рту теперь не то, что горечь, а кислота, что выжигает слизистую, течет по глотке в грудь и живот. Грудь Минхека, кажется, становится совсем тонкой, и в ней не остается места воздуху. Парень дергает приоткрытым ртом, краешки губ вздрагивают, мимика лица в целом становится неконтролируемой. - Но Шону, как же... - Это он хотел быть со мной, а не я с ним, - кислота вспенивается, закипает, - я когда-то говорил, что люблю его? - Нет, но все равно. Чтобы изменилось, если бы я сказал это тебе раньше? Он ведь тебя не отпустил бы. - Изменилось бы, я бы был с тобой, я бы пришел к тебе...как сегодня. Мы бы могли убежать... - Правда? - старший подается вперед, привставая и упираясь ладонями в столешницу. - Да. - Правда, любишь? Чжухон не кивает, не говорит ни слова, только смотрит своими чистыми глазами, которые похожи на хрусталь, на что-то безупречно чистое и завораживающее, смотрит на губы. Минхек перехватывает этот взгляд, незаметно вздрагивает и подаётся еще вперёд. Взгляд не пропадает, только сильнее сосредотачивается на том, как старший облизывается. Парень приоткрывает рот и тянется вперёд, в то время, как рыжий двигается также. В какой-то момент оба замечают себя практически в крайней точке, там, где остаётся уже пара миллиметров, а пальцы старшего слегка касаются подбородка парня. Для Чжухона самый жуткий момент - ощущение спасения и предательства одновременно. Он ведь никогда бы не сделал подобного, он не хочет отдавать свои поцелуи, свои прикосновения и себя кому-то другому, кроме Шону. Но Сону ведь все равно, потому что Ли для него не так важен, как он для Ли. Поэтому Чжухон терпит эту кислоту, сжигающую абсолютно все внутри, и напрягается, заставляя себя принять факт того, что происходящее - единственный выход. Мин в последний раз заглядывает вверх и прикрывает глаза.