Драбблы.

Весь день погода нестабильна. Так же, как и твое внутренне состояние, когда глаза цепляют широкие плечи Чонгука и его облаченную в мешковатую одежду спину. За окном тучи по небу разгуливают кругами. Свинцовые облака, густые, живые, поглощают раскалённый диск солнца, чтобы вновь выплюнуть его, как невкусную конфету, продолжая путь по новой. С каждым кругом серость разрастается, пряча голубые клочки небес. И когда к поросшей молодой зеленью земле перестают тянутся солнечные лучи, мрачность снедает яркие весенние краски и перестают петь птицы - оглушающую тишину прорезает одинокий раскат грома, позволяя дождю плотной завесой спуститься с угрюмых облаков. Подобное сейчас твориться и у тебя в душе. Ты смотришь на Чонгука, наблюдаешь за ним и стараешься выведать для своей скромной персоны больше информации. И на каждую полученную ты реагируешь по разному. Что-то тебе нравится, что-то нет, но ведь это нормально, правда? Просто хочется какой-то определенности, ведь иногда ты замечаешь, как он старается проявить к тебе внимание, а ты колеблишься. Не знаешь подходит ли он тебе, а этот сумбур чувств ещё больше заводит в тупик. Тебе нравится такая погода, но то, что разрастается в душе хочется вырвать с корнями. Будто чувства сладкого послевкусия перебивается непрошеной резкой горечью, а затем наоборот. С размышлениями ты не замечаешь, как закончились университетские пары. Радуешься в тайне, ведь успеешь пройтись одиноко под зонтом, вслушиваясь в барабанную дробь капель по натянутой на спицах ткани. Уже предвкушаешь, как полной грудью вдохнешь холодную свежесть, как... – О, Т/и, я вижу у тебя есть зонт и довольно большой. Тебе же почти на ту же остановку, что и мне. Не против, если я к присоединюсь? – только ты надела теплое пальто и высвободила из скрутки складочки зонта, как перед лицом возникло два блестящих черных глаза. Чонгук стоял очень близко, чуть нагнувшись к тебе. Ты и думать забыла, насколько он высок в сравнении с тобой. Но что-то тебе не даёт покоя. Начнем с того, что твои планы только что были порушены этой подозрительно лощенной мордой. Этот блеск в бездонных, черных глазках кажется тебе с подвохом. – С чего это вдруг? Решил обратиться ко мне только потому, что у меня есть зонт? Друзья тебе на что? – косо смотришь на его точку меж бровей, понимая, что можешь не выдержать на себе взгляда без предательского румянца. Думаешь, что бред взболтнула, да и звучит так, будто он вообще как-то обязан с тобой общаться. Но тебе правда надоела эта неопределенность. Иногда создавалось ощущение, что он просто забавляется с тобой, а не пытается сладить. Удивлена, что смогла повергнуть его в замешательство. Вызвать хмурые скобочки на лбу. Но зато флер лукавости стерся. Теперь ты не можешь определить, хорошо это или плохо. – Думаешь все дело в зонте, а не в моем желании провести тебя до автобуса? – он неопределенно дёргает бровью. Думается тебе, что сейчас он обидеться, развернется и вновь оставит тебя одну. – А если я пойду не под ним, дело поменяется? Ты фыркаешь в усмешке. Это звучит так по мальчишески недовольно, будто его хрупкая гордость была уязвлена. В то же время ты чувствуешь, что он пытается перешагнуть это. Правда все ещё недостаточно убедительно. – Не думай, что я сжалюсь. Как можно вот так вот просто пожалеть о своих словах? Все потому, что он пошел, промок, а его голову прикрывает лишь несчастный кусок ткани, капюшон от тонкой кофты. Возможно его фигуру сейчас искажает сплошная стена капель, но тебе показалось, что он дрожит. Мелко, почти совсем не заметно. Кажется дождь сейчас превратился в сотню падающих ледяных иголочек, насквозь пронзающих твое полное сожаления сердце. – Послушай. Я тогда была через чур резка, я отказываюсь от своих слов. Ты можешь пойти со мной под одним зонтом. Только хотела подойти ближе, укрыть его от воды, а он отпрыгивает резво, несмотря на парализованное холодом тело, чуть ли не падая, спотыкаясь о собственную ногу. – А я от твоих слов не отказываюсь. Если ты не веришь в мой интерес к тебе, в мое желание с тобой общаться, то я тебе докажу, и никакой зонт не будет мне помехой! Смотришь на него круглыми глазами, как на дурачка, и думаешь, не сошел ли он с ума, прожигая зонт взглядом презрения, словно потенциального соперника? Но его слова не были сказаны в пустую, не были пропущены тобою. В душе ответом, пусть и на такую глупость, растекается уютное тепло. Оно подогревает изнутри, порождая необъяснимое желание поделиться этим с ним, согреть, обнять крепко и лишь одним прикосновением высушить мокрые тряпки на нем. Но он вредничает, увиливает от несчастного зонта и хохочет, красиво, искренне. Ты сама невольно улыбаешься. Вы дошли до твоей остановки, а ему ещё шлёпать по лужам примерно половину от вашего прошедшего пути. Думаешь о том, что даже промокшего до нитки не хочешь отпускать Чонгука дальше в такую погоду. А ещё если он заболеет, то будет висеть на твоей совести мучающим воспоминанием. Но это его решение. «Его личиное решение...» – повторяется в голове, делает тебе приятно. Никто его не заставлял, сам вызвался провожать тебя в такую погоду, в не комфортных обстоятельствах. – Держи! – ты молниеносно всучиваешь ему зонтик, убегаяя в раскрытые двери автобуса. С интересом через стекло наблюдаешь, как Чон стоит, будто пораженный молнией, провожает тебя выражением лица полным протестов. От совестливых терзаний тебя это особо не избавит. В твоём поступке нет логики или глубокого смысла. Это необъяснимый порыв, ответ, ничтожная благодарность за чувства, что сейчас испытываешь. Они крутятся так же по кругу, но теперь подталкивают к единому чёткому выводу. Чонгук тот, кому ты дашь ещё один шанс, ведь уверена, что он действительно заинтересован тобой не как мальчик, ищущий забаву, а как парень, желающий проявлять заботу