Драбблы.

— Ты кто таков? А ну прочь с дороги! Спящая красавица ждёт своего суженого. И этот суженый — я! Очередной человек в сверкающих доспехах ослепляет уставшие глаза. Беловолосый парень, с тугим хвостом на макушке, стоит напротив того, кто так безрассудно разбрасывается словами. На лице незнакомого рыцаря расплывается заносчивая улыбка. Она переливается всеми белоснежными оттенками, лишь омрачняя того, кто желает ее стереть навеки. Юнги устал. Он стоит на страже у входа башни битыми часами, а порой и сутками, отбивая новых желающих завладеть твоим поцелуем. Кто бы ни был тот, кто раскрыл всему миру тайну о твоём пробуждении от вечного сна, он найдет его и сожрет, разжевывая мучительно долго. — Если ты не обернешься и не уйдешь отсюда, я буду вынужден стереть тебя из человеческой истории, — голос молодого на вид, беловолосого парня, звучит не по возрасту басисто, могущественно. На секунду рыцарь испуганно дернулся, пропуская через себя волны агрессии, что так явно исходили от стража башни. Но на кон поставлена слишком большая цена, чтобы так просто отступать, верить околесице. Он шелохнулся, грохоча железной броней. — Что ж, ты сделал свой выбор. Юнги моргает лишь раз. Пробуждает того, кто живёт в нем уже целую вечность. Вздымает вверх клубы пыли лёгким взмахом руки, и скрывается в завихристых облачках. Острое обоняние улавливает четкий запах паники, страха, а слух сосредотачивается на стрекоте зубов. Тех самых, что минутой ранее отсвечивали ярко и так самонадеянно. Наконец-то еды прибавилось вдоволь. Рыцаря поглотила завеса жаркой духоты и пыли. В лёгкие попадали щекотливые крупицы песка, заставляя кашлять и задыхаться, сдирать глотку, надувать грудь до треска в позвонках. Он хотел убежать. Так трусливо, позорно, лишь бы увидеть свет, солнце и наглотался свежего воздуха. Но единственное, что он смог увидеть, это огромные зелёные глаза в темноте, поглощающей его стремительно, молниеносно. Щелк. Огромные челюсти сомкнулись и на всю округу противно заскрежетал металл. С утробным рычанием, огромное существо выплюнуло пожеванные остатки железного панциря. Из огромного, зубастого чрева они выпали, будто являлись лишь крохами хлеба. Только сверкали они теперь отнюдь не чистотой и благородством, а царапинами и вмятинами, забитыми багрово-красной кровью. Снова дракон обвивает своим могучим, сильным телом башню, в которой покоится хрупкая, маленькая девушка. Длинный, гладкий ус растущий из его гривы, скользнул в малюсенькое окошко, и заветвился к тебе, заскользил змеей, питоном, желающим проглотить очередную жертву. Но вместо этого, его кончик нежно коснулся твоего бледного лица, посиневших от холода губ. Небольшими усилиями он передал тебе частичку своего тепла, согревая, и поддерживая тело в нужном для жизни состоянии. Ещё один миг ус медлит, спускается ниже по шее, вдоль груди и ребер. Как же Юнги скучает по тем временам, когда он мог наслаждается твоей энергичной натурой, твоим горячим телом и возбуждающим темпераментом. Как же этот огромный, необъятный, словно гора дракон, изнывает от тоски по своей маленькой принцессе, которая спит, мерно колышит грудью при еле заметном вдохе. Она не торопится просыпаться. Потому что Юнги не ее судьба. Потому что от его поцелуя ее кожа не розовеет. Потому что от его касаний она не вздрагивает. Потому что на его мольбы она не отвечает. Снова сотрясающий весь мир вопль настигает каждое живое существо, каждую травинку и листочек. — Ещё один доблестный рыцарь пал в бою, — крягтит испуганно старик, в руке которого трясется потрёпанная тросточка. — Когда же кончатся эти темные времена? Когда столь омерзительное чудище оставит нашу принцессу в покое? В его морщины просачивается слеза, застревая в жёстком волосе седой, немытой бороды. Это все, что ему остаётся. Плакать и чахнуть, сидя на троне, ожидая, когда муки перестанут терзать дряблое, сухое тело, а дракон - его любимую дочку. — Прошу, не волнуйтесь, мой король, — из-за позолоченной, широкой спинки трона, выходит такая же старая женщина. Тучное, толстое тело, которое высмеивает своей округлостью слабость короля — сгорбленно. Как верхушка ее деревянного, уродливого посоха. — Всему свое время, ваше величество. И совсем скоро это время треклятого монстра подойдёт к концу. Острая улыбка в виде неровной щели разрезает испещренное шрамами лицо. А эти глаза… Они видали многое, прознавали о всех секретах королевства, о всех грязных, паутинных углах. И тот дракон со спящей принцессой в башне далеко не являлись исключением. Они лишь одни из множества жертв, но не последние по важности. — Совсем скоро он увянет, как и все ваше королевство. Как вы, и ваша горячо любимая принцесса, что никогда не очнётся от вечного сна. Это ваше наказание, мой король, моя кара за то, что отобрали у меня когда-то все… — она шептала так сухо, надтреснуто, над королем, что сомкнул очи и обмяк на троне. Слеза, тонкой струйкой чертящая щеку, высохла. Фанатичный, больной смех внезапно разнёсся по тронному залу, рассекая воздух, будто лезвие гильотины. Но его никто не слышал. Как и никто не понимал всю боль потустороннего крика, от которого мясистое горло несчастного дракона рвалось в клочья.