Нет хороших друзей. Нет плохих друзей. Есть только люди, с которыми ты хочешь быть, с которыми тебе нужно быть, которые поселились в твоем сердце.
Оно, Стивен Кинг
Я не строю иллюзий относительно своих способностей. Рассказчик из меня такой же, как и фермер, а лидер и того хуже. И тем сложнее мне понять, почему решений ждут именно от меня? Я ни в чем не лучше их. Да, дедушка Честер был не последней личностью в долине. Он сделал много полезного для Дальних Лугов. Но я — не он. У меня нет ни его знаний, ни силы воли, ни даже способности ясно излагать свои мысли. Так почему я? Почему не Виктор, воспитанный в семье военных, у которого есть и навыки командования и характер? Почему не Рик, прирожденный боец? Почему не Санни, решительный и смелый? Почему не Дикси, вездесущий и многое умеющий? Почему я, бестолковая городская домохозяйка? Дело ведь не в возрасте. Будучи самой взрослой в долине, я во многом уступаю им и в знаниях, и в способностях. Зимой мы с Шерлоком почти не выходили из дома. А вот Пушистик удирал на улицу в любую погоду. Возвращался весь в снегу или в сосульках, но довольный. Часто забегали Раскины, вместе или по отдельности. Грей вообще так и поселился у меня, но я не сильно-то и возражала. Во-первых, он помогал по дому. Во-вторых, он с удовольствием возился с Медвежонком, а тот его просто обожал. А в-третьих, Вик был прекрасным собеседником. И не смотрел на меня снисходительно, если я вдруг в очередной раз начинала нести какую-то чушь. Да и медик под рукой — это же замечательно. Иногда за ним кто-нибудь приезжал. Вик брал свой саквояж и уходил. Он мог не появляться обратно неделями, но тогда связывался со мной через Рика или по рации, а потом, когда наладили телефонную связь, просто звонил. Так постепенно, через Грея, я перезнакомилась со всеми жителями Дальних Лугов. С кем-то я уже была знакома в прошлой жизни, с кем-то встретилась впервые. Луга не сильно изменились за те годы, что я в них не бывала. Уехала Бетси Мелоун, продав Сухой Луг пожилой паре с ребенком-подростком, но ни с кем из них мне не судьба была встретиться. Саммерсы потеряли сына в автокатастрофе и сами сгинули в первой волне. Уехали перед самой эпидемией Райты. Во время первой волны сгорел Темный Луг, вместе с его хозяевами — тетей и дядей Виктора. Старая проводка. Сильная гроза. Именно поэтому Грей жил, где придется. Были в Лугах и люди, которых я рада была встретить вновь. С Беккой мы дружили когда-то, а мистер Левитт, ее отец, часто приезжал к дедушке. Они сидели на веранде, степенно пили пиво и говорили о чем-то часами, пока мы с Беккой носились по округе, как пара угорелых бурундуков, и, возможно, это была одна из причин, почему ее называли Белкой. Наверное, вследствие моей инфантильности и отсутствия выбора, но всегда выходило так, что мои друзья были или значительно старше меня, или, что случалось куда чаще, заметно младше. С Беккой у нас была разница почти в шесть лет, но ни ее, ни меня это не волновало. И теперь, встретившись почти семь лет спустя, мы сначала обнялись и наревелись, а уж потом все остальное. Как-то незаметно, постепенно, в Дождливом лугу все чаще и чаще стали собираться люди. Кто-то заглядывал на огонек, а кто-то так и вовсе оставался жить, как Женевьев. Девчонка-мародерка, вломившаяся в мой дом, оказалась живучей. Первое время, когда она очнулась после той драки и ранения, я всерьез опасалась, что она как-нибудь ночью прирежет меня. Я даже подумывала запирать ее комнату. Не факт, что это помогло бы, конечно, но создало бы хоть какую-то иллюзию защищенности. Все лучше, чем постоянный страх. Однако девчонка вела себя тихо. Она проплакала первые пару дней, а потом и вовсе притихла. Мне даже не приходила в голову мысль, что она меня боится больше, чем я ее. Вик обрабатывал ей раны и носил еду, а я с каждым днем все больше и больше ощущала, как тяжелеет атмосфера в доме. — Вам пора бы уже поговорить, — без всяких церемоний заявил как-то Виктор. — Сколько ты будешь прятаться, Чарли? — Я не прячусь. Я в своем доме. Да и говорить нам не о чем. О том, как она пыталась убить меня? Или о том, как я ее покалечила? — я сердито громыхнула тарелками в раковине. — И об этом тоже, — Виктор ловко сунул очередную ложку похлебки в рот зазевавшемуся Шерлоку. Шерлок что-то мявкнул и послушно принялся жевать, засыпая за столом. Вик повернулся ко мне. — Чарли, я понимаю твои опасения. Но так дальше продолжаться не может. — Вик, я не собираюсь разговаривать с этой тварью. — Рейн, чтоб тебя мюмзики покусали! Ты же сама прекрасно понимаешь, что не права. Она не тварь. Она такой же подросток, как и мы все. Напуганный и сломленный. Дай ей шанс, а? Вот увидишь, она тебе еще понравится. Да, она не ангел. Но мы все ошибаемся. И совершаем порой страшные вещи. Можно подумать, что ты у нас святая. — О как… А ты теперь еще и адвокат, что ли? — вскинулась я, готовая защищаться до последнего. Я понимала, что веду себя глупо, но упрямство мешало признать правоту его слов. Тут же всплыли в памяти стекленеющие глаза юного разбойника и расцветающее цветком на месте родительского дома пламя взрыва. Святой меня точно не назовешь. Везучей — еще может быть. — Чарли! Не делай того, о чем пожалеешь. — Иди на хрен, Вик. Испуганно затих Шерлок, хлопая глазищами. Мокрая тарелка все-таки выпала из рук и разбилась, разлетевшись рваными кусками. Вот и поговорили. Да, я понимала, что не права. И понимала, чего добивается Виктор. И от этого только больше злилась. Пока я держусь на расстоянии, эта мелкая стерва остается захватчицей, но стоит мне нарушить дистанцию, и она станет человеком. Запутавшимся, напуганным и одиноким. Как и я сама. И тогда уже не будет сил от нее избавиться. Грей, безусловно, был прав, но… — Док сказал, что ты в порядке, — я ставлю небольшой поднос на столик у кровати. Чашки жалобно звякнули друг о друга. Девчонка, так похожая на пирата из-за черной повязки на глазу, смотрит на меня единственным глазом, но я упрямо отвожу взгляд, сгружая принесенную одежду на спинку кровати. Рубашка, свитер, джинсовый комбинезон — ничего особенного, уже немного поношенные, но крепкие вещи. Она тихо сопит, как сердитый еж. — Чем раньше ты свалишь, тем лучше. — И куда я пойду? — голос у девчонки низкий, с хрипотцой, сорванный. Я наконец-то нахожу в себе силы посмотреть на нее. Она сидит, нахохлившись и ощетинившись. Пухлые губы упрямо поджаты, но взгляд растерянный. Мы смотрим друг на друга и молчим. И где-то внутри меня вновь шевелится то самое, нерациональное, но живучее, вечно толкающее меня на разные глупости и спонтанные поступки. — А вот об этом надо было думать раньше, — выдавливаю я сквозь зубы и разворачиваюсь к двери. — Прости меня. — Что? — эта пара слов не может изменить того, что было. Они могут даже не нести того смысла, что в них заложен, но с таким упорством выстроенная стена дает трещину. — Прости меня. Я… Все было по-другому, понимаешь? А потом раз — и я совсем одна. Это страшно. А потом Крис нашел меня. Мы просто шли и брали что хотели. Все так делают. — Но не все убивают. — Мне такие не попадались, — она замолчала, кутаясь в одеяло. Я тоже молчала, не зная, как мне реагировать на это внезапное раскаяние, которое ведь вполне могло оказаться и частью плана… по захвату моего дома. Похоже паранойя — это у нас семейное, и я скоро стану шизиком, как дедушка. Вот только он был гением, а я буду просто психом. — Я понимаю, что у тебя нет причин мне доверять, — продолжала Женевьев, — но и лгать мне тоже незачем. Я буду делать все, что скажешь, только, пожалуйста, не выгоняй меня, — она уже откровенно умоляла. — Хотя бы до весны? Я ответила не сразу, не переставая хмуриться и кусать губы, и упрямо стараясь не идти на контакт. Это же очевидно. Уступи ей сейчас, и она тут окопается. Вот только передо мной не стерва-мародерка, а обыкновенная тринадцатилетняя девчонка. Напуганная, несчастная и одинокая. — Посмотрим на твое поведение, — огрызнулась я после долгого молчания. — Давай кое-что уточним. Я тебе не доверяю. И если мне хотя бы покажется, что ты что-то замышляешь, я закончу то, что начала тогда в сугробе. Я тебя убью. И закопаю за амбаром. Вопросы? Девчонка отрицательно покачала головой. — Тогда одевайся. Кормить тебя просто так я тоже не стану. Работы в доме навалом, — я, стараясь сохранять суровость, открыла дверь, чтобы уйти, но остановилась на пороге. — Ты прости меня за глаз. Я этого не хотела. За это мне было очень стыдно. И я еще больше злилась на девчонку за постоянное чувство вины перед ней. Это навсегда останется на моей совести. — Квиты. Забей. Не знаю, что заставило меня остановиться в этот раз. Я развернулась и решительно зашагала к кровати, на которой сидела Женевьев. Какое-то смутное подозрение не давало уйти. Я сдернула с нее одеяло и скомандовала тоном, не допускающим возражений: — А ну встань. Живо. Девчонка сперва зажалась в комок, но потом все же сползла с кровати и замерла, переминаясь с ноги на ногу. — Выпрямись, — я развязала завязки на вырезе ночной рубашки, и ткань беспрепятственно скользнула на пол. Она прикусила губу и всхлипнула, пытаясь прикрыть руками наготу. На худом, еще толком не сформировавшемся девичьем теле отчетливо выделялся уже не маленький круглый животик. Зашибись. Напуганная, несчастная, одинокая. И беременная. — Это Крис? — я помогла ей надеть рубашку. — Да. Он говорил, что за защиту нужно платить, — она не плакала, только кусала губы. — Ублюдок. — Он хотя бы не бил. Нас обоих трясло. Ее — от страха и холода. Меня — от ярости. Она вдруг прижалась ко мне и разревелась. — Почему ты не сказала? — Я не хотела, чтоб ты решила, что я использую ребенка, чтоб разжалобить тебя. Такова наша реальность. Я неожиданно с мстительным удовлетворением вспомнила, как умер Крис. Это было страшно. Завернув Женевьев в одеяло и напоив ее ромашковым чаем, я спустилась в гостиную. Грей с выражением читал Шерлоку справочник по лекарственным растениям. — На тебе лица нет, Чарли. — Почему ты мне не сказал, Виктор? — Я не знал, как ты отреагируешь. Мы молчали. Шерлок отковыривал пуговицы с рубашки Вика. Пушистик спал у потрескивавшего камина. Вот так и пополнился мой дом еще одним жильцом. Шерлок принял Жен в компанию безоговорочно. Говорят, дети чувствуют хороших людей. Жени оказалась вспыльчивой, упертой и той еще любительницей поспорить, но общий язык мы все-таки нашли. Она полностью взяла на себя уборку дома, за что я была ей особенно благодарна. У нее выявилась чуть ли не маниакальная страсть к чистоте и неиссякаемый запас энергии. И на пару с Шерлоком, в которого девчонка практически влюбилась, этот электровеник, переваливаясь по-утиному и поддерживая руками растущий живот, носился по дому, даже не поднимая за собой пыли, потому что всю пыль она вывела. — Да тут с пола есть можно, — посмеивался Виктор. Жен довольно улыбалась в ответ. Родила Женевьев в конце мая. Роды были тяжелыми. Схватки были сильными и болезненными, бедра — слишком узкими. Но проблема была даже не в этом — ребенок лежал неправильно и родиться сам никак не смог бы. В какой-то момент Жен потеряла сознание от боли. — Придется резать, — решил Док. — Ты делал кесарево раньше? — ошарашено спросила я. — Нет. Но я подготовился теоретически, — он кивнул на открытую книгу, где были нарисованы схемы. — Ты вообще раньше роды принимал? — А как же. Пару раз. У кошки. Это было бы смешно, если бы не было так страшно, но выхода не было — пока оставался хоть малейший шанс спасти чью-то жизнь, нужно было его использовать. Несмотря на переполнявшие меня страхи, Виктор все сделал аккуратно и, похоже, правильно, но когда ребенка достали, оказалось, что у него еще и пуповина вокруг шеи обмоталась. Он был синенький и не дышал. Откачать младенца не удалось. Женевьев потеряла много крови, но, как я уже говорила не один раз, девчонка оказалась живучей. Мальчика похоронили на следующий день. Смотреть на него Жен категорически отказалась. Через месяц она снова встала на ноги. К тому времени я уже твердо знала, что никуда не отпущу эту мелкую бестию.***
— Так и что за секретность такая? — поинтересовалась я у Рика, оглядывая Совет Старейшин. — Что еще за тайная масонская ложа? — Обсуждение некоторых жизненно важных вопросов, — мгновенно переключился споривший с Дикси Рик, — потому и Великий Совет. Собственно, Советом Старейшин нас в шутку окрестил Арчи. Да так и прижилось. Так уж вышло, что мы оказались чуть взрослее, чем все остальные, чуть опытнее, чуть образованнее. Страшно подумать, но никому в долине уже не видать детства. Даже пятилетней малышке Мери уже приходилось помогать старшим. Век беззаботных игр закончился. Когда-то давно я смотрела один старый фильм, названия которого уже не помню. Он был черно-белым. Там десяти-двенадцатилетние мальчишки и девчонки жили взрослой жизнью в стиле двадцатых годов начала двадцатого века. Времена Великой Депрессии, контрабанды алкоголя, гангстеров и подпольных кабаре. Фильм был пародийным. Пулеметы стреляли кремовыми пирожными, а автомобили были на велосипедной тяге. Но мне почему-то совсем не было смешно. И вот теперь я оказалась словно внутри подобного фильма. Дети решают взрослые проблемы. Только здесь нет кремовых пирожных и песен. И убитые герои не поднимутся для финальной сцены. Впереди только неизвестность. Украденное детство. Рассыпавшиеся хрустальными осколками судьбы. Сломанные жизни. — Если уж у нас положение, мягко говоря, не сказочное, то представьте что творится в городах, — начал Рик, когда Бекки раздала всем по кружке горячего чая, — хотя рухнувшая дамба и затопила ближайшие поселения и основные подступы к долине, нет гарантии, что никто не сможет нас найти. Будет разумно, если мы подготовимся к появлению незваных гостей. — И как ты себе это представляешь? — я покачала головой. В словах Рика был смысл, но… — У нас тут нет армии. Нет полиции. И, заявись к нам даже не особо хорошо подготовленная банда, нам не выстоять. Они захватят наши дома. Страшно подумать, что будет с нами. — И нам всем крышка, да. Вот об этом я и говорю, — Рик хмуро оглядел компанию. — Если хорошо подумать, оружие есть почти в каждом доме. Предки наши порой таскались на охоту. Мать Дикси была помешана на оружии. Не поверю, что в Красном Лугу нет арсенала. Я точно знаю, что с десяток стволов в долине есть. — Не знаю, как насчет арсенала, но пара-тройка карабинов точно имеется. Мама нас не пускала в свою мастерскую. Но теперь, думаю, ее можно и взломать. Я посмотрю что там, — согласился Дикси. — В офисе шерифа — четыре ружья, пистолеты и боеприпасы, — подал голос Грейди. — Эй! Стоп, ребятки! Вы куда это клоните? Хотите раздать детям оружие? — Боюсь, Бекка, детей здесь больше нет. Мы должны уметь защищаться, если хотим сохранить свою землю. Чарли? — Мне не нравится сама идея, но, к сожалению, это так. Давайте рассуждать логически. Чем меньше еды, тем злее люди. За то, что имеем мы, другие будут убивать, не задумываясь. Никто не посмотрит на твой возраст или пол. И, знаешь, подруга, это еще хорошо будет, если тебя просто убьют. — Господи, Чарли… — Я не пытаюсь тебя запугать. Но выбор у нас небольшой. Кому-то придется заняться обучением остальных стрельбе. Максимум теории, минимум практики. — Я займусь, — отозвался Грейди. — Я сейчас не слишком загружен. Для шерифа тут немного работы, сами знаете. — Хорошо. Вы с Дикси обойдете все фермы и составите список — где какое оружие и сколько патронов имеется. Заодно выясните, кто умеет стрелять, а кто нет, и потренируете. Объясните, покажете, дадите подержать, ну и выстрелить пару раз. Только без фанатизма. Не больше пяти патронов на человека. Знаю, что мало. Но запасы не велики. Что? Да, Дикси, мне известно, что ты хорошо стреляешь. Будешь помощником шерифа? Вот и отлично. — Я не возьму в руки пистолет, — упрямо насупилась Бекка. — А тебе и не нужно. Ты ведь, насколько я помню, чемпион графства в младшей лиге по стрельбе из лука? — Да. Было такое, — Белка помолчала, выжидающе глядя на меня, но мне отступать было просто некуда. — Что же… Придется расчехлить лук. — И пересмотреть стрелы. Я зябко поежилась. Вот и до оружия дошло. Лишь бы в дело его не пришлось пускать. Но что-то мне подсказывало, что моим мечтам сбыться не суждено. Противно заныло внутри, предчувствуя что-то нехорошее. — Неплохо было бы расширить арсенал, — Виктор заговорил, нарушая затянувшееся молчание в комнате, — смотаться бы в Кронтон. — И речи быть не может! — Чарли, дай мне закончить. — Нет, нет и нет! Мы не можем рисковать единственным медиком. — Да, это далеко и рискованно, но я пойду через холмы. Я знаю дорогу. — Нет, Грей. Ты не знаешь, что там. Форт может быть разрушен, затоплен, захвачен бандой. Да что угодно! — Есть такая вероятность. Но. Я знаю все входы и выходы, включая запасные и вентиляционные шахты. Знаю, где хранятся основные запасы и где находятся дополнительные схроны. Меня ни одна мышь не засечет. Нам необходимы боеприпасы и медикаменты. — А что будет, если ты не вернешься? — Я вернусь. Я обязательно вернусь, Чарли. — У меня есть шанс отговорить тебя? — я едва не плакала от нахлынувшего отчаяния. Все остальные молчали, прикинувшись мебелью. Виктор отрицательно покачал головой. — Я все решил, Чарли. Ухожу завтра утром. В форте есть радиостанции старого типа, такие же, как в школе. Как доберусь — выйду на связь. Стив уже все настроил. — И давно ты это задумал? — Еще весной. Я не говорил тебе, потому что был уверен, что ты будешь против. — Естественно, я против! — Рейн… — Но кому это интересно? — Чарли… — Да иди ты куда хочешь! — в конце концов, сорвалась я на крик. От обиды перехватило дыхание, а глаза жгли злые слезы. Виктор уйдет. Единственный, на кого я могла положиться. И это заговор. Они скрывали от меня. — Чарли… — А ты вообще молчи, Рик. Молчал же до этого. — Мы не хотели тебя расстраивать. — Я не расстроена. Я в ярости. Мои друзья плетут у меня за спиной интриги. Из-за чего тут расстраиваться? Тишину в комнате можно было потрогать наощупь. Никто не смотрел друг на друга. Наверное, мне должно было быть стыдно за эту вспышку, но ярость прошла. Осталась только усталость. — Нужно тебе еды в дорогу собрать, — я потерла глаза ладонью, — и оружие. Кольт мой возьмешь. Винчестер спрятать сложнее. Хотя… я вроде видела где-то обрез у деда. Виктор взял мою руку и прижался губами к ладони. Я удивленно посмотрела на его макушку, не зная, как реагировать, потом потрепала его по коротким волосам. — Имей в виду, док, не объявишься через два месяца — пойду искать. Просто из вредности. — С тебя станется, — хмыкнул Грей. Напряжение в комнате спало, и народ снова зашевелился. Мы обсудили еще кое-какие насущные вопросы и разошлись далеко за полночь. Дома нас ждала задремавшая на диване Жен. Шерлока она уложила, и тот спокойно спал, надежно охраняемый повадившимся спать в его комнате Пушистиком. Женевьев вскинулась, стоило открыться двери, и, зябко кутаясь в старый дедовский пуловер, скрипучим простуженным голосом рассказала нам, кто мы есть, и что она думает о наших полуночных возвращениях. Сборы были короткими. Идти Вик собирался пешком, поэтому в рюкзак сложили только самое необходимое — спички, аптечку, консервы, теплое белье, немного крупы, походный котелок и воду. Кольт и несколько ножей Грей спрятал в одежде. — Вот и обязательно в такую рань? — бухтела я, кутаясь в халат, шагая за Виктором. Поспать удалось часа два от силы. На крыльце нас уже ждала хмурая Жен, с обвязанной шарфом шеей и тряпичным узелком в руках. Пахло чем-то вкусным. — Что это? — удивился Виктор, которому в руки сунули горячий сверток. — Пироги, — скрипнула Женевьев, смачно зевнув. Мелкая бестия вообще не спала, — там с капустой. Сейчас не жарко. За пару дней не должны испортиться. И лепешки с укропом. Они только зачерстветь могут. На неделю хватит. — Я буду скучать по вам, девочки. — Нечего скучать. Возвращайся быстрее. И лучше живым. — Держись подальше от шоссе. Карту взял? Вик кивнул. У меня защипало глаза. Рядом всхлипнула Жен. Виктор сгреб нас в охапку и крепко обнял. Как раз в эту минуту послышался приближающийся стук копыт. Мы удивленно обернулись. — Успел! — Шон Уотсон резко притормозил у крыльца и легко спрыгнул с поджарой серой лошади. — Вот, — парнишка протянул поводья Грею, — это Молния. Она уже не молодая, но еще крепкая и спокойная. — Нет, Шон. — Да, бери, Виктор. Тебе сейчас нужнее. Быстрее, опять же, будет. Ездить верхом ты умеешь, сам же рассказывал. Травы пока навалом. Да и лошадь не машина — по лесу, если вдруг что, проще проехать, да подтопленными лугами провести можно. А пешком ты когда еще дочапаешь, — парнишка возбужденно жестикулировал, глотая слова. — Зимой опять же, если что, то ее первую убирать. А я не смогу. А так все польза. И Вик сдался. Мы втроем еще долго смотрели вслед удаляющемуся всаднику, пока тот не скрылся за первыми холмами. — Прекращаем кукситься. Не на похоронах вообще-то, — скомандовала Женевьев. — Апокалипсисы апокалипсисами, а завтрак стынет. Ты, лохматый, пироги с капустой любишь? Вот и отлично. Она подхватила нас с Шоном под руки и развернула к дому. Парень мгновенно покраснел, но вырваться даже не попытался, украдкой бросив на меня растерянный взгляд. Я улыбнулась. Кажется, у мелкой темноволосой бестии появился поклонник. Жизнь продолжается.