Небо в твоих глазах

Несколькими днями ранее Положив ногу на ногу и скрестив руки на груди, Сиэль Фантомхайв с непередаваемым выражением лица осматривал разложенные на столе перед ним небольшие коробочки, закрытые стеклом. В одной покоилось несчастное чучело какого-то мелкого грызуна, в других же располагались различного вида насекомые, все до одного мертвые, насаженные чьей-то бережной рукой на иголочки — бабочка со светлыми крыльями, жирный жук с внушительными рогами, целое семейство божьих коровок, длинная сороконожка, богомол, черный муравей. Сиэль терпеть не мог насекомых. Оставалось надеяться, что очередное бестолковое шоу от нового «ученого» не продлится долго. Профессор Кёльнер, невысокий седеющий немец, наоборот, любовно рассмотрел каждую коробочку, а потом серьезно взглянул на молодого графа Фантомхайва. — Граф, скажите, пожалуйста, что объединяет все эти образцы? — Полагаю, то, что все без исключения отвратительные, — ответил он. Откуда-то сбоку донесся шорох одежды — боковым зрением Сиэль с мрачным удовлетворением заметил, что тетушка Фрэнсис едва с места не сорвалась от возмущения, но все же промолчала. Профессор Кёльнер же поджал губы. — Здесь представлены наиболее распространенные виды пищи для различных видов птиц, — терпеливо пояснил он. — Этот тест с большой долей вероятности помогает определить, к какому виду может принадлежать ваша форма адэрина. — Что нужно от меня? — вздохнул Сиэль, искренне желая, чтобы весь этот цирк быстрее закончился. — Исключить то, что наиболее, как вы говорите, «мерзко». Просто покажите мне пальцем, и все. Уж лучше бы он занимался расследованием! Сиэль вздохнул и сделал то, что просил профессор. Спустя пару минут на столе остался последний контейнер — внутри была пожухлая коричневая гусеница. — Прекрасно, просто прекрасно! — воскликнул профессор, потирая руки, а потом, к ужасу Сиэля, достал из другого отделения своего необъятного чемодана еще одну коробочку, и на этот раз гусеницы в ней были живыми. — Согласно моей теории, вы подсознательно выбрали именно то, что подошло бы вам в пищу будь вы птицей. Еда — один из самых сильных стимуляторов, потому что, даже сохраняя сознание в птичьей форме, тело ваше ведомо инстинктами. Сиэль усмехнулся. Кажется, все понятно. — То есть, вы полагаете, что инстинктивно я хочу это съесть, — сказал он, указав пальцем на копошащихся в прозрачной коробке гусениц. — Именно, — ответил профессор. — Дайте угадаю, — с важным видом Сиэль потер подбородок. — Дальше вы предложите мне попробовать одну из них… прямо сейчас! Профессор Кёльнер открыл рот… потом закрыл и густо-густо покраснел, пряча вылезающие из орбит глаза. Не было сомнений в том, что Сиэль попал в точку. — Выметайтесь отсюда, профессор, — устало вздохнул он. — Сиэль! — тут же воскликнула Фрэнсис Мидлфорд. — Нельзя так! — Граф, позвольте мне объясниться… — залепетал Кёльнер. — С меня довольно, — отрезал Сиэль. Несмотря на внешнюю невозмутимость, молодого графа колотило от бешенства. Как же это все ему осточертело! Он быстрым шагом вышел на улицу, скинул с себя фрак — бросил его на какой-то куст. Тетя Фрэнсис, шурша своим роскошным платьем, нагнала его не сразу. — Сиэль! Как ты мог?! Уважаемый профессор Кёльнер ехал к нам целые сутки! — Мне все равно, — бросил он. — Я его не приглашал. Тетя схватила его за локоть, заставляя остановиться и посмотреть ей в глаза. — Послушай меня, Сиэль, — сказала она — Я знаю, что тебе пришлось нелегко. Осмелюсь тебе напомнить, что я тоже потеряла часть семьи. Но ты должен преодолеть себя и ответить на один важный вопрос — ты хочешь быть… — маркиза осеклась на полуслове, — …адэрином или нет? Сиэль лишь ухмыльнулся в ответ. — Говорите, тетушка, как есть, — прищурившись, сказал он. — «Нормальным»? Вы хотели сказать, хочу я быть «нормальным» или нет? — Сиэль… — Меня пытались гипнотизировать, кололи уколы, после которых я чуть не умер, затем велели спать на дереве, а теперь я должен жрать гусениц! Заявляю со всей уверенностью, я — нормальный! Ненормальная это вы, если всерьез думаете, что это может помочь мне обратиться в птицу. Звук пощечины был таким звонким, что у Сиэля зазвенело в ушах. Глаза его широко раскрылись, он прижал руку к горящей щеке, но взгляд его все равно остался холодным. — С меня довольно, — сказал он, и, развернувшись на каблуках, пошел своей дорогой. В душе царил ураган. Как они не понимают?! — думал он. («Они» — это была не только семья Мидллфорд, но и любой, кто смел бросать на него сочувствующие взгляды, едва узнав, что бедняга граф никак не может обратиться.) Все было предельно просто — либо ты можешь становиться птицей, либо нет. Он не мог. О каких шансах могла идти речь, если ему почти пятнадцать?! Почему только он один понимает это? Громкое «кар» откуда-то сверху заставило его вздрогнуть. Сиэль поднял голову и увидел на суку старой яблони большого черного ворона, с интересом рассматривающего его своими глазками-бусинками. — А тебе чего, Себастьян? — спросил он. — Решил посмеяться надо мной? Ответом его было новое «кар», на этот раз весьма заинтересованное. — Тоже считаешь, что я позорю свою семью? — спросил он, а потом хрипло рассмеялся. — Конечно! Сложно поверить и представить, что единственный наследник рода Фантомхайв — жалкий морт, которому никогда не суждено оторваться от этой бренной земли! Пусть он лучше съест на ленч гусеницу, может, случайно и превратится в кого-нибудь! Уж лучше бы в тот далекий единственный раз он стал ланаком… С каким благоговением и восхищением он смотрел на родителей, которые на его глазах могли становиться птицами. Маленькому Сиэлю это казалось настоящим волшебством! — Когда-нибудь ты сможешь летать вместе с нами, — говорила мама, беря в руки его крошечные ладошки. — Когда станешь чуть старше, ты тоже станешь адэрином — птицей. — Правда?! — с горящими от волнения глазами спрашивал маленький мальчик. — Правда-правда, — вторил матери отец, поднимая его на руки и кружа вокруг себя. — Твои ручки станут крыльями! Ты станешь большим грозным орлом! Или наоборот — крошечным воробьем! Сиэль звонко смеялся и так мечтал повзрослеть, чтобы летать с мамой и папой. Он точно знал, что будет фениксом из сказки, и ему было все равно, что их не существует. Это было так давно… Потом, когда он вернулся домой с черной тенью за спиной, в его жизни больше не было места чудесам. Сиэль шел вглубь сада, ворон послушно следовал за ним, перепрыгивая с ветки на ветку. — Я так устал от всего этого, Себастьян! — воскликнул он. — Неужели всю жизнь мне придется слышать перешептывания за своей спиной? Тетя Фрэнсис будет без конца таскать ко мне непонятных докторов, надеясь чудесным образом «излечить», Лиззи всегда будет смотреть на меня так, будто из ее глаз вот-вот покатятся слезы. А ты! — он обличительно ткнул в ворона пальцем. — Вообще хочешь меня съесть! Последнее, конечно, к делу не относилось, но определенно подчеркивало его безнадежное положение. Сиэлю неоткуда было ждать поддержки. — Все жалеют меня не потому что я потерял всю свою семью, а потому что я не могу стать треклятой птицей! Больно надо! — воскликнул он. Но в глубине души он понимал — не просто надо, а жизненно необходимо. При одном только взгляде в небо — все его существо сжималось от тоски и печали. Он хотел туда, стремился изо всех сил. Но все его мечты, все светлое, что было в том десятилетнем мальчике, которого кружил на руках отец, было осквернено, растоптано, уничтожено. Ему оборвали крылья навсегда. — Мне все равно, — добавил он, глядя в небо, проступающее среди веток. — Цель моей жизни — найти убийц родителей и выщипать у них все перья. Раздосадованный, он пнул траву, но поздно понял, что замах был слишком хорош. Уже падая, он подумал о том, что у Себастьяна появится еще один повод посмеяться. Земли молодой граф так и не достиг — знакомые руки в белых перчатках подхватили его под мышки, ставя обратно на ноги. — С вами все хорошо, мой господин? — спросил Себастьян. — Я слышал, что вы с кем-то разговаривали. Дворецкий улыбался своей вежливой дежурной улыбкой, но вот его глаза… Сиэль поспешил опустить взгляд и шагнул в сторону. После произошедшего вчера утром находиться так близко к Себастьяну по-прежнему было сложно. Тут он заметил в руках дворецкого свой фрак, отброшенный по дороге, и взгляд его сразу метнулся к ветке, на которой несколькими секундами ранее сидел ворон. И да, ворон был все там же. Прекрасно. Он разговаривал с чертовой птицей, приняв ее за Себастьяна. Блеск! — Неважно, — ответил он, прикрыв глаза рукой. — Надеюсь, все уже уехали? — Да, милорд. — Тогда готовь экипаж. Через полтора часа мы уже должны быть у маркизы Солсбери. Дворецкий с поклоном удалился. Сиэль горько усмехнулся ему вслед. Да, Себастьяну он нужен в качестве еды. Но хотя бы таким, какой он есть.