Никто не проиграет, если позвонит первым.
Дэвид Николс. Один день
Старенький груженый пикап подкатил к Дождливому Лугу уже где-то за полдень, и все же меня удивило количество народа на веранде. Обычно в это время никого днем с огнем не найдешь, а сейчас там были все — и Марк, и Шон, и, конечно же, Женевьев с Медвежонком. Лениво махнув хвостом, из-за угла веранды выплыл серый пес, сопровождаемый таким же серым, но маленьким и радостным комком шерсти. И тем суровее посреди всего этого сборища выглядела крепкая фигура хмурого Рика. Я вздохнула и выбралась из кабины, получать положенную порцию нотаций за то, что уехала непонятно куда в одиночку. — Это что? — изумленно вопросил Рик, выпуская меня из крепких дружеских объятий, в которые я попала сразу после полученной взбучки. Раскин с подозрением разглядывал выбравшегося из кабины высокого худого нескладного парнишку, и все остальные, как по команде, уставились на незнакомца. Парень вздрогнул, неловко попятился и прижался спиной к кабине грузовичка, так же, с подозрением и любопытством рассматривая моих друзей. — Это не «что»! Это Хиден, — я шагнула назад к парню и, ободряюще сжав его ладонь, потянула за собой. — Знакомьтесь. Пит, это Рик, Жени, Шон, Марк. Вот этот мелкий — Шерлок, а вот эти хвостатые — Пушистик и Бусинка. Все, это Питер. Прошу любить и не обижать. Он мне жизнь спас, к вашему сведению. — Привет, — смущенно улыбнулся парнишка, пытаясь придать себе независимый вид, но руки моей не выпустил, и я, в который уже раз, сделала себе заметку — спросить, сколько Питу лет. Пауза затягивалась, но ситуацию спасла Женевьев. — И где ты его такого тощего откопала только? — вздохнула она. — А чего встали-то? Отмерли все быстро! Обед уже. Там рагу тыквенное стынет. Потом все. А сейчас все марш за стол. Бусинка, фу! Отвалите. Я вас уже кормила. Раскин, стоять! Ты куда это? — Так я это… — замялся застигнутый при попытке к бегству Рик. — Руки мыть — это туда! — ткнула пальцем в сторону дома Бестия, и Рик послушно поплелся за мальчишками. — Ты ее не бойся, она славная, — шепнула я новому другу. Он хмыкнул, явно сомневаясь, но неожиданно широко и солнечно улыбнулся. Некрасивое лицо парнишки озарилось, и я не смогла не улыбнуться в ответ. — А знаешь, я ведь сомневался, когда ты про дом рассказала, а у тебя и правда дом. И не просто там какой-то, а Дом! — он выделил слово восхищенным вздохом и тут же занервничал. — А я точно никому не помешаю? Все-таки у тебя тут вон сколько… — Никому ты не помешаешь. — Я покачала головой и приобняла его. — Не понравится здесь — есть ферма свободная. И пустые дома в городке. Или здания. Там тоже можно, если захочешь. Подумай, присмотрись. Силком тебя держать никто не будет. Хиден кивнул, соглашаясь, и мы поспешили догнать остальных под суровым взглядом мелкой бестии, уже успевшей погрозить нам кулаком с крыльца. На следующий день я показала Хидену все пустующие дома и строения в долине, включая оккупированную Шеппардом школу, будучи совершенно уверенной, что независимый мальчишка, привыкший к одиночеству, не вынесет бедлама, творящегося в Дождливом лугу. Что тут скажешь? У нас бывало очень шумно. Шерлок научился петь и теперь горланил с утра до вечера что-то непонятное, поскольку для него главным было не что он поет, а насколько громко оно выходит. Ему счастливым визгом вторила Бусинка, виляя всей задней частью коротенького толстенького туловища и попутно делая лужи от восторга. Иногда тоскливо подвывал Пушистик, словно жалуясь на творившееся вокруг безобразие. Всю эту компанию гоняла Бестия, ругаясь и ворча. А мальчишки — Шон и Марк, хоть и стали лучшими друзьями, но частенько спорили на повышенных тонах. Я-то к этому уже привыкла, а вот для Пита подобное должно было быть шоком, не меньше. По крайней мере, в первый вечер он тихо жался в углу дивана, вытаращив глаза, но оглядывался вокруг скорее с любопытством, чем с ужасом, хотя не поручусь — в полумраке гостиной можно было и перепутать. — Не спится? — Пит появился бесшумно, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. — Ой, прости, Чарли. — Ничего, — улыбнулась я, пододвинувшись на плотном толстом коврике у камина, и похлопала ладонью рядом с собой. Он сел и, обняв колени, уткнулся в них подбородком. Я поделилась с ним пледом, накинув ему на плечи свободный конец. — Чего делаешь? — Он заворожено смотрел, как лижут поленья в камине красно-желтые языки пламени. — Дневничок родительский читаю, — я показала ему кожаную обложку блокнота с тисненой золотой бабочкой, с которым я не расставалась. — И что там? — Тыквенная мякоть из сердцевины помогает от ожогов, аллергии и незаживающих ран. Очистить от семечек, привязать к пораженному месту, — прочитала я вслух одну из записей. — Тыкву? — Пит оторвался от созерцания камина и обернулся ко мне. На миг показалось, что огонь перебрался в его глаза и пляшет там, но это было лишь отражение. — Тут так написано, — пожала я плечами. — И я склонна им доверять. До сих пор этот дневник меня не подводил. — Это так круто, — вздохнул парнишка. — То, что они сделали это для тебя. А я своих не помню. Только дядьку и бабушку немного. — Все хотела спросить, — повернулась я к Хидену. — Сколько тебе? — Чего? — Пит уставился на меня. — Лет тебе сколько? — я закатила глаза. Иногда он тормозил на самых простых вопросах. Хотя, конечно, его сложно в этом винить. Все-таки у парня год не было вообще никакого общения. — А. Ну… так это, — Пит сморщился и сосредоточенно засопел. — Семнадцать? — Ты меня спрашиваешь? — уточнила я. — Семнадцать, да. Будет. Весной. В апреле, — все-таки определился парень. — А что? — Ничего. Ты выглядишь старше. — Сейчас никто не выглядит на свой возраст, — серьезно заявил Пит. — Чарли, — он немного помолчал, словно собираясь с духом. — А можно мне в той маленькой комнате рядом с твоей жить? Закрыв блокнот, я задумчиво посмотрела на него, пытаясь понять причины этой просьбы. Пит под моим взглядом поежился и покраснел — это было заметно даже при красноватом освещении от камина. — Я храплю, и там, через стенку, это отлично слышно, — сообщила я парню. В маленькой комнатке, о которой сейчас шла речь, раньше жил Виктор, но весной он перебрался на второй этаж. Грею там было тесновато. Комната была чуть больше кладовки, да еще и неправильной формы, а у Вика были книги, инструменты, лекарства, разные травки, и все это требовало места. Я сама предложила ему одну из верхних комнат, и Виктор с Риком, вызванным на подмогу, перетащили в угловую комнату по правой стороне шкаф из маленькой комнаты и пару стеллажей из подвала. Про оккупированную доком кладовку у лестницы все деликатно промолчали. — Подумаешь! — фыркнул Пит. — Ты не слышала, как храпел Скотт. — Потом не говори, что я тебя не предупреждала, — пригрозила я, раздумывая, где взять небольшой шкаф, чтобы поставить ему в комнату. Решила поговорить с Шоном и заглянуть в брошенный Тихий луг. Кажется, я видела там что-то подходящее. — Спасибо, Чарли, — Хиден улыбнулся мне. Я обняла его под пледом, и он не отстранился, как можно было ожидать. Откуда-то, как партизан, по-пластунски приполз Пушистик и устроился прямо на наших ногах, придавив их своей совсем не легонькой тушкой. Мы сидели и смотрели, как потихоньку гаснет в камине пламя, пока вездесущая Бестия не разогнала нас по кроватям. — Идите спать, полуночники, — проворчала Жен, демонстративно зевая. — Нечего тут свиданки у камина устраивать. Мы еще какое-то время провозились перед тем, как разбрелись, пытаясь выбраться из-под совершенно не желавшего нам помочь волкодава. Пит, до этого спавший ночь на диване, подхватил свой рюкзак и отправился осваивать завоеванную территорию. Уже лежа под одеялом, я еще какое-то время слышала, как он ходит по комнате, и думала о том, что, наверное, это хорошо, что он выбрал мой дом. Было странно признаваться себе в том, что его присутствие как-то неуловимо меняло меня. И это было что-то новое. Утро началось с… нет, не с кофе. А жаль. Кофе был тем немногим из прошлой жизни, по чему я действительно скучала. Но запасы закончились, а новых не предвиделось пока что. Утро началось с телефонного звонка. Я ошарашено подскакиваю на кровати, будучи уверенной, что мне приснилось, но настойчивый треск аппарата повторяется вновь. Телефон в доме только один — в кабинете, а моя комната ближе всего, поэтому мне приходится сползти с кровати и, завернувшись в старый дедов халат, идти отвечать. Звонок обрывается, едва я открываю дверь кабинета, но я все равно иду к столу, шлепая по полу босыми ногами, чтобы посмотреть на определителе номер звонившего. Стоит мне забраться с ногами в тяжелое, но удобное кресло, как адская штуковина раздражается новой трелью. Я вздрагиваю, морщусь и снимаю трубку. — Внимательно. В трубке тишина, разбавляемая лишь легким потрескиванием помех. Видимо, все-таки сорвалось, и стоило бы положить трубку и заняться чем-нибудь более плодотворным, но я продолжаю вслушиваться, словно надеюсь на что-то. «Чарли». То ли шепот, то ли выдох, то ли померещилось. У меня внутри все сжимается от необъяснимого ощущения. Секунда тишины, а следом, как снежная лавина, обрушиваются звуки. Мое тело вжимается в кресло, пальцы стискивают пластик трубки, а на другом конце провода крики, топот бегущих ног и выстрелы. Чей-то незнакомый мужской голос отрывисто командует: «Пленных не брать! Я сказал: не брать!». Снова выстрелы, перекрываемые неясным шумом и треском помех, и сквозь эту какофонию мне вдруг отчетливо слышится мой собственный голос, неискаженный динамиками и легко узнаваемый. «Мне нужна помощь», — отчаянно шепчет он где-то, далекий и нереальный, — «помоги. Мне нужна помощь». И снова вспышка неясного шума, и следом еще голос, умоляющий: «Это безумие! Не делай этого, Чарли!». Я забываю, как дышать. Мое имя повторяется, рассыпаясь звонкими горошинами по стеклянному полу, и я не узнаю голосов, шепчущих его. «Чарли. Чарли. Чар-ли». И тишина. — Кто звонил? Я снова вздрагиваю, и смотрю на замершую в дверях кабинета Женевьев испуганно, словно выныривая из кошмарного сна. Трубка жалуется короткими гудками. Отправляю ее на место. — Сорвалось, — неопределенно развожу руками. Жен хмыкает и поворачивается, чтобы уйти, бросая мне через плечо, что ждет меня на кухне, и что у нее ко мне серьезный разговор. Киваю ей вслед и нервно поеживаюсь, потому что Бестия и «серьезный разговор» — это плохой признак. В этом уравнении можно легко ставить знак «равно» и выводить итогом «максимальный вынос мозга». Едва за девчонкой закрывается дверь, я нажимаю знакомую комбинацию клавиш. На крохотном дисплейчике высвечивается последний входящий номер, и я снова подвисаю. Мне требуется время, чтобы осознать то, что я вижу — звонок пришел не из Долины. Но это технически невозможно! Сеть только внутренняя, с трехзначными номерами. Однако, в этом номере больше трех цифр. Записываю их последовательность и, сжимая в кулаке листок, иду одеваться. Странности странностями, а мне еще с Бестией «разговоры» разговаривать. — И? — многозначительно поинтересовалась Жен, буравя меня подозрительным взглядом. Однако вопроса я не поняла; пришлось переспрашивать, что она подразумевала под этим «и»? — И что у тебя с этим парнем? — милостиво пояснила тему Женевьев, прищуриваясь. То есть предполагалось, что я должна была догадаться, что она хочет спросить что-то подобное. — С каким парнем? — у меня чуть челюсть на стол не упала, когда смысл вопроса все-таки дошел до моего растрепанного утренним происшествием мозга. — Ты это про Питера сейчас что ли? Жени… Ты совсем рехнулась? — Нет, как обжиматься с ним повсюду — так все нормально, а как спросить — так рехнулась я? — выдала мелкая бестия, обиженно отвернулась и принялась усиленно мешать кашу, которую варила для завтрака. — Жен… Ты ревнуешь? — осенило меня. — К Хидену? — Что «Жен»? Я уже четырнадцать лет Жен! — вспыхнула девчонка. — Ты пропадаешь на неделю! Потом заявляешься с этим странным чуваком! Тискаешься с ним повсюду! Даже комнату соседнюю ему отдала! — И? — настала моя очередь задавать дурацкие вопросы. — И то! — пояснила она, ткнув в мою сторону деревянной ложкой, и снова отвернулась. — Я совершенно не вижу причин для подобных претензий, — я поднялась из-за стола и подошла к ней. Женевьев хмыкнула, когда я обняла ее со спины и положила подбородок ей на плечо. — Жени, солнышко, этот чувак спас мне жизнь. И мы подружились. Питер очень славный. Но это никак не влияет на мое отношение к тебе или к Медвежонку, или к кому-то еще. Вы же моя семья, и я вас очень люблю. — Знаешь, — вздохнула Бестия, еще дуясь, но уже заметно оттаяв, — я думала, что ты выберешь Рика или Виктора. Ну, или там Лиам тоже ничего так. Или Грейди хотя бы. А ты где-то откопала этого Пита. — Выберу для чего? — я отстранилась, чтоб дать ей возможность снять кастрюлю с огня. — Для себя, Чарли. Для чего же еще? — Жен грохнула кастрюлей об стол и упрямо поджала губы. На втором этаже хлопнула дверь, раздалось шлепанье босых ног — кто-то пошел в ванную. Клацая когтями по полу, на кухню ввалился Пушистик. На своей подстилке в углу закрутилась Бусинка. Дом просыпался. — Детектив из тебя так себе, горе ты мое, — рассмеялась я и чмокнула Бестию в щеку. — Рик уже три года встречается с Беккой. Виктор не равнодушен к Кэти. На счет Лиама не знаю, а в Грейди влюблена Марго. Нужно дать ей шанс. — Виктор с Кэти? Когда успели-то? — удивилась Жен, но позиций своих не сдала. — А Пит? — А Пит — это Пит, — и я загадочно улыбнулась, поддразнив девчонку и оставив вопрос открытым. Я не стала уточнять, что Питера ужасно смущало любое внимание от женского пола, и что мне и в голову не приходило рассматривать Хидена в подобном свете. Питер был другом, напарником, возможно, даже младшим братом, которого у меня никогда не было, но ничего из этого я объяснять не собиралась. На кухню очень кстати потянулись обитатели дома, избавив меня от дальнейших разборок. Усадив Пита за завтраком подальше от меня, бестия успокоилась, а Хиден вроде неплохо чувствовал себя между Шоном и Марком и даже участвовал в разговорах. Пушистик, бродивший вокруг стола в ожидании пока остынет его порция, позволил Питу погладить себя за ушами, выдвинув тем самым весомый аргумент в его пользу. Конфликт был исчерпан. После завтрака все разбрелись по своим делам. Жен собиралась накопать картошки к ужину и взяла с собой Шерлока. Марк ушел на озеро; он нашел старую лодку отца и занимался ее восстановлением. У Пита дел пока не было, и я взяла его с собой в Ежиный луг. Мне хотелось навестить Белку и узнать, как ей те луки, которые мы привезли. На веранде нас догнал Шон. — Чарли, ты выронила, — Уотсон протянул мне бумажку с номером телефона, которую я совершенно точно из кармана не доставала. — Спасибо, — я сунула листок обратно в карман. — Зачем тебе, кстати, номер офиса шерифа в Асно? Внешней связи же нет, а город же мертвый, — парень озадаченно посмотрел на меня. Пит заинтересованно обернулся. — Ты уверен, что это тот самый номер? — Мне слова «внешняя связь» вдруг напомнили, что Виктор на связь так и не вышел. Или его план с рацией провалился, или он не добрался. — У меня мама там секретарем работала. Я этот номер наизусть знаю, — утвердительно кивнул Шон. — Да я и сама не знаю, зачем он мне, — призналась я, раздумывая, не пора ли уже впадать в панику. Тот факт, что мне звонили из мертвого города, был вполне достаточной причиной на мой взгляд. Но, как это часто случается, подумать мне об этом не удалось. Жизнь вечно подкидывает какие-то сюрпризы, и после обеда в городок примчалась Бестия и гордо продемонстрировала ведро крупного ровного картофеля, добытого ею. Вероятно, что жаркие август и сентябрь, и сухой октябрь дали картошке время подрасти. И в Долине закипела вторая волна уборки урожая — картофель, который думали бросить так, как есть, теперь спешили выкопать до первых морозов. Поэтому копали все, без исключения. Те, кто жил в городке, помогали тем, кто жил на фермах. У Санни, например, снова появилась возможность безвылазно торчать в Шмелином лугу, пока все остальные за его спиной бессовестно делали ставки на то, какая же из близняшек его все-таки интересует. В Дождливом Лугу народу и так было достаточно, и все равно мы провозились два дня — убирать-то приходилось вручную. Знания у меня были только теоретические, а Шона и Марка я отправила на помощи Раскиным — у тех было посажено не в пример больше. Мы все равно справились даже таким составом. Хотя это, конечно, нужно было видеть. Сам процесс больше напоминал какой-то бредовенький бессмысленный мультфильм. Шел мокрый снег, земля, только-только начавшая подмерзать сверху, была скользкой и вязкой. Мне приходилось передвигаться на четвереньках, потому что я все время поскальзывалась и падала. Бестия на ходу придумывала новые ругательства, каждые две минуты поправляя сползающую на глаз шапку и периодически роняя вилы, которые почему-то все время падали на меня. Пит, который был абсолютно городским ребенком, искренне недоумевал — зачем надо было вообще закапывать картошку, чтоб теперь лазить в грязи? — и объяснить ему, что она так растет, нам никак не удавалось. И посреди всего этого безобразия, в развороченном гнезде картошки сидел измазанный липкой землей, но абсолютно счастливый Медвежонок и увлеченно облизывал грязную картофелину, а вокруг него нарезал круги такой же счастливый и такой же грязный волкодав. Где-то в середине ноября с урожаем разобрались окончательно — картошку, которую, разумеется, пришлось сушить, разобрали и убрали в хранилища. И у жителей Лугов внезапно оказалась куча свободного времени. На очередном совете Старейшин было решено организовать тренировки в школьном спортзале. Из футбольного поля сделали стрельбище. Санни за день соорудил около десятка мишеней из подручных материалов, которые мальчишки Лоу раскрасили, как положено, нарисовав круги, найденными в подвале школы остатками краски, которую использовали раньше для покраски стен. Она хорошо ложилась на подшкуренное дерево и быстро сохла, что было очень кстати. Красной, правда, на всех не хватило, поэтому импровизированный тир под открытым небом украсили разноцветные мишени: три красных, две синих, две зеленых, две оранжевых и одна почему-то ярко-розовая, в центре которой вместо положенного кружка была странная клякса с расползающимися лучиками. — Это что еще за чудовище? — нахмурился Санни, принимавший работу юных декораторов. — Это сминожка! — возмутилась Каролина, махнув кисточкой в розовой краске. — Кора, солнышко, мы будем в них стрелять, понимаешь? — Вот и отлично, — свирепо насупилась девочка. — Ненавижу сминожек. У них щупалки. Гадость-гадость! Нужно было видеть лицо несчастного Палмера в этот момент — он с тихим ужасом смотрел то на ребенка, то на мишень, не зная, что ответить. Стрелков тренировала Бекка, предложившая на совете перевести всех на арбалеты, раз уж этого оружия у нас стало больше. Предложение поддержали. Все-таки болты было проще заменить, чем пули. Стойкими приверженцами огнестрела остались только Рик и Грейди, и, побившись пару дней, Бекка махнула на них рукой и занялась теми, у кого получалось хоть как-то. — Вот как так? — жаловалась она мне. — Рик из дробовика попадает в движущуюся мишень с сотни ярдов, а из арбалета — в неподвижную мажет! Чистейший абсурд! Как бы там ни было, лучников в долине прибавилось. Бестии, например, одинаково хорошо давались и арбалет, и охотничий лук, на который она без малейшего сожаления променяла карабин. С ружьем на охоту было ходить бессмысленно и даже опасно, а вот с луком — самое то. В тренировках участвовал и Питер, причем, как тренер. Я говорила, что у мальчишки талант прятаться? Нет? Так и есть. Его не зря прозвали Хиден. И хотя старшие относились скептически к этим занятиям, выглядевшим, как обычная игра в прятки, младшие занимались с удовольствием. Я однажды видела часть его занятия. Ученики сидели на старом одеяле ровным полукругом и заворожено слушали Пита, сидевшего перед ними. «Темнота вам не враг», — говорил парнишка. — «Да, в темноте могут скрыться те, кто ищет вас, но она и вас укроет. А это преимущество. Они существуют для того, чтоб их использовать. Вы боитесь темноты? Вам страшно? Подумайте о том, что тем, кто ищет, тоже страшно. Вопрос лишь в том, что будете делать вы — бояться и ждать пока вас найдут или бояться и искать выход? У вас есть руки, есть ноги, есть голова. А в голове что? У кого-то мозги, у кого-то каша, да. Запоминайте дорогу. Считайте шаги». Это было даже немного жутковато, на мой взгляд. Через три недели Рику, Лиаму и Бекке, как главным скептикам, было предложено принять экзамен и поймать прячущихся в школе младших. После четырех часов беготни, прочесав помещение сверху донизу, Ищущие, как их назвал Пит, из десяти Прячущихся нашли только Марго и Стива, который в игре вообще-то и не участвовал, а просто что-то колдовал в своей лаборатории. Старшим пришлось признать, что в этом есть толк, и Пит был ужасно горд тем, что смог пригодиться. Впрочем, как бы мы ни старались, к нападению все равно оказались не готовы. Мы ведь не были изначально воинами или чем-то вроде. Нас не воспитывали, как древних викингов или спартанцев. Возможно, во всем виноваты овечки, и не будь их — ничего бы и не было. А, может быть, бедные животные тут совершенно ни при чем, и что-то случается, потому что должно случиться. Кто знает? На еженедельном совете луговчане посовещались и решили, что было бы неплохо устроить какой-нибудь праздник для разнообразия и немного повеселиться. Идея была встречена с неожиданным восторгом и принята почти единогласно. Немного поспорив, сошлись на Празднике Урожая, поскольку воспоминания о праздниках из прошлой жизни всех только огорчали, навевая мысли о потерях. Конечно, Праздник Урожая по определению должен проводиться осенью, но это мало кого волновало. Потому договорились собраться в субботу в школьной столовой и устроить настоящую вечеринку с совместным ужином и танцами. Дополнительным поводом для радости стало и то, что Стив все-таки представил доработанную версию своего горючего, основой которому служил фруктово-овощной самогон. Это было удивительно, но это работало. Юному изобретателю пришлось что-то менять в самом моторе автомобиля, служившего прототипом, но изменения были не масштабные, и к весне Шеппард пообещал перевести весь используемый технопарк Долины на новое топливо. Кто-то вспомнил, что за весь год не отметили ни один день рождения. В общем, поводов для праздника было предостаточно. И хотя никто не отменял тренировки, и домашние дела никуда не исчезли, к субботе готовились усердно. Близняшки и Марго взяли на себя украшение помещения, подрядив к этому Дерека и Грейди, и даже уговорив Бекку сшить какие-то гирлянды. Лиам с Дикси целыми днями торчали то на мельнице, то в амбаре, куда собрали зерно, а потом так же дружно торчали у Морзов, пытаясь что-то испечь. Дикси мне вообще напоминал этим Шерлока — парень так же увлеченно участвовал в любой возможной деятельности независимо от того, разбирался он в процессе или нет. Рик помогал Марку коптить свежую партию озерной форели специально для вечеринки. Женевьев по ночам пекла свои фирменные лепешки, которые долго не черствели и отлично шли на бутерброды и прочее. Это был первый праздник за два года, и всем хотелось, чтобы он прошел весело. В четверг вечером Шон загнал коров в стойла и вернулся домой злой, раздраженно ругаясь, что для него было новым. Это был последний выпас в этом году, снег валил уже два дня, и жалкие остатки травы давно скрыло. Хотя Шону уже не раз предлагали оставить коров в покое, парень продолжал гонять их к реке. Оказалось, что Стелла — самая шебутная из коров — убежала и потерялась. Несмотря на все уговоры, парень с утра пораньше отправился искать блудное животное. Он объехал всю долину, но Стеллы нигде не было. Тогда Шон решил немного проехаться среди холмов. Там, где раньше была дорога в Долину Лугов, теперь была топь, и парнишка хотел эту топь проверить. Корову он так и не нашел, зато наткнулся на застрявшее в болоте небольшое стадо овец, похоже забредших сюда с юго-запада графства — где-то за Чемберри, ближе к горам, раньше были хозяйства, занимающиеся овцеводством. Вернулся парень глубоко за полночь, когда мы с мелкой бестией уже начали паниковать и собираться на поиски. Шон был весь мокрый и продрогший, но жутко довольный — ему удалось спасти и забрать нескольких тощих ободранных овечек и молодого барашка, из-за которого парень и полез в воду. Первым делом мы, конечно, организовали ему горячий чай, ванную и пару одеял, а потом кто-то получил хорошую трепку за то, что не позвал на помощь. Овечки – это, конечно, хорошо, хотя никто из нас и понятия не имел, что с ними делать, но утром парень свалился с температурой. И никто не подозревал, что пока мы у себя мирно отпаивали чихающего горе-спасателя травяным чаем с медом, двое хорошо вооруженных людей рассматривали четкий отпечаток шин на снегу среди холмов.