Магистр с гор Мэйлин

      Жидкий металл остывал, подёргивался плёнкой, похожей на кору. Вэй Ин раскрошил над формой последний стебелёк полыни — сухое крошево вспыхнуло, прогорело до пепла, слилось с коркой. Устало уселся поудобнее. Ждать предстояло долго.       Его Тьма наблюдала из-за плеча.       Вэй Ин называл их тьмой — для краткости, чтобы не различать лиц. Лиц было слишком много. Никого из прежнего мира, только здешние, но теперь они все были его тьмой.       Ждите. Я же жду. Очень, очень долго придётся ждать. Привыкайте.       От пальцев пахло терпкой горечью. Серая шувэйхао, редкость в этих лесах, есть всего одна полянка на вершине каменистого холма. Они с Вэй Чжэном еле добрались туда, почти весь путь проделали верхом, а потом ворчали на сбивающееся дыхание и подкашивающиеся колени. На тело всё ещё нельзя было полагаться полностью, оно могло вдруг взять и рухнуть после совершенно нормального вроде бы шага; три дня считаешь себя выздоравливающим — и вдруг снова болен, и маешься в лихорадке, и растираешь жгучими мазями негнущиеся пальцы. А Линь Шу всю эту полынную дорогу молчал, будто стыдясь.       «Ничего у меня не получится», сказал он уже в Логове, когда заговорил.       Масла в огонь подлил пять дней назад новоприбывший господин Юнь Байчэ, глава семьи Юнь, отец наречённой невесты Вэй Чжэна, — прославленный Юнь-дайфу, которого ждали с таким нетерпением. Хозяин Долины в давнем разговоре уже подтвердил нехотя и хмуро, что никто в Поднебесной не пытается трудиться над всякими изменениями внешнего облика, дарованного предками, и что если уж кто-нибудь и пробовал, то один только лекарь Юнь может знать, кто и когда; а сам он, старый и никуда не годный Су Тяньшу даже и спрашивать не рискнёт, чтобы не прогневить богов, — Вэй Ину пришлось извиняться, Линь Шу бессильно выругался. Любые мысли о возвращении в столицу и праведной мести снова теряли почву под ногами.       Юнь Байчэ оказался не очень похож на лекаря и совсем не похож на отца прекрасной барышни Юнь — скорее он казался монахом и барышниным дедушкой: сутулый, степенный, медленный, с морщинистым лицом и вечно прищуренными глазами, будто страдал слабостью зрения. Су Тяньшу он поклонился по-приятельски, Вэй Чжэна не чинясь обнял, на дочь посмотрел насупившись и приказал готовить отчёт о травах и знаниях, приобретённых за такое долгое отсутствие; а барышня хлопотала вокруг и даже не думала обижаться на такое обращение. Вэй Ин, подошедший последним, удостоился церемонного поклона «старший младшему» и подумал, что такого Юнь-дайфу хорошо было бы иметь в друзьях.       То самое масло пролилось в то самое пламя тем же вечером, когда мастер Юнь просмотрел все тюки и подписал все счета и можно было спокойно ужинать; спокойный ужин подходил к концу, когда Вэй Ин попросил разрешения задать почтенному гостю вопрос — и задал, изо всех сил стараясь говорить медленно и смотреть себе на колени.       «Есть ли в Поднебесной лекари, способные изменить человеку облик до неузнаваемости?»       Вам бы сначала выздороветь, молодой господин, заворчал Юнь Байчэ. Вас же ветром шатает, за две луны не окрепли, куда вам думать о личной войне! Всё уже свершилось, поздно размахивать мечом, мёртвых не вернуть и не воскресить. («А я ему говорил», — вставил Су Тяньшу.) Есть у вас надёжное пристанище и истинные друзья, вот и будьте рады и благодарны. Лечитесь, помогайте в делах, учитесь новому ремеслу, чего вам ещё? да поменьше за ворота выходите, чтоб не попасться злому взгляду! а то и друзей своих за собой на тот свет утащите. Воля Небес на всё в нашей жизни, вот и вам выпало дорогу свою сменить и не спорить. Живут же другие так-то и неплохо живут, уж лучше чем в ссылках и каторгах, к примеру. Вот лет через десять, если повезёт, сами собой изменитесь, тогда и выходить станет можно…       Он поставил чашку на поднос и проговорил совсем другим голосом, жёстко, словно приказывая:       — А ныне всякое там про облик — и думать забудьте. Если бы даже кто из лекарской гильдии и захотел такое дело попробовать, за одну мысль был бы проклят и изгнан отовсюду. Даже тот, кто ожоги излечивает, всеми силами старается прежний вид лицу и телу вернуть, так что светильники на себя ронять не пытайтесь.       Светильники? осторожно изумился Вэй Ин. Линь Шу виновато фыркнул. Ты что, правда собирался?! Ну, не совсем собирался, но…       Он привычным усилием сложил чужие руки в подобающий жест и заставил чужое тело поклониться.       — Недостойный благодарит почтенного мастера за нравоучение. — Всё равно получилось с примесью гневной издёвки из тона Линь Шу.       Он не мог уснуть после этого разговора. В комнате, которую уже называл своей, казалось темно и холодно. Флейта — подарок Су Тяньшу, из лучшего южного бамбука, с тремя кисточками, — безмолвно лежала на столе: что в ней было толку?       Везде одно и то же, во всех мирах. Делай как все. Не ищи запретных путей. Если посмеешь хотя бы помыслить — будешь проклят и изгнан. И плевать, что у тебя нет выбора. Лань Цижэнь сказал. Юнь Байчэ сказал. Изволь верить и слушаться.       Может быть, придётся всё-таки уйти. Совсем. Обоим. Но сначала научить кого-нибудь, да хоть Вэй Чжэна, основам тёмного колдовства — чтобы смог поднять своего молодого командующего лютым мертвецом! тогда и облик менять не придётся. И уж если не оправдать оклеветанных, то хотя бы убить убийц!.. Путь Вэнь Нина, генерала демонов, — чем не путь для отчаявшихся?       И никакого значения тогда не будут иметь те шрамы, которые отказываются заживать, ноют и дёргают при одной мысли о ближайшем впечатанном желании «вернись в столицу». Мертвецу не бывает больно. У мертвеца не бывает долгов. А душа — да гуй с ней с душой.       В дверь постучали. Он почему-то не удивился, хотя и знал, что уже глубокая ночь. Этот день просто не имел права закончиться тем, чем пытался закончиться.       Юнь Пяоляо вошла в комнату, поклонилась, поставила на стол чашку с лекарственным чаем… и вдруг села на колени по ту сторону стола, напротив, лицом к лицу.       — Молодой господин Линь.       Между ними стояла свеча, и казалось, что у барышни дрожат губы, но голос звучал твёрдо, хоть и совсем тихо.       — Молодой господин, я нарушаю все правила и установления. Но я знаю, что вы не остановитесь и не смиритесь, как бы вас ни уговаривали. Я не могу смотреть, как вы идёте к гибели и придумываете самые рискованные пути.       И тяну за собой других, договорил Вэй Ин за неё. Тех, кто достоин жить, а не умереть вместе с одержимым мстителем.       — Отец и старый господин Су не расскажут вам этого, но я расскажу. — Она помолчала, опять до боли похожая на Вэнь Цин. — Десять лет назад был случай, о котором много говорили в гильдии. Тогда некий охотник неудачно переходил горную реку и был подхвачен волной, прокатившейся после вершинного ливня. Его тащило течением больше восьми ли и сильно побило о камни: говорили, что в его теле не осталось ни одной целой кости. Искалеченного, его принесли к подножию горы Ланъя.       Линь Шу вскинулся и вскочил на ноги; Вэй Ин остался сидеть. Не хватало ещё напугать девушку, когда она сейчас наш единственный друг.       — Я полагаю, вы слышали раньше о знаменитом Архиве горы Ланъя. — Он солидно кивнул: как же, как же! — Хозяин Архива господин Линь не называет себя лекарем и не входит в гильдию, но по рассказам, ему удаётся добиваться удивительных результатов; так или иначе, в Архиве хранятся записи о самых необычных способах исцелений. Тот охотник долго болел, а когда вернулся домой… — Она снова помолчала, потом взяла чашку с настоем и храбро отпила глоток. — Он не хромал, руки работали как прежде, не было видно ни шрамов, ни иных следов от ран, но в деревне сперва никто его не узнал. Изменилось всё: рост, сложение, лицо, походка и голос. Он рассказывал невероятные вещи о своих лекарях, ему не очень-то верили, но доказательства были явственные: вместо калеки домой вернулся здоровый человек. Родня и соседи посчитали это истинным чудом, и почти год во всей округе только об этом и говорили… а потом забыли за более насущными заботами.       Вэй Ин слушал, до боли прикусив губу. Линь Шу и вовсе почти растаял, весь обратившись в слух.       — Сейчас об этом случае больше никто не говорит и мало кто в него верит, — совсем тихо закончила барышня Юнь. — Поэтому бесполезно спрашивать отца, он лишь примется ругать безответственных выскочек. Гильдия врачевателей не поддерживает тёплых отношений с Архивом Ланъя, лишь изредка обращается туда за сведениями и платит как подобает, отвергая дружеское снижение цены.       — Я никому не скажу ни слова, — хриплым голосом заверил её Вэй Ин хором с Линь Шу. — Благодарю барышню за помощь, отныне я ваш должник.       — Я уеду с отцом завтра, — сказала она и посмотрела на него чёрными бездонными глазами Вэнь Цин. — Прошу вас, прикажите генералу Вэю оставаться в Долине и не сопровождать вас. Так для него безопаснее.       Что ж, цена была названа и цена была правильной.       — Слушаюсь, — от обеих душ сказал Вэй Ин и проводил барышню до дверей; а когда она вышла, опустил засов на тяжёлые створки…       …и очнулся только когда очередной раз уронил что-то громкое — видимо, метался по комнате и едва ли не по стенам пробежал.       Столик был перевёрнут. Чашка валялась на полу в тёмной луже настоя. Свеча погасла в той же луже. За дверями кто-то постоял, подождал и ушёл, стараясь ступать бесшумно.       Вэй Ин бережно поднял из лужи флейту. Даже безымянная и бездушная копия не заслуживала такого пренебрежения — за отдалённое родство с любимой Чэньцин.       С кисточек падали капли и шлёпали ему по коленям. Он сидел, пытаясь отдышаться.       «Ну конечно же! — Линь Шу продолжал бегать по комнате, по-призрачьи проходя через занавеси и ширму. — Как же я сам-то не подумал, бестолочь я последняя! Конечно же, Архив, кому же как не им по плечу такое!»       — Ты мне расскажешь уже, что это за архив у вас такой? — безнадёжно попросил Вэй Ин на пятом круге. Бестолочью Линь Шу конечно был, но конечно не был. Стало истинным облегчением, когда он наконец вернулся, сел в подобающую позу и почти перестал быть виден. Слишком сильным облегчением… мысль мелькнула и исчезла, так и не став толком мыслью.       Прости, сказал Линь Шу уже нормальным голосом и с искренним раскаянием. Я всё забываю, что ты из другого мира. В нашей Поднебесной нет никого, кто не слыхал бы про Архив Ланъя.       Вэй Ин слушал, блаженно отдыхая от всех отчаяний и радостей. Перед глазами стояли каменные скалы и раскидистые деревья Юншэна; тропинки, скачущие вверх-вниз как горные козочки, говорливые ручейки и шепчущие водопады, мелкие волны на воде целебного озерца, безмолвные птицы — в резиденции Ордена Лань даже птицы были хорошо воспитанными. Кружевные ступени храма, кипарисовый запах старых книг в библиотеке… солнечные полосы на тёмном полу, солнечные искры в глазах Лань Ванцзи, даже не верится! и видно их только вблизи-вблизи, совсем лицом к лицу.       Он очнулся. Как давно и как далеко это было.       «…и за последние сто лет всё самое важное и ценное из дел и деяний людей было записано и собрано в залах Архива, — торжественно закончил Линь Шу, словно вдруг сам загордился книжниками своего мира. — Если уж где и спрашивать, то только там!»       — Барышня Юнь что-то говорила о плате за сведения, — вежливо напомнил Вэй Ин. — В заклинательскихих Орденах тоже назначают высокую цену за свои услуги. А мы с тобой сейчас, уж прости, беднее любого нищего.       Линь Шу осёкся. Юноше из богатого и знатного дома явно не приходилось задумываться о каких-то там ценах.       Пожить бы тебе на улице, беззлобно пожелал Вэй Ин. Даже мёртвый не люблю вспоминать!       — Может быть, стоит воспользоваться хоть какими-то разумными крохами из назиданий Юнь-дайфу? — не без злорадства продолжал он вслух. — Остаться на пару лет в Долине Лекарств, поработать на Су Тяньшу, заработать на запрос в Архив, а тогда уж…       Линь Шу со стоном вцепился себе в волосы; получилось, что Вэй Ину.       — Эй!       «Прости. Ты шутишь про пару лет?! Да я с ума тут сойду!»       — Не сойдёшь, — как мог серьёзно возразил Вэй Ин, — твой ум сейчас мой и я тебе его не отдам. Где находится эта гора Ланъя — далеко отсюда?       «Между Фениксом и Драконом, днях в десяти, если верхом. — Линь Шу отодвинулся и умоляюще заглянул ему в глаза. — Мы поедем туда?»       Полетим, со вздохом сказал Вэй Ин. Когда сможем. Когда узнаем побольше и придумаем, чем заплатить.       Вытирать пол Линь Шу тоже совершенно не умел — где ему было бы научиться!       Утром они проводили караван Юней, отправляющихся из Долины в долгий путь в свой Сюньян. «Там хорошие земли?» — «Один из самых богатых округов по Реке. Усадьба Юнь на окраине города, у них даже есть собственная пристань, Вэй Чжэн рассказывал». — «Побывать бы там когда-нибудь». — «Может, и побываем». Барышня Юнь оглянулась с седла: сидела верхом не хуже иного мужчины; взгляд кольнул как иглой под ключицу. Да, помню и сдержу своё слово. Вэй Чжэн мне как брат, из всей прошлой жизни только он у меня и остался, как же его не беречь!       Не объяснять же барышне Юнь, что лететь на мече всё равно можно только в одиночку, потому что больше никто здесь этому не обучен.       Весь тот день, и следующий, и ещё следующий он бродил по Чаосюэ как привидение. Всё валилось из рук, мысли тоже не радовали, люди проходили сквозь него и голоса рассеивались. Без барышни Юнь дом заметно помрачнел и стал совсем уж Логовом, несмотря на зацветающие роскошные горные сливы; если уж мне так, то Вэй Чжэну-то каково… Су Тяньшу поймал его на четвёртое утро и рявкнул, что оба молодых господина совсем разленились и даже забросили тренировки и лекарства перестали пить; только тогда и узнал, что Вэй Чжэн тоже глотает до сих пор какие-то снадобья.       — Ты умеешь играть в кости? — спрсил он вечером у Линь Шу. Мысли сделали полный круг и опять вернулись к деньгам.       Линь Шу пожал плечами, подумал и расхохотался.       Смеяться было больно из-за проклятущего шрама. Всё было больно, что уж там про смех.       Первым азартным игроком, проигравшим молодому господину пару монет, стал местный шорник; но этот тощий говорливый южанин так сокрушался и вздыхал и так красочно боялся разгневанной жены, что Вэй Ин отпустил его с миром после трёх партий. Было приятно снова почувствовать знакомую тяжесть и гладкость чёрного дерева, ощутить привычное покалывание в пальцах и увидеть мерцание скрытых линий падения, — ради одного этого стоило бы сыграть! Второй раз получился ещё более удачным: привлечённые нытьём шорника, в круг с хворым молодым господином сели за кости стражники Логова и дело пошло веселее — приятно скоротали вечерок, мешочек с монетами заметно потяжелел, а дюжие вояки, вволю нахохотавшиеся и надразнившиеся, вовсе не остались в обиде. Третьего раза не случилось: Вэй Чжэн, наблюдавший издали, не сумел правильно ответить на изумлённый вопрос Су Тяньшу «чем это занят молодой Линь?!»       «Сядь». Вэй Ин покорно сел. Господские покои, выволочка за кости, я словно в детство вернулся. «Ты мой гость и мой друг, с чего ты решил обрушить мне всю дисциплину?»       Я тренируюсь, хотел ответить Вэй Ин и не ответил. Не объяснять же, что кости не сами падают как мне надо.       Он всерьёз задумался, сможет ли когда-нибудь открыться добряку и умнице Су хоть вполовину так же откровенно, как Вэй Чжэну… то есть Су Сюаню теперь. Старый хозяин Долины слишком много знает о болезнях и травах — и потому напрочь не верит ни в какое колдовство и чары.       «…если тебе скучно, я найду тебе занятие. А если нужны деньги…»       — Мне нужно оружие, — честно ответил Вэй Ин хором с Линь Шу. — Оружие стоит денег, — добавил Линь Шу уже от себя. Оружием Вэй Ина всегда был прежде всего сам Вэй Ин, вот ему-то и требовалась заточка, чистка и полировка.       Су Тяньшу молча посмотрел на него, потом встал и прошёл куда-то в задние комнаты. Вернулся, широко шагая, и положил на стол перед Вэй Ином длинный цзянь в потёртых простых ножнах.       — Лучший меч в Чаосюэ, — сказал он с нескрываемой гордостью. — За деньги такого не купишь, бери и делай с ним что хочешь, хоть об скалы ломай.       И договорил уже насмешливо, из воина становясь снова стариком-делягой:       — А если уж деньги нужны, обращайся ко мне. Разве не знаешь, что семья Су самая богатая в этой части Поднебесной? не обеднеем!       Спасибо, сказал Вэй Ин. Верну с процентами.       Сговоримся, сказал Су Тяньшу, и оба усмехнулись одинаково — с облегчением.       Меч оказался хоть и старым, но весьма и весьма добротным: фуцзянская сталь, восемнадцать слоёв и самое малое сорок перековок; разве что закалка подкачала немного — стоило бы выдерживать на дворе не год, а хотя бы три. Стальной палец толщиной в полтора цуня таким лезвием не перерубить, сказал себе Вэй Ин и перестал печалиться о грядущей переплавке.       «Зачем тебе?.. разве он так плох?»       В кузнице они сидели ночью. Так полагалось, и к тому же ночью лучше виден цвет огня и оттенок расплава. Вэй Чжэн молча раздувал мехи, когда было надо, и только жмурился, когда в огонь и в форму с металлом летели и сыпались листья, стебли и пески.       — У меча бывает душа, — вслух ответил Вэй Ин для Линь Шу, а больше для Вэй Чжэна, потому что тот не спрашивал. — Чтобы она родилась вместе с мечом, нужно быть рядом с ним с самого начала.       Линь Шу только ахнул шёпотом, когда кровь с разрезанной ладони тоже закапала в подстуженный расплав перед десятым нагреванием.       — Такой меч будет всегда тебе верен, не сломается в самой опасной схватке и даже сможет летать. — Огонь тоже получил свою порцию крови, и наковальня, и вода в кадке, где будет омыт новорожденный. — А теперь не мешайте мне.       Он повторял слова заклинания, сложив пальцы в подобающую печать. Всех кто стоит за моей спиной — призываю вас в свидетели и помощники! сила Тьмы, вдохни душу в этот кусок железа, сила Света, дай крылья этой душе. Ночь всколыхнулась вокруг так, что в недальней усадьбе Логова послышались голоса и замелькали факелы. Сотни и тысячи незримых подняли настоящую воздушную волну, торопились успеть, дотронуться, отдать; и с первым лучом зимней луны пробежала светлая рябь по остывающей стали.       Ну вот, буднично заключил Вэй Ин, когда всё закончилось. А теперь его ковать и ковать. Чем больше ударов, тем крепче он станет. Совсем как мы все.       «Силы тьмы?» — тихо повторил Линь Шу.       Он пожал плечами.       — Сейчас это наш главный союзник. Не время жить по закону, когда попран закон. — Не объяснять же, что в этом мире у меня тоже нет золотого ядра. — Когда Свет отворачивается, Тьма предлагает свои услуги.       — Мне всё равно, — сказал Линь Шу его голосом. — Какова бы ни была цена, я готов заплатить.       Вэй Чжэн только поклонился молча, поклоном «солдат генералу».       Теперь верю, что ты сможешь долететь до горы Ланъя, сказал Линь Шу, когда они уже взялись за молот. А если они не захотят? откажут?       Тогда мы найдём ближайшую горную реку и прыгнем в неё, со вздохом сказал Вэй Ин и нанёс первый удар.       …а рек вокруг той горы было предостаточно.       Сверху казалось, что в ущелья и на перевалы брошено сразу две разных сети: первая будто из пеньки, грязно-жёлтая, цвета весеннего снега — дороги и тропы, вторая искристая как жидкий металл — ручьи и речушки; иногда они шли вместе, как две сестрицы, иногда разбегались и пересекали друг друга. Над лохматыми пиками висел туман, вершин было не видно, Вэй Ин летел ниже тумана, потому что плохо видел глазами Линь Шу и боялся во что-нибудь врезаться с разлёта. После вчерашней лесной ночёвки его снова лихорадило, хотя и постарался закутаться во всё тёплое, что взял с собой; было жалко оставлять на лесной поляне одеяла, так заботливо собранные негодующим и ворчащим Су-старшим; но если его примут в Архиве Ланъя, то одеяла там не понадобятся… а если не примут, то одеяла вообще не понадобятся! судя по решимости Линь Шу, от которой тоже лихорадило. Эй, сказал Вэй Ин на лету, погоди сомневаться, ещё ничего не потеряно.       Ничего не закончилось, пока человек жив, да и после смерти тоже иной раз.       Линь Шу покорно кивнул, он совсем перестал спорить и возражать — после того, как на тренировочном дворике резиденции Су его тело ступило его ногами на парящее над землёй лезвие, и не упало с меча или вместе с мечом, и продержалось в воздухе целых двадцать счётов, очень много на первый раз. От раза к разу получалось всё лучше, даже лучше чем возле Мэйлин, а заодно получилось то, о чём и думать боялся: старый хозяин Долины явился во двор, собственными глазами узрел творящееся чародейство и не схватился за факел сжигать колдуна, не крикнул стражу, а безмолвно выслушал объяснения из уст Вэй Чжэна, и не получил паралич с испугу, а вроде бы даже что-то понял… во всяком случае, тоже не спорил больше.       «Всё ещё думаешь, что ничего у тебя не получится, брат Линь Шу?» В Логове осталась маленькая полутёмная комнатка рядом с Залом предков, и там остались стоять поминальные таблички семьи Линь, и семьи принца Ци, и ещё с два десятка — тех, кого дружно вспомнили по именам Сяо Шу и брат Вэй Чжэн. Пусть за такое поминовение грозит смерть, Логово уже запятнало себя укрывательством бунтовщиков, чего им теперь и терять-то! А я обещал, что так будет везде, где мы будем жить. Надо же думать о том, как будем жить дальше, почему бы и не начать с табличек.       «А твоим как же?» — «Мои меня отсюда вряд ли расслышат!»       Карта мерцала у него в голове, старательно запомненная ещё в Логове, и если верить этому мерцанию — за поворотом ущелья как раз должна была открыться долина, по которой шёл путь к горным усадьбам Архива. Вваливаться в их угодья этаким встрёпанным, задыхающимся и замёрзшим было бы попросту неприлично; отдохнём, решительно сказал себе Вэй Ин и принялся с высоты искать подходящее место.       Не на склоне же — тут были обрывы и скалы вместо склонов. И не внизу в долине, где в любую минуту мог пройти по дороге или тропе кто-нибудь из гостей или служащих Архива. Вариантов нет… да, но сил-то нет тоже, фыркнул он сам себе, развыбирался!       Почти нет, поправил Линь Шу.       Откуда только взялось это вот вспыхнувшее в дяньтяне у здешнего мальчишки, никогда не занимавшегося никакими магиями? меч послушно взмыл вверх, выше цветущих деревьев, выше любого тумана. Высоченный пик заканчивался площадкой вместо вершины, и на неё-то и свалился Вэй Ин с меча, запоздало изумляясь, почему на этой дикой верхотуре такой ровный каменный круг…       …и ровно через десять вздохов, уже почти отдышавшись, услышал за спиной незнакомый голос, произнёсший громко и насмешливо:       — Да, так сюда ещё никто не входил!