Магистр с гор Мэйлин

      А блаженным тёплым утром, глядя, как Цзинжуй одевается, Юйцзинь задал наконец свой самый главный вопрос, который даже снился ему на рассвете:       — Неужели глава Ша в самом деле брал деньги у принца Юя? и неужели глава Тяньцюань служит принцу-наследнику?       Цзинжуй нахмурился, и утро потемнело: будто серые облака набежали на летнее солнце.       — Люди цзянху всегда держались в стороне от любых властей. Но власть имущие неизменно повторяли попытки использовать эту силу в своих интересах. — Юйцзинь нахмурился тоже: друг вместо ответа излагал ему давно известные истины. — Возможно… — Юйцзинь мысленно поторопил его. — Возможно, Пятый принц неспроста приезжал в эти края с инспекцией. Покойный глава Ша был неумён и жаден и вполне мог поддаться на щедрую оплату. Что же до главы Чжо… — Юйцзинь затаил дыхание. — Мне неизвестно о его планах и замыслах. Я могу лишь порадоваться, что хотя бы мой первый батюшка не вмешивается в дворцовые интриги.       Юйцзинь только и мог огорчённо вздохнуть — нет, не о беспристрастии его сиятельства Се. Да, не всегда нужные сведения сами идут искателю в руки!       — Ну и довольно о них, — воскликнул он, возвращая солнышко на небо. — Это дела старших, а нам надлежит радоваться жизни, пока мы молоды! Оденься понаряднее и пойдём принесем главе Мэю нашу официальную благодарность.       Старшина Ли, исполняющий этим утром обязанности слуги, попросил молодых господ подождать в чжунтане, столь небольшом и уютно убранном, что скорее мог бы называться личной комнатой, а не приёмным залом. Через четверть благовонной палочки из-за тяжёлой шторы, отгораживающей спальню, вышел господин Су, поправляя отворот домашнего платья, — плотный шёлк тройного плетения, серый с жемчужным отливом! — и с лёгким поклоном извинился, что не принял гостей тотчас же. Господин Су этим утром был слегка бледнее обычного, но никаких иных последствий тревожная ночь на нём вроде бы не оставила.       Цзинжуй склонился перед ним в глубоком поклоне, и Юйцзинь последовал его примеру со всей доступной учтивостью. Господин Су столь же учтиво прикоснулся к рукавам обоих, призывая выпрямиться.       — Глава Мэй, — как никогда серьёзно начал Цзинжуй, — этот недостойный благодарит вас за спасение его жалкой жизни. Отныне я и мои близкие перед вами в неоплатном долгу.       — Этот ничтожный присоединяется и благодарит! — с жаром подхватил Юйцзинь. — Господин Мэй оказал нам столь важную услугу, что может рассчитывать на нашу дружбу и помощь в любое время и в любом деле!       Господин Су ответил лёгким поклоном и указал гостям на расшитые подушки, окружавшие чайный столик.       — Молодые господа преувеличивают, — проговорил он, когда все уселись и слуги подали чай. — Я всего лишь сохранил для молодого господина Чжо или для главы Чжо несколько тысяч лян, такая услуга не стоит столь высоких восхвалений.       — Дело не в деньгах! — упрямо заспорил Юйцзинь. Цзинжуй хранил молчание, но по лицу угадывалось, что он тоже готов возражать. — Вы бросились на помощь, всего с двумя людьми против целого братства Шаунча, среди ночи, полной опасностей!       — Вы превозносите мои действия словно какой-нибудь серьёзный подвиг, — улыбнулся господин Су, — а между тем, нам не угрожала смертельная опасность. Конечно, покойный глава Ша бывал безрассуден в гневе, но зато его сын отличается сильной волей и спокойным разумом. Не судите о молодом Ша по внешности: за обликом медведя скрывается незаурядный человек. Уже некоторое время назад он фактически принял на себя всё управление братством, заменяя в повседневных делах своего вспыльчивого батюшку; уверен, Ша Вэйюань изо всех сил пытался избежать гибельного союза с Пятым принцем. Люди Шаунча уважают его и верят ему, поэтому никто не посмел бы поднять руку на молодого господина Чжо без дозволения своего начальника. Вы сами могли убедиться, что нас встретили вполне мирно и в усадьбе тоже обошлось без серьёзных инцидентов.       Юйцзинь не верил своим ушам.       — Но… но они обыскали нас! И они целились в безоружных!!       — Но ведь не стреляли, — безмятежно отозвался господин Су и взялся за чашку, словно согревая тонкие пальцы.       — А что было бы, если бы старый глава посмел?.. — Юйцзинь снова ощутил вчерашнюю дрожь за воротом своего расшитого чаошена. — Его людей было не меньше сотни!       — Если подсчитать правильно, то не больше десятка, — снова улыбнулся господин Су улыбкой учителя. — Остальные не поспешили бы выполнить его приказ, и он это прекрасно знал. Запомните, молодой господин Янь, если не знали до сих пор: чем громче человек кричит и чем больше он брызгает слюной, тем больше он в себе не уверен.       — Истинно так, — кивнул, подтверждая, Цзинжуй. — Ещё во время стычки из-за актёров я понял, что глава Ша стал бумажным генералом. Но чья-нибудь рука всё равно могла бы дрогнуть и…       — …и глава Мэй вёл себя отважно как истинный воин! — воодушевлённо провозгласил Юйцзинь. Когда было и спрашивать, как не теперь? — Осмелюсь предположить, что в прошлом господину Су довелось побывать на полях сражений или участвовать в поединках?       Глава Мэй поставил чашку на стол и устало взмахнул пустыми ладонями.       — Я всего лишь скромный простолюдин и учёный, молодые господа. Моя так называемая отвага питается тем, что вокруг меня опытная и умелая стража. Все похвалы касательно боевых навыков вы должны адресовать именно им.       — И непременно выскажем их вместе с нашей искренней благодарностью! — охотно согласился Юйцзинь, признавая временное поражение. В самом деле, не мог же он ожидать, что господин Су возьмёт и разоткровенничается тут перед ними. — Доблесть и мастерство брата Жэна воистину достойно восхваления! Не зря молодой Ша называл его лучшим мечником братства!       Цзинжуй недовольно покосился на него, — должно быть, и впрямь не стоило упоминать подслушанный разговор, — но Юйцзинь продолжал упрямо:       — Жаль только вашу дивную флейту, господин Су! она не заслужила подобной кончины.       Господин Су махнул рукой.       — Это всего лишь кусок бамбука. Рука, державшая его, — вот истинная драгоценность. Я горд, что подобный человек теперь свободен и может сам выбирать свой путь.       — Свободен? — тихо переспросил Цзинжуй.       Глава Мэй повернулся к нему и перестал улыбаться.       — Насколько это зависит от меня — да, свободен. Он останется с нами, если пожелает, или вернётся к молодому Ша… со временем, когда разговоры о поединке утихнут. Но вы правы: кроме цзянху для него нет места в Поднебесной.       — Вы не боитесь? — наконец задал Цзинжуй прямой вопрос. — Вы знаете, что этот человек служил в армии Чиянь, и не опасаетесь брать его на службу?       Глава Мэй встряхнул головой, словно отбрасывая с лица волосы, которых не было.       — Союз Цзянцзо — это братство цзянху. Здесь не задают вопросов о прошлом. Молодой господин Янь может вам подтвердить, что мне служат и люди с клеймом на щеке.       Заметно побледневший Цзинжуй однако останавливаться не собирался:       — Обычные беглые каторжники это одно, даже если они бывшие убийцы. Но осуждённые за измену государству…       Господин Су вдруг рассмеялся тихо и мелодично, и этот смех подействовал как прохладный дождь, остужающий землю.       — Что вы хотите от меня услышать, молодой господин Сяо? Что я не следую императорскому указу и не передаю в руки властей осуждённых бунтовщиков? Повторю: здесь земли цзянху. Если власти хотят кого-нибудь арестовать, пусть придут и скажут об этом лично мне. И пусть не забудут захватить с собой указ, а то за давностью лет этот документ несколько подзабылся!       Юйцзинь тоже расхохотался — шумно как только мог. Мы же просто шутим здесь, да? чем ещё кроме шутки могут быть эти беспредельно дерзкие слова?       — Вы были в те годы ребёнком, молодой господин Сяо, — договорил Мэй Чансу с той же мягкой улыбкой, — вы судите о прошлом только по чужим рассказам. Думаю, не стоит возвращаться к вопросу о бунтовщиках и каторжниках. Если молодые господа сочтут их общество неподобающим для себя…       — Ни в каком случае! — вскричал Юйцзинь, хватаясь за тёплую чашку как за спасительную соломинку. — Я лично могу засвидетельствовать, что бывшие клеймёные каторжники — милейшие и вежливейшие люди! И если господин Су ручается за своих подчинённых…       — Да, — отрезал глава Мэй, и в голосе прозвучала вчерашняя сталь, но тут же сменилась всегдашней мягкостью: — Надеюсь, молодые господа понимают, что о некоторых подробностях их путешествия не стоит рассказывать во всеуслышание по возвращении.       — Понимают, — со вздохом вынужденно согласился Юйцзинь. — Но вы же сами знаете, господин Су, что такое столица…       — Увы, не знаю, — ответил на это их любезный хозяин.       Цзинжуй вежливо привстал на подушке:       — Помнится, господин говорил, что ему просто не выпало случая?       Господин Су скромно пожал плечами.       — Ваш слуга всего лишь простолюдин, обременённый трудами и заботами, и не может разъезжать всюду где пожелает. Прежде у меня не было ни возможности, ни повода посетить Цзинлин…       — Надеюсь, такой повод появился у вас теперь! — перебил его Цзинжуй и торопливо продолжил: — Если господин Мэй окажет мне честь и примет моё предложение, он сделает меня счастливейшим из людей.       Меня тоже, от души возрадовался Юйцзинь и присоединился к уговорам.       — Моя семья…       — …наши семьи почтут за честь…       — …оказать всяческий почёт и гостеприимство моему спасителю!       — …нашему спасителю! К тому же, в Цзинлине столько всего интересного! Театр теней, императорские акробаты, рынки, музыкальные дома, приёмы, охоты, катания верхом, скачки… — Он покосился на Цзинжуя и попытался исправиться: — …И библиотеки, и учёные диспуты, и монастыри — оплоты вековой мудрости! А уж лекари!.. Господин Су, вам непременно надо будет им показаться, и возможно они найдут средство от вашего недуга! — А вот тут пришлось прикусить язык.       Цзинжуй безмолвно развёл руками, умоляя пощадить неделикатного болтуна. Господин Су улыбался, словно ничего не заметил.       — Мои лекари, господа Сяшань Чэнь и Янь Цзыминь, тоже считают, что столичный воздух пойдёт мне на пользу. Поэтому, если молодые господа столь любезны…       — Столь! — горячо заверил его Юйцзинь. — И никакая это не любезность, это будет для нас истинным удовольствием! правда, Цзинжуй?       — Но господину Су будет неудобно жить в шумных гостиницах, — с готовностью подхватил тот. — Осмелюсь предложить ему гостеприимство нашей скромной усадьбы. — Юйцзинь невольно фыркнул: называть скромным роскошный дом хоу Се можно было только из самой-рассамой вежливости. — В доме моего первого отца я пользуюсь полной свободой и могу приглашать к себе гостей по своему выбору, вы никого не стесните. Если пожелаете, сможете жить у нас столь же уединённо, как в самом тихом монастыре. — Юйцзинь не выдержал и рассмеялся: какой же смысл ехать в весёлую столицу, чтоб жить там в монашеском уединении?!       — Не смею отказываться, — наконец сдался господин Су. — Условимся же о сроках. Когда молодые господа планируют вернуться в Цзинлин?       Молодые господа переглянулись.       — Мы намеревались отправиться домой сразу после праздника, — ответил за обоих Цзинжуй, — но теперь готовы отложить отъезд из Ланчжоу, чтобы господин Мэй мог приготовиться к поездке.       Господин Су поднял ладони:       — Нет-нет, не меняйте из-за меня свои планы, прошу вас. Я должен ещё многое закончить перед отъездом, вам не стоит меня ждать.       — Когда же вы приедете? — скрывая уныние, спросил Юйцзинь. Он уже рассчитывал на весёлую поездку в обществе столь замечательного собеседника! Цзинжуй, конечно, хороший друг, но с ним уже всё переговорено на пять лет вперёд… А уж сколько всяких тайн можно было бы разузнать, если, конечно, умело задавать вопросы! И может быть — ну может же быть? — удалось бы подсмотреть ещё какие-нибудь особенные умения этого колдуна: ведь в дороге всякое может случиться…       — Господин Су должен заранее уведомить нас о своём приезде, — согласился Цзинжуй, — мы непременно должны выехать ему навстречу!       — До третьей почтовой станции! — весело пообещал Юйцзинь и встретил два очень схожих укоризненных взгляда.       — Нет нужды прибегать к письмам, — в ответ на это сказал господин Су, — назначим встречу теперь же.       — Замечательно! — воскликнул Юйцзинь. — И вы точно приедете в срок?       Господин Су скромно ему улыбнулся.       — Я постараюсь быть точным. Сколько времени нужно молодым господам на возвращение из Ланчжоу в Цзинлин?       — Мы полагали потратить на этот путь половину месяца сяомань, — отозвался обстоятельный Цзинжуй, — то есть если выехать завтра-послезавтра…       — Не откладывайте отъезд, — кивнул господин Су, — не стоит менять планы без особой нужды. — Теперь закивал Юйцзинь: разумеется, после ночных событий Ланчжоу ещё побурлит, понадобится время всё окончательно уладить, и лишние свидетели главе Мэю были бы ни к чему. — Полагаю, молодому господину Сяо понадобится время, чтобы подготовиться к приезду гостя; скажем, ещё месяц. Возьму на себя смелость назначить нашу встречу на третий день десятого месяца, сразу же после праздника Сячжи.       — В третий день сячжи, на третьей почтовой станции, — торжественно произнёс Цзинжуй, будто давая клятву. — Мы будем там и встретим господина Су.       Юйцзинь едва мог усидеть на месте.       — И ничто не сможет вам помешать? Ни сильный ветер, ни сломанное колесо, ни проливной дождь?       — Кто я такой, чтобы бороться со стихиями, — склонил голову господин Су и снова выпрямился: — Но во всём прочем я обещаю, что буду точен. Возможно ли, что молодые господа всё же пожелают не тратить зря силы и согласятся выехать только на первую станцию?       Молодые господа хором заверили, что для их спасителя почёт вовсе не чрезмерный, после чего господин Су осведомился, к которому часу завтра подать лодку и привести лошадей и слуг на набережную, — «нынешний же день, если господа пожелают, можно посвятить безопасному омовению в благословенных водах матери-Хуанхэ».       Юйцзинь ожидал, что здешнее купание будет подобно чинному купанию столичной аристократии — что где-нибудь на мелководье будет отгорожен канатами участок воды, а на берегу поставлены шатры для переодевания и обеда. Но у господина Су имелись, как всегда, свои представления о развлечениях и свои средства эти представления осуществлять — и корабль не направился ни к одному из берегов, ни к какому-нибудь острову. Вместо этого с палубы опустили в воду запасной парус, другие углы этой громадины подхватили две лодки, — и Су Сюань первым прыгнул с борта головой вниз в эту огромную чашу, наполнившуюся свежайшей проточной водой, а не какой-нибудь там мелководной мутью!       Юйцзинь, не слишком любивший плавать, тут просто не мог оплошать и остаться в стороне.       Никогда ещё он не прыгал с такой высоты; вода ударила по лицу и плечам, потянула вниз, снова вытолкнула на поверхность — игривая как щенок и внимательная как друг; он фыркнул, выплёвывая проглоченную волну, и отчётливо вспомнил, как брат Линь Шу когда-то вознамерился научить их плавать — просто взял да и зашвырнул их с Цзинжуем в пруд, как котят: «А если придётся переправляться через реку, что вы будете делать, воины?» Цзинжуй кричал ему тогда с полным ртом, что воины всегда переправляются на плотах и лодках, брат Линь Шу хохотал, а перепуганная матушка суетилась на берегу, помогая мокрым мальчишкам выбраться по скользкому склону, — «Сяо Шу, право же, это чересчур сурово!» — «Пусть привыкают, госпожа Янь!» Матушка всё прощала этому дерзкому парню… все прощали, и они с Цзинжуем простили, особенно когда и вправду научились плавать… а ведь Линь Шу был тогда моложе, чем Юйцзинь и Цзинжуй сейчас.       Цзинжуй подплыл поближе и заглянул ему в лицо.       — С тобой всё в порядке, А-Юй?       Юйцзинь ухватился за его плечо: теперь это было безопасно, ведь оба умели держаться на воде.       — Всё хорошо. Просто… вспомнилось.       И потемневшие глаза Цзинжуя сказали, что он помнит тоже.       Почему-то вдруг захотелось увидеть господина Су среди этих мокрых плавющих тел, Юйцзинь принялся крутить головой и нашёл его наконец: глава Мэй стоял наверху, у борта, и смотрел вниз на весёлых людей и безмятежные брызги.       — Как ты полагаешь, сколько всё-таки ему лет? — украдкой спросил Юйцзинь, когда они с Цзинжуем уже выбрались из воды и переодевались в своей комнате из мокрого белья в пристойное платье.       Его друг надолго задумался.       — Вряд ли он намного старше нас. Полагаю, ему что-то около тридцати — тридцати пяти.       — Наверное, — не слишком уверенно согласился Юйцзинь. — Порой он кажется совсем юным, а иногда вдруг раз — и почти что мудрый старец. Может быть, это из-за болезни? но чем он болен?       — Я же не лекарь, — вздохнул Цзинжуй, и они поторопились повязать пояса: после водных развлечений всегда нападал ужасный голод!       А после обеда Юйцзиня вдруг позвали на палубу, и незнакомый человек с поклоном вручил ему какой-то свёрток.       Под тканью оказалась ещё и кожа, пропахшая нехитрыми травяными благовониями от жучков; Юйцзинь разворачивал, спеша и жмурясь от предвкушения; наконец сверкнул под солнцем и невесомо лёг ему на руки роскошный золотисто-серый мех — долгожданная рысья шкура!       Выделка оказалась отменной, звериная одёжка стала мягкой, словно лучший шёлк, и так и ластилась к пальцам; кошка была громадной — здесь хватит даже не на воротник, а на самую настоящую безрукавку, особенно если сочетать с тёмной «скользящей» парчой из Сучжоу, — и кто сказал, что барышне Гун не подобает носить такую роскошь?! Ему захотелось немедленно отправиться в путь, скакать галопом всю дорогу и как можно скорее явиться к своей домашней швее-искуснице, а потом уж и в Дом Мяоинь… ему стоило усилий не кинуться собирать вещи.       — Благодарю, почтенный, — сказал он гонцу и полез было в рукав за кошельком; незнакомец только поклонился, отказываясь: «за всё щедро уплачено, молодой господин». Вежеству иных беглых каторжников позавидовали бы некоторые столичные бездельники, подумал Юйцзинь, глядя его лодке вслед.       За ужином, когда было объявлено о скором отъезде гостей, воцарилось даже некоторое уныние. Фэй Лю тихонько пересел под бок к Цзинжую и в знак особого расположения положил ему на блюдо нетронутый кусок «бороды дракона», правда, почти сразу же утащил обратно. Господин Сяшань Чэнь громогласно посетовал, что юноши ещё не успели покататься по реке на лодках — «ибо интенсивная работа с веслом весьма способствует укреплению мышц!» Старшина Ли Ган заверил, что лошади молодых господ хорошо отдохнули, вполне здоровы и готовы к дальнему путешествию. А господин Су следил, чтобы чаши и блюда не пустели, и то и дело жестом напоминал слугам получше угощать гостей перед разлукой.       Юйцзиню уже начинало казаться, что он гостит не на странном корабле у разбойников, а в загородной усадьбе у близких друзей, которых знает много-много лет; «что ж, — сказал на это Цзинжуй, тоже расчувствовавшийся, — может быть, мы и впрямь были знакомы в какой-нибудь из предыдущих жизней». После ужина все отправились на палубу смотреть закат и долго сидели молча, глядя, как солнце опускается за мохнатыми горами, как меняет цвет вечерняя вода и как загораются звёзды и огни славного города Ланчжоу. Им с Цзинжуем ночью долго не удавалось уснуть — то и дело снова звучали всякие «а помнишь?»       — Мы будем дураками, если не продолжим такое замечательное знакомство, — наконец поставил точку Юйцзинь и повернулся на бок, к стене.       И наутро, во всей суете прощаний и сборов, они не забыли оставить на столе в чжунтане лист «золотой» бумаги шусюань с коротким столбцом, написанным плавным стилем кайшу:       «Сяо Цзинжуй и Янь Юйцзинь обещают ждать своего дорогого друга на третьей почтовой станции северной дороги в третий день месяца сячжи».       — Так чем же ты недоволен? — осведомился молодой хозяин Архива, с треском закрывая за собой решётчатые двери спальной. Яркий летний полдень остался снаружи, внутри царила приятная прохлада и полутьма. — Приглашение получил, главу Шаунча поменял, Чжэнь Пин обо всём знает и готов сапоги целовать воскресшему командиру…       Мэй Чансу потёр ладонями лицо, плеснул немного воды из умывальной чаши на горящие глаза. Он смотрел вслед своим гостям, пока лодка не причалила к берегу и крохотные фигурки четверых всадников не затерялись в толпе на набережной.       — Просто устал, — коротко отозвался он и поморщился, вспомнив самый хвост речи своего лекаря: — Какие ещё сапоги, что за чепуха!..       Гун Юй тихой тенью проскользила по комнате, поправила краешек подушки в изголовье, положила на столик рядом с постелью новую флейту — темнее и длиннее предыдущей, но с неизменной кисточкой из алого шёлка.       Линь Чэнь молча дождался, пока девушка скроется за дверью, потом уселся на край постели рядом с Мэй Чансу и сочувственно осведомился:       — Дети выросли, да?       Линь Шу пожал плечами:       — Я сам был тогда щенком. Счастливым и самоуверенным.       — А теперь ты несчастный и неуверенный? — уточнил Линь Чэнь и негодующе увернулся, когда Линь Шу сделал попытку пнуть его подушкой. — Ладно-ладно, тебе самое время отдохнуть как следует, так что с этого часа я тебя объявляю ужасно больным и закрываю двери для всех кроме сердобольной красавицы Гун — пусть приносит еду. И не забудь, вино у тебя в доме только для слуг и гостей!       — Ты не слуга и не гость, так что и тебе быть трезвым, — отшутился Линь Шу, пережидая привычные протесты Вэй Ина. — Наш любимый демон спрашивает, можно ли ему прогуляться в свой мир и поговорить там наконец с барышней Ли Вань.       — То есть с Вэнь Цин, — кивнул Линь Чэнь, обретая полную серьёзность. — Схожу-ка я с ним, посмотрю, как этой умнице удалось сохранить память о прошлой жизни… да не беспокойся, если узнаю — спрячу эти сведения в Архиве на самую дальнюю и запретную полку!       — Я тебе доверяю, — сказал Линь Шу и закрыл глаза, собираясь как следует выспаться и в зримом, и в незримом мире.