Драбблы.

— Почему ты так ненавидишь огонь? — С искренним непониманием спрашивает Чимин, сидя на цементном бортике крыши подле тебя. Он на котенка в данную секунду похож, которому читаю нотацию на непонятном человеческом языке: глаза большие, как два блюдца, блестят в ожидании разъяснений, а губки переливаются от немалого количества раз проведенного по ним юркого языка.       Недавняя буря, что разрослась в твоей душе совершенно внезапно и непредвиденно, стала утихать в сию же секунду от такого милого, немного домашнего образа парня, намеревавшегося успокоить и помочь с собственной проблемой, если понадобится. Не то, чтобы он был надоедливым и чересчур занудным, совсем нет, просто его забота об окружающих людях поражала своей безграничностью и трепетностью. — Очень давно, когда я была маленькой, моего папу убили. — Ты робко начала разговор, несмотря в его глаза, в которых, кажется, мог уместиться целый космос. — Он связался с не очень хорошими людьми, потому что катастрофически нужны были деньги и… — В твоих зрачках, казалось, можно было смотреть целый документальный фильм про мрачное прошлое, в котором яркой точкой горел семейным дом.       Ему не страшно рассказывать подобные вещи, не страшно делиться чем-то сокровенным и личным, ведь чувствуешь душой — можно доверять. Всем своим естеством он источает добрую светлую ауру и желание выслушать тебя, чтобы оттолкнуть тяжёлый камень, сбросить в пропасть забвения, облегчить ношу. И у тебя получается.       Со слезами на глазах рассказала свою историю, темное прошлое, которое хотела забыть, закрыть непроглядной ширмой, чтобы больше не тревожило, не лезло в теперешнюю жизнь. До этого дня оно нагло из своего укрытия вылезало, тормоша тебя каждый день, и заставляло гнить старые раны, не давая забыть. Но сейчас ты чувствуешь себя намного… легче? Слова непрерывным потоком лились вместе со слезами. Все закончилось.       Ты ощущаешь, как стянулась кожа на щеках из-за высыхающих слез, ощущаешь, как глазные яблоки болят и пекут, наверняка покрываясь капиллярами, усеивая белизну красной паутиной. Ощущаешь теплоту чужой кожи. Чимин все это время крепко обнимал тебя, прижимал к себе, ведь твое тело все тряслось и дрожало беспомощно. Ты была похожа на щенка, без всяких сомнений выброшенного на улицу погибать в жестоком мире, где никто даже не слышал о доброте, сострадании. — Все хорошо, Т/И, — его голос такой нежный, мурчащий, успокаивающий. Ты сейчас чувствовала себя настолько уютно, как не чувствовала даже в собственном новом доме после смерти отца. Хотелось сидеть вот так с ним долго, очень долго, и слышать, как тембр ангельского голоса звучит красиво, будто посланный с небес мелодией божественного инструмента. — Смотри.       Сердце чуть ли не взорвалась внутри, когда в его руке запылал и весело затанцевал алый огонек, еле слышно потрескивающий в воздухе. Именно поэтому ты ненавидела множество людей, населявших планету Земля. Большая часть ее населения обладает магией, наверняка посланной злобным Люцифером. Как только ангельская сущность Чимина могла уживаться с конфликтным даром, несущим всюду только боль и разочарование? — Прикоснись к нему и тогда поймёшь, что не следует его боятся. — Были бы эти слова произнесены каким-либо другим человеком, ты бы и в жизни не посмела совать пальцы, куда не следовало, но почему-то ему хочется верить.       Не спеша тянешь тонкие пальчики навстречу раскалённому пространству, в котором безустанно плясал яркий язычок огня, тебя ничуть не обжигающий. Ты не ощущаешь той пекущей боли, не ощущаешь как разлезается кожа. Лишь необъятное тепло, пробирающее своей лаской и нежностью.       Пылающие кончики жара щекотали подобно мягким, пушистым перьям феникса, побуждая тебя растянуть дружелюбную улыбку на лице. Он будто олицетворял маленького, совсем новорожденного ребенка, стремившегося ухватиться цепкими пальчиками за родную ручку мамы. Он не хотел никому зла, не хотел убивать, не жаждал крови.       Слезы вновь хлынули новым потоком из прекрасных девичьих глаз, в которых отражались искринки детской шалости огня. Но эти слезы не были наполнены горечью и скорбью по ушедшему навсегда члену семьи, совсем наоборот. Тебя наконец переполнила надежда на хорошее, не терзающее тебя будущее и хороший конец с предсказуемым хэппи-эндом, впервые за несколько лет. — Ты, наверное, ангел, Чимин. — Не задумываясь сказала ты, продолжая играть с озорным пламенем, легко умещающимся в мужской ладони. — Нет, я всего лишь обычный Пак Чимин… Вот и все. — Его рука лишь крепче обнимает твое хрупкое тельце, прижимая ближе с блаженной ухмылкой. Но ты готова была поклясться, что почувствовала, как невесомо твою спину накрыло теплое, согревающее и оберегающее от всех невзгод ангельское крыло.