И я понял, что всегда вижу только куски реальности, но никогда всю картину.
Спайк Шпигель, Cowboy Bebop
Жизнь в долине снова вошла в спокойное русло, то есть стало относительно тихо. Наша маленькая община усиленно занималась сбором урожая и первыми заготовками, и к концу сентября уже можно было сказать, что прокормить до весны почти два десятка жителей, четырех оставшихся коров и несколько собак нам под силу. Впрочем, лично я в этом и не сомневалась. Прошло уже два месяца с момента решения об экспедиции в форт Кронтон, а Виктор так и не вернулся. Я начинала паниковать и всерьез подумывала отправиться на его поиски. И, наверное, я бы так и сделала, если бы Женевьев не держала меня за горло. Я готова была поклясться, что девчонка следит за мной, ожидая от моей скромной персоны какой-нибудь глупости. Нахальная бестия, убедившись, что выгонять ее никто не собирается, основательно прижилась и теперь без зазрения совести строила всех обитателей Дождливого луга, как заправский бригадный генерал. Мальчишки — Шон и перебравшийся следом за другом Марк — ее побаивались и предпочитали пореже попадаться на глаза. А напрасно. На самом деле девчонка была ласковой, как котенок, только разглядеть это за ее колючками мало кому удавалось. Возможно, об этом не знал никто, кроме меня и Шерлока, конечно, которому время от времени от нее прилетало, потому что шкодой Медвежонок оказался еще той. Женевьев ругалась и читала нотации. Мелкий пыхтел, дулся и продолжал безобразничать. — На следующих выборах шерифа я выставлю твою кандидатуру, — посмеивалась я, наблюдая, как Жен отчитывает мальчонку. — Ты его балуешь, а он из тебя веревки вьет, — возмущалась бестия. «Сяиёся!» или что-то в этом роде философски изрекал Шерлок, подводя черту разговора, и с криком «Фыфтик! Ать!» удирал на поиски своего верного лохматого друга, а поскольку подобные разговоры случались, как правило, вечером после ужина, то «Фыфтик» легко находился в гостиной у камина, где обычно по вечерам притворялся ковриком. Старейшины запретили мне выезжать одной за пределы долины. Как будто меня интересовало их мнение! Но спорить я не стала, чтобы не расстраивать Рика и Бекку. Женевьев больше не ездила со мной, полностью переключившись на хозяйство, и ее место занял Грейди, но ему это совсем не нравилось, потому что мертвый город его пугал. Иногда Клейтона сменял Дикси, но Лоуренс, как и все, был занят в полевых работах, потому чаще это был Стив. Шеппарда приходилось почти силком выволакивать из его лаборатории, устроенной им в школе, но… во-первых, прогулки ему были полезны, во-вторых, Асно не вызывал у него приступов паники, как у Клейтона, а, в-третьих, парнишка был интересным собеседником, и из наших разговоров в дороге я всегда узнавала что-то новое. Знаете, что говорили мои родители? «Узнал что-то новое за день — день прожит не зря». — Нам нужно сделать порох, — заявил Стив как-то во время очередного рейда в Асно, — или еще какую взрывчатку. — Зачем это? — Пригодится. Патроны когда-нибудь закончатся. И оружие станет бесполезно. — Это не повод разводить тут склад взрывчатых веществ, знаешь ли. Никакой взрывчатки в этой долине! Тут не так много места, чтобы так бездарно уродовать землю. Закончатся патроны — будем использовать то, что под руку попадется. Ясно вам, доктор Франкенштейн? — А стрелы в цианиде вымочить? — не сдавался Шеппард. — Чтоб потом самим же об них поцарапаться и передохнуть, как мухам? — рыкнула я, вызверившись. — Что за приступ кровожадности вообще? Что там со спиртом, кстати? — Первая партия готова. Вторая — в процессе очистки. Все горит как надо. Я только покачала головой, не понимая, как он собирается делать из спирта топливо, но Стив мне долго и подробно объяснял, что это реально. Я и половины из того, что он говорил, не понимала. Что ж… У нас есть свой чокнутый изобретатель. Круто же. Без работы в Долине лугов сидел разве что Шерлок, и то, он активно участвовал в любой деятельности, которую успевал заметить. В основном, вся его миссия состояла в том, чтобы путаться под ногами и отвлекать на себя внимание, с чем он прекрасно справлялся, но, к счастью, на него за это никто не злился. У всех были свои заботы. Марк с утра до вечера пропадал на озере, всерьез занявшись заготовкой рыбы. Шон каждое утро выгонял маленькое стадо на пастбище к реке. Женевьев неожиданно увлеклась охотой на кроликов, которые в избытке водились на Кроличьем плато. Иногда они даже приходили в долину, особенно зимой, и это было чревато погрызенными изгородями и обглоданной корой деревьев и кустов. «Крольчачью популяцию следовает контролить», — говорил Арчи, переживавший за свой сад. Прошлой зимой кролики сильно погрызли яблони, и около дюжины деревьев погибло. Пришлось их спилить и пустить на дрова. Сад заметно поредел, что здорово огорчило Лоу, поэтому охоту на кроликов он поддерживал обеими руками. К тому же, как ни крути, но пушистые зверьки оказались единственным доступным источником мяса в долине, и отказываться от этого было не разумно. Зимы грозили стать холоднее, а чем морознее зимой, тем больше организму требуется энергии, которую хорошо восполнять белковой пищей. Дикси, мать которого была заядлой охотницей и кое-что из своего хобби все-таки успела передать сыну, научил мальчишек Лоу и Женевьев ставить силки. К тому же парень не брезговал заниматься выделкой шкурок, что тоже было на пользу общине. С этим ему помогали младший брат Дерек и еще Санни, конечно, когда не носился по Лугам, как полоумная луговая собачка, выполняя поручения своего приятеля-изобретателя или помогая жителям Долины с починкой чего-либо, в основном по мелочам. Благо пока ничего не разваливалось, предыдущие поколения строили на совесть, с расчетом на правнуков и дальше. Палмер весь сентябрь разрывался между Красным и Шмелиным лугами. В Красном шло восстановление третьей теплицы, которая хоть и не была огромной, но после прошедшего весной урагана требовала серьезного ремонта, а еще требовалось подготовить щиты, чтобы закрыть теплицы на зиму. А в Шмелином, близняшки готовили к зимовке омшаник*, надеясь, что весной появится возможность расселить уцелевшие семьи пчел. Погода баловала, и пчелы не спешили впадать в спячку, радуясь теплу и цветам, которые распускались второй раз за лето. С Дикого луга наконец-то сошла вода, и он восхищал всех ярким ковром душистого клевера, а МакГроу собирали осенний мед. А после заката, добираясь, наконец-то, до жилья, вся община, используя остатки сахара и мед, варила варенье из яблок и груш, а еще из тыквы, которая, пожалуй, единственная в этом году уродилась на славу. Тыква была огромной, с твердой коркой и плотной сочной мякотью, и ее было просто навалом, что почему-то стало сюрпризом для всех. Особенно для меня, просто покидавшей семена в землю у амбара и совершенно забывшей про них на все лето. В общем, отдыхать времени почти совсем не было, зато было чему порадоваться, а это верный признак того, что жизнь продолжается. В один из чудесных теплых сентябрьских вечеров на огонек в Дождливый луг заглянул уставший от постоянной беготни и забот Рик и потребовал обещанный ему шотландский виски. Я от своих слов отказываться не стала. Мы устроились на балконе второго этажа, перетащив туда небольшой столик и пару плетеных кресел из свободной комнаты (а нужно заметить, что почти весь второй этаж уже был обжит — на левой стороне две из трех комнат были заняты Шоном и Марком, на правой жили Женевьев и Шерлок, которому тоже выделили отдельную комнату, а так же Виктор, который оккупировал угловую комнату, когда был здесь). Жен, как настоящая хозяюшка, снабдила нас закуской, уставив столик тарелками с едой. Остатки вчерашнего пирога с крольчатиной, копченая озерная форель, аккуратные яркие куски морковного кекса, фирменные лепешки с укропом, какая-то овощная закуска с фасолью опять же от шеф-повара Женевьев, вида сомнительного, но потрясающе вкусная, и целая миска свежих тыквенных цукатов заставили нас с Риком переглянуться чуть ли не испуганно. На попытку возразить, что мы вдвоем столько не съедим, бестия от нас отмахнулась и потребовала сначала перекусить что-нибудь, а уж потом открывать бутылку, и не успокоилась, пока мы при ней не сжевали по куску пирога. Только после этого нас оставили в покое. — Да, сразу видно, что ты дома авторитет, — съехидничал Рик, когда за девчонкой закрылась дверь. — Зато у меня тепло, чисто и всегда есть что пожрать, — огрызнулась я в ответ. — Я с самого начала подозревала, что эта мелкая завоевательница тут окопается, если ей дать волю. — И ты ей это позволила, — усмехнулся Рик. — Да, — я развела руками. — И до сих пор я ни разу об этом не пожалела. — Знаешь… — Рик снял-таки свою шляпу, с которой не расставался все лето, и взъерошил отросшие русые волосы. — Я могу говорить только про то, что видел своими глазами. Тогда, во время нападения, я заметил, как она тебя прикрывала. Она за тебя убьет, не задумываясь. И я тоже. — Это-то меня и пугает, — честно призналась я. — Никто из вас ничем мне не обязан. И я вообще-то этого не стою. Нет, дослушай, — остановила я парня, увидев, что он собирается что-то сказать. — Давай будем откровенны друг с другом и сами с собой? Ты спас мне жизнь, а я в ответ заметно подпортила твою, и за все это время даже ни разу не усомнилась, что делаю что-то не так, не подумала, что поступаю несправедливо по отношению к тебе. А Жен? Да, это она на меня напала, но это я едва ее не убила, искалечила и теперь точно так же нагло пользуюсь ее расположением, как и твоим. Ты мог бы заметить это. Ты же умный парень. Я не из тех, кто борется и все такое. Я из тех, кто плывет по течению и приспосабливается, и я неплохо устроилась тут. А ты мне потакаешь, как и Жен. Как и другие. Ты говоришь такие вещи, и не думаешь о том, что я — всего лишь капризная избалованная девчонка, которая просто делает то, что ей нравится. — Это все? — поинтересовался Фредерик, разливая скотч по стаканам. В золотистой жидкости алыми всполохами отражались первые лучи заходящего солнца. — Не обижайся, Чарли, но ты несешь какую-то хрень. Причем постоянно, — продолжил Раскин, протягивая мне стакан с напитком. Я не стала спорить, любуясь закатом сквозь призму стекла и виски. — Заметь, я не отрицаю, что в твоих словах есть доля истины. Но только доля. С моей стороны многое выглядит иначе. Ты видишь за собой только плохое и тщательно лелеешь чувство вины за свои ошибки, даже не задумываясь или забывая, или просто не зная о том хорошем, что ты уже сделала. Все ошибаются, Чарли. Но не все хотят это исправить. Он замолчал. Мы неторопливо отсалютовали друг другу стаканами и одновременно пригубили напиток. Скотч обжег огнем горло, почти сразу разливаясь теплом в груди, словно попадал прямо в кровь, минуя желудок. Я закашлялась. В моей семье алкоголь никогда не был каким-то особым фетишем. Матушка моя неплохо разбиралась в сортах вина, но не более того. Муж мой не пил вовсе и хотя мне он не запрещал, я его в этом поддерживала, позволяя себе разве что изредка бокал шампанского или пирожное с коньячной пропиткой. Рик тоже выпивкой не увлекался, поэтому захмелели мы оба едва ли не с первого глотка. — Вспомни, Персик, — продолжил он, устраиваясь в кресле поудобнее и делая себе бутерброд из лепешек и копченой рыбы, пока я, стерев выступившие на глаза слезы, увлеченно жевала тыквенный цукатик, — что было в жизни Женевьев до тебя? Я не говорю о той, прошлой, жизни. Я говорю об этой. Новой. Что у нее было? Постоянный страх, голод, боль и дружок-мародер, заставлявший удовлетворять себя? И мы ведь еще ничего не знаем о том, другом, парне, что был с ними. И ты всерьез думаешь, что она жалеет, что ты лишила ее этого? Да, и ей, и тебе, и мне — всем жаль, что так вышло с ее глазом. Но это был несчастный случай, от которого невозможно защититься никому. А теперь сделай усилие и подумай о том, что Жен приобрела, встретившись с тобой? Теперь у нее есть дом. Не просто крыша над головой, а место, где ей рады. Теперь у нее есть семья, которая ее любит и принимает такой, какая она есть. Ты удивишься, но для тех, кто выжил, включая меня и ее, это по-настоящему важно. Да и для тебя тоже, даже если ты этого не признаешь. Скажи мне, Чарли, ты позволишь кому-нибудь ее обидеть? Я знаю, что она сама кого хочешь обидит. Но все-таки? Нет. Ты говоришь, что ты неплохо устроилась, а ее называешь захватчицей, но если кто-то сунется к твоей ненаглядной Бестии с намерением причинить вред, я абсолютно уверен, что ты, Персик, как твой волкодав, зубами глотки рвать будешь. Ну? Скажи что я не прав? Я хмуро посмотрела на него, залпом опрокинула в себя горючую жидкость и снова закашлялась, задохнувшись, по щекам потекли слезы, а дыхание удалось восстановить не сразу. Иногда, в такие вот моменты, я ненавидела Рика Раскина, потому что он был прав. Он не был ни идеальным, ни правильным, но обладал какой-то врожденной мудростью, из-за которой вечно оказывался правым, и каждый раз мне невыносимо, до скрежета зубов, хотелось стукнуть его чем-нибудь тяжелым. Однако, сути это не меняло. Глотки грызть я, может, и не буду, но… Нахальная бывшая мародерка окопалась не только в моем доме, но и в моей душе, застолбив себе там местечко, что автоматически вносило ее в список «моих». Тех, за кого стоило рисковать. Тех, ради кого стоило жить. — Так, в самом деле, Чарли, почему бы тебе уже не прекратить травить себя за то, что ты исправить не в силах? — Рик снова наполнил стаканы. — Тем более, что сама Жен тебя давно простила. — Ты-то откуда знаешь? — Мы говорили с ней об этом. Ее очень удручает, что тебя до сих пор гнетет эта история. — Почему Бестия вообще обсуждает что-то с тобой? — изумилась я. — Видишь ли… Мы с Женевьев вроде как друзья. Она, кстати, очень интересный собеседник. — О как. Постой-ка. Так это она с тобой треплется вечерами по телефону? — Не исключено, — пожал плечами парень. — Правда тем любимых у нас всего две — оружие и ты, Чарли, — Раскин пьяно улыбнулся и, пододвигаясь вместе с креслом ближе ко мне, неожиданно пожаловался громким шепотом. — А знаешь, что меня бесит? Эта мелкая одноглазая стервочка стреляет лучше меня. Бэмс! И я уже не первый стрелок в долине! Он всплеснул руками и совершенно беззлобно рассмеялся. Я похлопала его по колену, состроив преувеличенно-утешающую моську. Какое-то время мы оба молчали, сосредоточенно уничтожая запасы еды на столике. — Хорошо, допустим, — нарушила я молчание, сдавшись первой. — Что насчет тебя, Рик? Ты же самостоятельный парень. Многое знаешь, многое умеешь. И ты совершенно точно не нуждаешься в постоянных проблемах в виде меня с моими тараканами, чтобы выжить. — Чтобы выжить? Не нуждаюсь. Это верно. Но просто выживать мало. Я хочу Жить. Жить, Чарли. Понимаешь? Рик откинулся на спинку кресла, не отводя от меня взгляда, но вряд ли он видел меня сейчас. Ощущение было такое, что он смотрит сквозь меня, словно я — прозрачная или просто не существую, и от этого становилось как-то не по себе. — Ты знаешь, каково это — просыпаться каждое утро с осознанием того, что весь твой мир не просто развалился в твоей голове, а разрушен в реальности? Каждый раз спрашивать себя, почему ты выжил и не находить ответа? Знать, что ты никогда больше не увидишь тех, кто был тебе дорог, кто был важен для тебя? Смотреть в зеркало и видеть там не свое отражение, а чужого человека с мертвыми глазами? Вставать с постели только потому, что ты обязан позаботиться о сестре? Я люблю Кэти. И всегда любил. Если бы не она, я бы просто лег и умер. Ты знаешь, Персик. Ты поймешь. Каждый день я поднимался и что-то делал, почти автоматически, ощущая себя выжженным изнутри. Потому что для меня лично не осталось ничего. Страха не было. Апатия. Безысходность. Полнейшая безнадега. И так было не только со мной. Мы все настолько замкнулись каждый в своем горе, что едва не разучились общаться друг с другом. Грей пытался как-то расшевелить всех. Иногда у него даже получалось, но ненадолго. А потом объявилась ты. Свалилась, как снег на голову… с этим своим облезлым волкодавом… с полумертвым ребенком… И ты так яростно дралась за них, что заставила всех задуматься. Какого дьявола мы сидим в своих норах и жалеем себя, когда можно и нужно жить? Никто не знает, сколько ее, этой жизни, осталось, а мы так бездарно ее тратим на бессмысленные сожаления о том, чего не вернуть. И при этом ты… с этими своими горящими глазами и хлещущей во все стороны жаждой жизни… так отчаянно нуждалась в помощи, что каждый, кто оказывался рядом, начинал чувствовать себя необходимым. Для человека это очень важно. А для детей… вчерашних детей, испуганных и запутавшихся, это было необходимо вдвойне. Я невольно поежилась, ужасаясь масштабу возложенной на меня миссии. Что-то мне за собой не припоминались ни горящие глаза, ни отчаянная жажда жизни, о которых говорил Рик, и вообще ощущение было такое, что он говорит о ком-то еще. О ком-то, кого я не знаю. — Полгода, — тем временем продолжал он, горячась и активно жестикулируя, — полгода Вик говорит всем, что нужно объединиться, что нужно собраться и обсудить проблемы, что долине нужна связь и все такое. Все соглашаются, но ничего не происходит. Чарли говорит: «Нужен Совет». И на следующий день вся долина выползает из своих нор и собирается на Совет. Чарли говорит: «Вместе проще выжить. Община — это выход». И все начинают шевелиться. Чарли говорит: «Было бы круто, если бы телефоны работали». И эти два засранца, Винтик и Шпунтик, поднимают свои задницы, и через неделю с небольшим в Долине начинает работать локальная телефонная линия. А потом Чарли говорит: «Ах, не-е-ет! Я не такая. Я не могу быть лидером. Я слабая и бесполезная», — он замолчал и уставился на меня, раздраженно поджав губы. Я вытаращилась на него, как если бы он был инопланетянином, и вжалась в кресло. — Знаешь, Персик… Иногда реально хочется взять тебя за шкварник и встряхнуть хорошенько. — Не поможет, — я криво усмехнулась. Что же… По крайней мере, это было честно. Мы еще долго сидели на балконе, делились наболевшим, любовались на закат, пока он совсем не растворился в подкравшейся ночной темноте. Впервые за этот насыщенный событиями год я чувствовала себя совершенно умиротворенно, и алкоголь абсолютно точно не имел к этому никакого отношения. Положив голову на плечо обнявшему меня Рику, я рассеянно улыбалась, с каждой секундой все отчетливее сознавая, что маленький мирок вокруг меня не появился ниоткуда, а построен моими же руками, и этот мир уже не рухнет, если я вдруг из него выпаду. И эта мысль должна была пугать, но почему-то, наоборот, грела. Разговор с Риком заставил меня по-другому взглянуть на многие вещи, беспокоившие меня все это время и в каком-то смысле пересмотреть приоритеты. Звучит пафосно, но на деле все просто. Я наконец-то набралась смелости поговорить по душам с Женевьев и окончательно расставить все точки над «i». Никто из нас не мог отменить ни того, что уже случилось, ни того, что еще случится, но на душе сделалось намного легче, да и жить стало определенно веселее. Мало того, что, как фермер, я провалилась практически по всем статьям… кроме тыквы, конечно, хотя подозреваю, что уродилась она как раз потому, что я про нее забыла. В общем, в довершение я была с позором изгнана из кухни с приговором «отстранена от готовки пожизненно» за сожженное варенье, за которым меня попросили было приглядеть. Должна признать, что это было достаточно обидно. Я вовсе не была плохой хозяйкой. Супруг мой, ныне покойный, никогда не жаловался ни на мою стряпню, ни на все прочее. Но спорить с разъяренной Бестией, к тому же вооруженной поварешкой, было бессмысленно, бесполезно и опасно для здоровья, поэтому пришлось стратегически отступить и, на всякий случай, забаррикадироваться в кабинете. Однако следует признать, что в случившемся имелись и положительные моменты. Испорченное варенье было решено отдать Шеппарду на опыты, а у меня появилось время для планирования следующей поездки. Теперь, когда я не была привязана к дому, а Шерлока было на кого оставить, я могла заняться тем, что у меня выходило лучше всего — исследованием, поиском и добычей. Разложив на письменном столе в кабинете карту графства, которая из-за случившихся катастроф уже не была точной, я всерьез задумалась о том, что искать Виктора, до сих пор не вернувшегося, не имело смысла. Кронтон был слишком далеко, и дорога туда была вдвойне опасна тем, что проходила через Смилбург, достаточно крупный, чтоб туда не соваться в одиночку. Другой дороги я не знала. Отпуская Виктора, мы все понимали, что он может не вернуться. Шансы, что удастся найти Грея, были не просто минимальными, а настолько крохотными, что даже думать об этом не хотелось. Решение это далось мне нелегко, но скрепя сердце, я занялась более насущными на данный момент вопросами, а именно тем, что арсенал в Дальних лугах был маловат, и боеприпасы тоже были уже на исходе. Прикинув ближайшие подходящие города, я раздраженно поморщилась, рисуя на карте красные кружки. Мальброк наверняка уже был полностью разграблен еще до затопления, а лодки, чтоб пробраться в Доран, у меня не было. Да и не факт, что там хоть что-то полезное уцелело. Эти два кружка были уверенно перечеркнуты крест-накрест. Оставались Лэкос, в котором я уже была дважды, но сам город не обыскивала, Чемберри, который вполне мог оказаться затопленным, и Рэдстоун, который был и далековат, и великоват для одиночного исследования. Самым оптимальным вариантом казался Флэкост, и там, насколько я помню, был раньше какой-то элитный охотничий клуб, в который одно время пытался попасть Кевин. А там, где бывали охотники, могло быть и оружие. Итак, цель была определена — Флэкост, и следовало подготовиться к путешествию. Ставить в известность всех Старейшин я не стала, по секрету поделившись планом только с Женевьев. Как и следовало догадаться, ей не понравилась моя идея, но использовав весь арсенал уговоров и угроз и убедившись, что отступать я не собираюсь, Бестия, спустя три дня истерик и скандалов в доме, вздохнула и принялась собирать меня в дорогу, так никому меня и не сдав. — Виктор вон тоже ушел! И ни слуху, ни духу, — нудела Жен, запихивая в мой рюкзак теплые носки и дедушкин свитер, совершенно игнорируя мои доводы, что еще тепло и даже не зима. — Зима может случиться неожиданно! — отрезала Бестия и ушла печь пироги, пригрозив, что если я не возьму проклятый свитер, то черта лысого она меня из дома выпустит. Пришлось смириться и утрамбовать предмет раздора в любимый синий рюкзачок, а то с этой пиратки станется и к кровати меня привязать, чтоб никуда не ушла. Через сутки, утром настолько ранним, что все обитатели нашего маленького мирка еще мирно спали, я покинула Долину лугов на своем бессменном стареньком грузовичке — мне предстояло выяснить судьбу четырех городов. Медленно пробираясь сквозь туман по едва заметной проселочной дороге, по которой я когда-то впервые ехала из Мальброка в Асно, я думала о том, можно ли меня считать мародером или же я все-таки что-то более достойное, вроде сталкера**? Разумеется, второй вариант нравился мне больше. На въезде в Лэкос я едва не влетела в дорожный знак, когда из-под сидения выкатился черный комок и неожиданно басом мяукнул. Когда котенок, как две капли воды похожий на Чертенка, успел забраться в кабину — я не представляла. Так у меня появился незваный попутчик, которому я всю дорогу жаловалась на жизнь потому, что: а) он не мог ответить, следовательно, и послать меня, и б) ему было наплевать и на мое нытье, и на меня саму. Лэкос занял почти сутки и не дал ничего полезного, кроме бензина, что стало приятным сюрпризом. Оружия там не было, а если и было, то оно было хорошо спрятано, однако, я решила, что собранный мной чемодан разномастных ножей и несколько полных канистр бензина — это тоже совсем неплохо, а в городок стоит еще вернуться за вещами, оставшимися в нескольких маленьких магазинчиках. От Чемберри проку в плане оружия было больше — мне удалось разжиться парой карабинов, пистолетом и несколькими коробками патронов. Правда, разоренный офис шерифа и сгоревшая больница заставили меня понервничать, явно намекая, что люди здесь все-таки были. Зачем было жечь больницу? Или она сгорела сама? Узнать было не у кого, и времени на игры в детективов у меня не было, поэтому побродив у разбитых витрин единственного в городе супермаркета, я решила не заглядывать внутрь и поспешила покинуть этот город. Флэкост, выбранный ранее целью похода, стал для меня сплошным разочарованием. Угробив чертову уйму времени на единственном подъездном пути, забитом брошенными автомобилями, я поднялась на холм, чтоб обнаружить, что город практически полностью скрыт водой и превратился в озеро. На его поверхности лишь местами проглядывали крыши домов и одиноким островком маячили верхние этажи ратуши, глядя на которые я никак не могла взять в толк — откуда вообще во Флэкосте столько воды? Ни реки, ни дамбы, ни прочих крупных источников рядом с ним не было. Не подземные же воды, в конце-то концов, его поглотили? Витиевато выругавшись в сердцах (Энджи бы непременно ужаснулась и двинула целую лекцию о том, что «леди так не выражаются»), я вернулась в салон и зло хлопнула ни в чем не повинной дверцей. Предстояло решить, что делать дальше. На такой расклад у меня не было запасного плана. Черный комок шерсти, бывший моим спутником и именуемый просто «Кошак», в мозговом штурме участвовать отказался, презрительно зевнув и повернувшись ко мне задом, что проблему никак не решало. Возвращаться домой без добычи, но живой и невредимой, или рискнуть и сунуться в Рэдстоун? Можно, конечно, снова заехать в Лэкос, и потерянное время в любом случае будет оправдано. Или все-таки добраться до Рэдстоуна и хотя бы оценить обстановку? В Лэкос я всегда успею; городишко на холме, и ему не грозит пропасть под водой, и в такую глушь вряд ли кто, кроме меня, полезет. Угадайте, что я выбрала? Рэдстоун, как я и подозревала, оказался обитаем, но с местными жителями мне, в основном, повезло не встретиться. Только с парой. Первый жил на бывшей заправочной станции, которую превратил в нечто среднее между таверной и лавкой старьевщика. Он называл себя Менялой, хвастался, что может достать что угодно, и все выспрашивал откуда я приехала. Если верить ему, то в любом городе побольше, можно было найти Менял, а у Менял можно было выменять что-то на что-то. Конечно, я ничего ему не рассказала о долине, радуясь в душе, что оставила грузовичок за поворотом, среди брошенных машин, где он не бросался в глаза, но обменять свой длинный широкий ярко-красный шарф, который Бестия собственноручно завязала на моей шее, на пару настоящих парафиновых свечей по пять дюймов длиной согласилась и, пообещав заскочить еще как-нибудь, удрала оттуда. Парень сам по себе опасен не был, но уж больно скользкий типчик. Однако, разговорчивый Меняла поведал много любопытного. Например, теперь я наверняка знала, что Мегаполис не просто обитаем, но и нынче его можно считать столицей, и там даже есть какая-то инфраструктура. Но вообще связи между городами практически не было, только бродячие банды мародеров да сталкеры-одиночки. Второй встреченный мной житель Рэдстоуна оказался обычным подростком. И этого было больше, чем достаточно, потому что эта встреча обернулась для меня настоящим квестом на выживание. Вины нового знакомого в этом не было, а появление в городе бродячей банды мародеров было лишь роковым стечением обстоятельств, едва не стоившим мне жизни. Именно поэтому, вырвавшись из города, я петляла и путала следы, как чокнутый заяц, и почти двое суток просидела в засаде в лесочке у шоссе, чтобы убедиться, что меня никто не преследует. И все-таки Рэдстоун стал огромной удачей — я вернулась домой живой и кроме первого снега привезла кучу разного оружия и боеприпасов, включая пару охотничьих луков и около дюжины арбалетов, заряжаемых не длинными стрелами, а короткими восьмидюймовыми болтами. И это было еще не все, что я забрала из этого города. ============ *Омшаник (зимовник) — утеплённое помещение для зимовки пчёл. Функции: ограждение пчёл от холодных ветров и резких колебаний температуры, защита от шума, экономия мёда (в данных условиях пчёлы съедают мёда меньше, чем при зимовке на воле), увеличение срока службы улья. **Сталкер — это человек, по натуре проходимец, ведущий беспокойную жизнь охотника и разведчика, способный выйти невредимым из любой переделки. Сильный духом, обладающий интуицией и даром предвидения, сталкер бессознательно тяготеет к опасной, полной острых ощущений жизни, от которой берет все, что может. Ср. англ. stalker — ловчий, охотник; упорный преследователь, от to stalk — подкрадываться, выслеживать; продвигаться, скрываясь. Само понятие Сталкер можно по разному расшифровать — от искателя заброшенных оруженый складов и расхитителя различного имущества (отсюда и сходство с мародерами), до романтика техногенщика, который видит красоту в смерти и разрухе.