Драбблы.

— Эй, Стив, организуй как обычно, — ты садишься на вытянутый табурет у засаленной барной стойки и подзуживаешь ленивого работника заняться наконец делом и принести тебе выпить.       В этом кабаке все по обычному. Мрачно, грязно и смердит как в заброшенном доме, где поселились на время бомжи, пропивающие выпрошенные деньги у милосердных прохожих. Но если не вспоминать свое самое первое впечатление об этом месте, когда была еще совсем молодой и чистой (почти), тебе нравилось тут быть, сидеть и пить, спокойно, без всякой суеты, осуждения и гнетущей человеческой толпы из «правильных» граждан. В душе ты знала, что все одинаковые, просто кто-то мастерски скрывает некоторые темные участки своей кожи. — Не прошло и пол дня, Т/И, — Стив криво ухмыльнулся, оголяя часть щербатых и прогнивших зубов, заставляя уродливые тату на лице подпрыгнуть вместе с дряблой кожей, — получила в награду что-то новенькое? Я ведь знаю, что ты не любишь повторяться.       Отстраненно фыркаешь, но оголяешь часть шеи, что старательно была скрыта за толстой тканью рабочего костюма. На ней с красной окантовкой выделялся небольшой черный рисунок, некрасивый совсем, грубый, свежий, в виде ножа, пронзающего кусок мяса. Тебе он не нравился, в принципе, как и все татуировки на твоем теле, ведь они связаны с убийствами, насилием, но в отличии от этой выполнены профессионально. Твои заказные миссии тоже. — Надо же, видимо, совсем не твой день. Такой простой способ убийства говорит лишь о том, что у его исполнителя закончилась безумная фантазия, — старый бармен чванно захрипел, выдавая подобие смеха.       Тебе бы послать его к черту да заставить выполнять свою работу, за которые он получает деньги, но сейчас не было настроения и желания цеплять и заставлять жалеть о сказанных словах. Он прав, совсем на тебя не похоже. Ты любитель изощрённых планов, способов убийства, красивых, идеально просчитанных идей. Но сейчас, когда тебя, возможно, поглощает экзистенциальный кризис или того хуже, глубокая депрессия, на таких придурков становится глубоко наплевать, хочется лишь спокойствия и бокальчик любимого пойла. Будь проклят этот мир и его правила, будь прокляты эти никчемные татуировки. С каких пор они стали появляться на людях и портить им жизнь? C самого детства и заканчиваясь почти там же. Видимо, нахлёст в сторону нарушений законов у тебя в крови с рождения, но… Если бы ты знала, что ждет тебя тогда, в далеком прошлом, не избивала бы тех сверстников во дворе до полусмерти? — Кого я обманываю, — говоришь, желая, чтобы эти слова растворились никем не услышанными.       Ты бы все равно прошла бы этот путь точно так же, как проходишь его сейчас. Потому что тебе это нравиться. Стала бы вновь забиякой, затем мелкой бандиткой и в конце концов профессиональной убийцей. Все началось с побитых детей и награжденной тебя символичной татуировкой, определяющей путь и кто ты есть на самом деле. — Что, детка, мердер-блок? Если так, то я знаю, кто тебе может помочь, — казалось, его изуродованная улыбка не могла стать шире, но сейчас она растянута до предела, заметно выделяя парализованную часть лица. Это долгая история, и, конечно же, все здесь пьющие ее знают. — Будешь заливать байки про того парня-призрака? Оставь это, слишком большая шишка, чтобы вот так просто поболтать с ним о моей проблеме, да и неуловим он, засранец, — огромный отчаянный глоток в попытки заглушить собственное призрение к себе. — Да ладно тебе, вон он сидит, нормальный такой, свой парень, но я тебе ничего не говорил, — и как ни в чем не бывало отошел вытирать пивные бокалы, на которых покоится если не вековой, то многолетний налет. Безнадежно вздыхая, ты надеешься, что он не плюет в них, смачивая замызганную тряпку.       Действительно, когда перевела взгляд в указанный угол, то удивилась, какой стала фигура узнаваемой после слов бармена. Эти плечи и знакомый капюшон не раз фигурировали в новостях, докладывая о незабываемых и фееричных преступлениях парня-призрака. Как говорилось телеведущими: «Он неуловимый, ведь каждый раз ускользает сквозь пальцы полиции, словно бесплотный фантом». Отсюда и прозвище. Но, думалось, такая легенда достойна большего. Особенно после своего дебюта, в результате чего теперь лицо прочерчивает красочная молния, отличительная черта, превозносящая своего обладателя выше всех убийц страны.       По правде говоря, этот парень вдохновляет не одну тебя на целые сюжетные ансамбли вместо сухого убийства. Интересно наблюдать, как дилетанты старательно корчат из себя профессиональных детективов, следуя уликам и намеренно оставленным следам. Он научил тебя быть не просто убийцей. Научил делать все красиво и ощущать себя при этом нечто большим, почти художественным режиссёром, получать истинное удовольствие. Только сейчас почему-то все перестало действовать. Так может он вновь сможет вдохновить? Сделает твой вдох глубже, воздух вокруг свежее, научит заново любить нечистое дело. — Привет, — это все, на что тебя хватило после долгих проекций приветствия. Какой позор.       Парень не спешил отвечать. Он лениво оторвал взгляд от холодного пива, обводя тебя взглядом, склизким, юрким. Его натура проглядывается сразу, как и твоя для него, и в очередной раз ты вспоминаешь, что таким людям в обществе не рады. Отсюда и создаются подобные невзрачные заведения. Сброд должен держаться подальше от «добросовестных» граждан страны. Они должны скрывать свою историю, выбитую краской на коже. — Такой потухший взгляд. Хотел бы сказать, что это свойственно для убийц, как мы. Но мой взгляд горит безжалостным огнем днем и ночью, на работе и вне ее границ. Так в чем твоя проблема? — тату молнии на его лице линейными изгибами подчеркивает остроту лица и пронзительность взгляда, ее же цвет вторит цвету пухлых, кроваво-красных губ.       Словами было не передать свое благоговение перед человеком, чье имя до сих пор хранится тайной. Слухи ходят нехорошие, что люди прознающие об этом, долго не живут. — Я… — Нет, ничего не говори, — с настороженным шепотом он накренился над столом, чтобы оказаться ближе к твоему лицу, — я знаю, для чего ты здесь…       Дыхание перехватило чужое, стоило ему коснуться кожи ее вспыхнувших щек. Сдерживающая пауза поддерживала не только живой интерес, но и страх, скользящий вдоль позвоночника, вызываемый сдвинутыми к переносице мужскими бровями. Он движется ближе, так растянуто-медленно, с кошачьей интригой, пока не дотрагивается кончика твоего носа своим и тихо, почти не шевеля губами произносит: — «Оно» на час… — приятный шепоток, ты медленно киваешь, но потом останавливаешься и недоумеваешь. — Чего? — сказать, что тебя прошибла «молния» — ничего не сказать. — Убийственная рутина иногда вводит в прострацию, ты согласна? Нужно уметь отвлекаться и заниматься хобби, — грозный образ неуловимого призрака разбился быстро, представляя перед собой оживленного паренька с улыбкой, не видавшей убийств и печалей. переключился мгновенно, будто не он устраивал «кровавые бани» для любителей посмотреть ежедневные новости. — Знаешь, подработка детским клоуном на вызов не так уж плохо, особенно для людей, которые немного съехали с катушек. Ты видела их грим? Какой адекватный человек такое мог придумать? Определенно убийца. Под наш образ.       Тебя захлестнула масса разных эмоций, поэтому не знала, какая изображается на твоем лице и изображается ли вообще. Ты что-то слышала про таких людей, которых, если узнать немного ближе, кажутся совсем не теми, на первый взгляд, правда ты ожидала чего-то более загадочного и… вселяющего ужас? Но получила радостного болтуна с улыбкой до ушей. Он что-то лепетал, словно безумный шляпник за полуденным чаепитием, только с бокалом пива, пока твое лицо было похоже на высеченный камень полный скептицизма. — Знаешь что, пожалуй, мне пора… — подчиняясь непонятному чувству стыда, спешишь свалить с этого места на свое, к недопитому алкоголю и зовущему обратно остывшему стульчику. Парень останавливает тебя, внезапно став серьёзным, наступая ногой на твой потасканный плащ. — Сбегаешь, как только поняла, что я не оправдываю твоих ожиданий? Ох, женщины, любите вы идти на поводу у собственно созданных образов, — он важно складывает руки на груди и смотрит со вздернутым носом, ставший внезапно нахальным. — Я действительно знаю, для чего ты подошла, ведь знакомы твои чувства, сам через такое проходил. Все сказанное мною ранее имеет смысл.       Пока ты судорожно пытаешься вспомнить все то чертовски важное, сказанное ранее, понимаешь, что не слушала и становиться в двойне стыдно, неловко. Он это замечает, вздыхает, но терпеливо продолжает, расковываясь в позе. — Когда голову заполняют мысли: «а правильный ли путь я выбрал?», «что делать, ведь мне кажется все, что я делаю идет под откос?», нужно вовремя себя остановить и отвлечься, заняться чем-то еще, не только убийствами. — И ты стал клоуном по вызову… — осудительно закатываешь глаза, вырывая из-под его грязного ботинка свой не менее грязный плащ. — Эй, зато глянь на меня? Я до сих пор вдохновляю всех убийц в этом городе, а что делаешь ты? Пытаешься заглушить все выпивкой. Так проблемы не решаются, — и он театрально обхватил влажными губами горлышко бокала, отпивая пива, причмокивая немного.       Фырканье вошло в привычку, и одарив его презренно этим жестом ты возвращаешься на место, откуда началось самопоедание. Нутро не хочет принимать за правду его слова, но все же чувствуешь, где-то внутри они ощутимо кромсают на кусочки. Все казалось таким беспросветно-гнетущим, образ этого парня, с клоунским гримом, просвечивается совсем несуразным, смешным и не вписывающимся в твои мысли. Но за этой картиной всегда вплывала фраза: «он смог и выглядит в полне счастливым». Несмотря на то, что тело наверняка уродуют такие же татуировки, лицо не радостно кромсает молния, он живет полноценно, не стыдясь их, а умея правильно маскировать и жить. Может стоит и тебе что-то пересмотреть в своем бренном существовании, попытаться побыть немного… другой? — Эй! — останавливаешь парня-призрака чуть ли не на выходе, мягко и аккуратно касаясь плеча. — Может поучишь немного меня быть… Клоуном?       Он понимающе ухмыляется, дергает плечами и приглашает выйти впереди себя, приоткрывая дверь. — Что ж, давай разыграем парочку реприз, красотка, — ты ожидала препирательств или как минимум не мгновенного соглашения, но тоже ему улыбаешься, поддаваясь ситуации, — кстати, зови меня Чимин, ненавижу свое прозвище.       Ты громко охнула, хватаясь кинжала у себя за поясом, готовясь обороняться. Слухи слухами, но ведь людей, слышащих его имя и вправду нет в природе, а быть одной из исчезнувших вовсе не хотелось. — Ты чего? Не волнуйся, это не мировой секрет. Все предшественники не дотягивали до планки. Когда ходили хвостом на вылазки — погибали на месте. Но никто не соглашался побыть клоуном вместе со мной, — он подмигнул, игнорируя твои испуганные глаза и боевую готовность вонзить холодный метал ему между ребер. — Что ж… Тогда я Т/и.       С опаской отмираешь, позволяя ему вести себя к путям, которые сулят что-то новое в жизни.       Ты будешь первой клоунессой с Чимином в паре, и, как не странно, он ценит это, возможно даже уважает, по своему. Ведь не все могут смириться с желанием просто побыть разгильдяем и поплясать перед глупенькими маленькими детками в виде большого пугающего клоуна-убийцы.